Пик Коммунизма 40 лет тому назад. Рассказ-воспоминание

7495 метров. Пик Коммунизма (Исмоила Сомони) - высшая точка на территории бывшего СССР, входит в список восхождений на выполнение норматива "Снежный барс". Он находится в Таджикистане на Северо-Западном Памире на стыке хребтов Академии наук и Петра I. Вершина, издалека замеченная немецкими исследователями, называлась то Сель-Тау, то Гармо. Но эти названия были переданы другим горам, когда в 1931 году вершину назвали пиком Сталина. В 1961 году гору переименовали на пик Коммунизма, а в 1999 году власти Таджикистана нашли новое имя - Исмоила Сомони. На пик Коммунизма (И. Сомони) существует более 30-ти маршрутов. Но для рядовых альпинистов-любителей отработанным является вариант с базовым лагерем на поляне Москвина и далее по Ребру Бородкина на Большое Памирское плато, через пик Душанбе.  Классифицирован он как 5а, технически не сложен, объективные опасности есть, но их немного. Но требует напряженной самостоятельной работы. Поэтому и не так популярен, как пик Ленина и Хан-Тенгри.  Имеется довольно комфортный базовый лагерь и большая зависимость от вертолётов.

40 лет тому назад, в 80-е годы, на поляне Москвина было два лагеря. Один – общий для простых советских альпинистов – у озера. А на морене, ближе к леднику и Корженеве стоял лагерь МАЛа (Международного альпинистского лагеря).  Но фактов хватит, дальше – литература. Автор: Александр Ельков.

Фотографии Анастасии Панфиловой, участницы экспедиции Клуба 7 Вершин 2023 года

Авторитет и его крушение. 

 Первый раз фамилию Павла я увидел на итоговом протоколе лыжной гонки на 30 км. Она стояла на первом месте! Рядом стояло указание – первый разряд. Это была главная гонка харьковских альпинистов, поэтому дальше в протоколе были только мс и кмс – матёрые мужики, лидеры. На первенстве облсовета Буревестника по скалолазанию, первом, который я смотрел в качестве зрителя, на первой трассе Паша стал победителем. Просто доминатор!  Насколько я помню, это был его единственный подобный успех в жизни. Но тогда я впечатлился. И окончательно «добил» меня Павел в поезде, отправившемся в Крым из Харькова. Он одиноко сидел на боковом сидении, а у нас была небольшая, но весёлая университетская компания. Я, будучи лично не знакомым, пригласил Пашу к нашему столу, на котором кроме набора закусок была бутылка белого сухого. Пить он отказался, с лёгкой улыбкой сообщив: «Да – спортсмен, да – режим».

 В компании хаёвцев (Харьковский авиаинститут), с которой я позже начал ходить, главным заводилой был Боря. Он то меня и пригласил, купив обещанием скорых семитысячников (обещание выполнил). А для Бори, и для всех в компании, главным авторитетом был Павел. Всегда спокойный, всегда уверенный в себе. Его слегка вытянутое лицо очень соответствовало имиджу настоящего спортсмена. Пашу хотелось послушать по любому вопросу и его решения казались единственно возможными. С ним я чувствовал себя спокойно и уверенно. В первую очередь вспоминаются поисковые работы на склонах горы Цалгмыл в Сванетии. Нужно было найти наших медленно ходящих товарищей, просрочивших контрольный срок. А тут гроза, а мы на гребне. Страшное дело. При этом я не ощущал никакой паники, к которой часто показывал склонность. Мы спокойно сложили железо в стороне и сидели под плащами, ожидая пока пик грозы пройдет. А било очень серьезно, так и казалось, что молнии пролетают, между нами, а гремело как на самой страшной войне. С Пашей я ходил свой первый сложный крымский маршрут, пятерку на Сокол. Также без особого волнения, с чувством уверенности и надежности.

  В 1983 году пришло время исполнения моей на тот момент главной мечты в альпинизме. Мы отправились на Центральный Памир, с целью восхождения на пики Корженевской и Коммунизма. Был заключительный акклиматизационный выход на склоны Корженевы. После долгого сидения под большим карнизом, мы прошли по снежной тропе на высоту 6100. Когда я подошел туда, Паша вышел навстречу.  Он протянул мне целую горсть таблеток. Чем меня ужасно удивил. Я не ожидал от спортсмена такого подхода, отказался и объяснил ему свою позицию. «Снимая симптомы мы нарушим работу организма. Он должен сам настроить себя на пребывание на высоте». Понимания я не нашел. Но у меня осталось чувство разочарования пашиной позицией. Немного, но авторитет покачнулся. Для меня.

 На пик Корженевской мы сходили без особых проблем. Довольно компактно, хотя к вершине и немного, минут на 15, растянулись. Я чувствовал огромный запас сил, но шёл последним. Чтобы поддержать самого медленного и самого уставшего из товарищей. Мне это приносило моральное, так сказать, удовлетворение.

После нескольких дней отдыха, мы в том же составе выпустились на Пик Коммунизма. План подъема был неспешный, погода стабильной, особого сомнения в успехе я не ощущал. Первый день восхождения был посвящен пробеганию под нависшим ледником. Хорошо помню этот спринт на пятитысячной высоте. Там расстояние может даже с километр, хотя, наверное, меньше. Бег с тяжелым рюкзаком и, регулярно проваливаясь в ненадежном снегу.  Пройдя опасное место, мы еще немного прошли и остановились в стандартном месте.  И начали отдыхать, есть и спать. Разлагаться.

 Меня не слишком тревожил поздний подъем следующим утром, также как и потом неспешные сборы. Нам предстояла набрать менее километра высоты по простому рельефу. Сейчас мы на 5200, а на 6100 нас ждёт обширное плато, Большое Памирское фирновое плато. Мечта. Я так спокойно и шёл со всеми. Поздно вышли, но куда спешить? До темноты еще было часа 3-4, когда Паша остановился, сбросил рюкзак и заявил, что мы будем ночевать здесь. Что до плато мы не дойдём, что дальше мест для ночевки может и не быть. Тут я встревожился. Ведь отсюда проблемно станет подняться за день на 6900, в штурмовой лагерь. Руководитель Боря, обращаюсь к нему. Возникло обсуждение, но Паша был неудержим, его глаза горели, и он ничего не хотел слушать. Ну, разделяться у нас не было возможности – палатка одна на пятерых.

Утром неспешность и вялость товарищей уже начала меня раздражать. Но в целом я был уверен, что до ночевок на 6900 мы легко дойдём. Ну, не легко, но всё же дойдём. Какое-то время потратили на сбор палатки. Она заледенела и стала огромным комом, который как-то надо было нести. Отряхнули как могли, с надеждой, что на плато под солнцем отогреется.

Не очень быстро, но мы поднялись на край знаменитого Памирского плато. Оно оказалось дальше, чем казалось. Я шёл в конце, и подошёл, когда уже началось обсуждение новой инициативы Паши. Опять горячие глаза, опять напор.

 - Мы не дойдём! Нужно оставить здесь палатку, примус и бензин!

Трудно поверить своим ушам, когда такое слышишь. Но дальше последовало объяснение.

- На 6900 стоит питерская палатка, там у них и примус, и бензин.

Ты уверен? Почему мы об этом раньше не знали и не говорили?

А если нет! «Холодная» и дай Бог спуститься живыми!

- Нет, я уверен. Я говорил с ними.

На мгновение я почувствовал, что паникую. У меня нет шансов их переубедить! Восхождение сорвется, а может быть и хуже. Но достаточно быстро пришло решение, которое меня резко успокоило.   Я согласился и принял участие в укладывании и оставлении палатки. Парни собрались выходить. Я им бросил:

- Идите, я догоню!

Мол в туалет надо.

Подождал, пока они уйдут на приличное расстояние и отправился к палатке. Она представляла собой несколько бесформенную массу из заледенелой ткани. Вес был приличный – килограмм до 15, наверное. Но главной проблемой было её как-то упаковать. Примус и бензин легко нашли место внутри рюкзака. А палатку пришлось привязывать снаружи. Далось это нелегко. Рюкзак стал весить килограмм сорок. Эка невидаль! Сел на спину довольно удобно. Впереди подъем чисто по снежным склонам, прорвёмся!

На 6900 с плато вели две тропы, расположенные на приличном расстоянии друг от друга. Ребята пошли правой, ближней. Так что я выбрал левую. Цель была прийти раньше их. Довольно легко догнал и перегнал своих товарищей. Наверное, им действительно высота даётся непросто. Погода была ясная, ветра почти не было, жарковато, но шлось очень хорошо. Вот и седловина 6900, просторное плато удобное для ночевок.

Вот и питерская палатка. И из неё появляется улыбающаяся физиономия питерца:

- Привет! Бензином не поделитесь?

Поделимся.

Размял и поставил палатку. Она подсохла на солнце. Приготовил обед, чай. Сижу, жду. Вот ребята подходят. Тяжело им. Я был даже слегка благодарен им за то, что сразу не было никаких комментариев. Благодарности мне никто не вынес. Даже ни намёка. Ни в этот вечер, ни разу потом. Со временем для меня это стало загадкой. Мне стало казаться, что они просто всё забыли про оставленное снаряжение, без которого комментарии были бы однозначно.

Укладываемся впятером, поперек высотной палатки. Ноги упираются. Неудобно, конечно. Я с краю. Ночью сна нет. Все кашляют, ворочаются, кряхтят. Тесно. С облегчением покинул своё место и задолго до намеченного времени занялся приготовлением завтрака.

Вот ребята как смогли поели, собрались. Привычное:

- Я догоню.

И в этот момент меня посещает совершенно правильная мысль. Поспать!  Я забираюсь в пустую палатку, собираю все спальники, укрываюсь ими. И… какие сладкие воспоминания! Как я здорово тогда поспал!

 (через три года, здесь же, я повторил этот манёвр со сном, и опять успешно)

Догнал команду быстро и послушно пошёл, пристроившись сзади. Так и собирался идти до вершины. Но они опять остановились отдыхать. И потом еще раз. Тут я не вытерпел и решил дойти до скал, там подождать всех. Присел на том месте, где должно быть сидел Петр Петренко из книжки Шатаева. Но не заснул. Передо мной открылся давно желанный вершинный гребень пика Коммунизма. Эта фотография с обложки книги Машкова. Соблазн. И я пошёл по нему. Один, торжественно. Вот и вершина, золотистый песчаник, герб СССР. Звёздный миг! Я один и на высшей точке страны, выше всех!

Вспоминая сейчас свою силу в молодости, я думаю о том, почему я не пошёл дальше по линии высотного альпинизма. Мне кажется, я был на уровне сильнейших по физике. Но вряд ли это кончилось бы хорошо. Я не отличался морозостойкостью.

Однако вспомним, что начинался рассказ с другого главного героя. Начиная с той экспедиции Паша как-то стал сникать. Больше в наших спортивный мероприятиях не принимал участия, работал инструктором, постепенно уходя в частную жизнь. Которой с нами не делился.

Автор в 1983 году, когда происходили описанные события