Африка

"Сегодня в 8 утра вся группа была на вершине Килиманджаро. Восхождение длилось 7 часов 30 минут. Физически все участники оказались очень сильными. Сейчас группа спустилась в Хоромбо. Всех ждет торжественный ужин."

Гид "7 Вершин" - Люба Иванова.

Передает наш гид Люба Иванова.

"Мы на хижине Хоромбо, на высоте 3700 м. Группа отличная, все сдружились. Самочувствие хорошее. Погода немного дождливая, но мы полны надежд. Отдыхаем, скоро ужин. Еда здесь очень вкусная, всем нравится. До связи завтра, привет всем!"

04/01/2010. Стартовала очередная экспедиция «Клуба 7 Вершин» на вершину Килиманджаро.

Передает наш гид - Люба Иванова (она же Люба Першина, она же просто Любаня).

«Из Африки всем привет. Мы прилетели, вся группа в сборе, все отлично. После завтрака и отдыха на маршрут вышли:

Вячеслав  Адров
Александр Викторов
Екатерина Новичкова
Валентина Щеколдина
Виктория Щербина

и 8-го января к нам присоединяется ещё одна участница - Маргарита Малюкова». Будем ждать новостей.

Это победа, настоящая победа! Но и колоссальное испытание путешественника, альпиниста Максима Шакирова в его проекте "Новый Год на высших точках континентов, горных массивов и стран мира". И на самом деле, непросто далась эта юбилейная точка - высшая в Северной Африке, в Королевстве Марокко.

  На такой скромной горе - 4167 метров, да ещё в Африке! - произошло столько случаев, что традиционная новогодняя экспедиция Максима превратилась в некую эпопею! За такой недолгий период, за неделю работы на склонах горы, две аварии рядом с ним: гибель англичанина и спасательная операция с французом, и вот теперь, словно для ровного счёта, третьим пунктом стали травмы самого Максима на вершине, как раз в то время, когда он встречал там Новый, 2010-й, год! А виной тому страшные ветра на этом скромном пике. Сам альпинист в очередном сеансе связи "АльфаТелеКом" рассказывал своему московскому Штабу сопровождения, что "он таких мощных ветров нигде не встречал - даже в Гималаях, на Эвересте, и то были слабее.

А тут дело было так: во время фотосъёмки последнего заката солнца уходящего 2009-го года я пристегнул карабинами наш российский флаг к триангуляционной треноге, которая на вершине стоит. Снимаю на фото- на видеокамеру. Отработал. Мне помогал марроканский гид от принимающей стороны, с которым мы тут ходили. Парень хоть и местный, но как-то странно соображающий насчёт силы ветров, что тут носятся: он ничего не придумал лучшего как одной рукой отстёгивать наш российский флаг по окончании съёмки. Естественно флаг унесло как пушинку! У меня сердце остановилось, когда я увидел это: тот самый, мой единственный флаг, с которым я поднимался все эти 10 лет на все мои вершины, и на Новые года и на другие, в том числе и на Эверест - улетает! И вот этот флаг понёсся пулей в никуда! По какой-то счастливой случайности флаг задержался на англичанке, которая стояла невдалеке. Я бегу к нему, но флаг снова срывается и всё - дальше пропасть, крутейший провал, а это значит флага там не найти: остаётся одно - я прыгая за ним на краю пропасти, ловлю, но получил капитальные удары по колену и локтю об камни. Гида я чуть не убил за такую глупость. Правое колено распухло основательно, локоть никакой. Теперь скорее вниз!

 Главное, программу свою выполнил - в 11-й раз подряд встретил Новый год на своей 10-й новогодней горной вершине! Поздравил всех с 2010-м, пожелал добра всем-всем, отдельные поздравления были моему городу Климовску, где я живу, и своим друзьям в пивоваренной компании "Балтика", которые помогли мне сюда выбраться!

И вниз!"

 Дальнейшие планы альпиниста Максима Шакирова из-за полученных травм срываются, или по крайне мере, сдвигаются - что скажут врачи в селении Имлил, куда он спускается от приюта Тубкаль с высоты 3200 метров!? А то ещё придётся и в город Марракеш ехать за медициной! Пока неясно!

 У нашего путешественника были планы плотнее познакомиться с Королевством Марокко в эти новогодние каникулы, но с травмами особо не наездишься. Короче, следим за дальнейшим развитием событий!

Если у кого есть какие вопросы, то пишите по е-почте: fond-krugosvet@mail.ru

Разные аудио-репортажи Максима Шакирова с маршрута слушайте здесь: http://planeta.rambler.ru/community/ceds​g54/

Всем поздравления с Новым, 2010-м, годом!

Пусть он будет повеселее прошедшего!

Наш лучший друг и почетный член Клуба 7 Вершин Максим Шакиров при поддержке Клуба на днях отправился в Марокко с целью восхождения на высшую точку Атласских гор - Джебель Тубкаль (4165м).

По плану непосредственно достижение вершины должно случиться за несколько минут до наступления Нового Года. А ровно с боем московских курантов Максим выйдет на связь с Москвой (Первым Каналом) и поздравит россиян с наступлением 2010 года.

Данная экспедиция проходит в рамках проекта "Встреча Нового Года на высочайших точках Планеты". Максим Шакиров уже более 10 лет встречает Новый Год в разных уголках Земли. В его активе есть такие вершины, как  Монблан, Килиманджаро, Эльбрус, Олимп, Фудзияма, Чимборасо, Аконкагуа и другие.

Кстати в составе экспедиции нашего Клуба 7 Вершин в 2007 году Максим Шакиров взошел на вершину Эвереста.

На днях наш друг Максим Шакиров отправляется в Марокко, в самое холодное на данный момент место Африки. На Новый Год он намеревается подняться на высшую вершину местных Атласских гор – гору Джебель Тубкаль высотой в 4165 метров. Это будет юбилейное 10-е восхождение его уникального проекта «Новый Год на вершинах мира». Желаем удачи и ждем с интересным рассказом !

В канун отъезда Максим посетил студию Радио Маяк, где поболтал в эфире с веселыми ведущими. Вот эта передача…..http://www.radiomayak.ru/tvp.html?id=213335&cid=#

Пролог

У Сергея Алексеева встретил размышления о русском языке, в том числе и о происхождении таких слов, как «ГА», что у наших предков означало движение, путь, и «РА» – свет, Солнце.

Я не филолог и не могу оценить, насколько правильно такое толкование этих слов. Но мне нравится. Как нравится и соответствующее понимание слова «ГАРА» – путь  к свету или светлый путь.

Пишем «гора», произносим «гара», подразумеваем «ГАРА»…

Один день пути

Постепенно всё вокруг затихло, но чувствую, что многие, как и я, не спят. Разве что Игорь - наш гид от Клуба «7 вершин». Что ему 4700, когда он практически постоянно в горах, за плечами Эверест, другие восьмитысячники, да и на Килиманджаро он уже сходил недели две-три назад с очередной группой Клуба.

Для несведущих, 4700 м – это высота приюта Кибо. Пользуясь альпинистской терминологией – штурмовой лагерь. И завтра мы попытаемся подняться на Килиманджаро, точнее, на ее высшую точку – пик Ухуру (5895 м).

Когда же началось это восхождение на высшую вершину Африки?

От входа в национальный парк «Килиманджаро» или из аэропорта с тем же названием? А может лет 5 назад, когда стал «бродить» по Интернету и открыл новое для себя понятие «треккинг». Именно тогда и зародилось желание подняться на Килиманджаро.

Но возможно всё началось ещё раньше, в начале 70-х годов прошлого столетия, когда случайно досталась горящая путевка в альплагерь, и я впервые воочию увидел прекрасные вершины Домбая с непривычными слуху названиями и красивыми легендами: Сулахат, Домбай-Ульген, Белалакая. Затем была череда альплагерей и сборов, другие районы Кавказа и Фанские горы, школа инструкторов альпинизма и работа инструктором. А потом – перерыв, затянувшийся почти на 25 лет.

Вершины манили всегда. Манят и сегодня. Но когда тебе за 50, то начинать всё сначала и ходить ради «клеточек» уже не интересно. А душа чего-то просит. Причём явно не сто грамм. И теплится надежда, что нынешнее путешествие позволит понять, что же именно ей нужно.

Может быть с этого шага начнётся новый путь. А может – продолжится старый. И тогда перерыв, даже такой длительный, не будет уже иметь никакого значения. Просто очередной, хотя и «чуть» затянувшийся привал. Вот только оценить – твой ли это путь – можно будет тогда, когда путь уже окажется пройден.

Африка! Впервые на другом континенте и в другом полушарии. Дух захватывает от новых ярких впечатлений и одновременно от ощущения возвращения к чему-то знакомому, но позабытому. Пусть не привычный Кавказ. Здесь всё по-другому. И Килиманджаро по началу не воспринимается как гора. Всё кажется, что это пока только подходы к ней. А на самом деле это уже ОНА. Одна из самых больших отдельно стоящих.

Нелирическое отступление:

Килиманджаро – один из самых больших отдельно стоящих массивов в мире — около 80 километров в длину и 40 километров в ширину (Википедия).

Всё ещё впереди

Начиналось всё замечательно. Но лёгкости хватило только до приюта Хоромбо (3700 м). А к вечеру стало плохо. То ли что-то не то съел, то ли горняшка прихватила. Спасибо Игорю и Диме, поддержали морально и даже заставили выпить какую-то гадость. И хотя самочувствие улучшилось не сильно, но и до Зебры-Рокс поднялся, и до Кибо добрался. Только поесть пока не получается. Мутит от одного вида еды. И вот лежу теперь здесь на нарах, холодный и голодный, и пытаюсь заснуть.

Людей на Кибо, как и на всех остальных приютах довольно много. Много корейцев, немцы, американцы и прочая публика. Есть и наши.

Днём раньше на приюте Хоромбо встретили ещё одну группу Клуба под предводительством Людмилы Коробешко. Они уже спускались вниз после успешного восхождения.

А сегодня, подползая к приюту Кибо на обычное здесь приветствие «хай» услышал в ответ на русском языке:

- Привет.

- Привет. И чем же это я так выделяюсь?

- Эмблемой «Bask» на куртке.

Ребята оказались из Питера. Перемолвились всего парой слов, а в памяти осталось.

Потом были и другие интересные встречи. Но это было позже. Сейчас же на приюте Кибо ночь.

Так и не понял, уснул я или нет. Но уже пора вставать. Двое из нашей группы идти отказались. Ну, что же, это их право.

Не помню, может что-то съел, а может показалось, что ел. Но чай пил, это помню точно. Стоп. Это что же получается! Я с подъёма на приют Хоромбо практически ничего не ем? А силы откуда берутся? Пусть их и не много, но они пока ещё есть. Может быть подпитываюсь от солнца? О чем-то подобном читал то ли у Шаталовой, то ли у Брэгга.

00-45. Пора. Вперед, вверх и с песнями.

«Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро,

Парам-парам-парам-парам, на то оно и утро»

И мы направились в гости к вершине.

Стартовали бодренько. Догоняем и обгоняем вышедших раньше нас. А потом потихоньку я стал сдавать. Такое ощущение, будто бы в рюкзак кто-то на ходу подкладывает булыжники.

Ну вот! Ещё одну каменюгу добавили!

Ноги переставлять всё труднее и труднее. В конце концов практически пустой рюкзак отдал гиду-негру, но легче не стало. Ребята убежали к вершине. Со мной только Игорь и местный гид. Игорь впереди, задает темп, точнее, подлаживается под мой. Кажется, что при таком темпе он умудряется спать на ходу как солдат на марше.

А ниже по склону следом за мной идёт местный товарищ, готовый ловить клиента, если тот решит по-быстрому слинять вниз. Но клиент пока ещё передвигается сам. Даже пинками подгонять не приходится.

Кстати, интересно, а если я откажусь идти, меня понесут или бросят здесь? А если понесут, то куда? Вверх (чуть-чуть ведь осталось) или вниз? Нет, вверх вряд ли. Халява не пройдёт. За это придется доплачивать, а денег с собой нет. Так что, увы. Придётся топать. Самому. Ножками. Вверх.

«Парам-парам-парам-парам…»

Как же тяжело… Абрамову с сотоварищами должно икаться. Знают же, что пятый-шестой дни с точки зрения адаптации к высоте самые поганые. И всё равно. Нарочно что ли? Ведь высота – она и в Африке высота. Сами-то постоянно в горах, постоянно в форме… Планировщики, блин.

Но ведь всё было известно заранее: и что гора высокая, и что восхождение на пятый день. Так что нечего ныть. Гора ведь всё равно не поймёт, что из-за работы и домашних дел у тебя не хватает времени на серьёзные тренировки. Раз пришёл, значит считаешь, что подготовлен. А не тянешь – топай вниз. И некоторые уходят. Кто-то – чтобы вернуться, а кто-то решает, что спокойно проживёт и без этого. Каждый выбирает сам.

Скорей бы всходило солнышко. Может действительно подзаряжусь от него.

К слову, рассвет, когда находишься выше облачности, и солнце появляется из облаков как из моря, – одна из самых ярких и запоминающихся картин. Такое впечатление, будто извержение вулкана начинается, либо само небо взрывается. Любоваться таким зрелищем можно до бесконечности. Внизу таких рассветов не увидишь. Может быть и ради возможности увидеть такую красоту люди стремятся вверх?

Восход солнца (с приюта Хоромбо)

На Гилманс-Пойнт (5681 м) поднялись еще затемно. Это край кратера (ведь Килиманджаро – вулкан) и до высшей точки надо набрать ещё 214 м по вертикали. Обычно этот участок проходят за час-полтора. А сколько времени понадобиться мне?

«Парам-пам-ам-м-м-м-м …»

Слов уже нет. Остались одни буквы. Но ноги потихоньку переставляю.

Эх, «где мои семнадцать лет»…

Но вот наконец-то впереди показалось известное по многим фотографиям деревянное сооружение. «UHURU PEAK TANZANIA 5895 M». «WELCOME».

УРА!

На вершине

Понимаю, что не велико достижение, но сегодня для меня это практически потолок. Поэтому вдвойне приятно, что дошёл.

И сил сразу прибавилось. Возможно от осознания того, что дошёл, что теперь только вниз. А может и вправду от солнышка?

Нелирическое отступление:

Снежная шапка, покрывавшая вершину горы 11 000 лет с последнего Ледникового периода, быстро тает. За последние 100 лет объем снега и льда уменьшился более чем на 80 %. В 2002 году многие эксперты уже предсказывали полное исчезновение ледника в течение 15 лет. В марте 2005 появилось сообщение, что пик практически полностью освободился ото льда, впервые за последние 11 000 лет (Википедия).

Снега Килиманджаро

Как здесь было 11 000 или 100 лет назад не помню. Но снег на Килиманджаро пока ещё есть. Хотя осталось его действительно мало. Говорят, что будто бы восходителей к снегу близко уже не подпускают и руками его трогать не разрешают, дабы не ускорять процесс таяния. Вроде как для этого и идёт с каждой группой местный гид. Не знаю, правда, или нет. Но нам всё равно, к снегу и так никто не рвётся. Его нам и в России пока хватает.

После восхождения - джип-сафари со слонами, жирафами, зебрами, львами, прочими животными и птицами. Видели даже одного облезлого носорога (говорят, что они уже и в Африке редкость). Только одно перечисление увиденного может занять места больше, чем весь этот рассказ.

А посещение деревни одного из самых известных, наверное, африканских племён –  масаев? Увиденное поразило настолько, что теперь, когда кажется, что всё в жизни плохо, говорю себе – «Вспомни масаев». И жизнь сразу становиться светлее.

После сафари всего на одну ночь мы снова вернулись в город Моши. Может быть для того, чтобы ещё раз взглянуть на тебя, БОЛЬШАЯ ГОРА. Спасибо тебе за то, что позволила подняться на неведомую ранее высоту, что подарила надежду на продолжение пути.

Плывущая в облаках (вид из Моши) (вид из г. лаках

А потом был остров в океане.

Занзибар! Ночной Стоун-таун, пляжи с белым словно снег песком, океанские приливы и отливы, коралловые рифы с яркими разноцветными рыбками словно их раскрашивали цветными мелками дети … Но это уже другая история.

Эпилог

Через несколько дней после возвращения из описываемой поездки спросив у сына, каким я вернулся, получил ответ – «счастливым». И это правда.

Как можно спать 12 часов кряду, да притом от такого долгого лежания кости заноют да суставы закостенеют. Так думал я, залезая в пуховый спальник на нижних нарах. На верхнюю полку залезла Марианна, а на соседних устроились англичане. Местное время только 19 часов вечера, но на улице темная ночь. Увидев наяву такую раннюю африканскую, вернее, танзанийскую ночь, мы с Марианной долго и тихо смеялись: только младенцев можно в такое время уложить спать.

Это был наш первый вечер в Экваториальной Африке. Прилетели мы в Килиманджаро в полночь. Нас встретил Еммануэл, интеллигентный молодой человек. Еще суток не прошло, как мы ступали на африканскую землю. Но то ли оттого, что перелет из Москвы через две столицы -- сперва одну из богатейших стран мира Катар – Доху, а потом через Найроби – главного города страны непревзойденных бегунов-стайеров Кении, был долгим и утомительным, или оттого, что у африканской ночи чудодейственная успокоительная сила, я заснул сразу же. Проснулся вдруг посреди ночи и обрадовался: вот увижу африканскую ночь. Надел налобный фонарь «Petzl», засунул ноги в кроссовки. Стараясь не шуметь, вышел из хижины лагеря Мандара.

Томас и Емануэл

Спустившись с крутых ступенек и, отойдя на несколько шагов, вскинул голову назад. Надо мной мириады звезд, но луны не было. В ограниченной сфере между крышами хижин и ветвями высоких деревьев джунглей я искал знакомые созвездия Большой и Малой Медведицы, Плеяды. Сколько раз во время охоты у себя на родине я вот так же всматривался в ночные или вечерние звезды. Они были моими ориентирами, и часами, и предвестниками погоды. Сейчас над моей головой не было ни одной из них. «Я как пятиклассник, – усмехнулся про себя. – Ищу созвездия северного полушария в южном полушарии». И стал искать столько раз вычитанный в книгах о мореплавателях созвездие Южного Креста. Оно должно быть формы неправильного креста. Но разве его найдешь среди тысячи звезд, когда у них яркость меньше чем у Медведицы? И африканский Млечный Путь был каким-то расплывчатым, жидким. Я глубоко вздохнул. Вот оно какое, звездное небо Экваториальной Африки!

Проснулись в 7 утра и снова с Марианной смеемся, разговаривая на родном языке. Оказывается, в Африке можно спокойно проспать полусутки, как хорьки. Наш гид Балтазар стучится в дверь. «Гуд моонинг!» -- приветствует он, показывая белоснежные зубы. А ведь его, Балтазара мы знали еще у себя на родине. Через Всемирную паутину -- Интернет он вошел в наши души. Перед экспедицией на Килиманджаро мы между собой то и дело шутили: «Там в Танзании у нас есть друг Балтазар!». А с живым Балтазаром мы встретились вот как.

Из трехзвездного отеля, где мы отдохнули полночи, Еммануэл доставил нас в турфирму «Транскибо» в небольшом городке Моши. Его директор, мистер Томас -- веселый малый, широко улыбнувшись, неожиданно сообщил нам: «Вас будет сопровождать один из лучших гидов фирмы – Балтазар». Не веря своим ушам, мы невольно вскрикнули. И предстал перед нами наш заочно знакомый -- Балтазар, коренастый, с приветливой улыбкой на широком лице, шагающий вразвалочку, как деревенские мужики. С первых же минут знакомства мы стали близки, как старые друзья. «Мое дело сопровождать вас, показывать. А ваше дело – смотреть, есть и спать», -- говорил он, когда мы осматривали кратер Маунди около второго лагеря Хоромбо. Действительно, он ни на метр не отходил от нас во время всего путешествия.

Известный гид Балтазар

Охота за звездами во вторую ночь была неудачной. Лагерь Хоромбо на высоте 3720 м был окутан плотным туманом. Но то, что я увидел при свете налобного фонаря, изумило меня. Предо мной и сплошь вокруг меня висели в воздухе сотни тысяч, а может миллиарды капелек тумана. Эти микроскопические капельки не двигались, а висели в ночном воздухе. Я их сравнил с кончиками игл, которые можно сосчитать, разделив на кучи: сотнями, тысячами. Иногда мне казалось, что круг от света фонаря был огромной лупой. Каждая махонькая капелька не касалась других капелек, ее окружавших. Да, ничего не скажешь, это Африка.

Эту самую Африку мы стали измерять стопами через джунгли. Загадочное слово «джунгли» пришло в мое сознание еще в раннем детстве из кинофильма «Тарзан», в котором в роли человека-обезьяны снялся олимпийский чемпион по плаванию американец Джонни Вейсмюллер. До вчерашнего дня джунгли мы видели только в кинофильмах. Наяву в нем мы оказались вчера, когда пошли по тропе вверх из национального парка «Килиманджаро». Джунгли с первых двух шагов поглотили нас сыростью и зеленым темным миром. Я не раз вглядывался вглубь джунглей, но дальше 3-4 метров стояла темень сплошной зеленою стеной. Около Мандара-Хут на деревьях, как белки, прыгали обезьяны: мартышки и незнакомые нам белоснежные пушистые собратья. Какие твари здесь ползут по ветвям, стволам деревьев? Подумать страшно: пауки, змеи, гусеницы, комары – переносчики тропических болезней. Как же первые европейцы отважились исследовать африканские джунгли посреди разной твари? Это мы привиты от желтой лихорадки, глотаем еженедельно таблетки от малярии, этим обезопасив себя. К тому же я Марианне строго-настрого наказал, чтобы она ничего не пробовала на вкус, на запах, даже если жажда ее одолеет, ни капли влаги в рот не брать. Привожу пример, что английский ученый Ливингстон, исследуя эти края более века назад, не раз болел и выздоравливал но, в конце концов, сгинул от тропической болезни. А писатель Хемингуэй в 30-х годах прошлого века схватил в этих местах амебную дизентерию. Но железное здоровье великолепного охотника Хема выдержало это испытание, и вышел из-под его пера знаменитый рассказ «Снега Килиманджаро».

Посреди джунглей текла небольшая речушка с водопадом. Вода была чернильного цвета, как у рек Якутии. Мы с Марианной пытливым взглядом всматривались в темную воду, пытаясь заметить что-то, как Балтазар вспугнул нас громко: «Крокодайл!» Мы втроем громко засмеялись. Из шутки гида поняли, что в этой реке не водится животное, имя которого в советское время олицетворял юмористический журнал.

Тропа маршрута Маранга, шириной метра в полтора, по которому рядом можно идти только по двое, начиная от ворот Национального парка «Килиманджаро», с самого низа от отметки 1700 м до лагеря Кибо на высоте 4700 м и длинной в 42 километра была ухоженной. По краям этот человеческий «хайвей» был ограничен голыми ветвями, сделаны водосливные маленькие канавки в поперечину. На ней ежедневно оставляли свои следы сотни путешественников, но ни окурков, ни остатков сгоревших спичек, ни клочка бумажки мы ни разу не видели. На этой тропе не было следа технического творения человека. Строительный материал в промежуточные лагеря танзанийцы таскали на себе: 4-5 метровые доски, цемент. Обслуживающий персонал таскал питьевую воду в бачках, канистрах до самого верхнего лагеря традиционно на голове или на плечах. Здесь движущей силой были человеческие мускулы. До сих пор, с появления первобытного человека полторы миллиона лет назад в ущелье Килиманджаро – Олдувай его прямые предки таскают тяжести только на себе. Использование чисто физической силы, мускулов, в придачу с солнечными батареями в лагерях, как мы видели, помогают сохранить первозданную природу Килиманджаро. Мы наяву увидели, что одним из неистощимых запасов энергии на Земле и сегодня является человеческий мускул, он быстро восполним. В Африке эту простую истину успешно используют в повседневной жизни. Потому гидами, портерами – носильщиками на маршрутах работают молодые мужчины самого работоспособного возраста.

Неиссякаемая энергия человека

Я прикинул, хорошо, что танзанийцы и в двадцать первом веке не подводят дорогу до хижины Кибо. А то бы один водитель с мотором в сто лошадиных сил заменил бы двести носильщиков. Но зарплату домой приносил бы один водитель, а 199 человек сидели без работы и плевали бы в синее африканское небо. На Мандара и Хоромбо кормили нас в столовой-хижинах. Наш официант --танзаниец оказался проворным парнем, он всегда успевал занимать одним из первых место на длинном столе. Путешественников-альпинистов было сотни, так что если чуть прозевал -- дожидайся второй очереди. Здесь стоял шум-гам, равный гулу водопада Виктория. В столовой сплелся конгломерат языков, громкий разговор шел, может на 10, а может на 20 языках, но не слышно было нашего родного рашен. И мы добавили свой язык, не услышанный хижинами за их деревянный век. На небольшой скатерти наш официант ставил утренние или вечерние блюда. Еда как еда, только вот первое – суп был незнакомым. Он походил на похлебку. Цвет у первого блюда был то белый, то желтый. Когда официант спрашивал о качестве танзанийского первого блюда, мы с Марианной поднимали большой палец вверх: «о кей!». Повар узнав, что мы из России, стал частенько печь блинчики. Танзанийские курицы, вложенные в ланч, были жилистыми, небольшими, как из породы гончих. Нас радовало, что они натуральные, африканские. Этих кур видели по дороге между зарослями бананов. Иногда мы приносили на стол свои продукты. Черный московский хлеб «дарницкий» настолько сохранял свои качества, что прожив в Африке неделю, мы вернулись обратно в Россию с частью такого же « дарницкого», какой вывозили в Черную Африку.

Шли мы не торопясь, ежедневно поднимаясь по вертикали на 1000 метров. Такой темп ходьбы давал возможность неплохо акклимитизироваться. Одна из известнейших гор мира – вулкан Килиманджаро был высотой около 6000 метров. Подняться на нее не шутка. В евразийской России нет горы по высоте равной этой. Мы с Марианной знали, что такое высота и в нас теплилась надежда, что может на экваторе атмосфера будет толще, чем на наших северных широтах. Здесь 6000 метров будет равен, ну скажем, 5000 метрам северных широт. Наше предположение оказалось верным, когда мы пришли в последний штурмовой лагерь Кибо на высоте 4700 метров. Многие пожилые, но не старше меня альпинисты решили не подниматься вверх. Они идут вниз. Кореянка Мария, с первой же встречи уверявшая нас, что она представительница сильной нации, сидела на камне и рыгала. Пухлое лицо ее стало белым, как мел. Большинство путешественников были уже в объятиях горной болезни.

Закинув свой рюкзак на нары в каменной хижине лагеря Кибо, я вышел и стал внимательно изучать часть тропы, змейкой уходящей вверх на трапециевидный Килиманджаро. Как известно, по этому пути впервые на Килиманджаро поднялся немецкий географ Ганс Майер. Честь и хвала первопроходцу! На уровне этой высоты, где я стою, проложена круговая тропа и можно выбрать 6 маршрутов на вершину. Я поднял голову, окинул взглядом белые ледники в вышине на границе голубого неба и темных скал. «Надо ее обязательно взять!», -- сказал я себе и машинально сложил ладони. Поднес их к груди. Охотничий обычай язычника не подвел меня и в этом далеком краю. Я прошептал про себя взбредший в голову стих благословления к Великой Горе. «Нижний и Верхний золотой мир Африки, девять Небес, семь звезд на Небе! Будьте милостивы к нам, Священная Килиманджаро! Вершины твои остры, перевалы твои трудны! До земли мы тебе поклонимся, до небес мы тебя вознесем. Припрячь свои ветры, тучи свои разгони. Дай нам возможность обозреть с твоих высот землю, разреши нам ступить на твою священную вершину!» Без таких слов никак нельзя ходить на высокие горы, их надо уважать.

В одной из многочисленных палаток, облепивших каменную хижину, галдели портеры. Проходя мимо них, я увидел, что они рубились в карты, и возможно, матерились на своем суахили. Ниже лагеря Кибо белые облака своей сферической формой огибали землю. Что удивительно здесь, то облака не поднимались выше 3000 метров, обозначая выпуклость Земли. Я вспомнил, с чего началось наше путешествие в этот удивительный уголок зеленого континента, и на гору с певучим, загадочным названием.

Года два назад в памирском лагере на 4200 метров один немецкий альпинист рассказывал нам, что он побывал на вершинах Килиманджаро, Аконкагуа, Мак-Кинли и Эльбрусе. И есть альпинисты, которые восходят только на высочайшие вершины материков. Мы это восприняли, как должную информацию, и дальше даже не интересовались. Мало ли куда ходят альпинисты!

Как-то в долгий зимний вечер я стал «странствовать» по Всемирной Паутине и наткнулся на проект «7 вершин». Меня моментально осенила мысль: а почему мы не можем побывать на далеких высочайших вершинах материков, как тот немец? На вершины Памира ходили, мы видели, что альпинисты такие же люди, как и мы. Средняя высота нашей республики 1580м. Значит, в горах мы должны чувствовать себя намного лучше, чем жители равнинных стран. Что, у нас жилки слабы? Эти «что» да «почему» и привели нас в Африку, на ее высочайшую гору. Подлили масла в огонь рассказы гида Максима Богатырева, украинского альпиниста, врача-хирурга Игоря Похвалина в Интернете. В Москве наша команда разделилась на две группы. Мерген с Мачуком штурмуют Эльбрус. Забегая вперед, скажу что они взойдут на обе вершины двуглавого великана, когда будет греметь канонада грузино-южно-осетинской войны. Когда Балтазар сообщил нам, что сейчас пора спать, а в полночь идем на штурм Килиманджаро, мы радостно удивились. Идти в 12 часов ночи на вершину – это было экзотикой, какая нам и в голову и не приходила! Нам приходилось штурмовать вершины в 4-5 утра, но чтобы ровно в полночь идти в гору, хе-хе, такого никогда не было! При ночной ходьбе, знаю, есть свое преимущество – время идет незаметно и расстояние быстро сокращается.

Мы легли на нары каменной хижины. Спали мы или не спали -- было что-то непонятное. В 11 ночи Балтазар нас разбудил и принес «хот уот» -- кипяток и что-то из второго, до которого мы почти не дотронулись. И вот ровно в 00.00 часов 12 августа мы двинулись наверх, освещая свой путь фонарями «Petlz» на голове. Впереди нас светилась длинная вереница альпинистов. Они группами шли повыше нас. Наш гид Балтазар, побывавший на вершине более 100 раз, шел впереди, затем я, Марианна и ассистент, имя которого я не запомнил. С первых шагов на гору в такт шагам в моих ушах звенели слова: «Только вперед! Не отступать!» В высоких горах самое главное, это мы освоили давно, – не торопиться. Оказывается, и в Африке об этом знают. Еще внизу то и дело Балтазар временами повторял: «поле-поле» -- не спешите! Цокали телескопические палки по камням. Луны не было, звезды южной широты очень внимательно наблюдали за нами мириадами глаз. Было холодновато. Постепенно мы один за другим стали обходить другие группы. Теперь впереди на вышине светилась только одна группа. Я оглядывался назад и по силуэту горы Мавензи определял нашу высоту. Вот мы уже на 5000 метров. Змейкой поднимаемся по вулканической породе в темноте, через равное время отдыхаем стоя. И вдруг мы услыхали наверху песню и прихлопывание ладоней. Во, дают парни! Из слов песни гидов-танзанийцев отчетливо были слышны на суахили знакомые слова: «чамбо», «килиманчаро», «акуна матата».

Это их страна, их гора. На такой высоте, где не каждый житель другой страны может дойти до нее, они чувствовали себя, как рыба в воде. Меня охватило чувство гордости за них, за то, что простые и бедные на вид танзанийцы имеют то, чего не приобретешь даже за миллиард евро – возможность своими ногами дойти до вершины самой известной горы Земли. Внизу еле плелись, задыхались, поворачивали назад люди из разных стран и континентов, которые сотни, тысячу раз богаче их, а хозяева земли танзанийской как ни в чем не бывало, пели и плясали. Если песня – душа человека, то очередное восхождение для них, надо полагать, было праздником, по-хемингуэевски «который всегда с тобой». Эти певцы-высотники мужчины из племени чаго были абсолютно трезвые. А у нас обычно поют по ночам после горячительного, усмехнулся я про себя.

Темнокожие, цвета кожи созревшего сибирского кедрового ореха, гиды и портеры в основном были ростом около 180 см, только четвертая часть их была небольшого роста. Постоянная ходьба в гору, переноска тяжестей на голове, на спине, в руках делали их движения легкими, как у африканских газелей. Они были подвижны, сухощавы. Их лица, движения, взгляд излучали добро. Они были вежливы, предупредительны. Их доброжелательность настолько была искренней, что временами нам казалось как будто бы мы и не выезжали из России, а только сменился цвет лица людей. Они владели английским на достаточном уровне, чтобы обслужить иностранцев, а многие объяснялись, как мы заметили, и на французском, на немецком. Внизу, в деревнях и в Моши, мы видели, как танзанийцы постоянно копошились словно муравьи, как у нас в доброе колхозно-совхозное время. Даже мальчуганы, демонстрируя нам ящериц-хамелеонов на своих тонких запястьях, зарабатывали на жизнь. «One dollar», -- таков был тариф каждого щелчка наших фотоаппаратов, нацеленных на них, на их твари. Да, их родная гора Килиманджаро для них золотое Эльдорадо. Потому Танзания зарабатывает в год 1 миллиард долларов только от туризма. Это трехгодичный бюджет нашей маленькой республики. Танзанийцы принимают путешественников со всего земного шара, и надо полагать, что они знакомы с культурой больших и малых народностей. Потому мистер Томас говорил, что «рашен -- неунывающий народ».

Песня растворилась в ночной мгле и они, по всей видимости, двинулись вверх. Мы поднимаемся за ними. На очередном привале Марианна говорит, что ее тошнит. Понятно, у нее началась горняшка! Я оглянулся назад и увидел, что мы на уровне вершины Мавензи. Значит, высота 5200 метров. Я советую Марианне идти не спеша, по возможности сообщать, когда ей надо отдышаться. Гипоксию она знает не понаслышке. Цокание палок по камням, привал. Горняшка Марианну не покидает. Наверху танзанийцы снова поют и хлопают. Мы отдыхаем и слушаем их. У людей горняшка началась, а им – хоть бы хны! Опять цокание палок. Через некоторое время я чуть было не натолкнулся на Балтазара. Он указывает на что-то темное. При свете налобного фонаря читаю «GILMANTS POINT 5685 m.» Оказывается, это край кратера. Первая вершина. Марианна – бабушка двух внучат, которую никто не обгонит в ходьбе по вертикали в наших краях среди представительниц прекрасного пола, была толмачем нашей небольшой группы. Она переводит слова Балтазара. Сейчас путь будет пологим, ходьбы до вершины минут 45. Пошли между большими скалами. Ого! Тут я понял, что горняшка заарканила и меня, дыхание у меня сперлось. Я малость обрадовался, что гипоксия для меня началась на высоте 5700 метров. Это хороший показатель для моего организма. Марианна все еще во власти гипоксии. Я ее знаю -- будет задыхаться, спотыкаться, но по своей железной силе воли дойдет до вершины. Ее сейчас ничто не остановит.

Вот и первая вершина

Дыхание мое стало прерывистым, я замедлил шаги. Стал сравнивать данную высоту с высотами далекого Памира по воздействию на мой организм. Воздействие высоты почти 6000 метров на Африке такое же, как и на Памире, на том же уровне. Это восхождение для меня означало очень многое, если не все. Оно не только стартовое восхождение в нашем проекте «7 вершин». Оно открывало мне путь заново в горы. Менее года назад со мной произошло малообъяснимое событие. А было вот что.
В прошлом году я подходил своему 60-летию. У нас этот возраст -- 5 кругов по восточному 12-годичному циклу, считается критическим. Есть выражение: «перевалишь, не перевалишь 61». В лишний год засчитывается твоя жизнь и в утробе матери. Так вот, если перевалишь 60-летний рубеж, считай, что тебе и сам черт не страшен. И вот, прожив долгую-долгую жизнь, я чуть было не перевалил магический рубеж. Вдруг ни с того, ни с сего меня сковала одна из неизлечимых болезней, которая выражается в медицине формулой. Помню, есть давняя притча, что у Всемирной организации здравоохранения есть золото для отливки памятника тому, кто найдет средство для лечения этой болезни. И вот человек, которому уготована участь ухода в Нижний мир, я поправился неизвестно от чего. Одно знаю, что здорово мне помогла наша российская бюрократия, которую мы ругаем на чем свет стоит. Пока московский и томский НИИ онкологии затеяли обычную волокиту с нашей медицинской администрацией, я, оставленный почти без лечения, принимал немыслимые меры к выздоровлению. Традиционная европейская медицина, методы космоэнергетики, шаманские заклинания, буддийские сутры, народные лекарственные средства, помощь друзей из разных географических широт и долгот – все я взял на вооружение. Всего лишь за несколько месяцев эта болезнь настолько высосала мои жизненные ресурсы, что иногда на расстоянии 50 м от дома я вызывал такси и, на мне можно было изучать анатомическое строение мышц человека. Прошло полгода, как перед моим взором исчезли белые потолки. Мои естественные ресурсы организма начали медленно восстанавливаться. А потом смотрю, я стал мечтать о горах, но не о тех горах, на которых бывал. Познавшему цену жизни, мне в голову пришла авантюристическая мысль – побывать на высочайших вершинах всех материков. Это был уровень моего психологического состояния. А свое физиологическое состояние я должен определить сейчас по восхождению на Килиманджаро. Если возьму ее, то путь на другие высочайшие вершины, можно смело сказать – будет открыт.

Такие мысли, сто раз повторенные в эти дни, сейчас наяву нарисовались на белеющих в темноте снегах кратера. «Смотри!», -- крикнул Балтазар, оглядываясь в мою сторону. Я повернулся. На темном горизонте появилась тонкая багровая полоса. Это восходит африканское солнце! Наручные 6-долларовые часы, купленные на одном из московских рынков, показывали ровно 6.00 часов утра. Здравствуй, солнце Экваториальной Африки! Вот почему альпинистам предлагают идти на восхождение в полночь, чтобы они увидели незабываемый в жизни восход солнца, который ходит над экватором. Солнце хоть одно, но восход его в разных широтах воспринимаешь все равно по-разному.

В отрезок времени, равный школьному уроку, мы подошли к Ухуру-Пик. Стало совсем светло. К вершине тянулась не только наша цепочка, но две цепочки и с других сторон. Через несколько шагов нам некуда было подниматься, выше нас было одно лишь танзанийское небо. Здесь было столпотворение, восходители старались на память сфотографироваться под стелой, обозначавшее высочайшую вершину африканского материка. Марианна была свежей как огурчик, горняшки у нее как не бывало. Моя землячка стала вытаскивать из рюкзака наши многочисленные атрибуты на высоте 5895 метров. Сперва подняли флаг России, затем нашей республики, далее разнообразную атрибутику. На камнях рассыпали горсть родной земли. Пока мы снимали, другие альпинисты, несмотря на ветерок и холод, терпеливо дожидались своей очереди. За все это время я мысленно повторял: «Спасибо, тебе Священная Килиманджаро! Услышал ты нашу просьбу. Спасибо, Великая Гора! Песни будут сложены про тебя у нас, и стар и млад будет возносить твое имя у нас. Ты стал для нас вечной песней, Килиманджаро!»

Вершина Африки

По своей привычке мы всегда делали перекус на вершине. Я еще в хижине Кибо приготовил национальную еду – «далган» -- толченный ячмень с маслом, сахаром и молоком. Это калорийнейшая еда кочевников. Вот, думаю, сейчас вытащу термос с горячим кофе и далган в чаше из рюкзака. Поедим не спеша, вчетвером, да интервью дам в видеокамеру. Не тут-то было, Балтазар стал нас торопить. Марианна перевела, что ассистент замерз и надо быстрее спускаться к Кибо-Хут. Температура воздуха была ниже 10 градусов мороза. При свете взошедшего солнца я увидел, что одет ассистент плохо, желтая куртка его была тонкой. Не в правилах гор спокойно сидеть есть и пить, когда один из товарищей мерзнет. Надо спешить вниз. Ладно, бог с ней, с едой.

А вот мечту, которую я твердо решил осуществить еще в поезде, решил выполнить. Я набрал в легкие разреженный воздух и запел с хрипотцой. Высота действовала на голосовые связки. Кто из окружавших меня восходителей знает, что я и в школьном хоре пускал «петуха»? Слова этой песни я придумал сам во время длинного пути до Москвы, а мелодию подобрал самую распространенную в народе. Я запел о том, что хоть и высока Килиманджаро, но моей страны отсюда не видать, хоть и зелена Танзания под экватором, но моя страна мне милее. Смотрю, со второго куплета Балтазар начал подражать мелодии песни. От его улыбки на кратере вулкана появился еще один островок белого цвета. Мы вчетвером весело засмеялись. В душе у нас с Марианной кипели разные мажорные мелодии. Если бы не гипоксия, можно было бы петь до самого Кибо. Как не запоешь! Мы ведь первые тувинцы из самого Центра азиатского материка, которые побывали впервые не только в Танзании, а еще хлеще – побывали на высочайшей вершине всей Африки, на знаменитой Килиманджаро, вершина которой так и осталась не спетой песней восславившего эту гору Хемингуэя. Если танзанийцы пели, идя на штурм, то наши души запели, когда мы начали спуск вниз в быстром темпе.

После так называемого небольшого «сна» в каменной хижине Кибо мы быстро спускались, окрыленные успехом, вниз по знакомой тропе. К нам навстречу крутил педали своей трехколесной тележки инвалид-американец. Мы обогнали его на тропе три дня назад. Этот молодой мужественный человек, по всей видимости, не ходячий, сидя на корточках руками крутил педали передних двух колес тележки. Его сопровождали люди с телекамерами и микрофонами, с дутыми колесами и металлическими пластинами. Он устанавливал рекорд Гиннеса! Решил взойти на Килиманджаро только при помощи рук. Даже видавший виды на своей африканской земле Балтазар качал головой: «Вот человек а! Какая у него сильная воля!»

Будет рекорд Гиннесса!

На обратном пути в хижинах Кибо и Хоромбо, удивительное дело, нам то и дело слышалась на улице то русская, то тувинская речь. Вроде: «Ты что, Ваня?», «Эй, аал!». Это воздействие высоты Килиманджаро на нашу психику, предположили мы.

Получив номерные Сертификаты о восхождении в конторе национального парка «Килиманджаро», мы решили вручить команде Балтазара чаевые. Попросили нашего славного гида собрать его команду. Когда они собрались, мы аж присвистнули от удивления, их было 9 человек! Нам в Москве подсказали кому, сколько чаевых нужно давать. Посовещавшись с Марианной, мы дали им чаевых на 100 долларов больше. Они так славно поработали, что у нас не было никаких претензий к ним. К тому же у Балтазара было четверо детей и у других, наверное, тоже не меньше, пусть они обрадуют своих черномазых шалунят. Деньги – дело наживное, мы-то еще заработаем. В придачу вручили им матрешки да шариковые ручки с Кремлем.

«Килиманжа-аро», «Килиманча-аро», -- звенели в наших ушах то зарубежные, то танзанийские песни во время перелета до самого аэропорта Домодедово. Едва колеса катарского аэробуса коснулись взлетной полосы, все пассажиры захлопали в ладоши. Здравствуй, Россия! Здравствуй, Родина! Путь на другие высочайшие вершины мира для меня и для нашей команды открыт!

У подножия Килиманджаро

Все почти жалуются у нас на однообразие светской жизни, а забывают, что надо бегать за приключениями, чтоб они встретились
М.Ю. Лермонтов

Зов далекой Африки

Наша планета настолько велика и разнообразна, что вернувшись из одного из ее многочисленных уголков может показаться, что ты побывал на совершенно другой планете. Так произошло и с нами после поездки в Африку.

Для европейцев ступивших на путь покорения всех высочайших вершин континентов Килиманджаро закономерно следует второй после Эльбруса. Эльбрус – посложнее и коварнее, но он ближе и в разы дешевле. Поэтому мы не стали исключением и в августе прошлого года стояли на обоих его вершинах. И стоило только сделать первый шаг на этом пути, как последовало предложение сделать второй. Оно поступило от человека с Украины, отказаться от поездки, с которым мы не смогли. Он тоже поставил себе цель побывать на всех высочайших вершинах континентов, достичь северного и южного полюсов и пройти кругосветку на яхте. Причем, в отличие от нас со Славой, он создал уже свой успешный бизнес, который дает ему деньги необходимые для осуществления проектов. При этом бизнес так правильно организован, что оставляет ему время для настоящей и полной приключений жизни. До конца следующего года Вадим планирует уже кругосветку на яхте, помимо Пика Ленина, Аннапурны и кайтинга в отдаленных уголках планеты.

После первого же телефонного разговора в декабре судьба марта была предрешена. Завертелась электронная переписка. Подготовка проходила в виртуально-заочном режиме, т.к. двое были с Киева, мой друг Слава из Минска, а я уже 5 лет живу в Латвии. Мы решили не обращаться к многочисленным турфирмам, предлагающим организацию поездки и восхождения на высшую точку Африки. Перекладывать часть ответственности с себя на кого-либо нам не по нраву. Организовать и осуществить такой проект самостоятельно – нелегкая, но интересная задача. Так постепенно на белом листе сознания стали появляться очертания одиноко стоящего вулкана. Затем потянулись ниточки маршрутов по его склонам. Каждая новая встреча с человеком побывавшим там или чтение его рассказа в Интернете, добавляла новые краски на холсте сознания. Еще задолго до поездки я уже начал ощущать на себе влажное и жаркое дыхание далекой Африки. А она с самого нашего детства овеяна романтикой и тревогой. Помните предупреждения Айболита или песенку Красной Шапочки: «А-а в Африке горы вот такой вышины!».

Дорога к мечте

Самолет отрывается от земли и набрав высоту берет курс на Танзанию. На его борту среди разношерстной и разноцветной публики – четыре человека разного возраста, достатка и рода занятий. Их объединяет одна мечта и они летят к ее осуществлению. Что заставляет их оставить семьи, комфорт, привычный уклад жизни и отправится в неизвестное? Нас влечет жажда познания этого мира и самих себя.

Мы летели из Киева через Амстердам. Путь не самый дешевый (1400$), но удобный. Стыковка в Амстердаме 3 часа. Посадка сразу в международном аэропорту Килиманджаро рядом с Арушей. Во время путешествия мы убедились, что Килиманджаро это популярный бренд: его именем названы аэропорт, пиво, чай, минеральная вода и т.д. Но бренд «Кока – Кола» победил белоснежную вершину, увековеченную самим Хемингуэем. Красно-белую вывеску или фирменный холодильник с напитком можно было заметить даже в самых отдаленных селениях. Вот они -последствия глобализации. Дети солнца пьют напиток цвета своей кожи и цвет это единственное общее между ними и этой жидкостью. Мир становится узнаваем.

По ночной Африке нас везут в Моши ( в переводе с суахили – дым). В темноте казалось, что мы попали в жаркую июльскую ночь какого-нибудь нашего южного курорта. Нас встретила Валентина Шайо – бывшая украинка, 23 года назад вышедшая замуж за танзанийца. Она оказала нам немалую помощь в переговорах с местным населением.

Альпинизм по Африкански

Утро следующего дня мы начинаем с офиса танзанийской фирмы, услугами которой мы, как иностранцы, обязаны воспользоваться, чтобы получить разрешение попасть на территорию горы. Мы оплачиваем грабительские государственные сборы за каждый день и ночь нашего пребывания в национальном парке. Мы оплачиваем также гида, его помощника, повара, его помощника, носильщиков и их помощников. Всего по 1000 $ с человека за 6 дней. Такой подход к альпинизму здесь установлен как правило. Одна из фирм в электронной переписке предлагала нам, в качестве необходимого минимума только гида и его помощника, но мы обратились в проверенную и рекомендованную нам фирму и оплатили весь пакет.

Оплатить, то мы оплатили, но смириться с тем, что часть нашей победы над собой, над своими слабостями и сомнениями возьмут на себя крепкие чернокожие парни взвалив наши рюкзаки на свои мускулистые плечи, мы не смогли. В качестве компромисса мы решили нести свои вещи сами, носильщики несут еду и воду. Гиды показывают нам путь наверх. Тропа настолько хорошо протоптана и маркирована, что эта их роль очень условна. То что нам готовили еду и накрывали стол скатертью, было непривычно, но удобно. Все сопровождающие нас очень старались, ведь по традиции в конце похода каждая группа выплачивает значительную сумму чаевых (от 250$ на всех), которые как я понял составляют существенную долю их заработка.

На вершину ведут 7 разрешенных властями маршрутов. Названия им дают деревушки, от которых они берут свое начало. Три маршрута идут с юга, два с запада, самый популярный «Марангу» идет с юго-востока. Его прозвали «Кока-кола роут» за популярность и доступность. Палатки на нем необязательны, так как в местах ночевок построены хижины. Символично что в них можно купить «Кока-колу» или пиво. Даже на высоте 4700 м.

Самым красивым считается маршрут «Мачаме» он проложен с юга и за опьяняющие виды прозван «Виски роут». Самым коротким и крутым путем на вершину Вас приведет маршрут «Умбве».

Уже по прибытию в Моши мы закончили наши споры и остановили свой выбор на маршруте «Ронгаи» («Нале-Мору»). Про этот маршрут с северо-востока было написано, что он настолько нехожен, что Вы точно на нем будете одни, и можете встретить таких диких животных, как слонов, буйволов и львов. Спуск с вершины проходит по маршруту «Марангу» согласно правил танзанийской ассоциации альпинизма. Поэтому есть возможность увидеть северные, восточные и юго-восточные склоны горы.

Мы заканчиваем необходимые формальности в офисе фирмы и на въезде в национальный парк у ворот «Марангу» и на микроавтобусе с полным приводом в компании 9 негров не считая водителя отправляемся огибать гору с востока. Путь не близкий и занимает 2 часа.

За окнами Африка! Под колесами тоже. Нас трясет так, что фотоаппараты выпадают из рук. Но ведь так хочется запечатлеть людей одетых в яркие, цветные с немыслимыми узорами одежды. Людей, которые так важно и неторопливо даже не идут, а плывут по улицам, являющим собой сплошной стихийный рынок. Плывут груженые ветками с гроздьями бананов (полсотни бананов на одной), корзинами с экзотическими неведомыми нам фруктами, мотыгами, свертками, портфелями. Все это они несут на своих головах даже не придерживая руками. Данный способ переноски с детства формирует особую осанку с гордо поднятой головой.

Вся жизнь тяготеет к дороги, поэтому мы видим так много строений с красными крестами на стенах. Эти здания власти собрались снести за незаконную постройку и нарушение границ дороги.

Мы приезжаем в деревушку Нале Мору на самой границе с Кенией. Строения из некрашеных, потемневших от времени и дожей досок, просто воткнутых в землю, выглядят, как полуразрушенные сараи. Отсюда мы начинаем свой путь наверх. Экваториальный закат недолог и мы еле успеваем расставить свои палатки, чуть выше деревни, как наступает темнота.

Мы начинаем путь

Одна из интересных особенностей горы Килиманджаро то, что благодаря близкому расположению к экватору и большой высоте, на ее склонах от подножья до вершины чередуются все климатические зоны земли от экваториальной до арктической. Таким образом мы словно совершали путешествие от жаркого экватора до заснеженного арктического полюса. С изменением высоты на глазах менялся климат, растительный и животный мир. Крупных диких животных встретить не довелось, но об их наличии напоминали многочисленные звериные тропы, пересекавшие наш путь. Слышали рев буйвола из соседнего ущелья. Вечером отправились было на его поиски, но налетевшее облако не оставило нам на это шансов.

Уже во вторую ночь внутренняя поверхность палатки стала покрываться инеем. Первую половину дня всегда было ясно. К обеду экваториальное солнце выходило в зенит и палило нещадно. Предметы переставали откидывать тень. Кто не достаточно защищался – получал солнечные ожоги и страдал. После обеда по строгому плану природы небо затягивали грозные тучи, сверкали молнии и шли ливни. Март – начало сезона дождей. Мы знали это и с готовностью одевали на себя плащ-палатки.

Технической сложности у маршрута нет, поэтому высоту мы набираем быстро. К обеду третьего дня пути мы достигаем высоты 4700 метров над уровнем моря. Здесь наш маршрут соединяется с маршрутом Марангу и расположен штурмовой лагерь Кибо. Уже второй день мы ощущаем высоту. Воздух как будто звенит. Кислорода не хватает. Сердце стучит чаще и его удары отдаются эхом в больной голове. Наша акклиматизация явно не поспевает за нашим стремлением к вершине. Появляются сомнения: «Смогу ли?». Даже думать больно и тяжело.

Среди унылой россыпи рыжеватых камней появляются две палатки. Здесь нам предстоит скоротать тяжелые часы до выхода на штурм, который запланирован в полночь. Собран и уложен в рюкзак необходимый минимум вещей. Продумана каждая деталь одежды. На вершине нужно будет защитить себя от морозного ветра и палящего солнца. Теперь главная задача уснуть, организму это будет во благо. Но сон не приходит, его то и дело отгоняют тревожные мысли: «Выдержу ли? Что-то совсем мне плохо, может быть заболел я уже чем-нибудь африканским? Интересно сколько малярийных комаров меня уже укусило? А помыл ли руки наш повар вчера? Сколько времени потребуется, чтобы спустить меня больного из под вершины? Африканская медицина лечит или калечит? Господи, как же далеко наш дом, наша цивилизация!» Напрасно пытаюсь я представить себе, то что лежу у себя в уютной квартире, просто выключил свет и телевизор. А рядом ворочается и так же мучается не друг мой Слава, а просто жене не спится. И вообще, завтра встану и пойду на работу. По равнине!

От лагеря до выхода на стенку кратера идет крутой взлет по сыпухе высотой еще 1000 метров, а затем по стенке кратера останется добрать последние 200 метров до вершины.

Гид был покладистым. Он со всем соглашался. Но поступал все равно по-своему. Вот и сейчас, только удалось всем забыться в тяжелой дреме, пришел он и разбудил на час раньше чем договорились. Вылезаем из палаток в ночь, холод и звезды. Большая медведица, как напоминание о далекой Родине. Луна рожками кверху как будто снята с мечети. Чай за столом со скатертью. Белоснежные улыбки негров в темноте: «Вы потеряли аппетит? Болит голова?». Сочувственное покачивание головой.

Вершина

По склону громадного кратера потухшего вулкана в далекой Африке потянулась вверх шагом в длину стопы наша группа. Мы поднимаемся одни, других групп не видно. Спасибо сезону дождей. С нами гид и его помощник. Остальные негры остались в лагере. Гид впереди, помощник замыкает нашу скорбную процессию. Я с подножья горы надеялся, что на подходах к вершине они исчерпают свои темы для разговоров. Ну нельзя же три дня подряд друг другу что-то рассказывать на своем суахили! Да и тяжело ведь дышать, не то что говорить. Фонарик выхватывает из темноты круг безжизненной породы и ноги впереди идущего товарища. Тяжелое дыхание и цоканье телескопических палок. Беседа наших темнокожих друзей продолжается. После каждого часа подъема устраиваем привал. Больше 10 минут отдыхать не получается – начинаешь замерзать. Эти шесть часов жизни моей длились долго. Они были мучительны. Такие часы можно прожить только в горах. Друг признался, потом что впервые в жизни начал молится богу. Ну, значит, он точно, не зря сюда залез. А я все ждал рассвета. Я знал что взойдет солнце и мне станет легче. При всем уважении к этой горе, было ожидание чего-то пусть трудного, но вполне выносимого. Может не достаточно уважали и за это она нас так испытывала?

Рассвет забрезжил когда мы вылезли на край кратера. Это место называется Гилманс поинт (5681). Гиды принялись нас было поздравлять. Хватит, мол, вон уже как высоко, красиво. Вид у нас был, уж больно неважный, наверно. Они думали мы уже вниз пойдем. Но не на тех напали. Отсюда еще полтора часа ходу до вершины. Но здесь уже началась песня! Солнце озарило море облаков внизу вокруг. Вид, как из самолета. Под ногами поскрипывает морозный снежок. Справа огромная чаша кратера. Слева отвесные стены ледника. Цель совсем близка. Да простят мне товарищи мое нетерпение и устремление к вершине. Именно здесь я почувствовал. И чем ближе я подходил к высшей точке тем сильнее было чувство счастья и радости от победы над собой. Откуда только взялись силы. Даже гид отстал.

А на вершине стояли люди. Какая-то группа иностранцев – четыре человека фотографировались в разные стороны у табличек.. Теперь другая радость – дождаться своих друзей. Вот они преодолевают последние метры. Фото на память на крыше Африки. Как-то не удается взять и осознать это. Одеваем пуховки, выбираем красивые виды меняем замерзающие батарейки оглядываемся вокруг. А взять и осознать как-то некогда. Ну просто не укладывается это в голове. Так бывает только в моменты больших побед.

И забылись сразу те долгие, мучительные шесть часов. Просто те кадры на пленке памяти оказались засвечены последующим ярким и солнечным кадром нашей победы. Так женщина прижав к груди новорожденного, забывает о предродовых муках.

А дальше был спуск за один день из снега и льда во влажные и жаркие джунгли. И теперь особенно были заметны эти потрясающие перемены окружающего нас мира. Гигантские сенеции, как воткнутые в землю зажженные сигары. Все удивительно. И сладким было предвкушение от того, что нам еще предстоит посетить национальные парки Маньяра и Нгоро-Нгоро с множеством африканских животных. А затем провести время на райских пляжах острова Занзибар. Ведь мы заслужили это.

Килиманджаро

«Поле-поле…» А вокруг-то совсем не поля – изъеденные шершавыми морщинами склоны древнего вулкана. Не верь ушам своим. Верь глазам.

Вот такие драконы охраняют подступы к Килиманджаро

Впрочем, «поле-поле» в переводе на русский означает «помедленнее». Эти слова с убеждающей неизменностью произносят все местные гиды и носильщики – «черные альпинисты», то же говорит и наш гид, Сергей Кофанов. Мол, тише едешь – дальше будешь, первейшее правило акклиматизации. Разумеется, я ему верю, и с чувством глубокого удовлетворения собственной разумностью плетусь в самом хвосте группы, вяло сопротивляясь приступам тошноты и головной боли. Так мы и добираемся до края кратера. Самое трудное позади, большого набора высоты уже не будет. Пройдешь по тропе вдоль этого края, и окажешься на высшей точке горы. И тут – полнейшая неожиданность! – Сергей смотрит на часы и говорит:

-Вы трое, - я оказываюсь в числе названных, - начинаете спуск. А я поспешу к тем, кто ушел вперед.

Нет, вы представляете? Я, может, еще на Эверест пойду – когда-нибудь – а он меня с Килиманджаро вниз отправляет!

-Почему? – интересуюсь я.

-Если идти в вашем темпе, восхождение и спуск займут слишком много времени.

Вот тебе и «поле-поле». Не верь ушам своим. Тише едешь – дальше будешь… от того места, куда едешь. Тошнота мигом исчезает, голова проходит.

-Я могу идти в твоем темпе.

Секунда на обдумывание ситуации, непроницаемое выражение лица:

-Хорошо, - кивает Сергей. – Но если отстанешь – повернешь вниз.

И вот этот человек, легенда современного альпинизма, в котором мягкого – только волосы, начинает идти – нет, парить над тропой, стремясь раствориться в тумане. А за ним поспешаю я: третий раз в жизни в горах, из арсенала движущих вперед сил лишь дух противоречия. Очки запотевают, едва успеваю их приподнимать, чтобы разглядеть впереди яркое пятно куртки Кофанова: я еще не отстала. Сердце колотится, дышу ли – не знаю. Обгоняю, огибаю бесчисленные силуэты (куртки не те). Не могу сказать, сколько прошло времени, но парящий впереди Дух Гор вдруг останавливается, великодушно позволяя приблизиться:

-Все, можешь не спешить, ты почти пришла.

И он исчезает, телепортируется прямо на вершину. Мне позволено расслабиться. Но я продолжаю огибать и обгонять силуэты: инерция – тоже сила. Вот так остановишься, задумаешься, да и поймешь ненароком, что больше и шагу ступить не в состоянии…

В общем, горы я не видела. Описать не могу. Хоть и добралась до вершины. Но это не важно, гору многие опишут. А расскажу-ка я лучше о том, что было дальше…

Черные альпинисты после спуска с горы

Географическая справка: страна «самых-самых».

Танзания на удивление богата рекордами. В трехстах километрах от экватора вызывающе сверкает снежной шапкой Килимнджаро, высочайшая гора Африки, и здесь же, будто по заказу — наиболее низкая точка континента: озеро Танганьика, глубина которого достигает 1470м. На границе с Кенией лежит озеро Виктория, площадь которого является самой обширной на территории Африки, а на севере страны выделяется гигантский кратер Нгоро-Нгоро, вторая в мире по величине вулканическая кальдера, диаметром около 20 км.

Баобаб - здесь была не только я

В знаменитом ущелье Олдувай были обнаружены самые древние на земле останки первобытного человека. Эта ветвящаяся и извивающаяся на площади в 250 км2 сокровищница археологов тщательно охраняется. По дну ущелья беспрепятственно следуют своими вековыми путями лишь стада животных во время ежегодной миграции, а еще... не признающие авторитетов масаи, исконные хозяева этих земель, представители самой необычной народности Африки. Танзанию населяет более 120 различных народностей, но только масаи превратились в туристический символ страны наряду с горой Килиманджаро и зубастыми обитателями заповедников. Несколько черточек, размытых красным облаком покрывала — и перед нами уходящая в неведомую даль фигура масая, неизменный сюжет, украшающий собой полотна местных живописцев, в изобилии представленные по обочинам дорог. Такие они и есть, масаи: тонкие и удлиненные (определение «тощие и высокие» по отношению к ним слишком банально). Полотнище в крупную клетку окутывает бедра, второе такое же ниспадает с плеч. В руках неизменная палка – универсальное орудие человека с древнейших времен.

Местные красавицы

Гордые и независимые, масаи всегда оказывали сопротивление колонизаторам. Даже работорговцы предпочитали обходить их земли стороной. К чужакам масаи относятся высокомерно, ревностно берегут древний уклад и не отступают от традиций. Однако позволяют себя фотографировать — за деньги. И позволяют за деньги заглянуть в гости, в обнесенное забором из колючих веток временное селение. Десять долларов с человека, и можно почувствовать себя доктором Ливингстоном, ступившим в неведомый европейцам уголок таинственного континента.

Гостеприимство по расчету.

Приветственная песнь

Это не созданный для туристов муляж. Они так и живут, масаи. В центре пустая площадка - загон для скота. Хлипкие хижины выстроились по кругу. Термитники, встречавшиеся нам по пути, бывали гораздо выше. Стены хижин сплетены из прутьев и без особого старания обмазаны смесью глины и навоза. Приближаемся с опаской, но резкого запаха нет. Чумазые детишки самозабвенно копошатся в пыли. Увешанные украшениями взрослые готовятся устроить для нас представление. Руководит всем харизматичный мужчина, опрятный и представительный. В отличие от прочих, он укутан в темно бардовое, на руке китайские «ролексы», на ногах сандалии, вырезанные из резиновых покрышек. Говорит по-английски, но это не удивительно: английский считается в Танзании национальным языком, наряду с суахили.

Встреча цивилизаций

-Джон, - гордо представляется бардовый начальник. Мы нетактично пытаемся выразить сомнение: мол, а по-масайски как это будет?

-Джон, - внушительно повторяет тот.

Женщины и мужчины выстраиваются в два независимых полукруга. Начинается концерт. Поют поочередно. Танцевать принимаются только мужчины. Впрочем, это не танец, это подготовка к тому, чтобы начать прыгать, выступая из общего строя вперед. О, эти знаменитые масайские прыжки! На одном месте, с двух ног на две, все выше и выше. С самоотдачей и осознанием важности процесса. Зачем? Национальные танцы весьма многообразны, но ни у одного народа мира я не видела подобного.

-Наша традиция, - важно поясняет Джон.

-Но из чего она родилась? Может быть, охотники старались выпрыгнуть повыше над травой, чтобы увидеть, нет ли поблизости диких зверей? - начинаем мы строить догадки. - Или вы соревнуетесь в силе и ловкости?

-Нет, - пожимает плечами Джон. – Мы просто прыгаем.

-Почему?! – не унимаемся мы. – Why?

-Enjoy, - одним словом закрывают тему масай. Ну, получают они от этого удовольствие!

Танцоры перестают выпрыгивать к небесам. Джон объявляет, что нас ждет экскурсия в жилища. Однако двенадцать человек в хижину не поместятся, нам необходимо разделиться.

-Кто твой муж? – неожиданно поворачивается ко мне масай. Мужа в наличии не имеется. Но Джон смотрит так строго, что я понимаю: подобное признание будет выглядеть просто чудовищно. Эмансипация не коснулась масайской деревни, здесь меня не поймут. Приходится спешно всучить руку и сердце Кофанову. Не сочтите за месть! Все-таки он гид, пусть поотвечает за мою безопасность.

-Вот он, - я цепляюсь за невозмутимого лидера группы. Отношение масаев ко мне резко меняется: жена, можно сказать, самого вождя! Для нашей пары Джон решает провести экскурсию лично.

Хижины масаев - ниже человеческого роста

В крошечном помещении царит полумрак. Окон нет, но плетеные стены изрядно просвечивают. В центре – место для костра. Над ним небольшое отверстие в крыше – для дыма. Напротив висит пара кастрюль и сковородок.

-Посуда, - обозначает очевидное наш экскурсовод.

Мы сидим в какой-то узенькой нише. Джон напротив.

-Здесь спят взрослые, - указывает на нашу нишу Джон. - Здесь дети, - он хлопает ладонью рядом с собой.

-Сколько у вас детей? - решаюсь спросить я.

-Шестеро.

-Как же они тут помещаются?!

-Да они маленькие. Старшие живут отдельно.

Мне живо представляются чумазые малыши, ползающие друг по другу, как котята в лукошке. Жаль, не сообразила поинтересоваться, где обитают другие жены нашего экскурсовода, ведь у масаев их может быть несколько. Видимо, ютятся в соседних хижинах-норках, строительство которых, к слову сказать, считается исключительно женским делом.

-Есть какие-то вопросы? – любезно интересуется хозяин дома, давая понять, что экскурсия окончена. Вопросы, конечно же, есть.

-Правда ли, что масайский юноша по достижении совершеннолетия должен украсть корову, чтобы пройти «экзамен на зрелость»?

Не удивляйтесь, масаи свято веруют, что великий бог Энгай подарил им когда-то весь скот на земле. Воруя, они лишь возвращают себе свою собственность. Но источники утверждают, что потерпевшие во время подобного «экзамена» считают своим долгом не только догнать, но и убить подростков!

Джон неожиданно перестает понимать английский. Корова? Да, когда масай достигает совершеннолетия, он должен отдать корову за девушку, на которой собирается жениться. Украсть? Что такое «украсть»? Все наши ухищрения объяснить суть вопроса терпят фиаско. Джон – человек не простой, учился в столице. Видимо, есть у него убежденность, что в некоторых случаях не стоит слишком хорошо знать английский. К чему обсуждать с чужаками то, что они не поймут и вряд ли одобрят?

Зато отсутствие центрального зуба в нижней челюсти он демонстрирует весьма доверительно. Это тоже отличительный признак масаев, относящийся как к мужчинам, так и к женщинам.

-Зубы-то зачем вырывать?!- пристаем мы к нему с любопытством Киплинговского слоненка. Пусть только попробует сказать «инджой».

Масай высокомерно выпрямляется:

-Традиция. Разве у вас нет национальных традиций?

-Есть, - соглашаюсь я.- Но зубы-то у меня целы!

Джон переводит разговор на более нейтральную тему. Образование. Он многозначительно указывает на свои уши: у тех, кто учился в столице, они не проколоты. Здесь, в деревне, детишки тоже получают образование. Изучают суахили, английский и математику. Суахили – для общения с другими племенами. Английский – для общения с иностранцами. А математику, видимо, для того, чтобы извлечь из этого общения пользу.

Термитники - выше человеческого роста

- Пойдемте, я покажу нашу школу! – воодушевленно предлагает Джон. Как женщина, я не могу отказаться. Мы подходим к хлипкому навесу, под который согнано все малолетнее население деревни. Карапузы детсадовского возраста впиваются в меня блестящими глазками людоедиков и затягивают по-английски какой-то торжественный гимн. Интерьер «класса» состоит из деревянного ящика с прорезью для опускания денег. Песня быстро заканчивается, и наступает напряженная тишина. Понимаю, что живой мне из этой школы не выбраться. Денег с собой нет – рюкзак оставила в машине. Успокоительно улыбаясь, пячусь к выходу и там истошно кричу «караул». К счастью, наши неподалеку. Прибежали. Выкупили.

Мы начинаем продвигаться к машине. Пора уезжать. Со всех сторон, потрясая сувенирными украшениями, наседают серьезные масайские женщины. Объяснять, что нам не нужны бусы из бисера, бесполезно. За что аборигены съели Кука? Наверно, слишком мало купил сувениров...

Рядом снова появляется высокая фигура Джона. Мне приходит в голову поинтересоваться, нет ли в деревне колдуна. Наш экскурсовод хмурится и тут же снова перестает понимать английский.

-Вуду! Magic! – изощряемся мы на разные лады. Но он теснит нас к машине, невольно избавляя от назойливости продавцов. Мы всего лишь туристы. Чужаки. Суровые масаи трепетно берегут сою культуру и обычаи, не допуская вторжения посторонних в свой мир. И правильно делают.

Дальше наш путь лежит к кратеру Нгоро-Нгоро, тому самому, где могучие львы все еще продолжают гонять антилоп, а нежное озеро розовеет от тысяч фламинго. Нас будут возить на джипах с приподнятой для обзора крышей, но ни за что не позволят ступить ногами на землю. Мы — туристы. Нас нужно держать в узде, чтобы мы не смогли навредить.

Да мы не обижаемся. Мы ведь все понимаем...

Маршрут восхождения

Занзибар, Аэропорт. 18 октября, 10:30.

Очередной «накопитель». Сколько мы уже в эту поездку намотали по воздуху? И отсидели в «отстойниках»?
Время «Че», а самолета все нет. Видимо, кто-то из пассажиров сбросил смс-ку, что задерживается.
Походные СТАЛЬНЫЕ стопки вызвали заминку у тщательно укутанных в паранджу работниц на «рамке»:
– Что это? (на с w ахили)
– « Glass», неужели не видно?
– А это? (с w ахили)
(Дети малые, право):
– Бутылка.
– А денежку дашь? (с w ахили)
– Кеее??? (дословно)
– Ладно, проходи . (с wахили)
А еще мусульманки называются. В паранджах, да при исполнении. Денюжку, блин, просят. Хоть бы на английский перешли, типа мы европеизированные. Испорченные.
Совсем совесть потеряли! Аллаха на Вас нет!!!
От сувениров в Дьютиках уже тошнит. Магнит сувенирный на холодильник – пять баксов! АДНАКА! Зато Джимми оторвал летнюю рубаху-поло с надписью «Поле-поле».
Пить не хочется. Курить нельзя, но за два доллара добрые люди в униформе согласились вывести через летное поле к курилке. А чуть раньше предлагали за 10 рублей посторожить наши рюкзаки, уже сданные в багаж: «Ну, так. На всякий случай, мало ли – Танзания, все-таки…»
И продолжают: «…если Вы на Гору, то есть один знакомый шерпа, к тому русскоговорящий. Мы позвоним, он Вас в Аруше встретит». И тут бы взять пульт и остановить пленку. Чтобы на кафедру взобрался Академик Павлов со словами: «А теперь, мои многоуважаемые коллеги, я Вам объясню, как классически препарировать «кроликов».

«Лягушонки в коробчонке».

Видимо, задержали наш самолет своими звонками и смс-ками, все-таки те пассажиры, которые по направлению сюда летели. Потому что из пассажиров обратно на материк только мы. И мы не опоздали!
« Коробчонка» наша спичечная – 12 мест всего! Это на шесть «лягушонков». Расселись с комфортом, насколько можно с комфортом рассесться в этой «маршрутке» с крыльями. «Сесна». Сразу вспомнился старина Матиас « Крэйзи» Руст: «Трын-дын-дын… Ба-ам, ба-ам!».
В полете постоянно прислушивался к двигателям и своему состоянию. Боролся с воздушными и ушными пробками. На такой смешной «пукалке», пожалуй, впервые. Ан-нет, на вертолете еще 4-местном полетали над Коркинским разрезом. Тоже веселуха. Но там так не трясло.
«Гром гремит, земля трясется…»

Аруша . «Русскоговорящий гид» Крис. 18 октября, 12:30.

Подумать только, такая «обезьяна», а по-русски говорит.
– Крис, ты же русский знаешь?
(Академик Павлов, держась за живот, за кафедру уползает. А Фрейд, ничего себе, стоит – наблюдает).
– Да, я знаю русск…ого одного. Водил его в Гору. Сергей Лавров, может, знаете?
( Пыздэсь! Он думает, Россия – хутор в пять дворов. И это у них «русскоговорящий гид» называется? Пыздэээсь!)
– Мы Сергея Лаврова знаем как ты русский язык. Пошел-ка…
– …в гостиницу классную определю, на Гору взберу, а сафаринг – пальчики оближите…
– Мы, наш черный брат, уже знаем, как у вас всё делается: в час по «поле-поле». До гостиницы нас, а там посмотрим.
А он отбил нас от таксистов 50-рублевых, погрузил на свой старенький довоенный «Лэнд Крузер». И за 10 рублей всего. И отель классный, в самом центре. Может, не будем искать уже ничего, да отдадимся «кролиководу»?

Аруша , « Arusha Resort». «Кока-кола или Виски?» 18 октября, около 2-х по полудни.

Если настоящему мужику зададут такой вопрос, он по ТЫКВЕ настучит уже только за беспросветную глупость и вредность самой постановки его. Но с маршрутом восхождения другое дело. Путь «Марангу» («Кока-кола») предполагает на стоянках наличие стационарных домиков с нарами. А на «Мачаме» («Виски») только палатки.
– Парни, Вы меня знаете: я всегда за безбашенность. Но, думаю, геройствовать не надо. Старые мы уже. И дело даже не в кураже, которого всегда через край, а в организмах наших вазунговских, тщедушных и дебелых (веду всех к зеркалу). Поймите, Саня: всем надо вернуться домой живыми!
– Зато «Виски» самый живописный! (Капитан лоббирует).
«Настоящих мужиков», не в пример мне, оказалось большинство: «ВИСКИ»!
– Ладно, хрен с Вами. Только помните: как только кому-то станет XYZ во, сразу говорите. Никому не нужна Звезда Килиманджарского Героя посмертно!
Были еще долгие «тёрки» с шерпой Крисом: про деньги, маршруты, сафари. На круг 1250 баксов за комплект: шесть дней восхождения по «Мачаме» и три дня на сафари (Серенгети и Нгоро-Нгоро). Недостающие шапки, куртки, палки – плюсом.
Бились по аренде палаток. Эта Африканская Собака Павлова утверждает, что палатки тоже плюсом.
– А если бы по «Коке» пошли, нары тоже арендовали бы?!
– Ладно, я что-нибудь дома «бесплатное» подберу.
– ???
И нам бы в очередной раз прислушаться к сиплым смешкам этого занудливого старикашки Павлова, доносящиеся из соседней комнаты. Но нет, напролом, как горные Килиманджарские бараны.
Чтобы мы поверили ему как родному и выложили кровные, Крис отдал в безраздельное пользование до завтра ноутбук и « Крузер». И водилу при нем.

Аруша , « Heritage». «Очень много». Грех не воспользоваться предложенным авто. Видели по дороге местный вазунговский центр «Калчерэл Херитадж» (по наводке Алеси). Дело к закрытию, но хоть прицениться. А там этого культурного слоя в несколько этажей жирно насыпано, и утрамбовано. Лео констатирует:
– Короче, здесь ДАX XXYЯ всего!
– Председатель делегации был удивлен полнотой коллекции и разнообразием выбора, – это Профессор, успешно вжившийся в роль толмача, дает параллельный литературный подстрочник.
На стикерах какие-то непонятные буквы и знаки:
– Пойми, Саня: НИXXXYZ не понятно! ЗАЕ…ЛИ эти коды!
(«Председатель был раздосадован не вполне продуманным маркетинговым ходом компании»).
– А эта «F» how mach?
– … (называется цифра, которой вдвойне бы позавидовал бутик в жирафском центре). Тут мы с Лео уже в унисон:
– А XXXYЕТЬ!!!
(«Цены приятно поразили иностранных посетителей Культурного Центра»). А работники, заинтригованные странным заморским словечком, подхватили интонацию и стали повторять без умолку: «аxxхyеть, аxxхyеть…» Спрашивают:
– А что такое « аxххyеть»?
– Это значит, « very mach».
Тут уж, весь Центр наполнился их подражательным гомоном. Отовсюду неслось: «а xxхyеть, аxxхyеть…»
– А эта чудная вещица сколько?
– … (счет на тысячи долларов!)
– Да ты Е VАНИСЬ!!!
– А это слово что означает?
– « Very, very АXXXYЕТЬ!!!»

Аруша . «Пробка». 18 октября, 17:30.

Профессор заметно нервничает, посматривая на часы. Пол часа в пробке стоим. И хоть мы на стареньком, но все же Крузере, но справа по клумбам не уйти: вместо них бетонные канавы. (Как обреченно пролепетали два громилы на китайском рынке: «Застряли мы тут, нах»). Усугубил ситуацию и мальчик в форме, который «рулил» на перекрестке ситуацию. Вот, и разрулил, вконец. В общем, с милицейскими кадрами везде одинаково.
А Профессор совсем не измене.
«Да, что случилось-то, Отец? Ты же по жизни танзаниец: поле-поле. Куда когти-то?»
А-а-а, просто как день: как только он в очередной раз на Плато Трезвости взбирается, его « клинить» спереди начинает. И «Стрелка» у него, оказывается, забита в отеле с девчушками с вахты. Дженни, Лора и Кэнди. Пока нас селили, те улыбались и хохотали над каждой шуткой Профессора. Особенно Дженни. Она – классический образчик Хохотушки Заливистой, Заразительной. Даже когда в монотонном бубнении Профессора нам не различим смысл, после ее ответного звонкого смеха понимаешь: «Братэлла, лажу гнать не станет – натурально, смешно». И начинаешь смеяться вместе. Заразительно, заразно.
И этот герой-любовник пригласил девчонок после работы в кафешку, вместе с нами. А рабочий день уже заканчивается, а мы до сих пор в «пробке».
Тут мы, конечно, устроили Профессору десяток крайне неприятных минут, а проще –обструкцию:
– Ты чего же это, Василий Алибабаевич, падла эдакая, без нас же нас женить решил?
– А я думал, само собой, что Вы жаждете все новых встреч с Прекрасными. Я же для Вас, придурки, стараюсь – Карликов Безногих. Мне-то самому ничего не надо. (Это он красиво загнул):
– Ах ты, альтруист наш, трять! Значит, для нас ты, Мистер Либидо, вокруг Жени «Тарантеллу» вытанцовывал? Ты лучше на Баобаба нашего Песочного взгляни и скажи: он чего-то еще хочет, вообще?
Ну, и в том же духе. Ладно, решили обсудить уже на месте, за «Трэс рюмкас».

Кафе «Via Via». «Женя, Лариса и Карамелька». 18 октября, 19:30.

Дженни, Лора и Кэнди. Такие они разные. Я обозвал их условно: «масайка», « нубийка» и «мавританка».
Женя высокая очень худощавая, даже изможденная. Профессорский идеал, если можно имея его ввиду, говорить о каких либо предпочтениях. У него же: Зда есть, значит, красавица!
Лорик – «булочка сдобная» с щечками, которые, если не цвет кожи, назвал бы розовыми. Очень застенчивая и чересчур даже серьезная и сосредоточенная. Ну, и Карамелька… такая… большенькая, в общем. Леденец пятипудовый, из разряда «А всех покажите».
Пока Профессор Пржевальский «исключительно ради нас» обхаживал Женю (громкий заливистый смех откуда-то из недр его цепких лапищ), мы решили долго не засиживаться. Во-первых, завтра начинаем ВЗБИРАНИЕ. Шутки прочь, такие мы настоящие Взбиранцы и Скаколазы!
Да, и с «живой музыкой» нас прокатили. Правда, по дороге в кафешку все же встретили живую музыку: в окне какой-то кирки увидели репетицию церковного хора. Чуть под окнами не остались. «Аллилуйя, се́стры и братья!» Музыки живой в кафе нет, зато вазунгов « very very аxxxyеть». А там где их много, на «мёд» слетаются «пчёлы». ( оба слова исключительно через «Ё», потому что – Вазунги Ё). Лорик шепчет: «С той будь, пожалуйста, осторожней. Она prostitute & thie f». (И ты меня поженить решила? Сам вижу: от той животные вредные метра на два отскакивают в разные стороны).
И сроду Лоре не 16 лет, а все 20. И ребенку уже два годика. (Похоже, началась песня про «вери мат»): «А у меня тоже дочка есть. И жена. Все, баста, карапузики – Рубикон».
А бедный Джимми оттиснут от остальной братии Карамелькой. Она:
– А чего он не в настроении? Не разговаривает, не смеется?
– А это он в тебя такой влюбленный. Вот и дар речи потерял. Стеснительный очень.
– Чего это Вы про меня говорите? – Джимми включается.
– Да, сказали, что голова у тебя разболелась…
Но за дальнейшей реакцией Кэнди стало прикольно наблюдать.

« Чупа-чупа».

Девчонки быстро разбежались по домам, как Александэр Женю за руки не удерживал. Да и нам пора. На выходе из кафе в спину несется: « Чупа-чупа». Что еще? Это масай-метрдотель что-то донести до нас пытается, на недопитое пиво указывая. Далее такой диалог, дословно:
– « Боттл», что ли?
– О, боттл-боттл.
– Так бы и сказал « боттл», а то «чупа-чупа» какая-то.
Пустые бутылки в Африке предмет сакральный, мистический. Не знаю, что уж, они с ними делают (сдают, что ли?), но отношение к ним трепетнейшее! Ждет еще пара сур впереди.
Завтра нас ждет Гора. Собрав манатки на Восхождение, мы мирно смежаем глазки, а Профессору в его номере на огромной кровати еще всю ночь маяться, в одиночку.

Первый день Восхождения. Аруша – Моши – Кили. 19 октября, 07:00.

Утреннее чистое небо, а между домами Гора показалась. Конечно, мы давай улюлюкать и судорожно фотки делать, как никак, первая встреча с Килиманджаро!
Килиманджаро? А хрен там. Не Кили это, а Меру, 4567 метров. Мы же еще в Аруше. А до городишки Моши, примостившегося у Той Что Надо Горы, еще километров 60 на Крузере трястись.

Но на точке « G» ( Machame Gate) мы появляемся почти вовремя, около 10-ти. Во всяком случае, мы из туристов первые. А Криса с бригадой нет (старый маразматик Павлов третьи штаны уделал).
Пока дожидаемся нашего Фильтра Угольного Криса, в двух словах: Моши уже возвышается над уровнем Мирового Океана на 900 метров (так, одна команда туристов уже собралась и выдвинулась по маршруту), а ворота в парк и того выше – 1800 (еще одна команда отправилась на покорение).
Предстоит нам провести в Национальном Парке Килиманджаро (еще одни ушли) шесть дней: четыре вверх и два вниз. На каждого из нас положено два носильщика, и на каждых двух из нас – один гид. Из-за высокой смертности «портеров» (носильщиков), на каждой остановке есть весовая: не более 20 кило в одни руки (15 наших и 5 личных). Но руками они не пользуются, все на голове носят. (Похоже, последние пойдем. Даже команда москвичей раньше утопала). Все шматье на портеров, с собой только штурмовые рюкзаки с тем, что может пригодиться в переходе между стоянками: вода, сменная одежда, аптечка. А гиды типа «смотрящих», чтобы мы не разбежались, или еще чего, сдуру, не передохли. Поле-поле.

Кили, « Machame Gate», 1800 м. Один ботинок.

Наконе-ец! Показались и наши крисы-гиды-портеры! Где же вас два с половиной часа носило??? (Как мне нравится их танзанийское «сорри»). Только портеры какие-то… неухоженные… и шевелятся едва. «Поле-поле»? (Кто-нибудь уберет от уха этого сиплого климактерического старикашку?) Но мы портеров из других команд уже повидали, за два-то с лишним часа. Они тогда почему не «поле-поле»? И гид у нас один только. Стран-н-но…
– А всех покажите.
– Вы их в деле не видели, Арррлы! Вы деньги-то давайте, давайте. Акуна матата. (Все, умер старик Павлов, живот разорвал в клочья. Некому больше на «паузу» жать).
Привез Крис недостающую амуницию. Драный пуховик для Падре Лео, видавшие виды боты не в размер и палки трекинговые. По одной на брата! Типа, цена проката за одну палку была. «А боты мы тоже по одному заказали???»
Кроме Боксы в этих приспособах никто не разбирается, потому сильно не настаивали – для самообороны и одной с лихвой. А Капитан Бо себе еще одну выторговал. Не может он, видите ли, с одной палкой в гору идти.
Но надо с Крисом по дороге обо всем этом серьезно поговорить. Что-то все больше сомнений в правильности выбора оператора.
Давай уже, шеф, поехали в Гору, а адрес сейчас покажу-у-у.

Цифры для запоминания.

Все приведенные ниже цифры по высотам и ширинам условны. И вот почему: полез в Интернет… вот же, блин. Что-то перевернулось в нашем мире глобально, если даже цитату из Библии я быстрей отыскиваю через Паутину, чем в живом тексте. Так вот, нашел в Сети серьезный сайт по Восхождению. Но данные в нем сильно разнятся с употребимыми, в том числе и с теми, что отмечены на «верстовых камнях». К примеру, На Воротах маршрута указана точка 1800, а серьезные дяди с сайта пишут, что только 1490 м. Быть мне скрупулезным педантом или общепринятым и понятным? Я выбрал последнее. Единственный пробел – абсолютная высота «Breakfast Wall». GPS на месте тоже не помог. Так что, буду признателен за любую полезную информацию.

«Плащ Бэтмена». 19 октября, 12:20.

Так застоялись, что бегом в гору понеслись, забыв про танзанийское «Поле-поле». Дорожка симпатичная, утоптанная еще в 30-е годы… прошлого уже века. Вот, мы пни замшелые, век нашей лихой юности для многих уже «прошлый»!
Отвлекся. Идем среди тропиков дремучих, лиан, папоротников и хвощей по кряжу. А с обеих сторон пропасть. Красота! Эдакая загородная увеселительная прогулка с предполагаемым в конце пути пикничком. Что там наш Нургуш с полными рюкзаками за спиной. Тут тебе и портеры, и гид… единственный, где-то внизу идет… потерялся.
Так, любуясь пейзажами, в бодреньком темпе не заметили, что оторвались от группы в желтых плащевках: Профессора Поле-Поле, Марика и примкнувшего к ним Команданте Боббу. А как же, Отец, «картофелина командира впереди на лихом коне»?
Конечно, как могли, держали связь с подотставшими товарищами, периодически оставляя на обочине лишь им понятные загадочные рунические письмена. Чтобы поддержать их в их нелегком пути, ну, и о себе весточку оставить, что мол, живы-здоровы и настроение у нас бодрое.
«ПС-ПС, …РЫГИ!» – гласили надписи.
Не успев выйти из леса, вошли толи в тучу, толи в дождь. Типичная октябрьская хмарь. В связи с чем, я выразил досаду, что: «Пожалуй, зря мы взяли крем от солнца, надо было КРЕМ ОТ ДОЖДЯ брать».
Через некоторое время совершили еще одно маленькое открытие: плащевик, может, и спасает от дождя, но только не от пота. И не важно, супер-пупер мембранный это плащ Бэтмена или самый дешевенький советский презерватив, толк один – тело не дышит. Из тучки вышли, а под прорезиненной тканью хлюпает и чавкает.

Кили, « Machame Hut», 3000 м. 19 октября, 15:50.

К означенному времени эскадра из флагманского «Леопольда», линкора «Джимми» и еще одной клоунской кастрюли сопровождения с течью в трюмах, на всех парусах лихо взлетела до самой Мачамовской Шапки, 3000 метров. За три с половиной часа против четырех с половиной по лётной планшетке. Обогнав все вышедшие ранее команды, и даже своих портеров.
«Вот так вот, мы с Вами поступим! Вот, такой у нас с вами будет разговор! Потому что мы БАНДА!»
Ка-ак мы ошиба-ались. И некому нас было образумить, остановить полоумных, с ритма «Поле-поле» сбившихся. Вспотевших и вынужденных в облачном тумане дожидаться остальной флотилии. Единственный гид, который мог это сделать, замыкал процессию. И тот молодой да неопытный, хоть и душевный парнишка Эфрейм, «Ефрем».
Меж тем, три с половиной часа спортивной ходьбы, плюс влага внутри и снаружи сказались не в лучшую сторону. Мы мокрые и уже остывающие, а сменного белья с собой нет. И лагеря нашего до сих пор нет, портеров-то обогнали! Интересуюсь, какие там первые симптомы горной болезни: сначала ноги заплетаются, потом язык? И весь мокрый?
В ожидании развлекла будка, где нам предложили оставить свои данные в Книге Почетных Посетителей: амбарная книга на каждой стоянке, где все проходящие по маршруту должны прописаться. Такая форма бухучета: сколько вазунгов на гору взошло, столько и должно быть возвращено обратно в мир. «Хоть чучелом, хоть тушкой».
И приставленный к амбарной книге колоритный рейнджер – неотъемлемый персонаж действа. Худенький обдолбанный растаман в соответствующей беретине, мурлыкающий себе под нос какую-то вечную «Джамин». Такое впечатление, что мы для него – большие серые и мокрые пятна: «Едва заметная рябь на воде и непонятное бульканье».
Вообще, рейнджеры призваны следить за порядком на стоянках. Даже снабжены автоматами. Работа вахтой: двое через трое, кажется. На пенсии пойду в рейнджеры! Пусть меня научат.

Вечерняя поверка ЛС. 19 октября, 17:00.

Воссоединились с арьергардом, а тут и тучи расступились.
Ба-а, красота-то какая! Мы среди вершин разномастных, и облака у самых наших ног пред нами расстилаются, аж стелятся. Джунгли остались далеко внизу, а мы в следующем климатическом поясе «Тропические лесостепи» (терминология условная и сугубо ненаучная). Такое мелкотравное редколесье: кустарники в цвету и карликовые пальмы, на гигантские бахчевые ананасы похожие. А от нас на солнце пар, как от лошадей на ипподроме. Кто на «Красавчика» ставил? Загнанных лошадей пристреливают, не правда ли?
Расклад такой: вместе с нами по маршруту ушло несколько команд разного толка и калибра. Вазунгов человек 50, не считая обслуги (данные из амбарной книги). Про людей московской наружности, кажется, уже говорил. Есть еще немцы, голландцы, зеландцы. Японочки с виду, американки внутри. (Подумать только: мой любимый цвет, мой любимый размер).
Понравился голландец (с чего я решил?): высокий рыжий «сухостой», борода пламенная лопатой торчит, на шее гаубица дальнобойная кэноно-никоновская. Весь в шортах-гетрах-ботах-свитере-берете: «Магистр Рассеянных Наук». Возраст восходящих от 20-ти до 60-ти. Ну, и мы где-то по середке.
Оценив по списку общемировой тренд, особо загоняться не стали: « манагёры» мы! (И один «клоун »).

«Machame Hut, very hot!» 19 октября, 18:30.

Все становятся большим табором, слегка скучкованные по командам: расставляются, готовятся, едятся, отдыхаются перед очередным утренним броском. И все без исключения вазунги уже всё это с собой произвели. А мы все стоим. «А баран все жевал траву».
Всего-то: наши прекрасные организаторы ЗАБЫЛИ («Сорри…») снарядить нас столом и стульями. И с едой полное «поле-поле». Солнце как по часам, ровно в шесть закатилось и стало конкретно не жарко: ноги ноют, коленки зябнут, хвостик девать некуда.
« Аффрика ффрио!»
Палатки и коврики, те что «бесплатные», таковыми и оказались: БОМЖи на свалке лучше в жизни устроились!
«А где балдахины над спальниками?»
Прибился (с какого только боку?) к нам парнишка, натуральный алеман – немец Мартин. Тот, вообще, в шоке: «Буду писать в Лонли Плэнет». Как он среди нас оказался? Поди, эти черти опять что-то мутят. На поваре, скорее всего, сэкономили.
Ну, пиши, не пиши, а у нас желание бить рожи баклажанам стало превалировать над чувством усталости, голода и холода. К девяти (!!!) вечера, когда с нами, наконец, случилась еда, мы готовы были растерзать любого из темноты, кто хоть как-то косо на нас взглянет.
Но мое предложение «лучше день потерять, зато потом за пять минут долететь», не нашло поддержки. Спускаться с утра вниз на поиски нормального оператора? Вилами на воде, мы же в Танзании. Да и деньги у Криса… ВСЕ! Вот, мы «кролики». А где, кстати, эта горилла черножопая? Сломать бы ему руку для начала, а потом и про деньги поговорить.
К этому эмоциональному пику откуда-то из темноты нарисовался и второй наш гид Джошуа, типа главный: «Сорри, акуна матата, поле-поле. Сейчас же выдвигаюсь вниз за палатками, ковриками, столами-стульями. Завтра в 9:00 как лист перед травой!»

«Суп из Кукумбера». 19 октября, 21:00.

Когда все добропорядочные туристы уже мирно посапывали в своих добротных палатках, мы добрались до долгожданного «пикника», устроившись на грязной ледяной земле.
После всего пережитого и пяти часов вахты у потухшего «вечного огня» любая пища кажется божественной амброзией. Даже суп-пюре из неизведанного доселе « Кукумбера». На вкус этот зверь больше напоминал кубик « Кнорра», но съеден он был молниеносно, даже костей не осталось. Пюре картофельное с мясом (мясо готовить не умеют!) и чай. Ко всем блюдам совершили по три подхода. Воистину: срать захочешь – штаны снимешь!

Второй день Восхождения. Кили, « Machame Hut». «Взять!» 20 октября, 09:00.Время «Че», т.е. девять утра. Нашего Каурки-Джошуа снизу нет (кто бы сомневался). Корреляция на «танзанийское время» дает 11 часов. Ждем до 11? А если и тогда обещанного не дождемся? Вчерашние эмоции вновь накатывают, и страсти накаляются в лучах восходящего солнца. Появляется очередной «наш» гид, уже третий по счету:
– Пойдемте, они нас в дороге нагонят. В час уже на следующей точке будут. Поле-поле, акуна матата…
– Бдясть!!! Мы ща тебе такую «акунаматату» устроим!!!
Председатель Лео требует от Александра Говорящего ТОЧНО передать его мысль, СЛОВО В СЛОВО: «Скажи этому пи-пи-пи-и-и, что русские очень терпеливые, но и у них «терпелка» может сломаться. Если к нашему приходу в следующий лагерь твои слова не будут подкреплены, я затолкаю вот эту палку тебе В ЖОПУ!!! Переведи ему, б…!»
Я с Председателем знаком уже 17 лет, но даже мне стало не по себе, я его таким взбешенным НИКОГДА не видел. Полностью поддерживая речь предыдущего оратора, я, все же, на всякий случай, чуть отступил назад и прикрыл рукой свое выходное отверстие. На всякий случай.
На фразе «палку тебе в …», Профессор засмущался и сказал, что стесняется это переводить:
– Да, они и так все поняли по интонации. Прости, Отец, не могу.
– Эх, добрый ты человек. Нивелир, б…!!!
– Поймите, пацаны. Наша задача – ВЗЯТЬ Вершину! Как девку! Любыми средствами! Остальное второстепенно.
С Мудрецом хрен поспоришь, особенно про «девку». Если бы еще не видели, как прекрасно организованно Восхождение у других вазунгов. Решили все громы и молнии (сломанные руки и «палку в жопу») отложить до следующего раза, а сейчас вкушать радость от Природы, Восхождения и самой Горы. Смотрите, какая Она в утренних лучах… ПРЕКРАСНАЯ!

Вода. Коль объявился дипломированный гид №3 (молодой Ефрем – не сертифицированный стажер), спрашиваем у него, что с собой в дорогу взять, и что на себя натюлить. И как идти, и что дальше?
«Шорты, кроссовки, крем от солнца (Ото-то!). И воду. Поле-поле, акуна матата». (Про два последних пункта мог и не говорить. В печенках уже).
Вода – тема. Ее положено в день выпивать не меньше четырех литров. То-то мы вчера так на чай накинулись, по три кружки залпом жахнули.
Давайте воды, да побольше! Дают: для умывания две миски на семерых (с учетом «фрица» Мартина): едва зубы почистить. И по литру питьевой в дорогу. А на дне бутылки деревяшки какие-то плавают. Останки кораблекрушения? Теперь вам понятно, для чего тот странный перегонный ресивер-конденсатор около будки рейнджера? Это сточный бак! И вся труха с крыши теперь в наших емкостях. Экстремально.
«Пойми, Саня: у тебя глупая деревянная вода!»

Кили, по направлению к « Shira Cave», 4000 м.

Так змейкой и идем: то вверх, то вниз. Для адаптации организма к высоте и недостатку в нем кислорода. В плане забраться сегодня на 4000 метров, и немного вниз до лагеря, на точку 3840.
Путь измеряется на Горе часами пути и перепадом высот. Сколько своими ножками по горизонтали и под углом к ней протопали – одному Аллаху известно. Поиск в «мировой паутине» дает цифру по маршруту 100 километров. И сегодня из них надо пройти… около трех с половиной часов пути. И угол сегодня покруче, чем вчера.
И еще одно, о чем вчера некому нам было поведать. Идти надо так, как если по песку, в котором потерял какую-то безделицу. И пытаешься ее отыскать. Стиль ходьбы называется… ну, кто самый сметливый? Правильно – «Поле-поле». Тоже очень важно для адаптации.
Хорошо, что в этот раз спереди и сзади нас ограничивают гиды, и не дают разбежаться и разбить команду. В таком темпе ходьбы (очень для меня необычном) есть определенная прелесть. Есть масса времени на любование природой, единение с ней, фото-сессии на фоне и записи в Африканском дневнике.
Пейзаж постепенно меняется и переходит в «Тропическую тундру»: кусты все ниже, облака тоже. На камнях мох, да лишай. Хребты и пригорки тоже постепенно опускаются к нашим ногам. Но, по общему мнению, красота наших Уральских гор ничуть не уступает, а даже наоборот. Но это, скорее, очередное проявление «уральского снобизма».

Попутчики. 20 октября, 12:00.

Несмотря на « самый малый вперед» у кого-то из команд средняя крейсерская еще более «поле-поле». Так, опять обогнали американских японочек. Махали ветрилами и кричали им «Привет, девчонки! Откуда Вы?.. А мы Крэйзи Рашенс!», чем немного напугали непривычных к нашей дури, расчерченных по линейке людей.
Когда тропинка круто забрала вверх по склону холма, я даже предложил «сестрам» своё мужское вспоможение, но услуга была тактично и политкорректно отклонена.
«Тьфу, на Вас, суфражистки!»
Нагнали мы также и граждан Московского государства, но, несмотря на схожесть языка, самого языка с ними так и не нашли. Ограничились дежурной рокировкой «Как настроение, пацаны?» на «Ну что, дождались своих Рыг Пс-пс?» в ответ. Наверно, мы вели себя как-то вызывающе и абсолютно не располагали приличных людей к контакту. Что с нас, с Рыг взять?
В пути устроили небольшой съестной привал. Для этого нас ежеутренне снабжали «ланч-боксами»: кусочек куры, яйцо, банан, морковка, хлеб… дотянуть до следующей точки. Место пикника на миниатюрном живописном плато крайне популярно не только среди туристов, но и среди местных птиц, помеси вороны с коршуном. Людей почти не боятся, потому что люди – это и для них неплохой пикничок на свежем воздухе, из куриных костей и недоеденных бутербродов с противным арахисовым маслом.

Гид наш третий, Тобиас, оказался очень свойским веселым мужиком (не то, что встреченные жители Московии). Было даже малость неудобно за «палку в жопе», но, уверен, такая очистительная пилюля никогда не бывает лишней. Всю дорогу Тобиас шутил, подбадривал нас своей «акуна мататой», напевал что-то. Одна песня особенно понравилась, тем более, половина слов была понятна: «Джамбо», «Акуна матата» и «Килиманджаро». Стали подпевать, ведь жители Уральских гор тоже очень музыкальные. Хоть и Рыги. «Акуна матату» гид переделал в «Акуна маТИТИ», чем немало позабавил и нас, и всех остальных людей, с которыми впоследствии делились этой шуткой. Потому что смысл шутки интернационален!

Кили, « Shira Camp», 3840 м. «Принять ситуацию». 20 октября, 14:00.

Прогулка была не в тягость, горы в облаках завораживают, солнце печет, и настроение отличное. Лагерь №2 расположен на обширнейшем плато. С одной стороны предполагается Вершина (сейчас укутана в облаках), с другой – вид на долину, где далеко внизу (опять же в плотной перине облаков) затерялся Моши. Подобную картину можно увидеть разве что из иллюминатора воздушного лайнера. А тут на: ты, вроде, и на земле, но уже немного на Небесах. Где-то посередине! Витаешь.

Однако, три с половиной «танзанийских» часа на поверку все пять дают. А гонцов снизу так и нет. («Только что созванивались, у них там какие-то проблемы, будут в четыре. Акуна матата…»)
Помня заветы Ильича, пытаемся «принять ситуацию», только просим хотя бы чаем обеспечить, от обезвоживания уберечься. Через каких-то пару часов и многочисленных напоминаний-просьб-требований-палковжопу чай нам все-таки дают.

«Годовые кольца» в пересчете Боббы.

А мы к тому моменту уже немного восстановили свой водный баланс вискариком. И восполнили недостаток калорий Тоблероном, уже несколько раз менявшим в пути свое физическое состояние. Теперь он – увесистый слиток-самородок неопределенной формы, с бороздами от зубов по бокам.
И вновь готовы устроить небольшую заварушку типа войны, со сломанными руками и палками в жопе. Потому что видим, как сладкая парочка зеландцев по соседству уже пополдничали, почитали, пописали что-то в свои дневники, и уже играют за своим столом в карты. А мы лежим на драных ковриках на земле и пытаемся «принять ситуацию». Изо всех сил стараемся!
Кто как. Капитан Бо, к примеру, занялся приписками и очковтирательством: пририсовал в Книге Учета нашему Песочному Баобабу еще одно годовое кольцо. Получилось 400! Когда журнал перекочевал обратно в руки рейнджера, и в их компании случился небольшой, но яркий взрыв хохота. Но с нашим не сравнить: от нашего до сих пор пыль на Горе не улеглась и дым не рассеялся!

«Тобиас на Коньяке».

Марик, неугомонная душа, пошел справиться, как нашим темным товарищам шутка пришлась: «А они там водку хлещут местную, «Коньяги». И наш Тобиас – главный выпивоха. Кстати, «Коньяга» их редкостная муйня!» То есть, Тобиас таким образом «принимает ситуацию» по отсутствию у нас палаток и стульев? А я думаю: до чего же веселый и компанейский мужик. Алкоголик алкоголику глаза не выклюет?
А тара: что там дьютивские пластиковые упаковки? Танзанийцы пошли еще дальше, они нафасовали свою бодягу в полиэтиленовые пакетики емкостью в один-два « дринка». Полная и безоговорочная утилизация!

«Комбинация» Профессора. 20 октября, 17:00.

Игра называется «Профессор Беловежский как Гидрометцентр». Когда солнце прячется за очередную, проплывающую сквозь нас тучу, становится резко холодно, и «Аффрика ффрио!»: «Поймите, одевайте «комплекты полярников», лета больше не будет».
Через три минуты: «Пойми, Саня: снимай термо-комбинацию. Лето опять настало!»
И так несколько раз – каждую проходящую тучу.

«Жертвенник», Марк и подмастерья. 20 октября, 17:30.

Чтобы как-то себя занять и унять позывы к творчеству, наш Данила-мастер, он же Дизайнер Марк взялся за сооружение небольшого мегалитического жертвенника, в чем преуспел – ПРОФЕССИОНАЛ! Венчал малую архитектурную форму деревянный тотем в виде головы совершенно натурального IT (инока).
Мощь и энергетика Комплекса была такой силы, что и я не смог остаться в стороне от строительства, очертив по кругу каменную ограду со стреловидным Указателем на Вершину. «Стрелка» была выложена из специального природного минерала черного цвета (сердолик вулканический?), заблаговременно и специально для нас разбросанного повсюду.
Джимми добавил последний штрих – выложил внутри круга надпись « Russia». Налюбовавшись Творением рук своих, мы с удивлением обнаружили, что тень от Жертвенника тоже указывает на Вершину!!!
«Подумать только: и Стрелка и Тень в данную минуту совпали, и обе указывают на Цель нашего тернистого Предприятия! Бывают же такие удивительные совпадения!»
Еще через некоторое время удивление переросло в мистический трепет, переходящий в экстаз: Тень ни на грамм не отклонилась от Курса, лишь только вытянулась в лучах заходящего светила! Мы же рядом с Экватором! И солнце здесь из стороны в сторону не шатает. И, значит, завтра оно появится прямо над Вершиной! АXXXYЕТЬ!!!
Это нам ЗНАК: Вершину надо ВЗЯТЬ любой ценой!

«Килиманджаро» женского рода!

Женщина! Она – Женщина! Это точно! Мне так кажется… нет, я уверен! Такая она загадочная: то застенчивая, кутающаяся в дымке, то купающаяся в облачной пене. Вот она едва оголила один из своих хребтов, подразнила и снова спряталась в белую вуаль. Или паранджу?
Она дразнит, она манит. Какой настоящий мужчина сможет устоять перед ее чарами?
Вот и сейчас, если верить нашему Указателю, где-то там должна появиться Она. Но нет: туча в который раз меняет свою форму и растекается шлейфом по Ее склонам.
Днем практически невозможно застать ее врасплох. Рано утром, если повезет, можно улучить мгновение, когда Она, потягиваясь на своем ложе, сбрасывает с себя покрывало: нагая и прекрасная. Но поднимающееся солнце, как верная горничная, быстро одевает Ее в облака.
Вот-вот, казалось бы, ведь небо к вечеру очистилось от туч и облаков… но нет: Красотка Килиманджаро не хочет расставаться со своим призрачным одеянием. И только при свете бесчисленных звезд, поправив на снежной шапке перо из Млечной Дороги, она предстает пред нами во всем своем женском величии. Холодная и неприступная!

«Скрижали». 20 октября, 20:30.

«Неужели до сих пор не поняли, что палатки-столы-стулья – очередная разводная легенда?» – пытался я докричаться до озябших соплеменников, когда мы кое как разместились среди матов и рюкзаков, прижавшись друг к другу, потому что в «желтой жаркой Африке» наступала ледяная ночь. Портеры выделили нам самую большую палатку, в которой мы поужинали и собирались разместиться на ночлег. Я жаждал крови. Днем, когда Мартин Фрицевич спросил у меня про мой крокодиловый амулет, вместо стандартной истории про Кубу я зло огрызнулся: «Это зуб моего врага! И сегодня рядом с ним еще появятся трофеи!» Но мое предложение устроить настоящее кровавое жертвоприношение нашему языческому Алтарю, как полагается по суровым законам Уральских гор, с песнями и плясками, не нашло отклика. Даже кандидатура Тобиаса не вызвала в соплеменниках схожих с моими чувств. Да и Тобиаса уже пару часов дозваться не могли: он после «Коньяги» благополучно залег в спячку где-то в другом стане. Но морозный воздух и минуты, проведенные наедине с собой, отрезвили мой разум и я, как ветхозаветный Мойша, вышел из палатки к перекуривающим товарищам со своими заповедями, озаглавленными:
«Не хотите хлеб с маслом, сосите хрен с горчицей!»
«Ефрем, буди всю бригаду, ищи этого алкоголика Тобиаса и переводи. С данной минуты у вас начинается совершенно другая, веселая жизнь, АРМЕЙСКАЯ! Наш Биг Босс Полковник Леопольд не даст соврать. А я на правах замполита довожу следующее:
– Черные не будут вкусно есть и сладко спать, пока мы не получим всех означенных и оплаченных нами благ и услуг.
– Деньги за работу получат только те, кто будет присутствовать на всех построениях личного состава: перед выходом, по прибытии в следующий лагерь и перед сном. Поголовно и поименно. Список немедленно!.. Сколько сейчас: шесть портеров и один гид против положенных 12-ти и трех гидов? Отлично!
– Утром мы убеждаемся, что все наши люди со всеми нашими вещами выдвинулись по маршруту. И только после этого отправляемся сами.
– К моменту нашего прихода на следующую точку, наш лагерь уже подготовлен: палатки натянуты, чай дымится. И обед на подходе, шкворчит.
– Помимо рожек и ножек из « кукумбера» с завтрашнего дня в нашем рационе появляются и другие представители животного мира.
– Все без исключения «баклажаны» должны находиться в расположении части. Гиды – в первую очередь. Чтобы любая наша нужда, любое наше законное требование были исполнены точно и тотчас.
– Портеры животом своим отвечают за вверяемое им имущество. Больше никаких порванных, грязных и мокрых рюкзаков!
– Любое нарушение внутреннего распорядка либо любая иная провинность карается удержанными деньгами.
Я хочу убедиться, что каждый пункт, каждое отчеканенное на Скрижалях слово дошли до мозгов этих… людей. В противном случае палка Полковника Леопольда, наконец, уже найдет себе полезное применение. Найдет цель, место и способ приложения.
Сколько заповедей получилось? Остальные додумаете сами, времени у вас до прихода наших платок, стола и стульев – вся ночь! Акуна матата??? В-вольна-а-р-разойтись!»
…да, долгожданная экспедиция снизу все-таки объявилась в 21:30.

Третий день Восхождения. Кили, « Shira Camp». «Кумулятивный эффект». 21 октября, 06:40.

Уф! Первый раз за два дня Восхождения. А то уже стал опасаться: чем же это нас кормят, если из всего съеденного ничего наружу не выходит? Неужто все в дело переваривается??? На самом деле, вопрос правильной работы кишечника и всего пищеварительного тракта, отнюдь не праздный. Мало ли какой гадости мы можем внутрь употребить, и как наши неподготовленные изнеженные тела могут на эту самую гадость среагировать. Никакая, даже самая тщательная, текило-висковая дезинфекция не поможет! Обидно умереть от куска мяса дикого, не привитого огурца. Потому вопрос «Сходил?» был в горячей десятке на протяжении всего африканского Странствия. Еще на большой земле я однажды позволил себе некую усложненную форму ответа на этот вопрос:
– Не-а, я лучше после завтрака, когда новое г… вытеснит старое.
– Так это же КУМУЛЯТИВНЫЙ ЭФФЕКТ! – четко сформулировал процесс бывший «ракетчик» Бобба.

Кили, « Shira Camp». Медосмотр. 21 октября, 09:20.

Бледнолицый Брат Джимми мужественно оценивает свои обуглившиеся под вчерашним солнцем ноги. Остальные тоже с интересом рассматривают свои нежные розовые конечности. Даже я, мудро запакованный вчера с ног до головы в тряпки, подобно женщине Востока, ощущаю неприятное жжение на покрасневших кистях, единственно открытых вчера участках тела.
«Какой у тебя крем? А, «восьмерка». Надо было у Профессора 50-ку взять. Значит, они сказали вчера одевать шорты? Видно, без палки Председателя уже точно не обойтись».
Появившийся вчера вечером старший гид Джошуа не рекомендует перебираться в боты: «Потому что, будем телепаться сегодня практически на одной высоте. У вас отличные трекинговые кроссовки».
Но мы очень предусмотрительно наквацались толстым-толстым слоем крема от сгорания. И попрятали поглубже в одежду, как пингвины в утесы, свои глупые алеманские тела.
– Кстати, как сегодня идем: до шапки 4600 лезем, или по склону по 4300 семь часов мудохаемся? (Лагерь на 3950). Но для адаптации лучше на 4600.
– Базаришь, конечно, 4600!!!

Кили, « Shira Hut». «Метаморфозы H2O» 21 октября, 10:00.

Пять минут назад еще светило хоть какое-то солнышко, а теперь мы вошли в плотные слои сублимированной водной субстанции: «Поймите, пацаны. Вот так наш Профессор и видит: НИXXYЯ не видит!»
За непродолжительный промежуток времени мы пронаблюдали за всеми фазами физического состояния воды от газообразного до кристаллического. Сначала продирались сквозь тучу, затем с неба посыпалась крупа, но не божья, и даже не манная. Затем совсем снег пошел.
А мы по локоть в креме от загара. Впору кричать «Эврика!», потому что сверху, снизу, вокруг и снаружи нас – ВОДА! Во всех своих ипостасях. И мы в нее буквально погружены! Не понятно только, куда, в какие сосуды ее сейчас вытеснять. И какие по этому поводу законы открывать.
Руки от влаги и холода стали похожи на уже всплывшего утопленника. Лужи сначала перепрыгиваешь, затем перестаешь их замечать. А «отличные трекинговые кроссовки» превратились теперь в « гидрокроссовки», по типу мокрого гидрокостюма: запускаешь внутрь ледяную воду и согреваешь ее теплом тела. И так несколько циклов.

Кили, « Lava Tower», 4300 м. «Привет Лунатикам!» 21 октября, 12:00.

За бортом «лунный ландшафт»: щебень и бесконечный вулканический «Сад Камней». Ощущаешь себя астронавтом на чужой и враждебной тебе планете.
Из-за пояса на все это с ужасом взирает тоже промокший до нитки Тотем в виде головы убитого инопланетянина. Который еще вчера венчал Жертвенник, а сегодня любезно подарен мне с широкого дизайнерского плеча самим Зодчим Марком. Я решил с этим трофеем пройти весь Путь до Вершины. И даже постараться и на него получить Сертификат о Восхождении.
Лава Тауэр – это огромные вулканические наплывы-ступени. Даже не берусь судить, какого размера каждая мега-приступка. Безоговорочное торжество Природы и собственное ничтожество словами не описать. Только прочувствовать: промерзшими ногами и скрюченными руками.
После четырех тысяч над уровнем Профессор Паниковский стал совсем плох: «поле-поле» и еще «полёвее», через каждые пять минут стоянка. Все про гусиную шейку бормочет, точнее про любимую мозговую косточку. И на внешние раздражители не реагирует.
На развилке 4300-4600 делимся: Тоби забирает вниз Боббу и Профессора, остальные продолжают унылую дорогу в вулканических дюнах.

Кили, « Lava Tower», 4630 м. «Треснувшая Башня». 21 октября, 14:00.

Я еще кричу команде, которую обгоняем: «Эгей, привет! Как настроение? Акуна матата! Акуна МаТИТИ!!!» По инерции, но это уже не совсем я кричу. Настоящий Я уже конкретно зателёпан бесконечной ходьбой в гору среди холода и воды. И я злюсь на этого сидящего внутри Крикуна, который рвется из меня и никак не может угомониться. И я в своем чувстве не одинок : желание придушить Клоуна сплачивает наши уставшие, скрежещущие зубами ряды.
На отметке 4600, среди огромных шпилей и башен Величественного Лава Тауэра долгожданный перекус. Чтобы хоть на пять минут спрятаться от мокрого снега, забираюсь между глыбин и там, полулежа, полураком пытаюсь поесть. Руки в который раз промахиваются мимо рта. Челюсти не шевелятся. И понимаешь, что надо быстрей проглотить все, не жуя, и бегом выдвигаться вниз. Надо шевелиться, пока совсем не окочурились!
Собственная же «башня» треснула уже на пути вниз: разнылся мозжечок. Но двойственное отношение: во-первых, состояние, очень знакомое по нашей гнилой октябрьской хмари. Когда в самый пик обострения, хочется выйти на улицу и кого-нибудь слегка «почикатилить». С другой стороны, есть некоторая радость, что и у меня, наконец, заболела голова. Значит, она у меня еще есть! Не все же парням маяться.
«Это и есть первые симптомы горной болезни? Ура!»
Уже без разницы: тропа это или ручей. Или тропа, превратившаяся в ледяной горный ручей. Мы бежим по нему вниз, уже не разбирая дороги, как горные козлы… или бараны?
– А зачем так скачем-то, еще и кругами?
– Так, адаптация…
– Спасибо, Лео, объяснил. Только не полегчало.
Ноги перебирают что-то под собой без разбора. Любое неловкое движение, любой вылетевший из под ноги скользкий камень и ты поломанный лежишь где-то там, далеко внизу. Только кровь, смешанная со снегом и грязью, растворяется постепенно в этой селевом потоке…
Но мозг не пугается этой картинки. «Башня»-то уже треснула!

Кили, « Barranco Camp», 3950 м. «Там, за туманами…» 21 октября, 16:30.

Это как же «поле-поле» надо идти, что мы едва не обогнали срезавших пол дороги людей? «Команда инвалидов» появилась в лагере за 20 минут до нас, причем они еще не доставали свои ланч-боксы.
Как мы допрыгали до лагеря тоже одному Богу известно. Семь часов по горным хлябям, по уши в ледяной воде! Лагерь нашли только потому, что он в расщелине между хребтами, по дну которой пробирались через плотный туман, практически на ощупь.
Экстрим полнейший! Если бы было, где упасть и умереть, так и сделали бы. Но упасть некуда: палатки, спальники, коврики, одежда – все насквозь! Как жить в этом, как спать, как найти силы на следующий день? Никто ответить не в состоянии.
Остался последний комплект более-менее сухого белья, но это для Вершины. А если и завтра нас ждет такой же устряп? А до Высшей Точки еще более полутора суток.
Присутствие духа и мужественность оставили нас. Даже армейская закалка и намертво засевшая в мозгу «стойко переносить тяготы и лишения воинской службы» не сильно вдохновляют. Лишь одно слово заместило все остальные, и это слово – ОТЧАЯНИЕ!
Лишь голова гудит и потрескивает, как сломанная неоновая вывеска «BAR Closed».

« Brown Sugar».

Среди этого леденящего душу упадничества и декаданса быстро, обжигаясь и присёрбывая, как будто наперегонки, хлещем чай. Не до китайских чайных церемоний – хоть что-то теплое почувствовать внутри. Хоть какую капельку надежды в виде глотка горячего сладкого напитка.
Еще по дороге, видя фантики от конфет и кожуру от лайма, разбросанные как верстовые камни, мы сглатывали липкую завистливую слюну: «Буржуи!!!» Почему нам в голову не пришла такая гениальная идея: конфеты? Да, хоть сахар кусковой!!! Только нет сахара кускового, только желто-коричневый тростниковый «песок».
Жизнь, конечно, не наладилась, и все же: чай с сахаром развеяли хотя бы ту густую влагу, окружавшую нас. Тут и познакомились, наконец, со сладкой парочкой зеландцев. Они бодры, веселы и пышут оптимизмом. Учитесь, Отцы!

Песня №6. Профессор Беловежский уже навел мосты по экстренному спуску вниз. И завтра утром он однозначно нас покидает. Не останавливаем, видя его слабо отсвечивающее состояние. И в глубине души даже завидуем: «Завтра он будет пить пиво и щупать девок».
– Саша. Почему же ты сразу не сказал, как только плохо себя почувствовал?
– А я вам говорил «поле-поле», а вы смеялись.
– Отец, так ты всю жизнь говоришь «поле-поле». Что хоть с тобой?
– Мне XXX ёво.
– Что за болезнь « XXX ёво»? Какие симптомы?
Профессор был педантично точен и беспощаден к своей новой болезни, ни один симптом не укрылся от его орлиного взора, хотя бы и через очки. Он рассказал обо всем, что знал и помнил, начав от самого начала Творения: «И сотворил Элохим небо и землю. И подпер небо твердью. И разверз хляби небесные, и жижа заполнила сущее». Апогей повествования пришелся на: «У меня в плеере играл Оззик, 92-й год. Ну, ты знаешь, там еще эта «та-та, та-а-а». И все было хорошо вплоть до шестой песни. А на шестой песне я почувствовал, как голова закружилась, меня затошнило, и стало совсем XXX ёво».
– Ты в обмороке когда-нибудь бывал?
– Нет.
– Все понятно, « XXXёво» – это предобморочное состояние. Отец, надо дожить хотя бы до завтра. С бедой надо переспать, как с девкой. А утро вечера, как говорится. «Ах, эти утренние девки. Не то, что те же, только с вечера». Слушай, идея: а ты в следующий раз начни слушать Оззика сразу с седьмой песни.

Четвертый день Восхождения. Кили, « Barranco Camp». «Waiting for the Sun…» 22 октября , 07:00.

Всю ночь боролись с холодом и влагой. Мне даже пришлось придумывать некую инженерную конструкцию, чтобы сберечь многострадальные мениски. И спали практически прижавшись друг к другу:
– Марик, это ничего, что…
– Ты же видишь, я тоже не отодвигаюсь. Мы же никому не скажем?..
А с утра собирали себя по кускам. Веником по сусекам выметали, чтобы уже хоть какой колобок получился.
Два «Колобка», я и Бокса, забыли вчера в Книге Учета отметиться: «Ну, все, писец! Рейнджеры на лошадках уже скачут, рыщут по долам в наших поисках, АКМЭМАМИ потрясая». АКМ-ами, значит. Язык и губы от холода отказываются шевелиться.
Самый популярный вопрос: «Как себя чувствуешь?» Но он, скорей, из уважения к собеседнику. Ответ жирно нарисован на лицах: будто мы всю ночь напролет беспробудно бухали. Причем, намешали все, что только было: начали с рома, затем виски с текилой… водка опять же «палёная» (с прошлой вылазки осталась), пиво (которое на всякий случай) в ход пошло. И вин о (что для женщин брали) тоже добили. Закончилось все уже под утро бутылкой Мартини (эта-то откуда???) Вот такие у нас лица!
Утро морозное, даже седое. Все, что оказалось вчера в воде, превратилось в лед. То есть ВСЁ! Даже фотоаппарат настолько пропитался, что конкретно «заглючил». Надежда только на Светило. Вот оно выйдет и сначала растопит, а потом и высушит наши вещи. До этого с места не сдвинемся! Прикольная картина: несколько людей молча смотрят с надеждой куда-то в Сторону Вершины, сквозь нее. А на Вершину смотреть страшно, не укладывается в голове, что менее чем через сутки мы должны уже быть где-то во-о-он там.
«Ночь пройдет, наступит утро ясное, Солнце взойдё-о-от…»

«Гора на завтрак». 22 октября, 09:20.

Вот эта жуткая отвесная стена и есть давно обещанная нам увеселительная прогулка под названием « Break fast Wall», т.е. «Гора на завтрак»? Надоело идти ножками, надо и ручками помочь? А пальцы после вчерашнего распухли и не гнутся, самое время потренировать. Мы видим, как ушедшие ранее распределились равномерно по всей скале цветной ниточкой бисера. Интересно, что порядок выхода команд изо дня в день каким-то образом сохранялся. То ли исходя из численности и расторопности, то ли по итогам жеребьевки. Хрен знает, но мы уходили всегда ближе к концу, и сразу за японками.
Вот, и они пустились в путь. Значит, скоро и мы превратимся в рассыпанное по склону монпансье?
Солнце, завтрак, относительно высохшие или подвяленные вещи. На теле досохнут.
А жизнь-то налаживается! Даже Профессор Килиманджарский отложил свой экстренный спуск в долину: «Только поле-поле, пацаны».
Что одевать, не спрашиваем. А зачем? Во-первых, выбора уже нет; а во-вторых, все равно опять наврут:
– Кто вчера про кроссовки посоветовал?
– А я думал, что мы до снега на 4600 не дойдем.
– Бдясь! Не ты ли сам вчера… ай, ладно, пацаны, хрен ли с него взять? Зато у нас боты сухие.

«Стена Плача». 22 октября, 09:40.

Для этой « Завтрачной Стены» я придумал другое название «Стена Плача». Пару раз были моменты, когда необходимо было сделать несколько точных движений, чтобы просквозить между отвесной стеной и пропастью так, чтобы не улететь навстречу к праотцам.
Было реально СТРАШНО! Главное – не смотреть в пропасть, потому что она по-настоящему затягивает, будто где-то на дне ее установлен мощнейший пылесос, что всасывает тебя внутрь этой бездны! На мозжечковый гироскоп надежды никакой, он по привычке выставляет тело перпендикулярно поверхности, а поверхность-то практически отвесная!
Я старался смотреть только вверх, и шел под углом к горе, насколько это возможно. И где была возможность цепляться за скалы – цеплялся. Хотя делать это распухшими культями весьма неоднозначно. И так больше часа до вершины кряжа.
«Мы на кряж крутой на одних осях».
И хотя каждый новый день (включая вчерашний «день на грани») приносил нам новые свежие эмоции и впечатления, осмелюсь высказаться, что «Стена Плача» была самым захватывающим эпизодом всего Восхождения.

Кили, «Great Barranco Wall», (высота не определена, 4100???). 22 октября, 11:10.

Так на самом деле называется наш «Хребет Завтрака», на который мы благополучно взгромоздились. Ба, а тут знакомые всё лица. Раскосые.
Японочки нас уже не шугаются. Видно поняли, что мы не такие страшные, а даже наоборот. Привыкли, наверно. Мы подмигиваем Александэру: «Отец, материал практически готов, лепи. Прикинь: на Вершине Кили, да еще гражданина Америки, даже гражданочку, да еще и японочку! Come on, baby! Just do it !» Но наш Профессор Мориартский, судя по вытянутой физиономии и сбивчивому дыханию, усиленно прислушивается к своему организму. Дышит тяжело, будто только что сбросил в пропасть Холмса. Не до баб-с, в общем! «Поле-поле». Пока состояние «пациента» не позволяет ему адекватно и достойно ответить на наши гадости, громко вслух размышляем: если бы Беловежский взялся за написание «Саги», как бы озаглавил, каким бы Эминем подписался. «Записки Натурала»? Или «Эпическая сила»?
И вновь козьими тропами: вверх, вниз. Из тумана в туман. Вниз нырнули – «Тропическая тундра», чуть выше вынырнули – «Лунный ландшафт». По дороге постоянно встречаем небольшие стихийные «могильники» и «жертвенники» – башенки, составленные из подножного вулканического материала. Каждый проходящий мимо может принять участие в забаве. Но «башен» так много, а некоторые из них расположены в таких трудно доступных местах на скалах, что, несмотря на ритм «поле-поле», приложить руку и камень ко всем не поспеваю.

Кили, « Karanga River», 3930 м. 22 октября, 13:40. Последняя точка, где мы можем набрать воды. Дальше только от ледника на са́мой Вершине отскребать влагу. Для остального алеманского стана-шалмана это очередное место ночевки. Для нас – лишь промежуточная, ничем ни приметная точка на карте, затерянная в густом вязком тумане. Чуть раньше эту точку оставили московиты и наш сосед по столу, Мартин Фашистович. И всё. Остальные вазунги раскладываются на постой здесь! А мы, перекусив по-горячему, движемся дальше. Рвемся вверх, к Вершине!
Где-то в тумане потеряли японок, так и не попрощавшись. Да и главный женский старатель Алекс в унынии.
«Только поле-поле, пацаны…»

«Двойная строчка».

Значит, Капитан Бо говорил, что этот маршрут самый живописный? Тогда почему из всего этого «великолепия» я вижу только серую каменистую тропу и собственные, перемежающие друг друга, боты на ней? Затяжной и весьма ощутимый тягун, «турецкий паровой хаммам» и бесконечный вулканический ландшафт. И только «двойная строчка» от ботинок на тропе, «двойной шов Поле-поле». Может вымотать кого угодно, не говоря о Бесноватом Клоуне, и ему подобным.
Ритм, заданный все более расплывающимся по склону Сашей, позволяет мне заняться по ходу массой полезных дел: улюлюкать, петь, крутить башней на 360 градусов, фотографировать, вести путевые заметки и участвовать в возведении все новых «могильников».
В части песенной мы с Тобиасом сменяли друг друга: то он поет, то я. Спел он песню, очень мне, грузину, что-то напомнившую. Я подхватываю: «Долго я бродил среди скал, я могилку милой искал…»
И на его «матату» я живо откликаюсь: «маТИТИ»!
Брат Джимми первым не выдерживает изматывающего темпа «Раненная в ногу улитка», и уносится вперед, прихватив с собой Тобиаса. Ну, все, теперь совсем «тухляк». С кем теперь песни « маТИТИть»?

Высадка в декорации.

А что говорят нам закорючки в «Африканском дневнике», сделанные на ходу? «Я вижу такую картину… кинокартину: мы – американские астронавты, мы высадились на Луне. Халлелуйя, Братья! Только Луна при этом настоящая! То есть, без софитов и прочих голливудских декораций. Нет осветителей и « замрежей», нет рабочих сцены и статистов (какие на Луне статисты?) И камера только одна: придется снимать с разных углов, а затем долго и муторно монтировать…»
Действительно, перебегаю с точки на точку, то забегая вперед группы космодесантников, то в сторону. Чтобы запечатлеть их героическое Восхождение со всех возможных ракурсов: «Лунная Одиссея. 2007»!
Только почему нет обещанной научно-популярными изданиями легкости в «лунной» майклоджексоновской походке?
«…или другая картина: жалкая кучка выживших после 3-ей Мировой войны мутантов с жабрами ( иначе, чем объяснить их тяжелое дыхание на этом чистом свежем воздухе?). Группа бредёт по выжженной и бесплодной земле в тщетных поисках приюта. И так вся жизнь. Не жизнь, а существование: от источника до источника зараженной радиоактивной воды…»
«Жалкий чатланин, Хануд – пацакская планета, родной. Кю-ю!»

Кили, « Barafu Hut», 4550 м. 22 октября, 18:30.

Отсюда со склона, по которому мы нудно топчемся на одной высоте, огибая Гору, вновь открывается вид на долину и город. Теперь он бесконечно далеко внизу. Зато Наша Красавица Кили в закатных лучах, на фоне синего неба безумно великолепна! И даже сейчас, в нескольких часах от Вершины, практически в одном броске, Она по-прежнему кажется НЕДОСЯГАЕМОЙ.
Последняя высота перед самой Главной, последний павший оплот – хребет Барафу. На сwахили значит «Лед». Но льда нет, есть выжженная закатом рыжая пустыня. Есть почти девять часов пути позади и есть последний лагерь, «Последний Приют Алемана». А впереди есть Ночь. Одна ночь до Нее, до Вершины. Которую мы должны сегодня ВЗЯТЬ!

«Рыбка в банке». 22 октября, 20:00.

За ужином на Александра больно смотреть: последние часы дались ему неимоверными усилиями воли. И сейчас он что-то невнятное бормочет («Парни, налейте мне супа… кость, мозговая кость…»), но нас уже не видит и не слышит: «Мне говорили, там есть еще одна промежуточная точка…»
«Саша, какая «точка»? Ты же невменяем и абсолютно неадекватен…».
Мы для него тоже уже невнятны, гулки и расплывчаты, как сквозь призму аквариума, через который он смотрит на этот странный потусторонний внешний мир. Не акцентируясь и, как бы, сквозь него. «Рыбка в банке».
Или всё наоборот? Это мы в его глазах – глупые маленькие гуппёшки, хлюпающие беспомощно жабрами и беззвучно раскрывающие рот? Все относительно… относительно стенок Этого Вселенского Аквариума. Кто знает, с какой ты сейчас стороны? Кто сегодня выйдет на промысел с крючком и леской? Как бы то ни было, Профессор героически боролся до последнего, он сделал все что мог и даже больше. Он практически у Вершины. Но нужно вернуться домой! И это главнее.
Саша, ты БОЕЦ! Ты уже взял свою ВЕРШИНУ, потому что ПРЕОДОЛЕЛ САМОГО СЕБЯ!

Скафандр. 22 октября, 23:00.

– Джошуа, а еще Крис обещал нам на Вершине чай с медом. (Эх, продешевили. Надо было целый буфет с грудастой буфетчицей в накрахмаленном переднике на Гору заказать).
– Может вам еще и буфетчицу??? Допивайте весь чай здесь. Выход на 12 ночи. Да, чуть не забыл: сверху 6-7 слоев одежды, на ногах – 2-3.
Прямо, как Синяя Гусеница из Страны Чудес: «Откусишь с одной стороны – уменьшишься, с другой – вырастешь…»
С семью верхними слоями я справился, хоть и употел от усердия. А от бессилья протолкнуть в узкий ботинок ногу с тремя слоями носков чуть не расплакался. Стали сказываться усталость, недосып, высота, ночь и холод.
Движения как у игрушечного робота, у которого заканчивается завод. И скафандр – «Кочан капусты». Вы еще «кочерыжку» не видели.
Профессор проснулся специально, чтобы нас проводить.
«Отец, кто же теперь на Вершине будет подводить результаты конкурса на лучший параллельный перевод? С вручением призов и награждением лауреатов?»

Пятый день Восхождения. Кили, « Barafu Hut», 4550 м. «Последний Бой». 23 октября, 00:30.

Когда в темноте скакали по каменным наплывам, было пару моментов, когда сердце стало судорожно искать пути наружу и дыхание стало учащенным: «Уф, уф…» Как на «Стене Плача»: где-то под тобой не просто бездна, она еще и непроглядная!
В свете «лобковых» фонариков Восхождение ничем ни примечательно: под ногами щебень, гравий и песок. Все трупного светодиодно-плоского цвета. Все плывет под ногами, все ползет вниз. И ноги сползают вместе с гравием, потому что уклон приличный. Много сил уходит, чтобы нащупать хоть какую точку опоры под собой. Чтобы случайно без нее весь этот мир в глазах вмиг не перевернулся. «Только поле-поле…»
Передо мной из темноты всплывает могучая спина Леопольда, работы Церетели. И, судя по всему, он заваливается на меня. Мне же эту тушу не удержать!
– Оте-ец!!! Уменьши длину палок, чтобы перенести тело немного вперед. А то не ровён час, покатимся, блин, как последние щебни с горы, « Like a Rolling Stones».
– Бу-бу-бу…
(Кажется, и у Лео голос тоже стал гулким. Недуг Профессора заразен???)
– Ты лучше подними голову, посмотри какое Небо… – Ой, зачем это я опять. Он же опять стал заваливаться – Оте-ец!!!

«Вид Неба Трои». 23 октября, 01:30.

Фонарик только мешает, зрение уже привыкло к темноте, да и полная луна светит как заправский фонарь. И ты остаешься наедине с этим огромным Миром, и перед тобой открывается Величественная картина.
Перед тобой Вершина с проблескивающей в лунном свете ледяной шапкой. Впереди светящаяся голубым пунктиром тропа: «светлячки» фонариков, тьма, светящийся пунктир следующей команды, тьма … В морозном воздухе ночной Моши кажется рождественской гирляндой, играющей в долине разноцветными пульсирующими ниточками.
Небо… каждый раз, в разных обстоятельствах и частях света, я говорю, что «такого неба я никогда не видел». И в этот раз скажу еще раз: ТАКОГО НЕБА Я НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ!!!
Банальными «усыпано» и «все в звездах» не передать и тысячной доли того, что ты видишь и чувствуешь. Картинка не просто запечатлена в глазах, она ощутима физически! Небо трехмерное и оно рядом! Кажется, что если немного потянуться, можно ухватить коромысло Млечного пути, такое оно плотное и осязаемое. Вершат снос «башни» созвездия, составленные в непонятном порядке и соотношении. Где Большая, где Малая? Где Орион с Кассиопеей? Этими названиями список познаний в астрономии исчерпывается, но даже их достаточно, чтобы понять: общая картинка далека от привычной с детства. Небо НЕНАШЕ! От этого ощущение потусторонности еще больше увеличивается. И вдруг, разом: бац! Что такое? Только что ты держал Его на ладони, а сейчас Небо резко отдалилось и рассыпалось на мириады холодных осколков, как зеркало Снежной Королевы. Что произошло? Со зрением что-то или с Небом??? « Глюки» от недостатка кислорода?
Интересно, каким видел Небо Улисс сквозь наспех сколоченные доски Данайского Коня?..

«Безногие Карлики». 23 октября, 04:30.

Всё! Оба мениска заскрипели и перестали сгибаться: антифриз потек. Марику пришлось меня обогнать, ведь чтобы идти за мной нога в ногу приставными «саженьками»… надо иметь, по крайней мере, такие же больные коленки.
Убежал вперед, как будто без меня идти легче. «Болезнь Беловежского» стала постепенно косить наши ряды, ряды Безногих Карликов . Одного за другим. Остановки делали сначала через час, потом через пол часа, затем и того чаще. Первые часы я как мог, подбадривал товарищей: справлялся о здоровье, дурил, гыкал и пукал – разницу давлений выравнивал. Каждый мой пук эхом отдавался в утробах моих соплеменников, а Тоби всякий раз подытоживал алеманскую фугу очередным словотворчеством: «Акуна матату́».
Так и шли: «Акуна матата »-«акуна митити»-«акуна матату́».
Я даже песни пытался затягивать. Думаю, в эти моменты Отцы меня тихо ненавидели.
«Падры, я разрешаю вам меня на Вершине отсвиздить, вникаку́шку. Не, ну, правда!»
Но за два часа до Вершины (уже довольно далеко за 5000 метров) и меня накрыло. Тобиас кричит: «Акуна матата», а в ответ лишь хрипение умирающего: моя «акуна» совсем «изматата».

« XXX ёво !» 23 октября, 05:00.

Всем X XX ёво! Голова раскалывается, ноги заплетаются. Ноги «ватные» или «деревянные»? Кто же возьмется подобрать точный эпитет, когда всем ХХХёво. Состояние предобморочное, внутри живота кручение, пердёж и тошнота: враги окружили со всех сторон. Полный пиздец!!!
Все найденные ранее «полезные ископаемые» огурцов разом запросились наружу: и сверху, и снизу. Т.е. назрела революционная ситуация в животе (оказывается, мужчина не только любит животом).
Узок их круг, страшно ВЫСОКИ они от народа.
И в ушах… что гудело в ушах? Пятая симфония Малера, звук отбойного молотка, стук сердца? Ни-че-го – тишина, могильная тишина. И это на крики души: «ХХХЁ-О-ОВО!!!»
Но самое ужасное – катастрофический недостаток кислорода. На сколько хватает сил и легких, втягиваешь что есть мочи в себя ледяной воздух, а воздуха-то и нет.
Чем дышать-то??? Весь воздух, суки, перекрыли!!! НЕТ ВОЗДУХА!!!
Промочить горло уже нечем, вода в таре замерзла! А жевать и проглатывать лед простуженное горло уже не в состоянии.
На очередной, уже 15-минутной стоянке Тобиас, не услышав отклика на позывной «Акуна», подходит и по-отечески хлопает по плечу: «Пойдем, нельзя сидеть. Надо идти. Скоро рассвет, надо успеть добраться».
И мне охота сказать ему, что-то: что сил больше нет, что вы идите, а я здесь, ужиком свернувшись под камешком, подожду. Хочется сказать что-то доброе, видя его участие. НО СИЛ НЕТ!

Рассвет. 23 октября, 05:45.

«Ну, его на фиг, этот рассвет. Хоть чучелом, хоть тушкой. Нам, вообще бы, забраться», – смог за всех немотствующих высказаться Снежный Капитан Бо.
До Вершины 15 минут, но бежать ради встречи на ней первых лучей – форменный кретинизм, учитывая наше состояние. За время Последнего Боя многие из команд нас обогнали. Вот, блин, вам и БАНДА! Банда Рыг и Безногих Карликов.
Да и восходящее из-за горы-сателлита Мавензи ( 5149 м) солнце не впечатляет. Мы же знаем, что это не Кили, а Мавензи. А самой Кили не видно, она превратилась в один огромный бурый кусок камней за нашей спиной и неизмеримую гору смертельной усталости внутри нас.
Кили, « Stella Point», 5732 м. « Квази-Вершина». 23 октября, 06:10.

Джошуа разводит руками: «Вот Вам, батеньки, и Юрьев День».
– А где остальные люди? Где кумачовый плакат «Приветствуем участников автопробега»? А это что за кривая табличка: «5732»? И где «Снега Килиманджаро», наконец???
– А это « Стелла Пойнт». А до Вершины – Вершины еще час пилить по косе кратера.
Зашибись! А силы где взять? К этому моменту я сижу на камне и по-тихому начинаю засыпать-замерзать-умирать. И тут поваренок – человечек, который шел третьим гидом, вместо ловко откосившего с животом Ефрема. Подает кружку дымящегося чего-то.
«ЧАЙ! С МЕДОМ! ПАЦАНЫ!!! ААААА!!!» – кричу я где-то в глубине себя. А наружу вырывается только тихое: «…о…»

Кили, « Summit Uhuru», 5895 м. «Снега Килиманджаро». 23 октября, 07:20.

Кратер – огромный котлован, вырытый для постройки мега-торгового комплекса « Uhuru Building». (Самого большого в мире, проектная сдача в эксплуатацию – 2025 год). А « флаеры» на открытие будут?
Пытаюсь запечатлеть ледник, который имели в виду на протяжении всего Восхождения. И ловлю себя на том, что падаю. Натурально, валюсь со всей дури вперед. Реакция заторможенная, и я падаю объективом прямо на каменюку, не успев в своем скафандре и состоянии сгруппироваться. Только царапина на стекле, но не это важно – я пьян! В дупель пьян!!! (Физикохимия процесса аналогична: от недостатка кислорода отмирают клетки головного мозга). Мама дорогая, Я ПЬЯН! («Нет, нормально, все, я сам могу идти, спасибо…») Бля, Я ПЬЯН КАК САПОЖНИК!!! Ну, дела!..
Ледник. Действительно заслуживает опьяненного созерцания. Острые ростры ледяных глыб в лучах восходящего солнца просвечивают насквозь небесной лазурью. А мы сквозь пьяный угар ловим эти моменты. Потому что, через каких-нибудь 20 лет снежная шапка Килиманджаро полностью сойдет с лица земли и останется лишь на страницах бессмертных произведений: моих и Старика Хэма.

«ПИК… ник у обочины». 23 октября, 07:26.

ПЯТЬ ТЫСЯЧ ВОСЕМЬСОТ ДЕВЯНОСТО И ЕЩЕ КАКИХ-ТО ПЯТЬ МЕТРОВ! Если бы пролитые здесь кровь, пот и слезы могли застыть и превратиться в камни, Вершина уже давно бы перевалила за шеститысячный рубеж.
Так, что написано? «Поздравляем… бла-бла-бла… высшая точка Африки и высочайшая отдельно стоящая вершина Мира». Ух, ты. Если б не был так загрёбан, наверно бы удивился.
Кто-то даже прилепил к биллборду рекламу «Орифлейм». Нормально, да? А если я работаю в секс-шопе на станции метро «Серпуховская»? Или в видео-прокате в переходе у Павелецкого? «Орифлейм, звоните прямо сейчас!» Пыздэсь!
Отцы тоже, кто во что горазд: с корпоративными стягами на фоне плохо сколоченных досок с надписями фотографируются. А мне, блин, что тогда: надо было с зеленым Знаменем Ислама сюда переться?
Но Вершина не на этом щите и не в надписях на нем. Она в голове. А в голове Ее нет. Нет торжества, нет осознания своего маленького подвига. В голове нет ничего, пустота.
Хорошо, что мой фотоаппарат благополучно «сдох» без подзарядки. Как и рассчитывал, ровно через сто кадров. Теперь я могу его засунуть куда подальше и подумать уже о Вечном. Без этой журналистской суеты и охоты за «жаренным». Слипающимися глазами ловлю последние кадры: парни прихорашиваются перед съемкой для глянцевого журнала: расстегивают бушлаты, рисуют на лицах улыбки. А я хуже пленного немца под Москвой: в каких-то обмотках, на одной руке перчатка, на другой варежка. Рыга рыгой!
«Ну, и ладно. Ну, и пусть Рыга. Мне пох…»
………… «А? Что? Нет, не сплю. Несколько кадров? Угу…»

«Я бегу, бегу по гаревой дорожке…» 23 октября, 09:00.

Что хуже, подъем или спуск, еще вопрос. Всё, что было ночью пройдено зигзагами, теперь проносится мимо нас с бешеной скоростью. Мы попросту скатываемся «на полуспущенных» по вулканическому гравию. Любое неверное движение ногой, или попавшийся под ней камень грозит неисчислимо увеличить скорость спуска.
Особенно актуально в нынешнем состоянии, ведь после бурной «запойной» ночи на Вершине начался конкретный абстинентный «отходняк». Во рту рота солдат танзанийской гвардии заночевала. Еще и окна порасхлебенили, а на дворе-то – минус десять! От частого и глубокого вдыхания ледяного воздуха в простуженном горле режет и першит. Как штыками порезали… доблестные танзанийские гвардейцы.
А самого шатает и мутит. Мутит и шатает. И мутит! И ша… ланды полные кефали…

Кили, « Barafu Hut», 4550 м. «Пыльный Дед Мороз». 23 октября, 10:00.

На склоне солнце светило прямо в лицо, прицельно. И как я не закрывался этой глупой никчемной « балаклавой», нос стал под стать обладателю – Дед Мороз в канун предновогодних утренников и «корпоративок»: шапку потерял, борода на бок, а разорванная шуба в блевотине. Снегурка не лучше, но еще умудряется Деда за шкирку домой тащить.
Все в пыли, всё в пыли. Если бы взял пуховик, пришлось бы после выбросить. Пыль заместила все: силы, желания, эмоции. Пепел, вулканический пепел. Внутри и снаружи.
«Сил нет. Пойми это, Саня».

«Дороги, которые мы выбираем». 23 октября, 12:00.

Появился выбор: за три часа дотащиться до лагеря на 3000 метров (стандартная программа). Или же, минуя его, «добежать» до самых нижних ворот (шесть часов «лету»). Тем самым, сэкономив целый день. Чтобы уже распрощаться с опостылевшей Горой. Мы, как всегда, выбираем третий путь: «Остаемся здесь! Вы обугленные ноги Старика Джимми видели?.. а я носки, вообще, боюсь снимать, у меня там, похоже, месиво… будем лежать во гробе и ждать прихода… и пусть только попробуют нас поднять… как умру, похороните на Украине, на милой…» Но оставаться нельзя, на наши места уже претендуют отставшие от нас на день немцы, зеландцы… и японочки. Эти уже вовсю нам улыбаются, будто старым знакомым, и фотографируются на фоне «шести кучек пепла и песка». И напрочь отказываются верить нашим рассказам про Вершину.
Как я сегодня понимаю Профессора: «Тьфу, на Вас, суфражистки треклятые!»

«Вот, кто-то с горочки скатился». 23 октября, 13:30.

И в обратном порядке, как на ускоренной перемотке: «Лунный ландшафт», «Тропическая тундра», «Альпийское редколесье» и «Горные тропики». Да так быстро разогнались, что намеченные до нижнего лагеря три часа обещают сократиться до двух! Бежали, конечно, на автомате: ноги деревянные и сбитые в усмерть. Но ведь бежим. Неисповедимы силы твои, Человече!
«А там и до Ворот часа полтора всего».
– Ух, ты. Авось и впрямь, на ходулях до низа «смогём»… или « смо́гем»?..
– Давайте, хотя бы до лагеря на 3000 доживем, а там посмотрим.
Марик всю дорогу занимал себя болтовней с Ефремом. Приглянулся ему этот паренек, даже часы ему презентовал (у капитана Ивана Данко из «Красной Жары» научился?). От Ефрема узнали, что, оказывается, для гидов есть специальное учебное заведение, двухгодичное, где Ефрем как раз сейчас и учится. «Институт повышения гидской квалификации», ИПГК. Чему, интересно, там учат? Правильно ходить «поле-поле» и дышать без кислорода? Или учат петь песни про «На купенда Малайку» и правильно разводить «кроликов»? Лучше бы их научили разбираться во времени! У меня к Ефрему тоже был один вопрос: «Когда закончатся «танзанийские» два часа?»

Кили, « Mweka Hut», 3100 м. «Африканские слоны». 23 октября, 16:30.

Забыли мы совсем в хлопотах Восхождения про «танзанийское время». Что «два с половиной часа» до лагеря во все четыре выльются… жидкостью из коленок. А если бы не бежали? Сколько бы тогда получилось, все пять?
Обед уже ждет. С МЯСОМ! Второй раз за Восхождение! Просто, по дороге высказали Джошуа ряд замечаний, и сказали, что расплата с поваром ждет впереди. Как то мы оценим его вегетарианские изыски? Вот Джошуа и поскакал вниз: Криса предупредить о нашем досрочном освобождении, и заодно подготовить нам в лагере «Смычку» с прощальным обедом и раздачей слонов. Они бы так на Горе расторопничали.
Обед с мясом ждет. И люди тоже ждут… раздачи тех самых африканских слонов. Когда Профессор в торжественной обстановке стал озвучивать суммы гонораров нашим приспешникам, то портерам вместо «25» по ошибке сказал «50», чем сорвал бурю оваций и шквал аплодисментов. Умеет, блин, расположить к себе людей!
Правда, всю оставшуюся дорогу, он пытался выдумать, как ему выпутаться из этой щекотливой ситуации: из каких источников латать непредвиденную финансовую брешку, или и вовсе, «ужиком» прикинуться.
«Наденька, не мелочись!»

« Road to Hell». 23 октября, 19:30.

Дорожка аналогична той, по которой шли в первый день – «30-е годы прошлого уже века». С одной лишь разницей: теперь мы идем по этим пологим ступеням вниз. И каждая ступень отдается во всем теле: в позвоночнике, в деревянных «костылях», в убитых суставах.
Лестница протяженностью в пару часов до Лагеря №3000 и уже около двух часов такой «дробильни» после. (Ха! «Полтора часа» до Ворот!) И тут я понимаю, что этот фильм ужасов уже никогда не закончится. Что эта Лестница зациклена, и мы стали жертвой этого леденящего душу кошмара.
Если есть Лестница в Небо «Цеппелинов», если есть Лестница Якова, то обязательно должна быть и Дорога в Преисподнюю, Road to Hell. И именно в виде Бесконечной Лестницы. И именно по ней мы сейчас спускаемся. Прямиком в Ад! «Хрясь, хруст, хрясь…»
По какому из Кругов Дантова Ада мы уже прошли? Кто мы? Насильники над собой, лихоимцы, сладострастники, гневные, лицемеры, гордецы? Везде нас ждут, везде нам рады, бесы в нетерпении ручки потирают, с ноги на ногу переминаются – под копытцами земля горит: Аве! В Аду отопительный сезон начался!
«Хрясь, хруст, хрясь…» – потрескивают в жаровнях поленья и мениски.
Или мы только прикидываемся? Насильниками и убийцами. Такими, каковыми и не являемся вовсе. И что где-то далеко внутри нас…
Тогда какие мы на самом деле?
«Хрясь, хруст, хрясь…»

Кили, « Mweka Gate», 1980 м. Круг сертифицированных. 23 октября, 20:30.

Когда через три часа пыток из темноты показались фары уже известного нам старенького « Круизера», мои мысли крутились вокруг двух нестерпимых объектов вожделения. «Душ и пиво, душ… пиво, пиво-душ, душпиво, душевное пиво, пивной душ. ПИВО!!! ДУШ!!!» – стучало отбойными молотками по вискам и остальному телу. И по коленям, по коленям, реакцию нервной системы проверяя. Начать подсчет пройденного и пережитого за последние двое суток? Нет таких цифр, Не придумали еще таких цифр!
«Бог – это идея, которой мы измеряем нашу Боль…» Леннон, кажется.
Хотя, уже придумали. Вот, Сертификаты. Есть имена и фамилии и высота цифрами прописана, и время. И Профессор Тян-Шанский Килиманджарский совершенно логично и заслуженно сертифицирован. Потому что мы БАНДА!
И Тотем, считаю, тоже заслужил, но ему бумагу не дали. Бланков не хватило.

Моши , частный кемпинг (как название???). «Банька по-танзанийски». 23 октября, 21:30.

Такой физико-химической реакции я не ожидал: когда пиво, наконец, коснулось стенок моего пищевода, оно вскипело и бесследно исчезло, не дойдя до желудка. Целая бутылка разом! Как будто и не было!!! Не понял: «Ну-ка, подайте-ка еще одну бутылку. Мучо грасьяс…»
Только на третьей попытке голыши на каменке слегка поостыли. Теперь можно и в ДУШ!!!
………… «А что опять делают здесь все эти Крисы-Джошуа-Тобиасы-Эфреймы? Гоните, пацаны, их НАХ! Честное слово, нет сил на эти рожи больше смотреть. Завтра разговаривать с ними будем. Прозекцию небольшую устраивать и таксидермией заниматься».
………… Сколько парни еще сделали заходов по пивасику, как раскумаривали «Паровозик Мира» и сколько времени их корчило от идиотического хохота, этого я уже не видел…