А. Ельков. Валенки-валенки. Рассказ о восхождении на Пик Ленина 1982 года

 Рассказ о восхождении на Пик Ленина в 1982 году. О валенках, как оптимальной обуви и первом опыте использования пластиковых ботинок. О том, как быстро может поменяться настроение во время восхождения.

   Мой друг по альпинистской жизни Геннадий Копейка написал как-то в фейсбуке, что появилась идея сделать книгу об истории харьковского «Буревестника». И сбором материалов, а также их обработкой будет заниматься другой мой друг Анатолий Лебедев, автор прекрасных стихов и рассказов. Я как-то обрадовался и продумал в голове несколько сюжетов. Несколько небольших рассказов, которые  давали бы живое представление о том, как всё было.  И даже начал писать. Но жизнь то шла, таких начатых статей была не одна. Где стимул возвращаться и заканчивать? Увы, стимулом стала неожиданная смерть Толи Лебедева, удар в сердце. 

 Итак, рассказ о валенках… 

   В моей жизни многое случалось по одной схеме: то о чем много читал, затем  вполне  без всяких предпосылок воплощалось в жизнь.  Перед учебной практикой на Кавказе после второго курса, я засел за книги и изучил районы, которые мы планировали посетить, теоретически. Так определялся мой основной жизненный путь.  На практике, шокированный реальной красотой горной природы, я решил, что это вполне достойная тема, чтобы стать моей профессией. И начал еще более усиленно читать, сделав библиотеки основным местом своего нахождения. Читал о горах всё, что могло их касаться, но в первую очередь альпинистские книги.  А там всё больше речь шла о высотных восхождениях.

  Осенью 1981 года в Крыму Боря Поляковский, с которым познакомился летом в альплагере, предложил мне присоединиться к его компании. Он её собирал под флагом Спортклуба ХАИ.  Боря убедил меня своими вполне наполеоновскими планами. И самым сильным аргументом для меня были гарантии высотных восхождений.  Мечта, которая совсем неожиданно, могла стать реальностью. Шутка ли, мы запланировали «сделать Снежного барса» за три сезона. Дерзость, которая была совсем не в моем стиле.

  Вот только тогда вопрос  соответствующего снаряжения для меня стоял остро. И в первую очередь это я об обуви.  Во многих литературных источниках для высотных восхождений хвалили валенки. И я на это, как говорится, «купился». Впрочем, тогда и другого выхода не было.  Ну и первый семитысячник Пик Ленина казался технически не сложным, подходящим для такой обуви. 

  В Харькове и окрестностях, валенки в то время  вышли из моды,  но найти их в продаже еще можно было.  Тогда  делать их с подошвой, типа для зимней рыбалки, еще не начали. Может, и начали, но я нашел в продаже только обычные, со скругленной подошвой. И начал думать, как их приспособить под кошки.  Отпорол где-то подошвы от старых ботинок. Затем с большим трудом пришил их леской по краям и остальную часть контактной поверхности начал заливать разного рода клеями. Прежде всего, расплавленным пластиком. Что-то похожее получилось, хотя внешний вид был ужасный. Но это не волновало, так как поверх шли брезентовые бахилы - просто мешки, которые сшила моя мама.

 Первая часть сезона 1982 года прошла у нас в горах Сванетии, в ущелье Накра. Там у меня был запоминающийся юбилей. В день моего 25-летия дождь с градом лил весь день. Вот так и отпраздновал, лёжа в тесной палатке.  Благо, что из-за большого полиэтиленового тента, она не текла. Закончился этот сбор для нашей компании спринтерским забегом: две четвёрки Б за два дня. Иначе мы бы не имели права идти на первую 5А, которым считался Пик Ленина.

Автору 25 лет

  Не буду рассказывать о подробностях дороги в Азию и периоде акклиматизации, хотя там есть что вспомнить. Сразу к самой кульминации экспедиции. Почти весь состав нашей довольно большой экспедиции города Харьков 11 августа 1982 года поднялся в штурмовой лагерь пика Ленина (маршрут «через скалы Липкина»). Мы остановились на высоте, оцененной как 6500. У нас было нескольких групп.  В большинстве своем альпинисты общества «Авангард» во главе с самим Юрием Ивановичем Григоренко-Пригодой, царем и богом нашего сообщества одновременно.

  От «Буревестника» там была только  наша небольшая группа спортклуба ХАИ. Интересно, что официально, то есть, формально,  руководителем  нашей группы был Володя Хольченков. Мы просто, как говорится, «делали ему руководство». Было такое понятие в альпинизме тех лет, состоявшем с формальной стороны в «заполнении клеточек», обязательного набора вершин в порядке возрастания до того, как ты станешь кандидатом в мастера.  Вову мы конечно ценили, но он кроме всего, был младше всех в нашей компании. В нашей группе также был инструктор. Это был Юрий Константинович Чернышев,  по возрасту старший остальных лет на 15. Однако его стопроцентная  интеллигентность  мешала ему быть настоящим лидером и что-то нам диктовать. Казалось, главное слово во всех вопросах принадлежало Боре Поляковскому.  Ведь это он обо всём договорился и как бы оплатил всё. То есть, денег мы еще не заработали на промальпе в том количестве, в котором получили на экспедицию. «Если ты такой умный, оплати всё из своего кармана»  - никто так не говорил, но все помнили, что это выражение было, в общем-то, справедливым. При всём при этом, за спиной у Бори была фигура еще одного нашего товарища – Паши Сизонова.  Они казались неразлучными друзьями. У Павла Петровича  был образ идеального спортсмена и, за одно, мудреца.  Человека, мнение которого по любому вопросу все ждали в любом разговоре. И оно было чаще всего решающим.

Ну и я.  Новый человек, парень со стороны, которого облагодетельствовали, взяв в компанию - пока без особых заслуг... Своё мнение я пока что держал за зубами…

Это часть нашей команды в 1983 году. Лицом к фотографу (Г. Копейке) Владимир Хольченков, Борис Поляковский и Александр Ельков

 День подъема в штурмовой лагерь был прекрасным, солнечным и без ветра. Была атмосфера праздника,  мы радостно приветствовали по пути дружественных болгар из экспедиции Христо Проданова. В составе нашей экспедиции, кстати, также была  тёплая болгарская компания, сборная города Троян.

  Поставили палатки на склоне примерно на высоте 6500. Улеглись, всё шло хорошо. Но уже в самом начале ночи задуло так, что казалось, что никаких шансов у нас на вершину не будет. Как бы просто выжить.  Всё гудело реактивной турбиной,  палатки напряженно скрипели, удерживаемые от полёта в небо весом наших тел. Для меня картина была ясная, выхода на штурм не будет. И горькое разочарование, а вдруг второй попытки не будет?

 Утром ветер, в общем-то, не особо утих. Но наша группа решила всё же вылезти из палатки. Просто посмотреть.  Оказалось, что всё не так страшно, то есть, не смертельно.  Но мысли о выходе у меня не появилось. И вдруг до меня доходит информация (общаться можно было только криком в ухо), что мы собираемся идти на восхождение!  Что Юра Чернышев побеседовал с Юрием Ивановичем. И вроде договорились, что пойдём, попробуем пройти сколько сможем. Я в душе был против: шансов нет, поморозимся и всё… прощай Высота! Недовольство наверняка было заметно по моему надутому лицу, но из-под маски и капюшона его никому видно не было.

  Так мы и пошли, упираясь во встречный ветер, ложась на него, медленно и безнадежно. Прошли всего-то не более часа, когда  всё внезапно изменилось. Это мы достигли главного гребня и оказалось, что на южной стороне есть такое удивительное образование - «карман». Это ложбина между основным гребнем и ледовой массой, стекающей на юг. Здесь ветра не было вообще,  а вскоре и солнце начало пробиваться сквозь редеющую мглу. Настроение моё изменилось на 180 градусов. Пришла полная уверенность в победе, никаких сомнений, что тут идти-то!  Метров 300 оставалось по высоте.  Вскоре и вершина показалась, знаменитый взлёт. Здесь пришлось покинуть южную сторону. Тут как раз и туман стал сгущаться, как-то потемнело, резко похолодало. Было ощущение какой-то торжественности, вершина вроде видна, но встречает нас неприветливо.

 Тут-то как раз место, где надо вспомнить о валенках.  Я их обул в лагере 5600 и до этого момента  только радовался своей обуви. Тепло! Самое главное чего я боялся начитавшись книг – это обморожений ног. А тут … никаких проблем. Да, их и не было до начала главного подъема.  Здесь кошка, старая ВЦСПС, примотанная ремнями предательски разболталась  и слезла вбок. Предстояла не очень приятная работа, снимать рукавицы, расправлять обледеневшие ремни, затягивать.  Я уже принял позу и приступил к работе, когда «за спиной услышал ропот», то есть, разговор.

 «Ну что, пора разворачиваться!» - и, главное, не услышал от товарищей никаких возражений. Страх пробежал по моей спине и ударил в голову. По моему мнению, до вершины оставалось не больше получаса. Это сумасшествие!  О том чтобы дискутировать, мысли у меня не возникло. Кто меня послушает! Как был в положении низкого старта, так я и стартовал.

 Да, я рванул, яростно пытаясь ударами валенка поправить съехавшую кошку. Шел первым, не поворачивая головы, боялся, что меня одёрнут. Но довольно быстро понял, что вся команда пошла за мной. И всё равно,  боялся остановиться.

Шли в основном по снегу, но были какие-то камни, микст, то есть.  В общем, идти можно было и с болтающейся на валенке кошке. Хотя лучше было бы её не потерять. Перевязать её я смог только на вершине, среди разных табличек и бюстов. 

 С вершины спускались мы уже гордыми победителями, ветер дул в спину и помогал быстрее добраться до лагеря. Не помню какой-то  особой усталости, и даже радости.  Нас напоили чаем, потом был ужин и мы с чувством отлично сделанного дела стали укладываться. Остальные участники экспедиции стали готовиться к выходу на штурм следующим утром.

 Помню, я уже был в полудрёме, когда  в палатке показалась голова  одного из моих ближайших друзей на тот момент, врача  Володи Бабаева. Вова обратился ко мне с просьбой дать ему на восхождение валенки. Собираясь в экспедицию, он взял у Вити Пастуха пластиковые ботинки, будучи твёрдо уверенным, что это «лекарство от всех бед».  «Пластика» тогда у нас не у кого еще не было и все верили, что это идеальная обувь, которая решает все проблемы.  Но оказалось, что они тесноваты и ноги в них мерзнут.

Роста Вова около 190, нога у него была огромной, чуть больше моей. Как-то до 6500 он в этих Кофлахах дошел, так что у меня не было сомнений, что они на меня налезут. Отдал валенки, взял ботинки и, не примерив их, заснул. Или просто впал в забытье, из которого  меня достал всё тот же дикий реактивный вой ветра.

  Непогода разыгралась с новой силой. На этот раз ветер был еще сильнее и никаких вариантов, кроме срочного бегства, не было. Запомнился каримат, который кто-то попытался упаковать  снаружи палатки. Ветер вырвал его и унес вверх и вдаль примерно градусов под тридцать!  Надо было собираться, общение между палатками было затруднено, и я не стал поднимать вопрос об обратном обмене обуви. Даже когда оказалось, что мои ноги категорически не хотят в иностранные ботинки влезать. Это была тяжелая и продолжительная борьба, в результате которой мне удалось в них втиснуться. Но только совсем без носков, даже самых тонких.  Надежда на чудо внутренние ботинки еще была, и еще на то, что спускаться можно быстро. Ну и на традиционное «авось».

  Наш спуск был бегством.  Вспоминались картинки французской армии 1812 года. Каждый шел сам по себе, просто «валили вниз», где было ясно видно, что на «полке 6100» солнечно и, наверное, тепло. Обморожения, которых я так боялся и от которых защитился валенками, стали реальностью. Ноги потеряли чувствительность очень быстро. Я двигал вниз чем-то уже чужим, непослушным. Но впереди на 6100 виднелась палатка и я шёл строго на нее, надеясь там обрести спасение.

 Это была одна из болгарских палаток. Экспедиция Христо Проданова была многочисленной, и у них было несколько лагерей. Дойдя до палатки, я спрятал свои слюни, и, стараясь сохранить достойный вид, объяснил людям, которые там были, свои проблемы. А там как раз оказался доктор болгарской экспедиции. И у него под рукой оказался шприц. В чудодейственную силу медицины я поверил всей душой. И вскоре, после уколов,  после многочисленных растираний, хлестанья ремнями кошек, мои ноги пришли в норму. А на 6100 и вправду ветра почти не было, светило солнце и чтобы идти дальше пришлось снимать с себя верхнюю одежду. Идти в пластике пришлось до нашего лагеря на 5600, где меня ждали комфортные родные  вэцээспээсовские ботинки. 

 А через пару дней на Луковой поляне с помощью Бори Поляковского я выменял на общественные ледобуры относительно новые польские полуторные кожаные вибрамы. На внутренней стороне  было написано Maciej Pawlikowski. Личность тогда мне уже известная, а позже он стал одной из ярчайших звёзд польского альпинизма. Достаточно сказать, что в его активе два зимних первовосхождения на восьмитысячники.  В этих ботинках на следующий год я сходил на Пик Корженевской и Пик Коммунизма. Ну а валенки? Помню, ходил в них зимой по альплагерю «Торпедо», потом - не помню. Может быть валяются где-то в родительском доме…

Александр Ельков