Рассказы о поездках Клуба

Непривычно ощущаются клавиши компьютера после легкого обморожения пальцев. Лицо быстро зажило, а вот ремень все также свободно болтается даже после недели плотного питания. Организм никак не может насытиться и напиться вдоволь, аппетит все еще зверский как будто я продолжаю ходить по горам. Это все эхо Аконкагуа, вершины Анд высотой 6962 метра над уровнем моря.

Автор: Ramezess.  Оригинал здесь

Как я выбрал Аконкагуа?

Уже побывав на вершинах Эльбруса, Килиманджаро и Монблана мне хотелось развиваться как по высоте, так и по технической сложности восхождений. Я точно понимал, что на новогодние праздники 2019 иду в горы, но толком не мог решить куда – то ли на Орисабу в Мексике, то ли на Аконкагуа в Аргентине. В мае 2018 читаю новости на сайте клуба 7 Вершин о том, что все три наших группы успешно зашли на Эверест. Вот это успех! Причем для некоторых это была первая гора. Первая гора? Эверест?! Да ладно… во чудеса! Это так сильно вдохновило как будто сам зашел на Эверест. Мне нужен был свой «Эверест», свой вызов, своя новая высота, после которой можно было бы также сказать — «Да ладно?!». Тогда-то я и выбрал Аконкагуа, 6962 метра, это высшая точка Анд, Южной Америки, двух Америк и всего южного полушария. Это вторая по высоте из списка 7 Вершин. Меня трясло от мысли, что я иду на Аконкагуа. Я боялся идти на эту гору, мое сознание трепетало от одной мысли оказаться там и одновременно меня тянуло туда словно я попал в чертову воронку в море.

В июне началась подготовка снаряжения – так в моем гардеробе постепенно появились спальник Sivera Шишига на -40С, пуховик BASK на -40С и новенькие высокогорные ботинки Zamberlan Everest 8000m EVO 47го размера. Никогда ничего подобного не испытывал во время обычных покупок как в тот момент, когда оплатил Zamberlan. Это была точка невозврата, жизнь уже никогда не будет прежней. Год назад, когда я пришел в этот же магазин за обычными трекинговыми ботинками для Эльбруса, я смотрел на эти восьмитысячники со словами «Нет, я не сумасшедший». Сейчас это был осознанный выбор, продиктованный инстинктом выживания, ведь на горе запас тепла в обуви лишним не будет. Монблан в августе показал необходимость обновить термобелье, флиску и полностью пересмотреть одежду для ног. Наконец у меня появились штормовые штаны «самосбросы» вместо сноубордических и под них пуховые бриджи, которые идеально работали в паре с восьмитысячниками с их высоким чулком. Сложить пазл из разных элементов одежды было жизненно необходимо. Помня про черные ногти на ногах после спуска с Килиманжаро я заморочился и сделал индивидуальные стельки для Zamberlan, в которых предстояло спускаться с Аконкагуа. Штука недешевая – порядка 6000 руб за стельки с работой, но это в любом случае дешевле, чем год выращивать новые ногти.

 

В плане физической формы я уже понимал, что внизу на равнине ничто в полной мере не может подготовить к восхождению на гору и главное – спуску с нее. Единственное, я тренировал ноги и суставы – осенью начал бегать длинные дистанции и даже поставил собственный рекорд 15км. Время было не так важно как работа мышц ног и суставы на длинной дистанции. Результатом остался доволен и прекратил бегать, чтобы лишний раз не тратить ресурс. Затем выпал снег, и я начал тестировать высокогорные ботинки со стельками на лесных тропах. Сказать, что я был рад, это ничего не сказать. Идти в них было просто божественно! Чем глубже снег, тем интереснее было ходить, волшебное чувство вседозволенности и безнаказанности. Но стоило мне выйти на прогулку в привычных трекинговых ботинках с новыми стельками как я получил огромные мозоли и черный ноготь на большом пальце всего лишь за 3 часа ходьбы по ровным тропам. Как же так, это ведь мои привычные ботинки, в которых я был и на Эльбрусе, и прошел всю Килиманджаро? Видимо, дело было в более высоком подъеме стелек, ноги серьезно истерлись. Хорошо, что это было 3 декабря, и до начала экспедиции еще было время привести себя в порядок и подобрать новую обувь. На следующий день вместо этих ботинок купил пару новых «пятитысячных» ботинок AKU 47го размера (под стельки) с мембраной Gore-tex и задним рантом. Все, теперь я был полностью экипирован, тренирован и слегка покалечен. Физически я был готов к горе.

Начало экспедиции

Перелет в Аргентину занимает примерно сутки. 6 часов разницы с Москвой давали о себе знать в первый день пребывания в Мендосе, особенно с учетом местной жары под 35 градусов, ведь в южном полушарии конец декабря – это самый разгар лета. Кстати, столь длинный перелет несильно утомил, а даже пошел на пользу – в голове стираются все московские проблемы, дела и заботы, ты думаешь только о том, как бы получить свой багаж после 2х пересадок. Получив баулы в Мендосе мы с Леной, участницей экспедиции, сразу открыли бутылочку вина и стерли из памяти данные о том, какой сейчас день, время и час. Вскоре мы встретились с другими участниками группы, которые прибыли на место ранее, они тоже распробовали местное вино и даже сгоняли на рафтинг. Всего нас было 15 туристов и 5 гидов, довольно большая группа. Мы были на вершине блаженства – все полны сил, нам было тепло, есть вино и деньги на потрясающие стейки в ресторанах. Шутки, анекдоты и смешные истории сыпались одна за другой, мы были как старые добрые друзья, которые не виделись несколько лет. Первый день в Мендосе мы провели весело и шумно – шатались по городу для оформления пермитов на восхождение ( к слову, по 850$ каждый ), сделали местные симки, пили бесплатное пиво в прокате пока некоторые арендовали кошки. Это было как начало голливудского многообещающего фильма, когда проходит заставка «20 век Фокс», затем идут солнечные кадры цветущей природы и задорные диалоги бравых парней и девчонок. И ты интуитивно понимаешь, что вот сейчас-то все и начнется.

 

Пермит получен

Задняя дверь одного из микроавтобусов открылась на ходу и одна из участниц хватилась своего рюкзачка с пермитом и паспортом. Началось! Первый раз в горах и такая потеря, сильный психологический удар! А ведь накануне гиды просили нас всех сфоткаться с пермитами – не ради картинки, а скорее, для отчетности. Мы долго смеялись, когда нашли фотку Марины с пермитом, а она единственная держала его вверх ногами. Благодаря нашим гидам все вопросы с документами быстро урегулировали, и мы вошли в зону парка Аконкагуа всей группой по графику. Забегая вперед скажу, что Марина несмотря на свою модельную фигуру и внешность оказалась очень сильной физически и морально. В конце экспедиции никто и представить не мог, что такой пустяк способен ее как-то испугать и уж тем более остановить.

Первый переход протяженностью 8км в лагерь Конфлюенция на 3400м был сущим пустяком, мы все славно размялись. Протестировал новые беспроводные наушники, оказалась весьма удобная штука. Народ разбился на небольшие группы и часто останавливался для фоток – на фоне очередной информационной стеллы, небольшого водоема, подвесного моста и так далее. Это была еще зеленая зона заповедника, куда пускают обычных туристов для прогулок. Было тепло и мы все шли налегке, поскольку наши баулы уже поднимались на мулах в верхний лагерь. Дойдя до Конфлюенции мы вкусно отобедали, а после как истинные туристы поставили стулья на открытом пятачке и стали наблюдать как другая группа устанавливала палатки. Лагерная жизнь текла в размеренном темпе, все ловили кайф от пребывания в горах.

Переход из Конфлюенции в Плаза де Мулас 4300м по горизонтали тянется 21км, большая часть из которых проходит по живописной долине вдоль пересохших ручьев и рек. По бокам долины переливаются оттенками желтого, красного и коричневого горные хребты. Анды вообще очень красочные, яркие горы. Где-то посередине долины проходит граница зеленой зоны, на обратном пути спустя две недели даже простые зеленые колючки вызывали у меня радость.

Наша группа разделилась на две части, я пошел с более быстрыми ребятами и часть пути развлекал их историями про вино и виноделие. Вино вообще способствует сближению, а разговоры о вине тем более, поэтому в глазах окружающих я быстро сыскал славу «винного эксперта» благодаря знаниям, полученным на экспресс курсе школы Энотрия. Но я-то понимаю, что я далеко не эксперт в этой области, поэтому мои монологи закончились еще до окончания горизонтального участка пути. Далее следовал легкий подъем, который становился все круче и круче, а у самого лагеря нас ждал резкий взлет на гору.

Аконкагуа как бы проверяет насколько ты хочешь попасть в базовый лагерь постепенно увеличивая нагрузку, а под конец пути буквально берет тебя за яйца и смотрит в глаза как бы говоря «А ты точно не ошибся тропой, малыш?» Ты переводишь дыхание после взлета и где-то на пятом или шестом выходе отвечаешь «Точно, мне сюда!». Спустя 5 минут после взлета выходишь к домику рейджеров и вертолетной площадке у базового лагеря Плаза де Мулас.

Мы пришли туда 31 декабря, когда вся Москва уже собрались у голубых экранов. Включив местную симку я с радостью обнаружил сеть и сразу позвонил по видео через whatsapp родным. – «Мам, пап, с наступающим! Я в базовом лагере Аконкагуа! Да, в Аргентине! Тут солнечно и тепло, группа замечательная. Посмотрите на гору, вот она. Не видите? Это не у меня связь плохая, это у вас экран такой. Ну ладно, потом покажу еще. У меня все хорошо, до связи!».

Нужно было выбрать с кем жить в палатке следующие 2 недели и мне показалось хорошей идеей поселиться с Шерзодом, примерным семьянином из Узбекистана. Мне всегда нравится знакомиться с людьми разных культур и национальностей, это всегда новый необычный опыт и взгляд на привычные вещи. Мы с Шерзодом быстро нашли общий язык и закинули баулы внутрь. Спустя час пришла наша вторая группа – все запыхавшиеся и ошалевшие от крутого подъема. Стало понятно кто как ходит, кто сильный и выносливый, а кто не очень. В целом же вся группа дошла в рамках нормативного времени, гиды были рады такому событию. Мы, в свою очередь, еще больше радовались новогоднему столу – нам наготовили целый чан оливье, огромную противень хрустящей курочки, а наш гид, Вова Котляр, словно фокусник достал из своего рюкзака ТРИ огромных бутылки игристого вина объемом по 1.5 литра каждая! Вот это подарок, ай да Вова! Стол ломился от вкусностей – ананас, арбуз, сыры и мясные нарезки, острые закуски, маринованные закуски, да мы в Москве сидим скромнее, чем 7 Вершин накрывает в лагере на 4300 метров! Празднование шло в лучших традициях русского застолья, если бы не одно «НО» – в каждом из нас запустился процесс акклиматизации и аппетит постепенно уходил вместе с силами держать голову над тарелкой. Глазами мы хотели съесть и выпить все, но наши организмы просили отдыха и люди начали быстро разбредаться по палаткам. Конечно, были и самые стойкие бойцы, которые просидели до часу ночи, встречая и провожая многочисленных русскоговорящих гостей, которые радостно заходили в главную палатку с флагом 7 Вершин, где звучали песни под гитару в исполнении Вовы Котляра.

Акклиматизация

Ночка выдалась беспокойной. Почти всех из нас, кто предпочел коврики надувным матрасам, узнали рельеф камней под палатками. Спустя 2 недели эти камни отпечатались созвездием синяков, а тогда мы еще только начинали искать оптимальные места для сна, чтобы спальник не скатывался и было место поворочаться. Слегка помятые и подушатанные мы встали с первыми лучами, которые сразу согрели и придали сил выйти из палаток. Просыпаться до прихода лучей в базовый лагерь не имело смысла – сидеть за столом было слишком холодно, поэтому лагерь оживал только после восхода. Небо было чистым, крема от солнца и чистой одежды было полным полно, мы собрались на легкую прогулку по леднику в окрестностях лагеря. В отчетах про Аконкагуа часто можно видеть эти ледяные глыбы, действительно завораживающее зрелище. Нам впервые показали вершину и в этот момент все как-то резко замерли – она была высока в прямом и переносном смысле.

Ведущей к ней склон был довольно пологий без каких-либо технических трудностей. Можно было глазами «пройтись» почти до вершины и спуститься вниз, наша мечта наконец визуализировалась и стала казаться вполне реальной. Опасность представлял лишь ветер, нормальная скорость которого в районе вершины порывами достигает 60 км/ч. Для сравнения, при 40 км/ч на Эльбрусе люди разворачиваются вниз – слишком опасно. А тут это норма, потому что бывает под сотню, это когда уже сбивает людей с ног. При таком ветре никто из нас еще не ходил, поэтому мы просто не поняли настолько это может быть тяжело, поэтому мы переключились на фотосессию, так и провели 1 января. После прогулки народ пришел в себя, оливье был встречен на ура. А уж как мы пили вино…

На следующий день нам предстояло сходить на 5000м, варианты были либо 5-6 часов идти на соседний пик Бонете, откуда открывается шикарный вид на Аконкагуа, либо по обычному склону на пути к вершине дойти также до 5000м и обратно, это занимает в среднем 3-4 часа. Гиды выбрали второе, хотя я морально подготовился к первому, поскольку чувствовал прилив сил и желания побродить по горам. Но во втором случае не обломался и погрузился в мысли под любимую музыку. В горах вообще главное не разбрасываться силой и уметь занять свою голову во время монотонной работы на подъеме и спуске, другими словами – не устать морально. Мне повезло и гид, Витя Ершов, обратил мое внимание на ошибки в работе рук и ног, показал как правильно выставить высоту палок и как эффективнее ими работать. Я прислушался и ВАУ, вот это эффект! Идти сразу стало процентов на 20-30 легче, дышать стало проще, жить стало лучше. У меня и так было полно сил, а теперь их будет еще больше, я был словно Tesla Model S, прибавившая 5 кВт.ч после рестайлинга.

Следовавший далее по расписанию день отдыха ничем особым не запомнился. Самочувствие у всех было хорошее, силы прибывали вместе с новыми калориями и вином. Погода была без изменений – утром еще прохладно, а к полудню лагерь прогревался словно летом, народ ходил в шлепанцах, шортах и футболках. Мы успели познакомиться с некоторыми соседями по лагерю, один парень задумал совершить одиночное восхождение на Аконкагуа. Кажется, в тот день мы активно начали рубиться в Перуду, это такая игра в кости на 6 человек. Помните сцену из Пиратов Карибского моря, когда капитан Черной Жемчужины собирает желающих сыграть в кости, а на кону была душа? Они ставят вверх дном стаканы, внутри которых находятся кости и по очереди делают ставки – десять шестерок, одиннадцать двоек и так далее? Это вот оно. Затягивает жутко, участники экспедиции показали себя с новой стороны. Кто-то явно блефовал, кто-то считал вероятность, кто-то подыгрывал другим. Вообще с каждым днем узнаешь о других участниках экспедиции что-то новое, каждый проявляет свой характер и способности по-своему, было очень интересно наблюдать за этой динамикой. В этом абзаце мало было про вино, так вот про вино – душевные посиделки с Вовой Котляром, который рассказывал про горячие источники, походы в Антарктиду, на Эверест, Эльбрус, про службу на корабле, как спасал японца тут же на Аконкагуа и многое, многое другое – это просто нечто.

Налейте Вове мальбека и вы откроете для себя удивительный мир настоящего Романтика, мир полный приключений, странствий и прекрасных знакомств. Харизмы у Вовы не отнять, на горе и в лагере Вова просто царь и Бог. Он мгновенно расположил к себе всех, все хотели с ним ходить куда угодно, он всегда подбадривал менее сильных и всегда уделял им особое внимание. Такое близкое, даже «приятельское» отношение на горе дорогого стоит, это сильно упрощает коммуникацию, сглаживает любые проблемы и неприятности и способствует здоровому климату в столь большом коллективе. Короче говоря, Вова был центром нашей маленькой Вселенной, но это нисколько не умоляет достоинств других гидов. Витя Ершов, профессиональный альпинист и скалолаз, по характеру был строже, по движению на горе – спортивнее, организовывал он всегда все четко, следил за каждой мелочью и перед восхождением пытался нас настроить на боевой лад.Но куда нам, мы пили и ели как на курорте, в основном, конечно, пили. О восхождении как о спорте никто и не думал, наверное, только один Витя представлял насколько все будет сложно потом и оглядывал нас, молодых бойцов. Не находя в наших глазах поддержки, он повторял снова и снова «Нам потребуются все ваши силы», а мы такие «Угу» и давай наяривать бутеры со сгущенкой.

Но нет, не все были такие ленивые и прожорливые. Среди нас нашлась одна девушка спортсменка, Юля, которая пробежала половину Ironman. Кто знает, тот поймет. Ее сразу все зауважали, она явно претендовала на достижение вершины в первых рядах. В дни отдыха она бойко намеревалась то побегать, то отжиматься, то покачать пресс. Остальная группа держалась поодаль в такие моменты, никто не хотел напрягаться по пустякам. Мы тут вроде на гору собрались идти, а не в спортзал, поэтому народ следовал притче Котляра «Копить пруху», а это значило пить, есть и лежать. В общем, в дни отдыха мы копили пруху как могли.

5500

По программе после первого похода на 5000 и дня отдыха идет поход в лагерь «Нидо де Кондорес» на 5500м, а может 5600м, не суть. Туда идти из базового лагеря часов примерно 5-6, некоторые делают это за 8. Точного времени за сколько мы добрались я уже не помню, но это было быстрее графика, поскольку первая группа шла за Витей Ершовым, а Витя любит скорость. В данном случае слово скорость больше означает отличную физическую форму Вити и его рост 196см, но на самом деле он прекрасно понимает, что ведет группу туристов и поэтому движется в спокойном темпе. Погода в тот день была по-прежнему к нам благосклонна, музыка в плеере позволяла помечтать, ноги шли сами собой. Тропа поднимается вверх по пологому слону траверсами, шаг везде ровный, поэтому можно не напрягаясь идти в одном ритме часами напролет. На остановках пока все сидели и пили чай я бегал и всех фоткал, потому что часть меня мечтает стать высотным оператором. Мне нравится работать за кадром и ходить в горы. Это, наверное, моя «работа мечты».

Под конец пути почти у самого лагеря я уже начал выпендриваться – закинул палки на шею и повесил на них руки как заключенный. Потом придумал ходить по одной линии как канатоходец, раскинул руки как будто ими балансирую и шел так несколько минут. Чем выше я поднимался, тем больше у меня было сил, меня просто распирало изнутри. Видимо, я накопил избыточно много «прухи», а может это музыка действовала как допинг. Благо шел предпоследним и я точно знал, что замыкающий Роман меня не выдаст, он явно не из тех, кто бы в такой ситуации крикнул «Эй Витя, посмотри что выделывает этот сумасшедший прямо перед моим носом, убери его отсюда!». Роман никогда не позволял себе лишнего – ни на горе, ни за столом, но при этом он был силен физически и морально. Наши все посиделки и игры в Перуду, казалось, его совсем не интересовали, а все по тому, что Роман живет на другом уровне – он владелец целой серии бизнесов и гоночной команды, которая выступает на Дакаре. А я тут иду кривляюсь, нехорошо получилось.

По приходу в лагерь нас накормили вкуснейшим обедом из американских пакетиков. Там такой же принцип «добавь в пакет кипятка и подожди 5 минут» как и в Дошираке, но густые соусы и высокая калорийность делали каждое блюдо просто потрясающим. А может это мы так сильно проголодались, но обед прям запомнился. От обеда до ужина в такие дни обычно идет свободное время, все разбредаются кто куда. Вот я и побрел посмотреть на долину с разных ракурсов, где еще такое можно увидеть?

 

Главной изюминкой лагеря 5500 является закат. Ниже в базовом лагере он не виден полностью из-за высоких пиков поблизости. Но тут открывается такая перспектива как будто сидишь в партере, а солнце устраивает невероятное шоу на сцене прямо перед тобой. Все вокруг покрывается багрянцем, небо озаряется. Из палаток поднимаются полусонные туристы и все любуются непривычно ярким алым цветом. В природе такой цвет ведь редко встречается, а тут вдруг весь мир вокруг на считанные минуты загорается.

Сон на 5500 для многих оказался менее комфортным, чем в базовом лагере по вполне понятным причинам – было сильно холоднее, чувствовалась нехватка кислорода. Порадовался своему спальнику на -40, мне не пришлось сильно одеваться, чтобы достичь комфортной температуры. Под утро был самый сладкий сон, но он резко сменился удивлением, когда я обнаружил стенки палатки и края спальника возле рта покрытыми толстым инеем. Когда мы оба вылезли из спальников и начали копошиться, в палатке натурально выпал снег. Вот это было необычно на фоне базового лагеря, там внутри палатки ночью был легкий плюс, а тут все промерзло напрочь. Легкий завтрак и мы валим вниз, в тепло и в большую палатку с горячим обедом и вином!

Настал день отдыха, привычно вышло солнце, все оклемались после похода на высоту вершины Эльбруса. Вообще вся экспедиция шла уж очень хорошо, что-то должно было измениться. И это была погода, буквально спустя несколько часов после моих размышлений нас накрыло снежным фронтом. Это не похоже на снегопад в городе, сыпало в 2-3 раза сильнее, ветер задувал снег во все щели. Через несколько часов не было видно камней, которые держали стропы палаток, сами стропы на белом фоне тоже пропали, привычные тропы все замело, ходить даже просто в туалет нужно было особенно внимательно, чтобы банально не подвернуть ногу. Мы забурились в общей палатке играть в перуду, проигравший шел отряхивать свою палатку от снега, чтобы она не сломалась внутрь. На утро лагерь было не узнать, красотища!

Гиды объявили, что наш план меняется и мы переносим штурм на 10 января, это последний из возможных дней в программе для восхождения, поскольку 11го и 12го нужно было спускаться, а 13го у многих был вылет из Мендосы. При этом прогноз на 10ое был не самый благоприятный – ветер порядка 60 км/ч, возможны осадки. Чтобы вы понимали, 9го числа было еще хуже. А это значило, что мы не сможем разбить штурмовой лагерь 9го числа на высоте 6000 метров, придется стартовать с 5500 и набирать почти полтора километра! Все это напоминало историю предыдущей группы, которая тоже столкнулась с необычно холодной и ветреной погодой, из-за чего люди, достигшие вершины, потратили 24 часа с момента выхода на 5500 и до возвращения в те же палатки. 24 долбаных часа на высоте выше вершины Эльбруса, 24 часа испытания холодом порядка -30 и ветром без каких-либо палаток, укрытий, без теплой еды и воды кроме своих термосов. Хуже того, время штурма в 24 часа рисковое и фактически незаконное с точки зрения рейнджеров, которые периодически выходят сами на вершину и следят там за безопасностью и порядком. Обычно после 14 часов дня они принудительно всех спускают вниз, а люди из первой группы были на вершине в 17. Встреть они рейнджеров – не видать им вершины, то есть не было бы похода в 24 часа. Короче говоря, как ни крути – наш поход исходя из прогноза и опыта первой группы был максимально сложный, а ведь нас 15 человек, у всех разный ритм, способности, силы, подготовка, экипировка. Чем это все обернется на штурме? Гиды прекрасно понимали непростой расклад, но их задача была еще сложнее — поднять максимум людей на вершину.

Исходя из плана штурмовать 10го числа у нас получилось еще 2 дня отдыха в базовом лагере, то есть суммарно мы 3 дня подряд протусили в формате «спальник – общая палатка – туалет». Помимо перуды народ увлекся вопросами книжки «Слабое Звено» выпуска аж 2001 года. Абсолютным и недосягаемым победителем был наш гид Валера Мясоедов, все поражались его эрудиции, широте кругозора и нереальной памяти. Еще до викторины Валера всех покорил просто невообразимыми стейками, Валера настоящий перфекционист. А уж как он рассказывал про свое участие волонтером на чемпионате мире по футболу… Увлекательные истории могла поставить на паузу только Аня, которая всех собирала на сумасшедший борщ и подавала к нему чеснок и тонкие ломтики сала. Это был гастрономический шедевр, достойный гида Мишлен, Аня завоевала наши сердца! Так мы и набирались сил перед главным испытанием – со вкусом, с удовольствием!

Продолжение следует…

Годы идут, моложе мы не становимся. И необходимо иногда испытать себя, проверить, на что ты еще способен. И с этой точки зрения идеально подходят восхождения на горные вершины, где можно проверить себя и в физическом плане, и в моральном.

Когда, в начале декабря я наметил куда-нибудь сходить в январе, почти сразу же остановился на Орисабе – крупнейшем вулкане Северной Америки, расположенном в Мексике, и, одновременно, являющемся высшей точкой Мексики. 5700 метров над уровнем моря – это, конечно же, не семитысячник, как Аконкагуа или Пик Ленина, где я уже бывал, но, тоже Вам не мелочь!

В общем, связавшись с Анастасией Кузнецовой, менеджером Клуба 7-вершин, мы быстро оформили договор. Я тут же купил билеты и на специальном сайте получил разрешение на въезд в Мексику.

         Утром 3 января я вылетел из Махачкалы во Внуково, откуда сразу же переехал в Шереметьево и с пересадкой в Париже прилетел в Мехико. Пройдя по нескончаемым узким лабиринтам транзитной зоны аэропорта Хуарес Интернешнл в Мехико, я прошел паспортный контроль. Мысли уже были поскорее получить багаж и поехать в отель. Как бы не так! Как говорится, мы предполагаем, а Бог располагает!

После долгого пребывания у транспортной ленты в ожидании своего багажа я получил два сообщения на телефон, в которых была информация о моем багаже. Но толком я ничего не понял, так как, не силен в языках. Говорил же я в свое время себе: учи, Зиябутин, английский, он тебе обязательно понадобится! Не послушался себя. Вот и результат!  Я нашел встречавшего меня в аэропорту представителя Клуба 7-вершин Кристобаля и мы вместе поднялись наверх, в представительство авиакомпании Air France в Мехико. Параллельно связался по телефону с главным гидом Сергеем Лариным. Стало ясно, что багаж мой, включающий баул весом 23 кг и рюкзак в 12 кг, застрял в Париже. Нам обещали, что в ближайшие два дня его доставят в Мехико. Увы… Забегая вперед скажу, что рюкзак прибыл через два дня, когда мы были уже в пути, а баул, где было основное снаряжение, я получил, к большому моему сожалению, уже после спуска с горы. В итоге, мне пришлось почти все снаряжение и обмундирование взять на месте в аренду. И если все необходимые для восхождения вещи я мог взять в аренду, то достать дагестанский флаг и герб моего родного села Унчукатль, которые находились в бауле и которых я намеревался поднять на вершине Орисабы, уже было невозможно! Вот такая история получилась с багажом!

Меня доставили в отель Maria Cristina, где находились все участники группы восхождения во главе с Лариным, кроме одной девочки, которая должна была добраться до отеля утром. Представлю группу. Всего – пять человек вместе со мной. Дмитрий и Александр – друзья, единомышленники и коллеги по бизнесу, 36 и 32 года соответственно. Первый - с Иркутска, второй – с Екатеринбурга. Живут и работают в Москве и Варшаве. Прекрасные ребята, могу сказать о них только самое хорошее. Девочки – Елена и Ольга, живут в Угличе и Москве. Про девочек могу сказать то же самое, что и про ребят. Вообще, прекрасная получилась группа. Среди вершин, на которых ранее были другие участники группы, были Эльбрус, Казбек, Монблан, Демавент, Килиманджаро. Практически все активно занимаются спортом. За все время нахождения на горе, и не только, было полное взаимопонимание в группе, любой участник был готов в любую минуту прийти на помощь другому. Несколько слов о гиде тоже. Много говорить о Сергее Ларине нет смысла. Все, кто имеют какое-либо отношение к Клубу 7-вершин, да и, вообще, к альпинизму, Сергея знают прекрасно! Шесть раз был на вершине Эвереста! Комментарии излишни! Как человек, тоже, Сергей вел себя замечательно! Вот такая была у нас команда! Добавлю еще, что на самой горе к нам добавились еще местные гиды из сопровождавшей нас в экспедиции местной компании «OMG».

5-января, позавтракав, мы собрались в сторону горы Ла Малинче высотой 4500 метров, куда нам предстояло взойти на следующий день в целях акклиматизации. А по пути мы направились к древнему археологическому памятнику Какакштла в штате Пуэбла. Мы поднялись на Великую пирамиду Чолулы, самую большую по объему пирамиду в мире, на вершине которой расположена церковь, построенная испанскими колонизаторами в 16-веке. Также мы посетили (прошли) туннель под пирамидой длиной, наверное, метров 500-700. Движение там только в одну сторону. Очень узкий тоннель, высотой в человеческий рост, не более. Зашли с одной стороны, вышли с другой. Посмотрели также другие достопримечательности Чолулы и пообедали. Кстати, наш обед в Чолулу проходил под аккомпанемент игры местного виртуоза на музыкальном инструменте, напоминающем арфу, которую организовал наш вездесущий Александр. После мы направились в национальный парк Ла Малинче, где в довольно комфортабельном, ухоженном приюте на высоте 3100 метров над уровнем моря мы остановились на ночлег.

Переночевав в приюте, где несмотря на зимний период, высоту 3100 метров и отсутствие отопления, было не так холодно, утром вышли на акклиматизационный подъем на гору Ла Малинче. Кстати, утром мне доставили мой рюкзак из аэропорта. И была большая надежда, что на следующий день прибудет и баул. Увы… Как я писал выше, этим надеждам не суждено было сбыться!

Тропа на Ла Малинче шла резко вверх меж высоких вековых деревьев. Вообще, в Мексике деревья растут аж до 4500 метров над уровнем моря в то время, как у нас дома выше 3300 метров даже трава не растет. …Идти было приятно. Мы довольно быстро набрали 900 метров по вертикали, но, к сожалению, дальше подниматься нам не позволила местная полиция, которая на нескольких квадроциклах поднималась вверх. Выяснилось, что на вершине горы было совершено убийство. Туда, кроме полиции, потянулись многие местные жители, видимо, родные и знакомые убитого. История темная! Выхода не было. Нам пришлось спускаться вниз. Учитывая, что Ла Малинче не была нашей основной задачей в Мексике, мы восприняли это более-менее спокойно.

На спуске мы встретились с группой под руководством Людмилы Коробешко, которые также направлялись вверх для акклиматизации. Они тоже были вынуждены спускаться с высоты 4000 метров, не дойдя до вершины все по той же причине, что и мы. Эта группа в составе шести участников почти параллельно с нами шла на Орисабу. И мы еще не раз встретимся с ними на маршруте. А с Людмилой мы еще накануне встретились в отеле Maria Cristina, где она ожидала приезда своей группы. Кстати, Людмила за пару дней до этого уже успела подняться на Орисабу без акклиматизации для оценки состояния маршрута восхождения! Профессионал! Что тут скажешь!

Спустившись вниз и пообедав, мы выехали уже в сторону непосредственно Орисабы. За несколько часов, еще до вечера, доехали до приюта Зоапан у подножия вулкана на высоте 3000 метров. Тоже довольно симпатичный приют, в два этажа. Находится в одноименном поселке. Здесь нас встретил шеф компании «OMG» Роберто, довольно колоритный мужчина. Отношение самое дружелюбное, обслуживание на «отлично»! На крыше приюта находятся солнечные батареи и емкости для воды. Благодаря этому в кране всегда есть горячая вода. Наверху, на крыше, можно сидеть долго и любоваться окружающими видами, особенно видом на вулкан  Орисабу, который отсюда виден как на ладони!

Отмечу, что за два дня мы проехали от Мехико к подножию Орисабы не одну сотню километров. Вокруг простираются огромные, весьма ухоженные поля. Заняты они, в основном, кукурузой. Встречаются плантации кактусов, агавы. Пока едешь, приятное чувство не оставляет тебя. Дороги достаточно хорошего качества, есть, в том числе, и с цементобетонным покрытием. Надо сказать, что практически все города и поселки в Мексике расположены на высотах от 2200 метров до 3000 метров над уровнем моря, на высотах, где в Европе практически нет поселений. Близость экватора чувствуется. Климат позволяет.

Утром, 7-января, после завтрака все еще раз посмотрели свои вещи и взяли в прокат недостающее снаряжение. У меня была еще надежда, что, хотя бы в базовый лагерь на 4200м. успеют доставить мой баул, и брать снаряжение в прокат я пока не стал. Вскоре двинулись в путь до горного приюта Пьедра Грандэ (базовый лагерь). Ехали часа два на джипе 4x4 с тремя рядами. Дорога здесь уже была, конечно же, грунтовой, извилистой, с крутыми подъемами. Скорее пролаз, а не дорога!

Наш лагерь размещался чуть ниже приюта, в двухспальных палатках. Дима с Сашей устроились в одной палатке, как и Лена с Олей. У нас с Сергеем были отдельные палатки. Были еще три большие палатки: кухня, столовая и кладовая. После размещения мы немного прогулялись, в частности, до приюта, осмотрели его. Приют немаленький, но было там всего несколько американцев, которые прибыли сюда из штата Вирджиния на двух джипах. Далее, еще до обеда, мы все вместе с главным гидом Сергеем поднялись на небольшой близлежащий пик, набрав метров 150 по вертикали.

Высота уже чувствовалась. У кого-то болела голова, у кого-то возникали другие проблемы. Хорошо, что Ларин по совместительстве еще и врач, и сразу же оказывал своевременную помощь кому требуется. А у меня, как обычно в горах, резко упал аппетит, да и бессонница даст еще о себе знать.

К вечеру заметно похолодало. Была минусовая температура, а я остался в тонком пуховике. Немного помогло 50 грамм текилы. Тем не менее, холод я чувствовал. К тому же, спальный мешок, который дали мне на ночь местные гиды, был, мягко говоря, не самого хорошего качества. Спасибо участникам моей группы! Выход был найден, и утром я был согретым и бодрым, хотя поспал всего два-три часа!

Было решено, что днем мы поднимемся выше и устроим высотный, штурмовой лагерь на 4750м., откуда уже ночью будем выходить на штурм вершины! Утром, наконец, прояснилась картина с моим багажом. Передали, что багаж прибыл в Мехико и находится в аэропорту. Без меня его не передают никому, и надо, либо ехать самому в Мехико за ним, либо передать доверенность кому-либо из местной компании для его получения. В таком случае я терял минимум сутки и идти на вершину со своей группой уже не мог. Созвонились по спутниковому телефону с приютом Зоапан, дали примерные размеры одежды, обуви и всего остального снаряжения, чтобы выслали к нам, благо, скоро к нам должна была выезжать оттуда группа Людмилы Коробешко. Решили, что группа во главе с Сергеем и местными гидами пойдут в верхний лагерь, а я со своим гидом остаюсь до прибытия снаряжения. Так как, я не владею английским, чтобы, в случае чего, общаться с местным гидом, Дима сам вызвался остаться со мной и после вместе идти наверх, за что ему спасибо!

Часа через два, два с половиной прибыла группа Коробешко. Всего в ее группе было шесть участников. План у них был остаться здесь и в час ночи выйти на штурм с этого же лагеря. … А у нас был свой план. Я померил на себя «новую» амуницию. Сидела она на мне, скажем прямо, мешковато. Да и немного было противно от чужой одежды и обуви, хоть и верхней. Термобелье, слава богу, у меня оказалось в рюкзаке и было свое. Но выхода не было! Взял все необходимое: спальник, ледоруб, кошки и т.д., и направились с Димой и гидом втроем наверх. Переход был нетрудный и через два с половиной часа мы уже присоединились к нашей группе на высоте 4750м.

Отбой намечался ранний, так как, ночью предстояло выйти на штурм вершины. Подъем был намечен на час ночи. Необходимо было до отбоя заранее подготовить все снаряжение для восхождения. Я, тем не менее, ничего заранее не приготовил и решил встать пораньше для этой цели, зная, что нормально спать на этой высоте я все равно не смогу. Так и получилось: поспал я от силы час и проснулся. И дальше пришлось коротать время, лежа в спальном мешке. Мне это в конце концов надоело и в первом часу ночи я уже приступил к подготовке снаряжения. Перед выходом я немного попил то ли чаю, то ли горячей воды. Поесть ничего не смог.

9-января 2019г. Два часа ночи. Вся группа готова выйти на штурм вершины. Рюкзаки за спиной, налобные фонари включены, страховочные системы на поясе, ледорубы на месте! Палки в руки и вперед! Пройдя несколько десятков метров, одели кошки. Начался скально-ледовый участок метров 150 по вертикали. Подниматься необходимо было очень осторожно с максимальной концентрацией, хорошо фиксируя кошки на льду! Любое неосторожное движение могло кончиться печально! Этот участок все шли общей группой: гид, участник, гид, участник и так далее, благо, с учетом наличия местных гидов, на каждого участника приходился персональный гид. Пройдя этот непростой участок, сняли кошки. Впереди был примерно такой же высоты несложный участок. Здесь уже группа начала расслаиваться. Предвидя это, главный гид Сергей Ларин заранее довел до всех, что каждый может подниматься в своем темпе вместе со своим гидом. Так и получилось. Дима, Саша и Оля со своими гидами пошли в более быстром темпе, я держался за ними, а Лена с Сергеем замыкали группу.

Вскоре подошли к предвершинному куполу, который был весь покрыт очень плотным, залежавшимся снегом, местами напоминавшим лед. Естественно, опять надели кошки. Каждый шел в связке со своим гидом. Предстоял затяжной, изматывающий подъем метров 600 по вертикали. Наверное, при виде его можно было взгрустнуть из-за предстоящей работы. Но, была ночь, видно ничего не было, и все медленно, монотонно начали брать подъем. На каждом привале приходилось зарубаться ледорубом в снег, так как, в случае срыва, остановиться на крутом подъеме было бы невозможно!

Скажу прямо: было нелегко! Конечно же, закрадывались мысли: какого черта я, вообще, прилетел в Мексику, что мне здесь надо? Отдыхал бы себе сейчас где-нибудь в комфортном месте! Или же возникали мысли поскорее добраться до палатки и лечь. Но я быстро гнал от себя эти мысли и лез выше и выше. Тут встала и другая проблема. Меня начало клонить ко сну. Это неудивительно, учитывая, что за последние две ночи поспал в общей сложности не больше трех часов, да и, перед этим тоже спал не блестяще. Часа два, два с половиной я поднимался вверх и все время боролся со сном. Все это сильно изматывало! Вдобавок, забегая вперед скажу, что за все время подъема и спуска, а это, не много, не мало – 12 часов с учетом спуска до базового лагеря, я сумел съесть всего один финик и сделать пару глотков чая. При этом, в рюкзаке у меня были и шоколадные батончики, и орехи, и урюк, и финики, и вода. Но я не мог на это даже смотреть! Это – серьезная проблема, которая всегда беспокоит меня на больших высотах!

В 7 утра рассвело. До вершины оставалось, наверное, метров 200. Не останавливаться! Вверх, и только вверх! Уже ближе к кратеру, я встретил одного за другим Сашу, Диму и Олю, спускающихся с некоторыми интервалами вниз с вершины. Перебрасывались парой слов. Я поздравлял их с вершиной, они подбадривали меня, мол, давай, еще немного, и вершина! Где-то ближе к 9 часам утра я достиг края кратера, который представляет собой красивую картину. Стало немного легче. Еще один рывок и в ровно 9 утра я на вершине!

Ура! Я на вершине самого высокого вулкана Северной Америки, на вершине Орисабы! Есть 5700 метров! Отмечу, что на протяжении всего подъема было довольно холодно и ветрено. А на вершине ветер еще усилился. Когда я туда поднялся, он был почти ураганный, потом чуть стих. Немного отдохнув, я решил запечатлеть себя на вершине и снять несколько видеороликов. Перед выходом из штурмового лагеря я зарядил свой Айфон 7 от блока питания и со стопроцентной зарядкой вышел на восхождение. Однако, достав телефон на вершине, я увидел, что осталось всего 14 процентов зарядки, то есть почти на нуле. Во время подъема я его не доставал, зарядка села из-за мороза. Мне удалось сделать несколько снимков, а о роликах речи уже не было.

Здесь я исполнил ритуал, который совершаю на любой вершине. Вытащил из рюкзака камень, который привез сюда со своего родного села Унчукатль в Лакском районе Дагестана, закинул его метров на десять ниже вершины, а взамен взял себе другой камень с вершины Орисабы. У меня уже собралась дома неплохая коллекция камней с разных вершин.

Проведя на вершине минут сорок, мы начали спускаться. Но не успели сделать еще с десяток шагов вниз, как увидели приближающихся к вершине Сергея и Лену. Хочу здесь отметить, что все участники группы – большие молодцы, но, особо отмечу Лену, которая показала себя по настоящему волевым человеком! Я сделал гиду знак подождать их. Почти одновременно с ними  поднялся и первый участник из параллельной группы - Камиль. Надо учесть, что эта группа начала свое восхождение прямо с базового лагеря (4200м.), выйдя на штурм вершины в час ночи. Сделав с ними общее фото на фоне флага Клуба 7-вершин, мы со своим гидом начали спуск, оставив Сергея и Лену на вершине. Спустившись метров на 200 вниз, мы встретили идущих вверх остальных участников параллельной группы. Группу замыкала Людмила Коробешко. Поздоровавшись со всеми, я перебросился несколькими словами с Людмилой. Пожелав друг другу удачи, мы пошли вниз, а они – наверх. Отмечу, что из участников этой группы до вершины дошли четверо, а еще двое не дотянули до вершины всего 200 метров. Учитывая, что стартовали они ниже нас и имели на день меньше на акклиматизацию, чем мы, результат неплохой! …Спуск прошел без приключений и через два с половиной часа после начала спуска мы были в штурмовом лагере на 4750м., где уже отдыхали спустившиеся раньше наши друзья.

Я чувствовал сильную усталость после восхождения и перед дальнейшим спуском до базового лагеря ввалился в палатку для небольшого отдыха. Саша сразу подошел ко мне и предложил свою помощь. Но, пролежав минут 10-15, я отдохнул и почувствовал себя достаточно хорошо. Вскоре мы все один за другим спустились вниз, на 4200м. Здесь Оля где-то выкопала бутылку пива, которой она поделилась со мной. Я выпил с большим удовольствием. Если не считать нескольких глотков чая с Диминого термоса, которые удалось мне сделать на пути к вершине, эта была первая жидкость, которую я выпил за более, чем 12 часов.

Орисабу иногда сравнивают по сложности с Эльбрусом, тем более, они практически одинаковой высоты. Но, могу утверждать, что Орисаба сложнее Эльбруса, технически тем более. Этого же мнения придерживаются и все участники группы Людмилы Коробешко. Об этом она написала на своей странице в Фейсбуке. На Эльбрус я езжу почти каждый год и поднимаюсь туда без всякого гида, а иногда, даже, без акклиматизации. А восхождение на Орисабу мне далось тяжелее. Правда, для этого были и другие причины, главная из которых, обострившиеся в последние месяцы проблемы со спиной. Но, как бы там не было, вся команда поднялась на вершину и благополучно спустилась! Это – главное! Спасибо, Ларин! Спасибо, гиды! Спасибо всем участникам!

Пробыв недолго в базовом лагере, мы собрали свои вещи, сели в джип и поехали вниз, в приют Зоапан. Первое, что я увидел, выйдя из джипа, это мой красно-оранжевый баул, который недавно был доставлен из аэропорта сюда и мирно покоился в углу. Как говорится, лучше поздно, чем никогда! Здесь все привели себя в порядок, приняли душ, отдохнули. За ужином синьор Роберто угостил нас первоклассной текилой. И ко мне, конечно же, вернулся аппетит!

Утром, после завтрака мы направились в сторону Мехико. По пути заехали осмотреть древний город Теотиуакан, расположенный в километрах пятидесяти от Мехико. Здесь нас уже ждала гид Наташа, наша соотечественница, живущая в Мексике более десяти лет. Мы поднялись на пирамиду Луны, прошли часть Дороги Мертвых, протяженность которой составляет пять километров, осмотрели останки жилищ местных жителей. Закупили себе небольшие сувенирчики. В конце уже поднялись на самую высокую пирамиду Мексики – пирамиду Солнца, которая является второй в мире по высоте после пирамиды Хеопса в Египте. Высота пирамиды Солнца – 66 метров. Всего пять ярусов, вершина – плоская, то есть, пирамида является усеченной, как и пирамида Луны. Туристов тут хватает.

Учитывая, что мой багаж прибыл только после нашего восхождения и я не смог развернуть и запечатлеть на вершине Орисабы Дагестанский флаг и герб моего родного села Унчукатль, которые находились в бауле, я решил сделать это на вершине пирамиды Солнца. Мы с Сашей взялись за флаг с двух сторон, а Дима собрался запечатлеть этот момент. И в это время слышу женский крик по-русски: «О, наш флаг, давайте фоткаться!». И от группы в 7-8 девочек, находившейся неподалеку от нас, две девушки подбежали к нам. Сначала я подумал, что это девушки из России, увидели надпись по-русски. Каково же было мое удивление, когда сказали, что они обе из Дагестана! Я был поражен! Встретить за тридевять земель от родной земли, за океаном, не просто россиянок, а непосредственно своих землячек! Да, мир тесен и удивителен! Девочки сказали, что отдыхают в Мексике в составе Российской группы. Мы сделали несколько совместных фотографий, девочки, в свою очередь, запечатлели все это на свои камеры. Я пожелал девочкам приятного отдыха, попрощались и мы спустились вниз. Экскурсия в Теотиуакан заканчивалась. Нас ждало Мехико.

В отеле мы закинули вещи в номера и пошли в ресторан, где отметили успешное восхождение. Сидели мы долго, ели мексиканские стейки и салаты под аккомпанемент текилы и пива. И, конечно, было сказано много добрых слов. После еще прогулялись час, другой по вечернему Мехико. Отмечу, что Мехико находится на высоте более 2200 метров над уровнем моря. Соответственно, к вечеру и ночью температура падает градусов на 10-15. Большие современные красивые здания тут соседствуют с небольшими неприглядными зданиями. Людей на улицах очень много. Во всем, что видишь там, есть свой особый колорит! И нам доставляло немалое удовольствие бродить по городу.

На следующий день мы дружно сходили в Дом-музей Троцкого. Как известно, последние годы своей жизни он провел в Мексике, где и был убит наемным убийцей. Не вникая сейчас в детали его деятельности и не обсуждая его революционные пристрастия, скажу просто, что я был приятно удивлен, как бережно хранится память о нашем соотечественнике в далеком Мехико. Вилла, на которой он жил со своими близкими, прислугой и охраной, превращена в музей. Все его вещи, включая одежду, посуду, мебель, книги и так далее, хранятся в отличном состоянии и находятся в том виде, в каком они служили Троцкому. Сама вилла производит великолепное впечатление и размерами, и количеством комнат, и огромным, красивым садом. Все это находится в очень ухоженном состоянии.

После музея и огромного супермаркета, где приобрели себе кое-какие гостинцы, подарки, мы успели пообедать на «русской» улице. Еще до восхождения мы наткнулись на эту улицу совершенно случайно, так как, она, по счастливому стечению обстоятельств, оказалась буквально в 50 метрах от нашего отеля. На всем протяжении улицы через каждые десять метров висят революционные плакаты на русском языке, такие, как: «Вперед к коммунизму», «Коммунизм – это Сов. власть+электрификация», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить» и т.д. Да, это – удивительно!

Вот так, на мажорной ноте, подходила к концу наша экспедиция. Оля оставалась на отдых в Канкуне, в мексиканском курортном городке. Мы, все остальные, разными рейсами собирались домой, в Россию. Причем, оказалось, что Дима, Саша и я с Мехико до Парижа летим вместе, одним рейсом. Мы втроем сели вместе. Для этого нам пришлось «арендовать» самый задний, 52-ряд, огромного двухэтажного аэробуса А-380. Мы даже не заметили, как пролетели 11 с лишним часов полета, настолько было комфортно вместе. В Париже мы тепло попрощались, дальше наши пути расходились. Дима летел в Варшаву, Саша – в Москву через Прагу, а я – через Москву в Махачкалу. Напоследок Дима, несмотря на мое сопротивление, позвонил в Москву и дал задание своему зятю встретить меня в Шереметьево.

Вот и все! Благодарю всех за совместную экспедицию! Было очень приятно сознавать, что рядом с тобой в горах находятся настоящие друзья, каждый из которых готов всегда поддержать друга словом и делом! Это была Команда! Хочу пожелать всем красивых и успешных экспедиций и новых восхождений! Успехов Вам и удачи, друзья мои!

Зиябутин Гаджимирзаев.

03.01.2019. - 13.01.2019.

Мехико-Париж-Москва-Махачкала.

«Как ты думаешь, есть ли у меня шанс взойти на Винсон?», спросила я у Александр Абрамов, сидя с ним в столовке на станции «Юнион Глетчер» в центре Антарктиды в ожидании вылета под гору. «Знаешь, тут главное не взойти. Главное - выжить!».... «Что же ты мне, холера, эти слова не сказал, когда я в твоей конторе в Москве в кассу деньги сдавала...» - и т.п. Но было уже поздно, мы ждали свой пятый за неделю перелёт и он был последним куском пути под пик Винсона: высота 4892, температура -35С.

 Итак, зачем я там вообще оказалась: хоть выжить, хоть взойти... «Горняшка» - так называют горную болезнь (полное расстройство всего, в том числе мозга, которая случается на высоте у многих), настигла меня ещё 30 лет назад на Кавказе. Потом многие годы я тщательно скрывала это заболевание, пытаясь нырять под воду, играть в гольф или управлять яхтой, но вот горняшка неожиданно накрыла меня снова в 50 лет. Для разминки я сходила в новогоднюю ночь-2017 на Килиманджаро (Танзания 5895 м), потом весной пробежалась в Непале вокруг Аннапурны по дежурному трекингу с заходом на перевал Тиличо, дальше удалось сходить на Охос-дель-Саладо (Чили 6893 м). Стало ясно, что высотные восхождения вереницей тошнящих от запредельного кислородного голодания «альпинистов» - не моё. От тебя ничего не зависит: или дано тебе природой высоту пережить, или нет. Аналогично, как и с глубиной. Поэтому было решено попробовать вспомнить техническую составляющую моего опыта восхождений в прошлом веке, и взяв три дня уроков скалолазания в Крыму, я поехала на Маттерхорн. Вот это точно супер-гора.

 Все смешалось: и роскошь магазинов Шамони, и итальянское вино, и классные швейцарские горные приюты. Несколько дней тренировок, подходящая погода и полтора километра по высоте за 6 часов лазания по вполне себе сложным скалам удалось преодолеть. Спускались столько же. Особая изюминка Матерхорна - это нижняя полусотня метров: несколько вертикальных плит с минимальными зацепками и натянутые по ним вертикально канаты. Вспомнили урок физкультуры в школе? Готовы по тем вертикально висящим канатам пролезть полсотни метров? Я это сделала с одной рабочей рукой. Вторую руку я реально оторвала себе месяцем раньше во время гонки на яхте: домашняя микротравма плеча переросла во время таскания верёвок на «Ролексе» в разрывы сухожилий. Врач сказал: «Полный покой на три месяца». Я ответила: «Колите блокаду, что бы я продержалась две недели», и поперлась на Маттеохорн. Короче, выполнив все «упражнения» на этой крайне сложной горе одной рукой, я спустилась по канатам на землю, села на камешек внизу и заплакала, так мне было жалко саму себя: болело всё, я не могла пошевелить даже пальцем, просто пришла и села, как сдохшая батарейка. Но этим и интересен сложнотехнический маршрут. Насладившись не простыми скалами, я поняла, что нужно тренироваться: что бы хорошо ходить в горы, нужно чаще ходить в горы. Это я уже проходила 30 лет назад и прекрасно понимаю, что не могу совмещать работу и горы. Значит нужно попробовать ещё какой-то вариант гор, что бы и не высота запредельная, и не лазание опасно-спортивное.

Порывшись часик в списке зарубежных горных маршрутов, я нашла для себя компромисс: гора в Антарктиде. Проблема появилась ещё и в том, что с Маттерхорном все вышло классно, но плечо пришлось оперировать. Засадили мне имплантатов вместо рваных сухожилий, срезали разлохмаченные зарубцевавшиеся как попало мышцы, 5 часов под наркозом и месяц той рукой даже стакан поднять нельзя. Не то что доктор запретил - это само собой, просто не могу, все на ниточках держится. Короче, тренироваться не получалось ни минуты. А восхождение в Антарктиде на гору 5 тысяч метров не требует особой битвы с высотой и особых технических альпинистских навыков, но при этом требует определенных знаний, терпения и достаточного мужества, просто потому, что там сильно холодно и нужно жить и спать в палатках на снегу при температуре минус 30С, да на высоте, предварительно затащив на себе туда всё: и палатки-спальники, и горючку, и кучу одежды на все случаи жизни, и еду на десять дней....

Восхождение обещало быть занимательным. Пару строк вотсапом Lucy Korobeshko - и завертелось.

  Завертелось ещё и потому, что уже много лет достаёт меня мысль о праздновании моего дня рождения, перетекающего в корпоратив и в Новый год. Поэтому свалить на край земли, подальше от оливье и веерной рассылки однотипных гивок в вотсапе показалось здравой мыслью. Край подобрался крайний. Три с половиной часа лёту до Парижа, потом ещё 13 до Сантьяго (привет Луису Корвалану). Потом ещё три часа до Пунта-Аренас, самого южного аэропорта на материке под названием Южная Америка. Дальше только Магелланов пролив и Огненная Земля - куда уж крайнее этого. Ах, ну да, теперь о главном. Перелёт с одного материка на другой: с Южной Америки в Антарктиду задача не простая. И дело тут не в цене на билет, хотя она катастрофически не детская. Дело в погоде. Самолёт летит четыре с половиной часа над проливом Дрейка и Южным океаном и это делает только грузовой ИЛ76, который летает в лучшем случае раз в неделю. Конечно, разговор идёт только об антарктическом лете. Перед нами вылет отставал от расписания на 6 суток. Это вам не задержка в Домодедово на четыре часа «без питания и размещения». Задержка в нашем случае выглядит так: у вас утром забирают весь багаж для загрузки в ИЛ и говорят, что через несколько часов будет автобус в аэропорт. А через несколько часов вам сообщают, что ваш рейс откладывается лучшем случае до завтра, может быть послезавтра. Завтра говорят, что рейс будет скоро и просят надолго не отлучаться, потому что каждые два-три часа идут сводки погоды с полюса. «Ждём погодную дырку»,- сообщают летчики, и продолжают «кормить завтраками» ещё несколько дней. Все бы ничего, но ваши вещи находятся в брюхе грузового ИЛ 76, а вы с одной зубной щёткой и уже в очень зимней одежде, принарядившись для посадки в Антарктиде гуляете неделю по городку. Раздражает.... Мой багаж вообще застрял на пересадке Париже и на момент моего прилёта на этот край географии, при мне была как раз та самая зубная щетка, которую выдают вместе с носками в бизнес-классе самолёта и только.

 В результате автоматической минимизации моего багажа, я научилась сушить по утрам постиранные на ночь пару вещичек феном. Билет из Москвы в Чили я предусмотрительно брала с запасом на двое суток раньше, чем наши даты предполагаемого вылета в Антарктиду, поскольку полёты через Европу на Рождество регулярно кончаются потерей багажа. Итак, пару суток борьбы с «ЭйрФрансом», которого я по телефону запугивала, что потерянный багаж им придётся доставлять мне не в отель в Пунта Аренасе, а в палатку на Южном полюсе, увенчались успехом. Багаж уже при мне и погодное окно распахнулось для нас на полсуток раньше. Дальше все, как в ускоренной перемотке фильма: бегом сдаём багаж в брюхо ИЛа, слушаем инструкцию как себя вести в Антарктиде, и не портить местную флору и фауну продуктами своей жизнедеятельности, и что делать, если случилось «... опа как все не по плану».

И все, проходим стандартное шлюзование через все проверки в аэропорту и рассаживаемся в брюхе грузового ИЛа. Из удивительного - две вещи: нет иллюминаторов и есть российский экипаж. Около трёхсот раз командир Анатолий Неверов и его бравый экипаж сажал на лёд Антарктиды этого монстра, так что волнений нет. Будет вам и триста первый. 4,5 часа над проливом Дрейка и прибрежной Антарктидой - и мы в центре материка. Многие путают Арктику с Антарктикой. Белая «шапка» на северном полюсе - это лёд, земли нет. Белая «шапка» на южном полюсе - это земля, покрытая льдом. Материк, по размеру побольше, чем все США. Он одновременно самый высокий и самый низкий на нашей планете. Средняя высота Антарктиды 3000 метров. Берег там есть как и берег в Арктике, но зато в отличие от Северной ледовой шапки в Антарктиде полно гор высотой больше 4-х тысяч. На самом полюсе высота около 3000. А теперь самое интересное: если на Антарктиде растает снег, то она будет самым низким материком, поскольку все эти три километра средней высоты - это лёд. Несметные просторы Антарктиды окажутся под водой, поскольку они и сейчас там, просто трёхкилометровая сосулька наросла.

Садится наш самолёт на эту сосульку, вылезаем из ИЛа, смотрим по сторонам: час ночи, солнце в зените, Клондайк, Джек Лондон, Белое Безмолвие, минус 10, высота 700.

Освоение Антарктиды зависит от наличия горючки. Есть горючка – есть жизнь, не горючки - нет тепла, нет воды: продержишься максимум сутки.

 Вода здесь очень ограниченный ресурс. Её здесь можно получить только растопив снег. Что бы топить снег нужна горючка. Что бы её получить в центре Антарктиды, забрасывать приходится самолетом. Илюшин берет на борт грузом только 17 тонн топлива и только отдельно от пассажиров, при этом в полёте он сжигает 90 тонн. Вот и считайте, сколько стоит литр топлива, который вам нужен, что бы погреть ведро воды «на помыться», не говоря уже о готовке еды, да при том, что бензин в Чили по 85 рублей за литр.

А вот и ещё один важный вопрос. Раз топим воду для кухни из подручного льда и снега, то продукты жизнедеятельности, которые растекаются в снегах нужно ликвидировать наитщательнейшим образом. Думаете, я про конфетные фантики и пластиковые бутылки? Нет, господа! Эта ода про сбор фекалий и жёлтых струй. Мусор в пяти раздельных бачках - это и так понятно. А вот два отдельных унитаза в туалете на базе - один для «Пи», один для «Пу» это тема моего отдельного повествования. В Антарктиде наистрожайший образом запрещено делать Пи и Пу где бы то ни было, кроме специально отведённых мест и все постоянно с собой носят два предмета: Пи-ботл (герметичная фляжка с широким горлом) и Пу-пакет (специальный пакет, в котором насыпан гель, после использования пакет закрывается на молнию. Вот приспичило вам на маршруте сделать Пи - делаете шаг в сторону с дороги - и Пи в бутылку. Бутылку несете до точки слива, в так называемый Пи-холл. Сдаёте анализ в установленном месте либо в закопанную ёмкость, либо в дыру, находящуюся в отдалении от возможных точек сбора питьевого снега, при этом дыра помечена большим жёлтым флагом и не дай вам бог пописать без этой процедуры. В Антарктиде выпадает крайне мало осадков, в основном осадки - это просто метели, перемещающие снег и спрессовывающие его. Представляете, что бы было, если вы пойдёте по бесконечной снежной тропе, маркирований жёлтым по всей длине, или встаёте на стоянку, а вокруг весь снег вовсе не бел?! И ещё, нужно помнить, что когда будете делать Пи и Пу, то от тропы в строну только шаг. Если сделать два - можно улететь в ледовую трещину. Напомню, что до реальной земли там местами 3 километра и это все миллиарднолетний лёд с бесконечнодвигающимися трещинами. Заканчивая сакраментальный рассказ про отходы доложу отдельно, что ваши говнопакеты (извините, другого слова там нет - shit bags) с содержимым, если вы вне стационарного лагеря, вам надо носить с собой. Сделали Пу, застегнули на молнию пакет, замерзло все моментально, кинули в рюкзачок и бредите себе до точки сдачи анализов. Дальше всё в контейнеры и вывоз на материк. Итак, ИЛ везёт туда горючку и людей, а обратно людей и их отходы.

 Ничего не остаётся в Антактиде - это закон. Она не принадлежит никому и по разным международным соглашениям оттуда должно быть вывезено все, что привезено. Борьба за чистоту возведена на уровень сверхконтроля. Чайный пакетик не выкинешь. Любой, идущий за тобой устроит скандал и расследование, и инструктора твоего лишат лицензии. И то правильно, не пить же мне воду из топленого снега в перемешку с Пи и Пу, в конце концов для самих себя стараемся.

 Итак, перемещаемся с борта ИЛа в базовый лагерь «Юнион Глетчер». По факту это аэропорт, но с зоной, подготовленной для ожидания полетов неделями. Наш случай как раз из таких. Залетели на Антарктическую базу 29-го декабря в час ночи, вылетели под Винсон 02-го января в 09 утра. Четверо суток ждали погодного окна. Было окошко 31-го вечером, но маленький винтовой «Твин Оутер» берет только 10 человек, а мы стояли четвёртой группой в очереди на вылет. Три группы успели, мы остались. Но зато те ребята остались без Нового Года, а мы встречали его по всем правилам - наливая за каждый меридиан: был у нас участник из Малайзии, из Иркутска, из Нижневартовска, потом Москва, потом местное время. Хотя местный Новый год определить сложно. Рядом с Южным полюсом куда не плюнь - попадёшь в разный часовой пояс, а солнце стоит в зените, плюс-минус метр, круглосуточно. Вообще это отдельная тема, как и про отходы. Были у нас ребята, которые привезли с собой фонарики. Я, памятуя свою институтскую практику летом на Чукотке, привезла самолетный «намордник». Ледяное солнце так светит, что это работает как пытка с круглосуточной лампой в глаза. Днём очки не снять - от белейшего снега и солнца такая искра, что, кажется, на сварку смотришь. Ночью эта вечная люстра достаёт ещё больше. Хотя почему ночью? Кто решил, когда тут день, а когда ночь? По прилету в два часа ночи местная «отель-менеджер» на базе увлечённо водила нас по лагерю и рассказывала, как разделять Пи и Пу, как не выйти в зону трещин, как умываться без воды и как не опоздать на завтрак. В три ночи я заметила, что пора бы глянуть на часы, а не на солнце, и была награждена презрительным комментарием про «умных русских». База всецело принадлежит американцам, как и Илюшин с экипажем. После этого стало ясно, что любой плевок на кристально-белом снегу будет «русским по-любэ». Коротая за шахматами, кучей английских книг и радиальными выходами по обозначенным меж трещин тропкам, провели мы 4 дня. Разожрались как поросята.

Кормят в этом «аэровокзале» с 08 утра до 22 ночи без перерыва: завтрак, чай и десерты, обед, чай и десерты, ужин, чай и десерты, пиво, вино и сыры с фруктами. Гора печенек, шоколадок, сухофруктов, сто видов заварок и кофе, плюс ведёрный бойлер к вашим услугам круглосуточно. Все это размещено в военно-полевой палатке-столовке, 60 человек садится запросто. Потихоньку греет печка, хотя в столовке всегда тусуется народ и поэтому почти не холодно. А вот если все же спать - так это в отдельную палатку подите. Ряды двухместных палаток стоят на деревянных поддонах. При сне в палатке на снегу важно соблюсти два момента: не заморозить попу, это очевидный, и не растопить под собой лужу воды - это неочевидный. В замерзающей луже спать хуже, чем просто на снегу. Но в этом «отеле» все вполне комфортно и в палатку затащена даже пара армейских кроватей. Спальники у нас у всех с собой пуховые на минус 40 С, поэтому всё просто: разделась до термобелья, кинула спальник на койку, нырнула в него, закрыла глаза спальными очками, натянула вторым слоем шапку до носа: скорее молнию застегнуть, нос закопать в пух и надышать в спальник аккуратно, что бы по краям у лица сосулек не намёрзло. Сопи себе до завтрака. Главное, не забыть в туалет сходить перед сном, и чая пить в меру на ночь. Мальчишки-то по-простому справляются со своими Пи-ботлами, не вылезая из спальника, а девчонкам целая эпопея на ледяном ветру - напоминаю про целый закон «где и как», особенно учитывая, что вторым моим соседом по палатке оказался малайзиец лет 50-ти, так как с девушками у нас было в группе не густо: я, да ещё одна дама при муже.

 Ну всё, день-ночь-день-ночь... вернее день-день-день - полярное лето... Новый год, пришло и наше погодное окно. 45 минут лёту, и мы приземлились на маленьком самолётике на лыжах в базовый лагерь под массивом Винсона. Может кому и лагерь, а нам тут ловить было не чего: нам нужно вверх, мы на двое суток опаздываем от программы и если хоть где-то ещё из-за погоды зависнем на сутки, то прилечу я в Москву на две недели позже: ИЛ-то раз в неделю летает, и то, если нет штормовых ветров и облачности на посадке. Тормозить-то ему нечем на льду и ВПП километровую от застругов снежных расчищать каждые полчаса нужно. А ещё сажают его пилоты только вручную, то есть без прямой видимости полосы на хорошем расстоянии - ни как не возможно. Короче, с места - в карьер. Раскапываем прошлогоднюю заброску: палатки и кое-что из замороженной год назад еды, оставшейся от прежней экспедиции. В Антарктиде полно народу разные подвиги совершает и много чего закопано. Нужно только знать, где копать. Но, конечно, никто чужого не копает и не берет: не те люди приезжают сюда, что бы заброски воровать. Всем понятно, что не найденная заброска может тут стоить жизни. Итак, перегружаем свои вещи и гору привезённой еды плюс выкопанного скраба (горелки, чайники, палатки год назад тут прикопал Артем Ростовцев) на привезённые же нами специальные сани. Саша Абрамов мужественно делит груз: это мне, это мне, это тоже мне... нагружается как ишак сам и раздаёт всем не мало. Мне прилетает точно десятка. Отчего так много? Прём вверх двойной запас еды и горючки. В непогоду, если застрянем в снегах, нам на встречу с бутербродом и термосом никто не выйдет. Получаем от рейнжров лагеря говнопакеты по счету: 4 штуки на лицо - блин, ну не на лицо, короче ясно на что. Ни минуты тут без этого вопроса не проходит, убиваются америкосы за кристальную белизну снега в Антарктиде, и надо отдать должное им - они правы. Уж коль я опять вернулась к этой теме, то справедливости для, надо сказать, что в конце сезона на Маттерхорне на любой более-менее пригодной для равновесного положения полочке запах сортира стоит ужасный. Ясно, что зимой снега заметут и весной все смоет, но в сезон, когда пару месяцев подряд по 100 человек в день прёт вверх-вниз по 10-20 часов маршрута, то гора в конце августа совсем не швейцарским шоколадом пахнет. Итак, получив пакеты и контрольное время выхода в эфир, мы впряглись в сани и поперли вверх.

 Пять раз я фильтровала свои шмотки постепенно выбрасывая вес. Сначала в Москве: систематизировала их до веса: 23 кило баул и 7 рюкзак. При этом сам рюкзак 2 кило, а всеем два высотных ботинка, каждый из которых по полтора кило... и чего тут выложить? Три комплекта термобелья, две шапки, трое разнотемпературных перчаток, кучка альпинистского железа, ледоруб.... чего выкинуть-то?? Ну, упаковалась, хорошо. В Пунта-Аренасе, перед вылетом в Антарктиду сортирнула ещё раз - 5 кило долой, разрешено только 25, остальное по 70 долларов за кило перевеса, значит опять фильтруем. Долой кроссовки и прочие пятые трусы. Прилетели на «Юнион Глетчер». Там ещё раз прореживаем: нужно скинуть ещё 5 кило. На базе теперь остались мощные зимние сапоги-баффины на минус 40С и всякие ножницы-крема. Теперь при мне только одна пара высокогорных ботинок, крем от солнца, спальник на два кило, пуховка - опять полтора прилетело, пуховые штаны, железо альпинистское... нет, зубную щётку я вам не отдам.

 Полстакана воды всегда найду, и 100 грамм пасты со щеткой донесу.... короче, в моих санях моих шмоток на 20 кг, десятка с лишним прилетела общака, сами сани весят, за спиной рюкзак с солнечной батареей и двумя термосами, очки, варежки - то да сё, включая сам рюкзак, короче опять десятка. И вот теперь со всем этим грузом в санях и за спиной, мы как ломовые лошади прём по морозу минус 20С в гору 8 часов. И, казалось бы, расстояние ни о чём: километров 10-12 надо пройти, но набор высоты 600 метров и сороковник веса за спиной сочетаются с трудом. Надо отдать должное мужикам - они тащили вдвое больше. На обратной дороге впряглась я по случаю в тренерские сани, прошла в небольшую горку метров 500, потом два дня у меня было ощущение, что вагоны разгружала. Короче, этот переход вверх дался не просто.

  А после него чего делаем? Ясное дело, на морозе минус 20 палатки ставим, снег копаем. А вот тут-то «отельных» коек уже нет. Палаточки попроще, пено-коврики на снег, и по трое рядком. Минус 20С в три ночи переходит в минус 30, поскольку подошли вплотную к горной гряде и солнце хоть и стоит высоко над горизонтом, за край горки на несколько часов спряталось. В ущелье наступил дубак. Вы знаете, что снег бывает разной температуры? Тот, который был под нами в том ущелье ночью, был минус 30С. Из микро-щели между нашими матрасо-ковриками веял ледяной холод, продирающий спальник насквозь, при этом пар от дыхания троих собирался на своде в палатке и выпадал обратно на нас легким пушистым снежком. Палатка стоит на склоне, скатываемся друг на друга и один оказывается зажатым в ледяной угол палатки. Переползаем, сползаем, замерзаем, покрываемся инеем. Сна ни в одном глазу, солнце хоть и зашло за стену ущелья, ночь темнее не стала. Не буду повторять сиё четыре раза. Ночи отличались только ухудшением положения дел по температуре при нашем продвижении вверх. По ходу дела, все шмотки, включая промокшие ботинки, лежали в рюкзаке на морозе при входе в палатку. От мысли, что по нужде нужно растолкав соседей выползти из спальника, засунуться в ледяные тяжеленные высокогорные ботинки, найти заледеневшими вмиг руками в рюкзаке «спецпакет», отойти метров на 100 к обозначенному флагом месту и при белом свете в чистом снежном поле при температуре минус 30 снять штаны.... понятно, что чая пить девочки старались мало. Уж простит меня читатель, что не первый раз обращаюсь к этому вопросу, но чем выше и холоднее, тем меньше в этом смешного. Вспомните начало рассказа: «Главное - не взойти, главное - выжить», и на таком морозе, когда сутками нет ничего теплее собственного дыхания, каждое движение становится частью процесса борьбы за выживание, и даже шнурование заледеневших ботинок - это отдельные 10 минут работы вперемешку с отогреванием рук.

Что ещё меня достало в восхождении в Антарктиде, так это собственная температура тела. Вокруг минус 20-30С круглосуточно. Понятно, что одеты как капуста: термобельё, флиска, тонкая пуховая куртка, большой пуховик. Снизу аналогично. Строюсь на выход, связываемся веревками, проверяю снарягу, отчаянно мёрзну. Начинаю двигаться вверх, и через 5 минут закипаю как чайник. Терплю ещё 10 минут, понимаю, что сейчас сдохну от жары внутри всего этого моего одёжного термоса, Спина мокрая насквозь, от затылка по спине в штаны бежит струйка горячего пота. Кричу: «Кэп, стой, дай раздеться! А то буду первой, кто сдохнет от гипотермии во льдах». Стоим. Снимаю пуховку, что бы снять флиску, и тут же понимаю, что горячая струйка пота в штанах превратилась в сосульку, а замерзшее на мне моментально мокрое термобельё хрустит на морозе. Кроме того, пока расстегивалась, подморозила руки без перчаток. 2 минуты остановки, и вот уже нечего снимать, уже впору ещё что-нибудь одеть. Господи, да как быть-то? Снаружи -30С, на ветру все минус тридцать пять, а внутри плюс тридцать пять, а когда идёшь часами вверх, так все 40, и никакой золотой середины не найти. Солнце без облаков и без ветра: в пуховке невозможно вверх идти - жарко. Солнце за облаком и метель - господи, где мои пятые варежки, сейчас руки отморожу!!!

 Ну, нос и губы я таки поморозила заметно. Закрываешь лицо тёплым горнолыжным «намордником» - очки потеют мгновенно, идти невозможно, ничего не видно. Снимаешь его - нос и губы индивеют и обмерзают от дыхания.

Собственно, это всё. Что ещё рассказать про нас в Антарктиде? Пахали много, размеренно и настойчиво. С погодой повезло, вписались во все сроки и во все окна. До верху Винсона дошли всей командой - спасибо инструкторам: Александру Абрамову и Артёму Ростовцеву. Телефоны-фотоаппараты, ясное дело наверху замёрзли у всех. Поэтому эпических фоток панорамы Антарктиды с вершины самой высокой горы у нас нет.

 Хочу ли я туда ещё раз? Твёрдое НЕТ! На спуске с горы, завидев садящийся на снег далеко внизу мелкий самолёт, я подумала про ангелов-хранителей, пославших его нам, так хотелось не застрять из-за непогоды в снежном плену там. Хотя, НЕТ - это сейчас. А потом у меня всегда так: « А чего, было же не плохо, давайте ещё что-нибудь подобное замутим...!» И хорошее, и плохое лучше видится на расстоянии, и я это расстояние сейчас как раз преодолеваю - к вам, ребята, скорее, домой, в Москву, спать ночью под пуховым одеялом, приоткрыв шёлку окна!

 Антарктида-Москва, январь 2019.

Продолжая свой путь к высочайшим вершинам, известный азербайджанский альпинист Вадим Вокрячко побывал в Австралии и Океании.

В интервью сайту Зеркало он делится самыми интересными, невероятными и шокирующими подробностями:

Вы только что возвратились из другого конца Земли, и это было ваше очередное путешествие в рамках программы «Семь вершин». Какие впечатления?

— Впечатлений по возвращению из поездки в далекие и весьма экзотические страны, конечно, много. Было, к сожалению, и трагическое событие на горе, напомнившее всем, что от случайностей, особенно в горах, не страхует никакой опыт.

Была и радость жизни от короткого визита на «Остров Богов» — Бали, где не сразу привыкаешь, что пальмы, песок и бирюзовое море это не образцовые картинки для заставок на рабочий стол компьютера, а вполне реальные пляжи, куда можно дойти пешком или доехать на арендованном скутере, или же  доплыть на одной из многочисленных прогулочных лодок.

Были и удивительные, где-то даже шокирующие открытия, сделанные во время посещения нескольких племен папуасов.

В почти трехнедельное путешествие вошло, также, довольно близкое знакомство с австралийской фауной, так хорошо знакомой из книг, фильмов и журналов, но все еще такой удивительной, необычной и своеобразной.

Несомненно, вам есть что рассказать читателям, тем более что вы стали первым альпинистом в Азербайджане, покорившим вершину Джая…

— Да, это стало ясно, когда во время неспешного послеобеденного разговора, через несколько дней после покорения вершины, члены нашей команды стали обсуждать географию, общемировые проблемы, способы вязания узлов и статистику.

Конечно, после проведенной проверки, этот факт стал предметом моей гордости, стимулом для дальнейших восхождений и поводом рассказать о нем друзьям, знакомым и всем тем, кто рад услышать о достижениях азербайджанского спорта.

Расскажите об этой горе…

— Пирамида Карстенз или как ее называют индонезийцы Пунчак Джайя – высочайшая вершина(4884 м) острова Новая Гвинея, относящаяся к материковой части Австралии.

Изначально от континента Австралии в проект «7 Вершин» входил, известный нам по школьной программе географии, пик Косцюшко (2228 м).

Однако эта гора, заметно выделяется среди остальных, входящих в проект своей экстремально легкой «проходимостью». Это, в основном, горнолыжный курорт, где от точки, куда вас поднимет подъемник, до вершины проложена 7-ми километровая тропа, почти на всей протяженности состоящая либо из металлического помоста, либо каменной брусчатки, либо прорезиненного покрытия.

Путь на вершину этой горы сложно назвать покорением. Возможно, именно поэтому с некоторых пор в проекте «7 Вершин» решено рассматривать Австралию в более широком контексте – как материк, что позволило включить именно пирамиду Карстенз в список высочайших гор континентов.

И хотя оба варианта списка признаются равноправными, существуют, все-таки, некоторые разногласия между их сторонниками.

Я решил не вступать в споры и посвятил несколько дней после завершения программы в Новой Гвинее поездке в Австралию и «покорил» также и пик Косцюшко.

Но даже такая простейшая гора внесла определенный элемент приключения, когда в условиях плотного тумана я неверно понял указатель и свернул с тропы, а когда попробовал «срезать», то почти потерял ориентацию в пространстве.

Около часа, пользуясь указаниями компаса, я шел в тумане в направлении вершины по явно нехоженой местности, пока не вышел на обустроенную тропу и уже без приключений добрался до вершины.

В отличие от Косцюшко, Карстенз считается одним из труднейших восхождений с самым высоким техническим  рейтингом. Насколько вы ощутили это на собственном примере?

— Когда слушал или читал рассказы знакомых о прохождении горы, смотрел фото и видео отчеты, то создавалось впечатление, что мне предстоит легкий, веселый и  приятный короткий выход, возможно, лишь чуть тяжелее однодневного похода с рюкзаком за плечами.

Изредка проскальзывавшие фразы о тяжелой работе на веревках, или нескольких «реально страшных» местах, воспринимались либо как некое кокетство, либо как некоторое драматическое преувеличение.

В реальности это было многочасовое восхождение по почти отвесным участкам, по узким вертикальным расщелинам шириной в полтора — два метра, по каменистому гребню, где по обе стороны пропасть, дно которой не видно в тумане, переход на пропастью по протянутому канату и короткие «маневры» между  отвесными скалами, когда нужно сделать несколько шагов, не обращая внимание на теряющуюся в тумане  бездну под ногами.  Вот когда вовсю работает знакомое с детства – «Не смотри вниз!»

Правда ли что доступ к горе требует специального правительственного разрешения?

— Да, восхождение на большинство гор, так или иначе, связано с получением разрешения местных властей, и горы часто служат естественной границей между странами и регионами. И  как любая граница, горы часто являются неспокойным местом.

На подступах к пирамиде Карстенз действуют вооруженные партизаны, так что единственным безопасным способом попасть в базовый лагерь является заброска вертолетом.

Что было самым сложным моментом на пути к цели?    

— В первый день пребывания нашей команды в базовом лагере от случайно сорвавшегося камня трагически погиб один из опытнейших местных горных гидов. Все находившиеся в лагере альпинисты и гиды были потрясены и подавлены трагедией и были готовы отказаться от восхождения.  Даже зная и принимая факт, что горы часто забирают жизни, сталкиваясь близко  с подобной трагедией очень тяжело ее осознать, выбрать должные и правильные действия. Мы все же решили, что правильнее будет, отдавая дань уважения погибшему, продолжить восхождение.

А самым запомнившимся?

— Почти 200 метров спуска в водопаде. К моменту спуска с горы усилился дождь, мелкие ручьи собрались в потоки, и тут стало ясно, что те узкие вертикальные расщелины, по которым мы поднимались, на самом деле являются руслами, по которым вода сходит с гор после дождя.

Веревки провешены именно по ним, так что выбрать более сухой участок для спуска не было никакой возможности. Очень торопились, опасаясь возможного ухудшения погоды и чтобы потоки воды не стали непроходимо мощными.

В Азербайджане вы уже установили рекорд, покорив почти все высочайшие точки мира: Эльбрус, Килиманджаро, Монблан, Винсон. Наверняка все это в корне изменило вашу жизнь…

— На самом деле, первым уроженцем Азербайджана, выполнившим программу «7 Вершин», является Исрафил Ашурлы. Ему также принадлежат и другие многочисленные достижения и рекорды в области альпинизма.

Мне пока принадлежит только одно скромное достижение – стать первым гражданином Азербайджана на вершине высочайшей горы австралийского материка.

Что касается влияния гор на мою жизнь, то, я, пожалуй, не могу разделить ее на «до» и «после». Сколько себя помню, горы всегда вызывали у меня особый трепет и восхищение, просто теперь некоторые из них стали гораздо ближе.

Эверест. Для вас это мечта или новая цель?

— Сейчас это для меня это стало той мечтой, к которой есть ясный путь, по которому я уже сделал несколько шагов и знаю, какие шаги сделаю следующими.

В апреле — мае 2019 года я вместе с командой клуба «7 Вершин» отправляюсь в экспедицию на главную вершину мира. Как раз сейчас веду переговоры с иностранными спонсорами, у которых, очевидно есть интерес представить свою продукцию на крыше мира.

Учитывая всю сложность этого восхождения, готовы будете возвращаться на Эверест, если не получится взойти с первой попытки?

— Я серьезно готовлюсь к этой экспедиции, представляю возможные сложности и испытания, знаю, что такое идти через «не могу» и как выкладываться «по полной».

Я готов рисковать и идти до конца, но лишь в той мере, пока это позволяет мне вернуться к семье живым и здоровым. Чтобы попытаться еще раз и еще, и еще, если потребуется.

Горы, перелеты на другие континенты… Как проходит адаптация по возвращении домой?

— Теперь уже буднично и привычно. Пару недель бодрствования по ночам и дневной борьбы со сном.

Если говорить о выражении «По зову сердца», то куда вы готовы отправиться в следующий раз и когда?

Сейчас все мысли и планы только об Эвересте.

Вопрос о папуасах я специально приберегла на «десерт»…

— После спуска с пирамиды Карстенз, когда все формальности и обязательства перед спонсорами были выполнены, у нашей команды появилась возможность поближе познакомиться с жизнью и бытом коренного населения Папуа.

Наверное, многим приходилось бывать в различных частях мира на представлениях в «этнических» деревнях. Обычно это более или менее хорошо поставленные и отрепетированные национальные танцы и песни, в соответствующих костюмах, на специально сооруженной сцене либо на расчищенной площадке на фоне традиционных для данного региона деревенских построек.

Исполнители — это обычно жители близлежащих городов или деревень, специально для представления прибывающие, часто на собственном транспорте и ко времени посещения туристами переодевающиеся в традиционные костюмы только на время представления.

В Папуа все было не так. На острове, помимо городского населения, есть до 2000 мелких с населением 20-100 человек папуасских деревень, население которых исключительно мало контактирует с цивилизацией и живет в полном смысле этого слова первобытном обществе.

Практически каждая деревня имеет свой, малопонятный даже соседям диалект, не имеет письменности и не ведет счет времени. Учет населения никто не ведет и не пытается, жители таких деревень не имеют паспортов и не стремятся как-то изменить свой уклад жизни.

Благоприятный экваториальный климат позволяет им счастливо жить, занимаясь исключительно натуральным хозяйством. Нет необходимости даже делать запасы – с грядок собирается только то, что необходимо для сегодняшней трапезы.

Самая популярная «валюта», действующая в племенах – свиньи местной породы, хотя племена, живущие в относительной близости от городов, не против иногда получать и привычные нам деньги.

Климат делает ношение какой-либо одежды ненужным, разве что женщины носят импровизированные юбки, а мужчины только очень примечательный аналог нижнему белью, который папуасы называют «холим», а индонезийцы «котекой», служащий только для защиты гениталий от повреждений ветками при ходьбе по лесу. Иногда этот предмет гардероба используется для переноса каких-либо необходимых в быту мелочей.

Копья и стрелы – то чем пользуются папуасские мужчины для охоты и войны. С межплеменными войнами связана одна из самых шокирующих традиций Папуа.

Традиционные верования предписывают съесть убитого врага, чтобы избежать нападения его духа, да и просто, случайно погибший соплеменник может стать источником пищи. Случаи каннибализма регулярно фиксируются на острове, а с учетом того, что значительная часть населения живет в труднодоступной местности и крайне редко контактируют с властями, о масштабах этого явления остается только догадываться.

И зная об этом, вы все равно решили рискнуть?!

— Вооруженные такими сведениями, полученными от наших местных гидов, мы отправились в гости к одному их таких племен.

Племя, куда мы приехали, полностью сохранило традиционный уклад жизни, однако близость к городу и дороге позволило получать дополнительный доход от визитов туристов.

Вождь племени —  Папа Яли может объясняться на английском и уже несколько лет принимает туристов, развлекая их представлением, когда внезапно, на идущих по тропе туристов нападают с луками и стрелами обнаженные воины племени в боевой раскраске, сотрясая воздух воинственными криками вах-вах!

Мы стали свидетелями битвы двух группировок, в результате которой «убили», как минимум одного воина, а нас все-таки пустили внутрь деревни, после вручения вождю заверений  наших добрых намерений — две свиньи и мешок риса!

Что представляет собой жилье папуасов?

— Деревня представляет собой огороженный участок леса, приблизительно 50 на 20 метров, с мужскими хижинами по правую руку, женскими по левую, и хижиной вождя в середине.

Хижины двухэтажные, на первом этаже место для костра, наверху место для сна, этажи высотой 100-120 сантиметров. Это практически полное описание этих жилищ!

Мебель, электричество, водопровод, канализация – без всего это жители племени счастливо обходятся.

Папуасы оказались гостеприимными?

— Для нас устроили праздничную трапезу: забили и освежевали поросенка и продемонстрировали традиционный способ его приготовления.

В заранее приготовленную яму укладывают слой раскаленных на костре камней, на него слой листьев, а на него укладывают мясо. Затем опять слой листьев и раскаленных камней.

Огонь для костра получили, конечно, не спичками, а традиционным трением. Пока готовилось это угощение, появилась возможность поближе познакомиться с жителями деревни и приобрести традиционные папуасские украшения.

Мы заметили, что у одной из женщин племени искалечена кисть руки и осторожно поинтересовались, какой же несчастный случай стал этому причиной.

Выяснилось, что по традиции племени, если у женщины умирает муж, она, в знак траура, отрезает себе один палец.  У этой женщины не было четырех пальцев.

Между делом, мы поинтересовались возрастом вождя и долго не могли понять его ответ. И только обратившись за помощью к гиду, выяснили, что у папуасов не существует понятия возраста. Кроме того, они не представляют точное количество чего-либо, если его значительно больше, чем пальцев на руке.

В голове не укладывается… 

— Но и это было еще не все. Запомнился также торжественный вынос почти двухсотлетней мумии одного из бывших вождей.

Оказалось, что в папуасских племенах нередко имеются  свои специалисты по изготовлению мумий особо уважаемых предков. Их изготавливают специальным копчением умершего, и процесс этот иногда длится в течение целого года.

К мумии относятся со всем уважением и относятся практически как к живому, делая частью многих торжественных и важных обрядов и церемоний.

ИСТОЧНИК

Вот уже три недели, как завершилась наша экспедиция на Пик Ленина! Наверное, уже можно спокойно, без эмоций, рассказать о ней и дать кое-какие оценки.

Горы, горы…горы! Величественные и суровые! Как они манят! Люди всегда стремятся взойти на них! И ничто не может остановить их в этом стремлении: ни непогода, ни отсутствие условий, ни огромные физические нагрузки, ни, к сожалению, несчастные случаи! В горы идут, потому что они есть!

Я не являюсь альпинистом, если и называть меня альпинистом, то, только далеким любителем. Тем не менее, моя душа рвется в горы, и время от времени я направляюсь туда, чтобы в очередной раз испытать себя и посмотреть на мир сверху (если получится). На этот раз я решил пойти на Пик Ленина, гору весьма серьезную, хотя, прекрасно понимал, что экспедиция будет нелегкой. Да и высота ее говорит сама за себя – 7134 метра над уровнем моря. Отмечу, что самым серьезным моим достижением до сих пор было восхождение на наивысшую точку американского континента – Аконкагуа (6962 м.), на вершине которой я стоял 14 января 2015 года.

         Вечером 13 июля я вылетел из Махачкалы во Внуково, сразу же оттуда поехал на такси в Раменское в аэропорт Жуковский, откуда следующим утром вылетел в Киргизию, город Ош. Полет Жуковский – Ош длился четыре с половиной часа. К сожалению, паспортный контроль проходили долго. В аэропорту меня встретил руководитель экспедиции (главный гид) Володя Котляр, мой старый друг, вместе с которым мы направились в гостиницу Sunrise, где  разместились несколько участников, которые уже прибыли в Ош. Основная часть команды должна была прилететь на следующее утро. При этом, два участника команды – супруги Максим и Лена из Санкт-Петербурга - приехали заранее и к этому времени уже были в базовом лагере на высоте  3600 м., где получали определенную акклиматизацию перед восхождением.

Всего в группе на восхождение было тринадцать участников, не считая гидов. Приехали они из разных городов России, правда, был один и из ближнего зарубежья – Мирча из Республики Молдовы. Назову остальных ребят: Денис, Алексей, Юрий, Николай, Анатолий и Филипп  из Москвы, Павел из Орска (живет в Москве), Сергей из Тольятти, Владислав из Самары, и я, из Махачкалы. Ну, и не забудем про Максима и Лену, о которых сказал выше. В активе участников группы были разные вершины: Эльбрус, Килиманджаро, Казбек, Арарат, Монблан, Айленд-Пик, а также Аконкагуа и Денали. Практически все ребята из команды активно занимаются спортом: бег, включая марафоны, лыжи, велосипед, триатлон, плавание и т.д. Главным гидом, как говорил выше, был Володя Котляр. Гидами также были Ольга Румянцева и Валерий Мясоедов, которые, как и Володя, также являются представителями «Клуба 7 вершин», при этом Валера на Пике Ленина работал от компании «Ак-Сай Трэвел». В команде, кроме них, есть еще гиды Дима, Костя и Сергей, которые также представляли «Ак-Сай Трэвел», но они должны были присоединиться к нам в базовом лагере.

На следующий день, когда уже прибыли все участники группы, мы прогулялись по Ошу, ознакомились с местным рынком, зашли в универсам «Фрунзе», где закупили необходимые продукты, и затем организовали общий обед в одном из кафе города, где начали знакомство друг с другом. Забегая вперед, скажу, что не знаю, как остальные, но лично я всех участников в лицо и по именам запомнил где-то на четвертый день знакомства. Также, в этот день, мы совершили экскурсию на священную гору Сулайман-Тоо, которая является памятником Всемирного наследия, и с которого Ош виден, как на ладони. Вид с Сулайман-Тоо открывался изумительный. Максимальная высота горы – 1175 м. На горе или на ее склонах расположены музей истории горы, мечети, а также несколько пещер, в одну из которых мы зашли.  

Вечером этого же дня мы успели посмотреть по телевизору финал чемпионата мира по футболу между сборными Франции и Хорватии. Матч, как известно, закончился со счетом 4:2 в пользу французов, которые во второй раз в своей истории стали чемпионами мира. Болели мы яростно, меняя по ходу поединка свои симпатии к той или другой команде, «запивая» все это кто пивом, кто чаем.

Пока мы не уехали еще из Оша в сторону гор, несколько слов о городе. Должен сказать, что у меня остались самые приятные впечатления об этом городе и ее жителях. Все жители разговаривают на русском языке. Любой житель может  ответить тебе на русском языке на любой твой вопрос, чего, к примеру, нельзя ожидать в тех же Грузии и Азербайджане, где, к сожалению, только взрослые люди знают русский язык. Все надписи и объявления в городе дублируются на русском языке, что весьма удобно для приезжих из России или постсоветского пространства. Люди очень доброжелательны. Одеваются свободно, по-европейски. Сам город роскошью не выделяется. В основном, здания старые, советской постройки, не считая нескольких современных зданий. Но, в городе более-менее чисто и аккуратно.

Утром 16-июля, вскоре после завтрака, нам подали два микроавтобуса. В один мы загрузили наши баулы и рюкзаки. В другой разместились все участники, после чего выехали в дорогу. Да, перед отъездом нам всем дали подарки от «Ак-Сай Трэвел»: небольшие рюкзачки желтого цвета со всякой там мелочью. Маршрут пролегал через Памирский тракт. Проехав один из перевалов, спустились в долину, по которой ехали довольно долго. По пути мы остановились на обед у местных жителей. Обедали в большой уютной юрте. Хозяева были людьми доброжелательными. До сих пор перед глазами немного испуганные, вместе с тем, такие сладкие лица детей хозяев юрты, которым, наверное, было по два-три года. Пообедав и поблагодарив хозяев, мы направились в дальнейший путь. Вскоре, после резкого набора высоты, поднялись на перевал Талдык  высотой 3615 м. Далее ехали по Алайской долине, где на высоте более 3000 метров над уровнем моря расположено немало крупных поселков. По этой долине течет крупная река, вдоль которой мы ехали долго, после чего переехали на другую сторону реки. Если до этого места вся дорога, начиная с Оша, была с асфальтобетонным покрытием и весьма хорошего качества, то дальше уже - извилистой, грунтовой. В пять часов вечера, после почти семи часов езды, мы оказались в базовом лагере Пика Ленина на высоте 3600м. Обратили сразу внимание, что вершина Пика Ленина с лагеря видна четко!

Разместились по два человека в палатках. Палатки большие, просторные. Лагерь оборудован достаточно хорошо. Есть большая столовая, где кормят весьма неплохо, умывальники, туалеты. Есть душевые. Есть электричество. Местами есть связь. Здесь можно в любой момент приобрести воду, пиво и еще кое-какие мелочи. Персонал лагеря очень внимателен. В базовом лагере мы провели по плану два дня. Во второй день пребывания в лагере у нас был запланирован акклиматизационный выход на один из близлежащих пиков. Набрали в общей сложности 700 метров по вертикали, перекусили на вершине, в том числе, съели арбуз, который тащил наверх Котляр и спустились обратно.

В базовом лагере мы познакомились с удивительным человеком. Это – Борис Степанович Коршунов, 9-кратный «Снежный барс». По-моему, комментарии излишни! Он выступал перед нами и рассказал много чего интересного. Но, это тема для отдельного рассказа или отдельной книги. Однако, что больше всего нас поразило, так ему сейчас 82 года и он до сих пор в прекрасной форме! Мы встречались с ним во всех лагерях, включая штурмовой на 6125м! Если бы не непогода, он мог пойти на вершину! В 82 года!!!

На третий день с начала экспедиции наш путь лежал в направлении лагеря 1 на высоте 4400 м. До луковой поляны мы доехали на двух машинах, после чего начался наш первый переход на Пике Ленина, который мы совершили ровно за пять часов. Лагерь 1 тоже оснащен и организован достаточно хорошо, особо не отличаясь в этом смысле от базового лагеря. Небольшое отличие от базового лагеря заключалось в том, что электричество здесь подавали только вечером – включали генератор. Да, связь здесь очень слабая, можно сказать, что ее нет, но можно купить вай-фай за пять долларов в час. В лагере есть также врач.

Несколько слов о начальнике первого лагеря. Сувига Владимир Иванович, 65 лет, – очень известный и уважаемый в альпинисткой среде человек. Он в свое время поднялся на три самые высокие вершины мира: Эверест (8848м.), К2 (8611м.) и Канченджангу (8586м.)!!! Четырежды «Снежный барс», орденоносец! Наверное, хватит регалий. Главное, что он –прекрасный человек! Общаться с Владимиром Ивановичем было очень приятно и интересно!

Следующий день был разгрузочным. Сходили всей командой на ледник, пару часов потренировались в умении ходить в кошках, в связках, в использовании жумаров и спусковых устройств. Все это происходило под зорким вниманием и умелым руководством наших гидов. После – отдых и подготовка к завтрашнему переходу. Вечером мы разбили свои вещи на  три части: часть вещей остается в лагере 1, часть передаем портерам для доставки в верхние лагеря на 5400м. и 6125м., часть – забираем с собой в рюкзаках.

Здесь же скажу несколько слов об одном из портеров. Слава Тополь – личность, известная на Пике Ленина! Берет по 50-60 кг и спокойно с этим грузом поднимается и спускается между лагерями. Причем, тратит на это намного меньше времени, чем уходит у нас со значительно меньшим весом. Одет обычно в шорты и футболку. И это на таких высотах, где практически постоянно снег, ветер, мороз! Обязательно берет с собой лыжи, чтобы спуститься на них с верхних лагерей вниз. Это надо понаблюдать за ним, как красиво он спускается на лыжах на этих крутых и опасных склонах!

Ночь с 19 на 20 июля. Подъем в три часа ночи. Час времени на завтрак, подготовку к выходу и в четыре часа ночи, в полной темноте, мы начинаем весьма серьезный переход из лагеря 1 в лагерь 2 на высоте 5400м. Набор высоты – 1000 м. В начале проходим пару километров с небольшим набором высоты по леднику, переходя при этом через несколько рек, после чего оказываемся в самом низу долгого и изнуряющего подъема. Здесь уже при свете налобных фонарей надеваем обвязки, страховки, кошки, и составляем связки по три-четыре человека. Всего было шесть связок. Кроме нас, на маршруте еще несколько групп, кто – сзади нас, кто – впереди.

Подъем достаточно тяжелый и опасный, весь склон изрезан трещинами. Некоторые видны заранее, они достаточно большие и по нескольку десятков метров, а может, и больше, глубиной. А некоторые трещины сразу даже и не разглядишь. Вот здесь необходима особая внимательность, а то, чуть зазеваешься и можешь запросто угодить в нее. Через большие трещины уже установлены лестницы, правда, трещины эти могут за день-два так увеличиться по ширине, что в следующий раз уже надо менять место перехода через нее. Постепенно уже становится светло и мы меняем налобные фонари на солнцезащитные очки. Подъем дается нелегко, тем не менее, мы его проходим полностью и выходим на «сковородку». Отсюда лагерь 2 уже хорошо виден. Но идти еще предстоит достаточно. Необходимо пройти по «сковородке», сначала понемногу теряя высоту, а в конце – уже набирая ее, чтобы оказаться в лагере. На последний подъем перед лагерем сил почти не остается. Наконец, после более чем десяти часов пути мы оказываемся в лагере 2 на высоте 5400м.  

Второй лагерь, как верно подметила наш гид Ольга Румянцева в своем посте в Фейсбуке, расположен на крохотной площадке, и является нагромождением палаток, камней, льда. Я бы, правда, уточнил, что расположен скорее на склоне, а не на крохотной площадке. Но другого выхода для расположения лагеря нет, палатки там просто больше негде ставить. Лавиноопасность, множество трещин и камнепады не оставляют другого выбора. Раньше лагерь этот располагался пониже, на «сковородке». Но, после весьма и весьма печальных событий 1990 года, когда сорвался гигантский ледник и полностью уничтожил лагерь 2, унося жизни 43 альпинистов из 45, находившихся в лагере, лагерь перенесли туда, где он сейчас и находится. Да… Трагедии в горах… Увы, они иногда случаются…

В этом лагере уже все по другому и ты понимаешь, что действительно находишься в горах. И маленькие палатки, в которые в первую ночь мы забились по два человека, хотя тут и одному-то развернуться негде, и отсутствие всяких удобств, и погодные условия, и отсутствие сна и аппетита. В общем, не курорт! Но, нам для акклиматизации здесь необходимо провести две ночи подряд, при этом нужно на следующий день еще подняться на гору Раздельную на высоте 6148 метров и спуститься обратно сюда для повторной ночевки.

Утром выяснилось, что нас покидают двое участников. Анатолий еще вечером чувствовал плохо, были признаки горной болезни. А известие о том, что нас покидает еще и Филипп, который, в общем-то, неплохо себя чувствовал во время перехода, стало для всех неожиданностью. Но, видимо, у Филиппа для этого были основания, раз он такое решение принял. После экспедиции, уже в переписке в группе, он объяснял это решение одним из признаков горной болезни, появившимся у него после подъема во второй лагерь. Один из гидов команды ушел в нижние лагеря с Анатолием и Филиппом, сопровождая их. Нас осталось 11 человек.

Подъем на Раздельную тоже был непростой. Шли плотной группой, без связок. Вначале идет резкий набор высоты метров на 200-250. Приходиться лезть вверх внимательно, так как трещин достаточно. Затем более пологий длинный участок по гребню с постепенным набором высоты, в конце которого перед тобой резко встает вертикальный взлет метров на 300, может, и более. Этот взлет отнимает очень много сил, которых и так немного. Приходится несколько раз останавливаться на привал, но, беда в том, что подъем чересчур крутой и во время привала сесть толком некуда. Надо быть начеку, чтобы что-либо из снаряжения, которое снимаешь во время привала (перчатки, палки, рюкзаки), не ушло вниз по склону. Отмечу, что ближе к вершине Раздельной появилась хорошая связь и я смог позвонить домой.

Несмотря ни на что, группа метр за метром поднималась вверх. И вот, когда до вершины Раздельной оставалось преодолеть метров 100 по вертикали, откуда-то прилетела красивая бабочка и села на снег в метре от меня. Это было красотище: на кристально чистом белом фоне такое красивое создание, как разноцветная бабочка! И это на высоте 6000 метров! Велико было желание остановиться и сфотографировать эту красоту, но я в это время шел вторым после Котляра и останавливаться было нежелательно, так как, все поднимались очень плотной группой и я невольно затормозил бы всех на этом крутом подъеме. А что делала эта красивая бабочка на такой огромной высоте и как она переносила условия высокогорья, я ума не приложу. Может, хотела морально поддержать нас?! Если так, респект бабочке! Если я не ошибаюсь, шедшая в конце Оля сфотографировала ее.

Через шесть с лишним часов после выхода из лагеря 2, преодолев 750 метров по вертикали, мы оказались на вершине Раздельной, вернее, рядом с ней, где на высоте 6125 метров расположен лагерь 3, уже штурмовой. Но останавливаться на ночлег в этом лагере нам еще рано, это нам предстоит сделать только на втором этапе экспедиции, перед штурмом вершины. А пока мы бурно радуемся тому, что поднялись на эту высоту. Вид отсюда был потрясающий. Открылась таджикская сторона с красивейшими видами. Здесь мы немного отдохнули после нелегкого подъема, попили или отхлебнули кто чай, кто воду, запечатлели себя на камеры, в том числе, и с флагом «Клуба 7 вершин». Побывав почти час на Раздельной, мы начали спуск обратно, во второй лагерь. Спуск прошел стремительно. Хоть и растянулась колонна при спуске, часа через полтора все благополучно спустились.

Вторую ночь во втором лагере в палатке я был уже один, но даже одному там было не развернуться, тем более в палатке еще находятся все твои вещи. Стоит чуть-чуть голову приподнять, как тут же твое лицо обжигает холодный снег, который в виде конденсата оседает на внутренней стороне палатки. То же самое будет затем и в третьем лагере. К тому же, из-за неровности площадки под палаткой все время скатываешься набок. Ни в первую, ни во вторую ночь в этом лагере я толком уснуть не смог. Пару раз засыпал, но, тут же просыпался. Коротал время, как мог. И аппетит был неважный, ел очень мало. Постоянное тошнотворное состояние не позволяло нормально есть.

Утром 22 июля мы начали спуск вниз, в первый лагерь, в «цивилизацию». Шли все так же, в связках, осторожно, минуя или переходя там, где можно, многочисленные трещины. Спуск занял около четырех часов. После спуска мы лишились еще одного участника. Николай принял решение прекратить на этом свое восхождение по состоянию организма. Нас осталось десять человек, не считая гидов. 

После подъема на 6125м. и двух ночей на 5400м. в лагере на 4400м. мы чувствовали себя прекрасно. Я смог наконец-то поспать, аппетит также появился. Привели себя в порядок, практически все приняли душ в лагерной бане, хотя баня на такой высоте может таить серьезную опасность. Обошлось, тем более, все после бани укутались плотно, и какое-то время находились в палатках, не вылезая наружу.

Должен отметить, что прошло уже семь-восемь дней с начала экспедиции и все это время стояла прекрасная погода: ясная видимость, почти полное отсутствие ветра. Снега тоже не было, если не считать небольшой отрезок времени на 5400м., когда выпало немного снега. Но, прогноз на предстоящие дни был не самый благоприятный, и, поэтому было принято решение провести в первом лагере три ночи вместо запланированных двух, после чего уже идти на решающий штурм вершины с ночевками на 5400 и 6125. За эти три дня в первом лагере мы успели немного отдохнуть, подкрепиться, выспаться.

В 4 часа ночи с 24 на 25 июля мы снова выдвинулись наверх. На этот раз на подъем до второго лагеря у нас ушло 8,5 часов. По сравнению с первым разом конфигурации и размеры трещин существенно изменились, в некоторых местах маршруты подъема и спуска были изменены в целях безопасности. Проведя ночь во втором лагере, мы на следующее утро направились дальше, наверх, в лагерь 3. Поднялись на Раздельную меньше, чем за пять часов. Оба повторных подъема, и до второго лагеря, и со второго до третьего лагеря мы все преодолели легче и быстрее, чем в первый раз, несмотря на явно плохие погодные условия. Эти два дня, пока мы повторно преодолевали те же самые подъемы, погода постепенно ухудшалась. И, уже последний вертикальный 300-метровый взлет перед самым третьим лагерем мы преодолевали при ощутимом ветре и обильном снегопаде.

Поднявшись в лагерь, мы заняли каждый по одной палатке. Условия были весьма неблагоприятные: выпало много снега, дул сильный ветер и, вдобавок не было видимости из-за  тумана. По плану мы должны были в два часа ночи выходить на штурм вершины. Но, погода была явно «нелетная», и поэтому, еще вечером было принято решение на штурм не выходить, переждать в лагере еще сутки в надежде на улучшение погоды. Однако, погода только ухудшалась, хотя, казалось, что хуже уже было некуда. Ветер стал ураганным. Туман стал плотнее. Снега намело столько, что нам приходилось время от времени выходить из палаток и чистить их от снега, пока палатки не оказались полностью под снегом.

В течение следующего дня мы время от времени вылезали из палаток как для очистки палаток от снега, так и для общего тонуса. Круглосуточное валяние в спальниках ни к чему хорошему не могло привести, нужно движение. Вечером этого дня вроде начали появляться слабые признаки улучшения погоды и было принято решение все-таки в два часа ночи выдвигаться наверх, на вершину. Увы… Погода стала еще хуже. Ураганный ветер не умолкал, туман окутал гору целиком, а снег пошел еще сильнее, что к двум часам ночи палатки были практически под снегом. Нам ничего не оставалось, как среди ночи в очередной раз чистить от снега палатки, и укрыться в них от непогоды, оставив принятие решения до утра. То с одной, то с другой палатки доносилась кашель, словно мы находились в туберкулезном диспансере.

К утру особых изменений в погоде не было. Обсуждали, что делать дальше. Здравый смысл подсказывал, что надо спускаться вниз. Тем не менее, два-три человека из команды робко говорили о том, что, может, стоит попробовать идти наверх, хотя сами прекрасно понимали, что в таких условиях в лучшем случае можно подняться метров на 500, не больше. Пока наш руководитель Котляр решение еще не принял, я подошел к нему и сказал: «Володя, надо гнать всех вниз, пока не поздно»! Котляр, да и другие гиды, понимали, что выход только один: спускаться. В итоге было принято решение спускаться вниз и все поддержали это решение. Находиться дальше на этой высоте в данных условиях было небезопасно для здоровья! Перед спуском, я закинул недалеко от лагеря камень, который я, по традиции, привез с собой с моего родного селения Унчукатль в Дагестане. Взамен тоже забрал с собой на память камень с горы.

Три дня ожидания погоды на высоте 6125м. отняли немало сил. За эти три дня лично я глаз не сомкнул, практически ничего не поел. Пробовал есть, но получалось очень слабо. Только время от времени делал глотки воды из растопленного снега в термосе. В палатке читал книгу Чингиза Айтматова «И дольше века длится день», правда, приходилось делать перерывы при чтении, так как, при этом сильно болели глаза. Высота сказывалась!

По мнению Володи Котляра, за эти дни в штурмовом лагере мы получили опыт выхода в открытый космос!

Считаю, что группа было морально и физически готова подняться на вершину. Но, нам не повезло: мы попали в самый пик непогоды, которая не оставила нам никаких шансов на восхождение! Но, раз так случилось, гора подождет! Самое главное, что в сложившихся обстоятельствах мы спустились вниз целые и невредимые! Тем более, пока мы еще не начали спускаться вниз,  буквально рядом с нами произошли трагические события, о которых мы тогда еще не знали...

Спуск начали часов в девять утра. Снег был очень глубокий, но, перед нами кто-то уже спускался и мы пошли по их следам, хотя видели, что они уходили вправо. Вскоре следы повернули резко влево, и мы повернули туда же, после чего, уже пошли прямо вниз и сами тропили снег. Спустившись во второй лагерь, мы немного отдохнули, забрали свои вещи, оставленные в этом лагере перед уходом наверх, и уже были готовы к дальнейшему спуску в лагерь 1. В это время по рации с нижнего лагеря передали, что Семен и Наталья, находившиеся ночью, как и мы, в третьем лагере и начавшие спуск вниз раньше нас, еще в часа четыре ночи, не выходят на связь. Просили проверить все палатки во втором лагере: вдруг они спустились сюда, решили отдохнуть и уснули. Но нигде их не было. И тогда уже начало доходить до всех, что случилось что-то непоправимое. Как позже выяснилось, именно в том месте, где в самом начале спуска с Раздельной следы уходили резко влево, из под них ушла лавина, унося их с собой. Шансов на спасение у Семена и Натальи не было. Скорее всего, до начала нашего спуска место схода лавины замело снегом, что мы не заметили, что там могла сойти лавина. А следы, которые уходили резко влево, были следами французского альпиниста, который спускался непосредственно перед нами. Семен, по единодушному мнению всех знакомых, был очень сильным альпинистом, на счету которого было немало сложных восхождений, в том числе, зимних. Скорее всего, ночью, да еще в тумане, они ушли вправо от маршрута и …  Увы… К сожалению, горы есть горы и несчастные случаи случаются, хотим мы того или нет. Как уже известно, тело Натальи нашли на четвертый день, а поиски Семена прекращены.

В тот же день стало известно, что выше нас, ближе к вершине замерз иранский альпинист. Еще один в этот день сломал ногу. Другой угодил в трещину, но его смогли спасти, как и еще одного, который скатился вниз, когда ходил по нужде. Да, слишком много несчастий за один день на Пике Ленина. И все они - следствие весьма неблагоприятной погоды.

Уже под впечатлением от этих трагических событий, мы спустились в первый лагерь. Спустились без Котляра, который остался наверху для помощи в поисках пропавших. Естественно, после трех дней на 6125м., здесь мы были, как на курорте, хотя погода здесь тоже не благоприятствовала. Снега, например, выпало сантиметров двадцать. И еще раз убедились, что приняли правильное решение спускаться вниз. Если здесь выпало столько снега, представляем, что творилось наверху.

Вечером мы решили за ужином отметить спуск вниз и помянуть ушедших товарищей. К нам присоединился также Владимир Иванович. К этому времени успел спуститься вниз и Володя. Сидели долго. Обстановка была, с оттенком грусти, конечно же. Много добрых слов было сказано всеми. Выпили за будущие восхождения. Ну, и за ушедших тоже, конечно… Отбой в этот вечер получился поздний, хотя на следующий день нам предстояло спускаться отсюда еще в базовый лагерь, и далее ехать часов шесть-семь до Оша. Но после всего, что мы здесь прошли, это были мелочи.

На следующее утро мы позавтракали, собрали все свои вещи и попрощались с лагерем, где мы провели в общей сложности шесть ночей и который стал за это время нам всем родным. Перед началом спуска мы также сфотографировались на память с Владимиром Ивановичем. Спуск прошел нормально, достаточно быстро, хотя на всем протяжении маршрута были или снег, или грязь. В базовом лагере мы пообедали, получили в торжественной обстановке с рук начальника базового лагеря Сертификаты за восхождение на гору Раздельная высотой 6148м. (не Пик Ленина, так, хотя бы, Раздельная), загрузили свои вещи в микроавтобус и начали переезд до Оша.

Перед отъездом в Ош я еще успел сходить в базовом лагере к Мемориалу памяти группы Эльвиры Шатаевой, все члены которой погибли вблизи вершины Пика Ленина в 1974 году. Мемориал находится на противоположной стороне реки на возвышении. Там же находятся и могилы пяти девочек из восьми погибших. Про эту трагедию я в свое время читал немало.

В Ош мы прибыли поздно, где-то в половине десятого вечера. Заехав в гостиницу, мы сразу же разошлись по номерам, договорившись встретиться в кафе на первом этаже через час. Сначала, конечно же, нужно было принять горячий душ! Посидели неплохо, отметили завершение экспедиции. Опять позвучало много добрых слов. Хоть мы и остались без вершины, никто из нас не считал экспедицию неудачной, тем более, все мы сделали все от нас зависящее для успеха экспедиции. Но, обстоятельства были выше нас!

Отмечу, что, еще не успев спуститься в первый лагерь, когда пришлось вместо штурма вершины спускаться вниз из-за плохой погоды, руководитель команды В. Котляр сообщил нам, что звонил президент Клуба Александр Абрамов с пожеланиями доброго здоровья всем членам экспедиции и предложил желающим остаться и попытаться взойти на гору в случае улучшения погоды. Расходы «Клуб 7 вершин» брал на себя. Спасибо за это предложение, Саша! Но, к сожалению, практически всем надо было домой: у кого работа, у кого дети, у кого что-то еще. Кто-то думал на этот счет некоторое время, но, тоже ничего не вышло, пришлось возвращаться домой. Хочу отметить также, что на протяжении всей экспедиции все гиды проявили себя с самой лучшей стороны, если уместно, мужественно! Спасибо им всем за это! Наша команда знает, что с любым из этих гидов можно пойти на любую вершину!

Ночью уже кто-то улетел домой, кто-то на следующий день. А те, кто остались, провели свое время в этом добром городе так, чтобы не было потом мучительно больно за бесцельно проведенное время! Мы уже знаем, что в городе Ош есть замечательный ресторан «Изюм», где забываешь обо всем, есть отличный бассейн, куда можно сходить с удовольствием, есть … В общем, много чего есть!    

В заключение хочу поблагодарить «Клуб 7 вершин» за прекрасно организованную экспедицию. Спасибо компании «Ак-Сай Трэвел» за четкую организацию работы. И, конечно же, благодарю всех участников восхождения за совместно проведенную экспедицию. Это была, несмотря на отсутствие вершины, замечательная экспедиция, и, главное – замечательная, дружная команда! Я специально не называл имен ребят в ходе рассказа, не хотел никого выделять. Но, хочу сказать, что все ребята проявили себя с наилучшей стороны, все были заряжены на борьбу! При этом, все были готовы в любой момент времени прийти на помощь товарищу, готовы были делиться последним со всеми! Я надеюсь, что у всех ребят из команды впереди еще немало восхождений! Успехов Вам в этом и, обязательно, приятных впечатлений! И, конечно же, удачи! Куда же без нее!

Зиябутин Гаджимирзаев.

13.07.2018. - 01.08.2018.

Ош-Москва-Махачкала.

 Мы завершаем публикацию новой  книги Валерия Лавруся,  посвященной восхождению на гору Демавенд в составе команды Клуба 7 Вершин. Предыдущие публикации: часть 1 и часть 2.

 Восхождение на Демавенд входит в популярный международный проект " 7 Вулканов - 7 Континентов".  

Демавенд является высочайшим вулканом Азии.

Присоединяйтесь к программам Клуба 7 Вершин по Демавенду

 Другие вулканы, входящие в проект "7 Вулканов - 7 Континентов":

 Эльбрус (5642 м), Европа / Россия

Килиманджаро (5895 м), Африка / Танзания 

Орисаба (5700 м), Северная Америка / Мексика 

Охос дель Саладо (6893 м), Южная Америка / Чили (высочайший вулкан мира)

Гилуве (4368 м), Австралия и Океания / Папуа Новая Гвинея 

Сидлей (4181 м), Антарктида

 Валерий Лаврусь, член Союза писателей, автор цикла книг "В горы после 50", наш друг и участник многих экспедиций написал очередную книгу. На этот раз речь идёт о восхождении на высочайший вулкан Азии - Демавенд (Иран), которое автор совершил в составе экспедиции Клуба 7 Вершин в июне 2018.

 "Валерий Лаврусь, писатель, путешественник, горный турист. 17 лет прожил на Севере. Член Московской городской организации Союза писателей России (МГО СП). Начал писать в 1998 году. Дипломант Международного конкурса им. П. П. Ершова (2016 г.) за книгу «Очень Крайний Север», дипломант Литературного конкурса МГО СП и НП «Литературная республика» в номинации «Публицистика» «Лучшая книга 2014—2016» за книгу «Очень странная история».

Автор серии книг о горах «В горы после пятидесяти» («Эльбрус. Дневник восхождения», «Домбай. С мыслью о Килиманджаро». «Килиманджаро. С женщиной в горы», Эльбрус-2016. Удачное восхождение», «Гималаи. Добрый пастырь Вовка Котляр», «Казбек. Больше, чем горы»). Все книги серии имеют аудио-версии.

Повесть-отчёт «Демавенд. Мемуары несостоявшегося пенсионера» - продолжает эту серию.

Предельно честные книги Валерия оправляют людей в горы прямо из офисных кабинетов.

С книгами Валерий можно познакомиться на сайтах Ridero.ru, Litres.ru, AMAZON.COM. Электронные версии книг – условно бесплатны, это твёрдое убеждение Валерия, который считает, что информация цены не имеет."

Ссылки на другие книги Валерия Лавруся:

https://ridero.ru/author/lavrus_valerii_moydz/

https://www.litres.ru/valeriy-lavrus/

ДЕМАВЕНД. Мемуары несостоявшегося пенсионера

 (окончание)

ДЕНЬ #5

Маки… Маки… Всё подножье Вулкана на высотах от 2000 до 3000 метров в маках. Изумрудная трава и кроваво-красные с чёрным маки, будто в помин всех убиенных в войнах.

Нас привезли на автомобильную стоянку сменить транспорт. На военно-полевых раздолбанных джипах (даже джип Майора мог бы показаться шикарным кабриолетом) по каменно-булыжной раздолбанной дороге подняли до 3050, к Мечети. Перевалочный лагерь Гусфанд Сара. «Дом овец». Стартовая точка восхождения. Здесь тяжёлые вещи перекладывают на ослов, а сами идут пешком. С лагеря уже хорошо виден вулкан. Он одноглав, конусообразен и заснежен. Последнего быть не должно, но уже пора прекращать рефлексировать, чай не «Туркманчай». Вершину закрыло облаком, и Хамид принимается пугать сернистыми газами. Рядом с кальдерой Демавенда (рядом с вулканическим кратером) выходы подземных горячих газов — фумаролы. Знаем… Читали. Они ещё нам попортят жизни.

Но пока внизу пастораль: овцы, пастухи в шароварах, кони и красивые холмики колючих розовых цветов. Не зная, как назвать, я окрестил их «иранский розовоцветный шарообраз» (по факту оказался горный чабрец, тоже мне «ботаник»). Красота! Идём, наслаждаемся. «Машала Иринá! — кричит Хамид, приучая нас к дорожной перекличке, — Машала Валери! Машала Юлиá! Машала Галинá! Машала Михаиль! Машала Кирилль! Машала Валери-Эверест!» И все дружно в ответ: «Машала!» Он уже и петь принимался, наш беспокойный главный гид. Париса, ставшая уже родной, ему подпевала. Майора с нами нет, а мы по нему и не скучаем. Алаверды пою я: «Если с другом вышел в путь», иранцам нравится припев, тот который: «лалалалала-ла-ла-ла, ла-ла-ла, лалааааалалала!», они с удовольствие орут его вместе с нами, пугая китайцев. И здесь туристы из Поднебесной, никуда от них не спрячешься?

Незаметно из живописных альпийских лугов выбираемся в коричневую сухую альпийскую тундру. Пейзаж становится грустным. На привале я рассказываю Ирине грузинский анекдот про помидоры: «Гиви, ты памидоры любишь?» — «Памидоры? Если кушат, то, да! А так, нэт!». Народ смеётся. Это не первый, рассказанный мною анекдот, Ирине они нравятся, и она записывает их на видео. Готовит компромат. Что поделаешь? Из песни слов не выкинешь, а в горах нужно быть весёлым и задорным, иначе нужно всё бросить и копать «умиральную яму».

Вот и холодная каменистая пустыня. Всё! Баргах Севом. 4150. Базовый лагерь Демавенда. Двухэтажный каменный приют, со столовой, магазином и несколькими комнатами для ночлега. Обычно в эту пору бесснежный, он нас встречает весёленькими сугробами. Вот, ёшкины матрёшки! (Не рефлексировать!) Справа от приюта каменный туалет. Слева: площадки для палаток; там же вертолётная площадка, но, кажется, сюда никто никогда не прилетал, не часто сюда прибывают чиновники российских министерств. Нас размещают в двух комнатах, в каждой по три двухъярусных лежанки: стальные стойки, доски, поролоновые коврики, обшитые дерматином, грубые шерстяные одеяла и подушки. Сыро, холодно, стены каменные. А потолок и перекрытие — деревянные! Эх… Кабы и стены обшить, но кто мы, чтобы указывать? Да и ночевать нам тут от силы три ночи. Потерпим.

Поздний обед. Или ужин. Накормили курицей с рисом. Напоили чаем с вареньем. Делать больше нечего. Достопримечательности лагеря изучили за первые же полчаса, интернет заикался, и мы потихоньку стали отбиваться, между делом выясняя размеры спальников и меряясь ими. Чем бы не тешилось… Победила дружба.

А ещё, хулиганка и насмешница Ирка обозвала нас с Рязановой, за её рост и хромоту, за мои черные очки, шляпу и седую бороду: котом Валерио и лисой Галиной. Безусловно, что-то есть… Но всё равно, нахалка! Они вся такая, молодежь эта. Рамиль в прошлом году тоже всё «острил»… Интересно, мы тоже такими были? Эх! Когда это было…

«Подааааайте бедномуслепомукотунапропитание!»

***

— Ты знаешь что такое «Эльбурс»?

— Эльбрус, хочешь сказать?

— Нет! Именно Эльбурс.

— Не знаю. Хотя… Могу предположить, что это горы где-то в Иране.

— В Иране! А почему так подумал?

— Ну-у-у-у… «Эльбрус» это вроде бы персидское слово, «сверкающий», здесь чередование гласных и согласных… Значит, горы в Персии, в Иране…

Случайно подслушанный умный разговор

Эльбу́рс (перс.‎ [Alborz]) — горная система на севере Ирана, у южного побережья Каспийского моря. Длина — около 900 км.

Очертания горной системы имеют форму латинской буквы S: окаймляя юго-западное и южное побережье Каспийского моря, Эльбурс заворачивает на северо-восток, а затем на юго-восток, оканчиваясь у границы с Афганистаном. Эльбурс состоит из трёх обособленных частей: на северо-западе Талышские горы, имеющие высоту от 2150 до 2450 метров; затем Центральный Эльбурс с отметками высот от 2450 до 3050 метров (отдельные вершины имеют высоту свыше 3650 метров); на востоке Туркмено-Хорасанские горы (высота 1500—1850 м). В горах Эльбурса, к северо-востоку от столицы Ирана — Тегерана, расположена высшая точка всего Среднего Востока — потухший вулкан Демавенд (5671 м), вершина его всегда покрыта ледниками. (Википедия)

ДЕНЬ #6

Утром мы порадовали иранских друзей выигрышем нашей сборной у саудитов. Кто знает отношения Ирана и Саудовской Аравии, основных мусульманских региональных центров, тот поймёт радость персов. Я им так и объявил: «Мы ваших „друзей“ обыграли». Иранцы долго и с чувством жали руки. У них у самих сегодня первый матч с Марокко.

Поразительное явление в нашем мире футбол. Игра себе и игра, есть же хоккей, есть баскетбол, есть наконец родственник футбола — регби, но только футбол завоевал все сердца мира. Почему? Отчего? Как так произошло? Ужели потому, что Англия считается его родоначальницей? Английский язык и английский футбол? Удивительное явление.

А у нас день высотной акклиматизации. Снова разгильдяйство и ничегонеделанье. Всего-то и надо, привыкать к высоте. Сходить куда-нибудь на радиальный выход, обычно его амбициозно планируют куда-нибудь повыше, а по факту далеко не ходят, и ледово-снежные учения… Ох, уж эти мне учения. Они у меня уже третьи. Учат всегда одному и тому же: надевать (регулировать по размеру) кошки; ходить в них и пользоваться ледорубом. Последнее самое важное и самое нужное, но и самое же бестолковое занятие. Нужное, потому что ледоруб — единственная, кроме гида, страховка в горах. Это твоя жизнь. Правильно зарубиться при срыве — единственный шанс остаться живым и относительно невредимым. Но занятий таких нужно не одно и не два, и случись непредвиденное, никто (или почти никто) из «курсантов» не сможет зарубиться. Более того, ледоруб для неофитов сам предоставляет серьезную опасность. Как-то Кот видел срыв девушки со второй косой полки на Эльбрусе, она летела, кувыркаясь, а ледоруб, закреплённый темляком на руке, описывал вокруг неё круги, и все, затаив дыхание, «ждали» (сделать-то ничего нельзя), как она сейчас насадится на своё же острие. Страх и ужас. Девушке тогда повезло, отделалась испугом и синяками. Но! Те, кто обучает, и те, кто ведёт новичков с ледорубами в горы, верят, что, хотя бы, в одном случае из ста, хотя бы, в одном из тысячи ледоруб сработает и спасёт человека, а может и всю связку, если идут в связке.

В десять вышли на снежную тренировку. Снег прямо за приютом, буквально сто метров отошли. Настроили кошки, походили гуськом, попадали с ледорубами, пофотографировались, поржали, сняли короткий видеоролик. Главное в тренировке не вымокнуть (традиционно занятия проводятся на небольшой высоте, где снег предательски норовит превратиться в воду), не вымокнуть и не выбить себе ненароком передние зубы. И такое бывает.

Наигравшись, пошли на акклиматизацию. Шли недолго, поднялись на 4500. Для разработки дыхания Хамид устроил тренировку то ли по пилатесу, то ли по йоге, а то ли по всему сразу. Мы повторяли движения, снова ржали, падали, дурачились, вели себя расслаблено и безалаберно, как и полагается туристам на отдыхе. Про завтрашнее старались не думать. Честно говоря, страшно. Сразу подняться на полтора километра… на высотах выше 4000… это я вам скажу… А, ещё и снег! Страшно! Но это завтра. А сегодня… «Не рефлексировать!»

На базе нас встретили шашлыком. Закончился месяц Рамадан, у иранцев праздник. В столовой набилось куча народа (на базу всё время прибывали новые группы), временами у кого-то начинала играть музыка, поднимались и начинали танцевать. Праздник же! Потом ещё и пели.

После обеда наша комната: я, тёзка, Ирина и Галина занялись обустройством своих спальных мест. Ночью Рязанова мерзла, да и я чувствовал некоторый дискомфорт. Раздобыв дополнительные матрасы и одеяла, начали утепляться, одновременно готовясь к завтрашнему восхождению. Тёзка, разбирая вещи, опрометчиво взялся рассказывать про своё увлечение охотой, настоящей, взрослой охотой в Африке, на сафари.

— И ты убил слона? — Ирина перманентно, вот прям сею секунду, жалеющая любую кошку и собаку в округе трёх с половиной миль, никак не могла определиться, как ей относиться к Валериному рассказу?

— Убил, — Валера уже начал жалеть, что начал этот разговор.

— У него такие умные глаза…

— Он был старый…

— А ты его убил…

— Он был старый и больной! А я заплатил деньги. Если бы я его не убил, его бы убил кто-то другой!

В африканских заповедниках практикуется такой способ получения денег. От государства помощи не дождёшься, а тут живые деньги. Лев — двенадцать тысяч долларов. Слон — тридцать. Учитывая всеобщую африканскую бедность — бешеные деньги. На них можно и нанять дополнительных смотрителей, и купить оружие (как-то надо с браконьерами бороться), и даже что-то выделить на профилактику и развитие. Так, смерть одного животного даёт возможность жить относительно комфортно остальным. Но сам я не охотник. И не рыбак. Хотя убивать живность приходилось, тех же уток на Севере. Всё банально — кушать очень хочется (я — великая кладезь банальностей!).

— Валер, а какая гора самая трудная? — глядя на Ирину, я пытаюсь «незаметно» сменить тему. — Денели?

Валера забирается на свою верхнюю полку и ложится.

— Наверное. Хотя спуск с Эвереста до лагеря на 6400 трудный. Наверное, он самый трудный.

— А ты молился?

— Ну, началось… — Ирина очнулась от своей задумчивости. — Палыч! Вы с Юлей уже исповедовались?

Сама носит крест с ладанкой, но православнутыми считает меня и Юлю. Правда, интересно? Может, мы с Юлей всё-таки не так уж далеки друг от друга? Хотя она что-то про карму говорила… Тогда, ей к Лазареву.

— Отвали! — отмахнулся я от Ирки. — Молился?

Тёзка не молился. И тут началось!

Нас же, неофитов (таких как я), за километр видно. Мы же, кого хочешь, готовы обратить в веру истинную и только делаем вид, что толерантны и уважаем свободу совести, а сами действуем, как Великие Инквизиторы, как Величайшие… А ещё, и это безусловно, мы — провокаторы!

Оказалось, на фоне традиционных вероисповеданий (в моём лице), обнаружился: и (условно его назовём) атеизм моего тёзки, и доморощенное, «своё собственное» христианство у Ирины (это, когда как хочу, так и верю, мой Бог!), были и воздержавшиеся (Рязанова сосредоточенно разбиралась со спальником и не отвлекалась на вечность. Вот, точно спальник ей мал! Я смотрел и переживал, спальник-то — мой подарок).

В основном наседали на меня, всех раздражает Русская Православная церковь. Римско-католическая не раздражает, немецкая лютеранская тоже, эти из Юты, которые шатались по улицам в 90-е «Братья́, увьеруем во Христа» слава Богу исчезли. А Русская Православная раздражает. Вот, раздражает, и всё тут!

А я знаю ответ. Потому что чужой, он завсегда толще! И вкуснее. Бутерброд, я имею в виду. И ещё всё русское, почему-то у нас у русских, вызывает какое-то чувство ущербности. Мы даже если чего сделаем (сотворим, организуем, проведём, напишем, снимем, запустим) супер-пуперовского, клёвого, мы всё равно пойдём спрашивать на Запад: «А вам понравилось? А? Или не очень? Нет? Ну, мы же ничего хорошего сделать не можем, мы же варвары, совки, скифы, „сарматы, с раскосыми и дикими очами“. Но может в этот раз у нас случайно получилось?» И когда Йохан (Джон, Жан, Хуан, Янн) поморщивщись снисходительно кивнут, у нас наступает национальный праздник! Как сейчас на чемпионате. Уж мы так старались им всём угодить, так старались… И вот с верой нашей, русской, православной, та же история… Мы её просто стесняемся. И, кстати, свои бутерброды тоже! А ещё…

А ещё все спальники уже были разложены, и под них всё положено, и мы даже забрались в них (так теплее), и я уже удобно устроился и собрался поведать товарищам о трудном и тернистом неофитском пути, о семнадцати годах Севера, о трудных 90-х (ох, трудных), о невоздержанном употреблении алкоголя (ох, невоздержанном…), о болезни, и даже о вере русской… как вдруг пришёл Хамид и всё обломал.

«Пришло много новых людей, — грустно сообщил он, — их надо разместить. Мы решили вашу группы объединить в одну комнату»

«Что он сказал?» — насторожилась Галина. А кто-то изумился: «Семерых?»

«Нет, — мотнул головой Хамид, — шестерых, одного мы возьмём к себе, к гидам. Но это ничего, это предусмотрено… Там, в программе…» — он продолжил ещё что-то бубнить про «7 Вершин», про «Анестезию», так он на свой лад называл Настю Кузнецову, но мы его уже не слушали, нам было важно другое! Кто перейдёт к нам?

— Пусть пацаны переходят! — горячилась Ирка. — Пусть они! Юля — лицо официальное, вот пусть и идёт… к гидам. А мы, вообще, тут матом ругаемся! Вон Палыч анекдоты матерные рассказывает. Мы — плохие…

Вот, зараза! Ну, рассказал я несколько анекдотов, для поддержания, так сказать, общего тонуса: про мышь, что приходила в хор на басы устраиваться; про всё тот же «хеликоптер нихт». «Палыч тут матерные анекдоты рассказывает»… А, впрочем, не рассказывает что ли? Рассказывает, ещё как рассказывает!

Судьба, однако, распорядилась так, как она это делает всегда, к гидам ушёл Михаил (самый загадочный для нас член команды, мы так с ним и не познакомились), а Кирилл и Юля перешли к нам, так сказать, по старой памяти. На том дискуссии исчерпалась, спорить с официальным лицом минэкономразвития никому не хотелось. Правда, и лицо это, само тоже ушло в столовую… Обиделось.

Нет, ну почему всегда так криво всё получается?

Уже после ужина случились ещё два события:

Париса принесла свои ботинки Ирине, те, что были у Абдыевой, под кошки не годились. «Я их по цвету выбирала!» — возмущалась Ирка. Какие вы всё-таки, девочки — девочки. Галя её утешала.

Второе произошло, когда мы уже легли спать (а улеглись довольно рано, делать нечего, говорить не о чем, и завтра вставать в три). Иран обыграл Марокко 1:0. Кричали, пели и плясали персы целых полчаса, а потом весь приют затих и погрузился с ночь, только ветер иногда задувал в двери, да где-то далеко в соседних горах глухо ворчал гром, там снова бушевала гроза. А за окном шёл снег…

ДЕНЬ #7

…Я шёл за Рязановой по гребню. К пяти тысячам мы уже сделали пару коротких остановок, по пять минут каждая. Солнце взошло, но его холодные, бледные лучи лишь скользили по соседнему гребню, мы ещё оставались в тени. Холодно и ветрено. И с каждой сотней метров всё холоднее и ветренее, но пока, слава Богу, умеренно тяжело.

Последние полтора часа я был занят баффом, от дыхания он весь вымок и мешал нормально дышать. Дышать без него я не решался, и без того сопли третий месяц не проходили.

Какие-то привязчивые в этом году сопли. Вирус я подхватил ещё в апреле, и всё время до Горы думал: «Пройдут! Куда денутся. Время ещё есть…» Не прошли. И теперь на восхождении я с ними боролся, и всё чаще думал, как бы поменять бафф на балаклаву.

И куртку на пуховку.

И чайку бы попить.

И ещё хорошо бы встать минут на пятнадцать…

И ещё лучше без ветра.

— Khamid we need place without wind! — кричу я.

— Here is no such place… — отвечает наш гид.

— Что он говорит? — переспрашивает Галя.

— Говорит, тут везде ветер.

— А подъём тут тоже будет везде?

— По описаниям, Рязанова… Средний угол здесь… Тридцать градусов…

— Да иди ты!

— Иду, Рязанова, иду…

Но в некоторых местах, и правда, взлетало крутёхонько. Жумары не нужны, но палки задирать приходилось высоко. Может, ледоруб? А то тащим их…

Ночь провели беспокойно. Спать вшестером в маленькой комнатёнке оказалось хлопотно. Кто-то храпел, кто-то не выдержав, вставал, пытался найти этого кого-то, душил, потом они вместе в обнимку шли в туалет, за ними поднимался ещё кто-то, и ещё… и так всю ночь. В три сработал будильник, следом запел ещё один. Я включил свет. Хмурые, невыспанные молча поднимались. Двое зацепились (нервы, нервы!), кто-то рыкнул, и снова все замолчали.

— …Палыч, я чёрный термос беру? — Ирина уже почти одетая стояла на выходе.

— Палыч, коленки… — Рязанова смотрела на меня тревожным тёмным взглядом

— Совсем хреново?

— Совсем…

— Может не пойдёшь?

— Коли давай! «Не пойдёшь»…

— Доставай, давай!

Спасенье всем болящим в горах — кеторол. Продаётся по рецепту, но кто знает о своих проблемах, правдами и неправдами достаёт и везёт, бережно упаковав в аптечке. Несколько ампул и шприцы.

— Ты садист! — Рязанова шипела, растирая уколотое место, — кто так колет?

— Как смог. Извини…

— Ладно. Айда чай в термос наливать.

На завтрак снова варёное яйцо, лепешка, чай.

В четыре вышли на снег, включили фонарики и пошли…

— Машала, Юлиá-а-а?

— Машала!

— Машала, Парисá-а-а?

— Машала!

— Машала, Галинá-а-а? Машала Валерѝ-и-и? Машала Михаиль? Машала Иринá-а-а? Машала Кирилль? Машала Валерѝ-и-и?

— Машала! Машала! Машала!

На 4700 Юлия скисла. Она и раньше жаловалась, что у неё проблемы с высотой. Эльбрус получился, а Базовый Лагерь Эвереста нет. «Мне не понравились Гималаи, — рассказывала она, — слишком грандиозны». Кажется, Юле там было просто трудно. Хамид поставил её за собой. Юлии тяжело, но она идёт.

На восхождение с нами идут четверо гидов. Хамид, не разлучная с нами Париса, и двое мужчин: молодой и пожилой. Молодому лет под тридцать, пожилому, под шестьдесят. Должно было быть только двое гидов, но из-за снега Хамид решил подстраховаться. Теперь их хватит, даже если кто-то решится повернуть.

Под горячими лучами солнца (лучи горячие, снег на ботинках тает, но вокруг всё равно холод), уже около восьми, наконец, сделали длинную остановку: переодеться и подкрепиться.

Одной рукой я кручу термос, другой достаю куртку, третьей печенье, четвертой меняю буф на балаклаву. Всё надо успеть.

— Рязанова, ты как? Колено как? — Я наливаю ей чаю. — Держи. Давай гортекс свой отдам, наденешь, и мне легче, не нести.

— Давай… Нормально я…

— Валерий… — Юлия внезапно очутилась рядом, — а вот здесь, — она тычет себя в грудь, в центр слева, — что колет? У вас там не колет?

У меня там не колет, во мне глюкозы нет. Гипогликемия. Юлю отправил к Хамиду. Вдвоём с Рязановой допили пол-литровый термос, я с чаем съел небольшую пачку печения. Зря!

— Wake up! — тормошит всех Хамид. — Wake up!

Поднимаемся, собираем пожитки, надеваем рюкзаки, перчатки, берём палки, выстраиваемся, у Юли забрали рюкзак…

— Машала, Юлиá-а-а?

— Машала!

— Машала, Парисá-а-а?

— Машала!

— Машала, Галинá-а-а? Машала Валерѝ-и-и? Машала Михаиль? Машала Иринá-а-а? Машала Кирилль? Машала Валерѝ-и-и?

— Машала! Машала! Машала!

И тут я увидел «стену».

Говорят, её «видят» марафонцы после 35 километров. Организм отказывается двигаться напрочь. Невозможно стащить ногу, пошевелить рукой, пальцем! Мотивация падает до нуля, а может даже в минус. Ничего не хочется, просто сесть и неподвижно сидеть. И, чтобы не трогали. Это значит, что сахар в крови совсем упал, от сладкого чая ещё не поднялся, а другого: жира или белков организм отдавать не хочет. «Хоть раз, без кандибоберов, ты позволишь дойти до вершины? — ругаюсь я со „скафандром“. — Каждый раз ты пытаешься доказать одно и то же, что ты тут главный? Я — главный! Я! А ну, встал — пошёл! Давай, вставай! Потом выделываться будешь, дома…» И тяжело, неровно, я пошёл… пошёл… И группа «раскачиваясь», кто быстрее, кто медленнее, пошла.

Следующие полтора часа до 5400 шли растянутым строем. Погода выправилась, тучи ушли, солнце поднялось, только ветер не утихал, ну так горы же. Когда идёшь на восхождение, всё время смотришь вниз, под ноги, на пятки впереди идущего. Иногда спрашивают: «Чего ты не снимаешь фильм? Повесил бы себе на голову гоупршку, включил и…» И получишь шесть часов идущих впереди ботинок. Редко голову поднимаешь и оглядываешься, очень редко, но тут я поднял.

И обомлел, на камнях цвели безумной красоты цветы-перья, из снега. Приехали. Галлюцинации… Хотя, нет… Все реагируют! Значит, правда перья! Игра снега, солнца, ветра. Я такое видел впервые. И как бы ни сильна была усталость, изумлению, оказывается, ещё оставалось место. В плохо работающей голове рождалась математические ассоциация, но как они назывались, вспомнить я не мог. Хоть убей! По этим принципам растут снежинки. В микромире снежинки, а тут гигантские «страусиные перья». Красотища! Обалденная, сумасшедшая…

«Фумаролы!» — вдруг впереди кричит Хамид.

Дошли, значит, итить, полюбовались… Ну, теперь держись…

— Трое, самые быстрые: Валерѝ Эверест, Михаиль, Кирилль со мной. — Командует гид. — Быстро! Очень. Остальные с Парисой. Быстро, как можете, дышите через шаг… Много не дышать!

Я попрошу забрать у меня ледоруб, нет больше сил волочь его… Тем более быстро. Я бы и кошки отдал… Отцепляя ледоруб, никак не мог расцепить петлю на рюкзаке, и тут на меня налетела Ирина с камерой: «Ой, Палыч, это ты?» «Да, Ирина, — спокойно ответил я. — Это я, Палыч. Не видишь разве? Смотри под ноги, и береги себя.» Ну смысл ответа был такой… За точность выражений не ручаюсь, там, на высоте, знаете ли… И Юли опять же рядом не было… Может я даже какого «коня в пальто» помянул… Или ещё кого похлеще… Уже потом я понял, меня невозможно было узнать, куртку сменил, балаклаву надел, опять же очки чёрные. Но тогда мне было не до того. Тогда впереди нас ждали фумаролы…

…Клочья желтоватого тумана налетали, принося запах серы, кислый привкус на губах, и улетали. Налетали… И быстро улетали… давая короткую возможность передохнуть…

Быстро! Идти надо быстро! И не дышать! Не дышать! Кисло… Бе-е-е-е… Вонь! Ветер! Господи, первый раз нужен сильный ветер. Дуй! Пусть дует. Отраву сносит. А то и впрямь околеть можно… Я читал, но не думал, не знал, что будет так… хреново…

Шли недолго, быстро. И я совсем выдохся. Ходить на высоте быстро — плохо. Совсем плохо. До вершины рукой подать, а сил нет. Я опустился на снег, а в голове плыло, даже молитва не складывалась: «Святый Боже…» — начинал, застревал, и через секунду снова: «Святый Боже»… Она ещё в фумаролах не складывалась… Торможу. «Ты что?» — на фарси спрашивает меня пожилой гид. «Сил нет» — отвечаю по-русски, вяло улыбаясь. Он снимает с меня рюкзак, закидывает за плечо и подаёт руку: «Пошли, вершина близко».

Я вполз, ей-ей, не взошёл, а вполз на вершину. А там праздник! Братание! Группы перемешались. Обнимаются, целуются, пьют чай, делятся печеньями, конфетами, фотографируются, кричат, свистят, размахивают разноцветными флагами. Я вспомнил про свой, потоптался, поискал взглядом рюкзак, вон у камня лежит. Подошёл, но флаг доставать не стал, только термос. Пить! Сначала пить! Руки дрожат, в голове: «кур воровал», причём здесь куры? Бред! Но дошёл. Дошёл! А не должен был. Не-а. Главного не было, мотивации. Потерял ещё в прошлом году на Казбеке, а сюда ехал по инерции, сачкануть. Вопрос: «Зачем мы ходим в горы?» грыз меня весь год, а ответа я так и не нашёл. А ведь, любой начинающий «альпенизд» ответ этот знает, и, не задумываясь, брякнет: «Повышаю самооценку!» Сам после первого Эльбруса так брякал.

— Ага, а Кот ходил на Эльбрус восемь раз!..

(Это во мне оппонент заговорил, ну, тот, который всегда лезет не в свои дела, возражает, умничает, его ещё обычно «здравый смысл» называют, хотя именно он чаще всего и порет чушь. Ишь, и высота ему нипочём.)

— …Он что, восемь раз самооценку повышал на одной и той же горе?

— У Кота традиция, — возражаю я. — Ходить с друзьями в горы. Пока были друзья — была команда, ходил, команды не стало, и горы закончились.

Я прихлёбываю сладкий чай. Команды и у нас нет. Но праздник продолжается. Первый раз вижу, чтобы так бурно отмечали вершину.

— Ладно, давай, ещё раз про «повышаю свою самооценку», — подначивает оппонент.

— Давай! Вот влез ты после Эльбруса на Пик Ленина, после 5642 метра на 7134 — круто? Круто! Есть что рассказать. Друзья руку пожмут, уважительно поцокают. И семья…

— А то! Кто не знает Ленина…

— Не ёрничай! Тебе не идёт. Но 7000 многовато…

— И страшновато.

— И страшновато. Тогда можно подняться не так высоко, на Сток-Кангри, например, на 6130. А потом тоже рассказать друзьям.

— И прочитать в их глазах скуку смертную или вежливое рассеянное невнимание, «А где это?».

— Да-а-а… Локальная такая самооценка получается. Даже семья не оценит. Хорошо… А что говорит наш великий вождь, могиканин Алекс Абрамов? Он девять раз на Эвересте стоял и водит туда таких же несмышлёнышей (ну или почти таких же) как ты, как мы, как я?

— А что говорит? Как-то в «7 Вершинах» сказал: «Безусловно, мы все честолюбивы, господа!»

— Очень замечательно! Честолюбие! Вавилонские башни. Не коллективные, а собственные. В пику всем. Вы не можете, а я да! Вы нет, а я вот! И ещё! А потом ещё! И выше! И уже не «вам», а «себе». А то, с кем бороться? Только с собой… Даже если больной. Даже если без ног.

— Ага, и вот стоишь ты на Эвересте, без ног… И что дальше?

— Дальше? А помнишь, Вовка Котляр рассказывал, как после своего первого Эвереста рухнул в депрессняк. Его тоже мучил вопрос: «Что дальше?»

— Но через полгода-то он же вернулся в горы? И Алекс всегда возвращается.

— Интересно, кому они что доказывают? Кому возводят «вавилонские башни»? Или к кому возвращаются? И главное, почему я сегодня попал на Гору, если самого главного — мотивации у меня не было? Все мои «башни» давно… ну, ладно-ладно, недавно рухнули. Вера православная камень на камне не оставила…

Я закрутил термос и сунул в рюкзак…

Вера… И тут я со всей очевидностью осознал, что если бы Он не помог, я бы сегодня здесь не стоял. Я это так явственно почувствовал… будто кто-то заглянул, вот так, в глаза, улыбнулся и покачал головой: «Нет, Валера, не стоял…» Я вздохнул-выдохнул и нечаянно всхлипнул. Старый становлюсь, сентиментальный, хорошо под очками слёз не видать.

— Палыч! — услышал я. — Пойдем фотографироваться.

Я достал флаг, сунул в карман и пошёл к основной группе. Посреди сидела Иринка, размахивая руками и рукавицами, я подошёл, наклонился и поцеловал: «Люблю тебя, зараза противная…» «Почему противная?!» — возмутилась Ира. «Хорошо, не противная, — исправился я, — просто „зараза“» — и пошёл к Рязановой. «Как ты?» Мы обнялись. Постояли. «Нормально. Ты говорил, что в горы больше не пойдёшь. И сейчас скажешь?» «Не пойду», — кивнул я, поцеловал её и пошёл жать руки и обниматься дальше.

— А вот, кстати, на Горе тут у нас все друг друга любят… — продолжил я мысленную дискуссию с собой. (Непалыч VS кот Валерио).

— Ты давай не сбивай! Ты вот, давеча про «веру», мол столпы она твои порушила. Ты же перед поездкой жаловался духовнику, мало её в тебе.

— Ну, да, мало. И он сказал, что «сытое мясо» не позволяет, что только аскеза помогает обрести веру настоящую и рассуждать о ней. Молитва и пост… Настоящий пост. Правильный! Как у монахов. С умерщвлением плоти. С истончением «кожаных риз». С истончение «скафандра». С истончением защиты от «того» мира, от духовного.

— Вот! А мы тут с жиру бесимся!

— Нет, погоди! Мы тут тоже… консервным ножом себя вскрываем, со скрежетом, с рваными краями. Грузим себя сверх меры; едим, что попало; спим, как попало; в холоде, в сырости; а по ночам штурмуем, вот взяли моду по ночам штурмовать, не спится нам; а здесь ещё и отрава. Тоже истончаем «скафандр», будь здоровчик! Как в болезни, как при смерти. На высоте, кстати, ты же знаешь, клетки головного мозга мрут, как мухи! И у Юли сегодня сердце.

— Ну да, ну да. Господа искушаем… Монахи плоть умерщвляют правильно! Вдумчиво, с молитвой и под руководством опытных учителей, и под их же неусыпным контролем. А мы?

— А «мы»… А мы — «зайцы»! Безбилетники. Заскочили без спросу… глянули одним глазком и обратно. «Тот» мир нас всё равно влечёт, душа-то к нему рвётся. Она же тоскует. Она же родом оттуда. Может оттого и тянет сюда? Почувствовали «это», и идём, повторить «это»? Неосознанно. Инстинктивно. «Ты зачем ходишь в горы?» «Нравится!» А что нравится? А Небо становится ближе! Как у Гребня: «Ты видишь? Небо становится ближе…»

— Ага. Только каждый раз подниматься надо всё выше и выше, иначе «скафандр» пообвыкнет, адаптируется. Хотя, тот же Абрамов рассказывал про своего друга, тот всегда ходит на одну и ту же гору. И, кстати, цветы туда носит. Вот кому он носит?!

— А ещё рассказывают, выше семи тысяч у каждого альпиниста появляется «собеседник». Невидимый. Может и молчать, но присутствие ощущается явственно. Может, потому в горах не бывает атеистов? Вот, даже не знаю, как мой тёзка обходится без молитв, даже без тайных, даже без неграмотных, без неуклюжих…

— Типа: «Господи, помоги дуракам грешным, не дай в трату!» что ли?

— Типа. Много странностей в горах… Много…

Народ потихоньку начинает спускаться. Праздник заканчивается.

«Ты мне здорово помог! — говорю я по-русски своему пожилому гиду, присаживаясь к нему рядом, мы уже привыкли так, я на своём, он на своём, эдакий обратный вавилонский эффект. — Без тебя я бы не поднялся». «Да, ладно… — отмахивается он. — Всё нормально. Ты же хорошо шёл».

Интересно, я поглядываю на него, не пьяные, а друг друга понимаем. Понимаем и не удивляемся.

— Дык, кислородное голодание, — визави никак не угомонится.

— Ну да, от атмосферы тут ровно половина. Высоко здесь. Очень. 5671 метр.

— «Выше в горы, ближе к Богу» — помнишь, десантский Полковник говорил?

— Стоп! — Я замер. — Погоди… Погоди… «Ближе к Богу» говоришь. Храм? А может быть, тут тоже Храм? Высокий-превысокий, огромный, до самых до Небес?

— Ага! Высокий. С Демавенда в хорошую погоду можно Каспий увидеть. С Эльбруса Чёрное море. Интересно, что видно с Эвереста?

— Да погоди ты! Другое главное. Человека, человека с Горы увидеть можно? Кто он? Какой изнутри? Что у него на сердце? Настоящий или так? На что способен?

Я поднял голову, и мне вдруг показалось, увидел я звезду, а может, не показалось.

— Видишь, купол над головой… Бездонный, почти чёрный, почти космический.

— Ага. И глядя на него понимаешь, как же, блин, ты высоко забрался. Даже звезду днём увидел.

— И это не главное! Главное, — и я тайком крещусь, — здесь и есть самое Главное, Он есть, Бог!

И замотал, замотал головой…

Во, нагородил! А? Как колбасит-то. Рассказывать кому, никто не поверит… Засмеют! И сложно, Валера, слишком сложно.

— Да, люди любют попроще, — снова начал ёрничать визави. — Людя́м надо отвечать чётко, без всяких этих… Вон великий Месснер что сказал?

— А что сказал великий Месснер? Наш великий Райнхольд Месснер? На все четырнадцать восьмитысячников без кислорода, как к себе домой заходил. Небось он-то знает.

— Сказал, нету бога в горах. Нету, и всё!

— «А зачем ходим в горы?»

— «Нравится!» И всё! И хорошо! Развёл тут контрреволюцию… Аж голова пухнет. А ещё помнишь, племянница наша, Машка, рассказывала про пациента с последствиями после инсульта? Ну, про того, который так «истончил» свой «скафандр», что к нему каждый вечер умершие приходят? Смерть клеток мозга — это инсульт и есть. И, тогда ты здесь просто глюки вылавливаешь! И ходишь сюда за глюками! Они тебе нравятся. Ой, ладно… Не начинай. Можешь думать, как тебе хочется.

— А я и думаю, как хочется! И буду думать! Что ты хотел от меня, от православнутого на все пять тысяч шестьсот семьдесят один метр? У меня тут вон ангелы летают. Только что пролетел… Не веришь? «Шутю я, сынок… шутю…»

Я снял фотоаппарат:

— Валер! Нас с флагом сфотографируешь?

***

Когда идёшь наверх, всегда есть цель. Высокая, возвышенная, настоящая. Осознаёшь ты её или нет.

Когда идёшь вниз, цель — самая что ни на есть шкурная — быстрее доставить усталый скафандр в безопасное, относительно уютное место. В базовый лагерь. В BC (base camp), в ABC (advanced base camp), да хоть просто в палатку со спальником. Романтика заканчивается. А с ней и силы.

Хамид вёл нас не по гребню, как поднимались, а по кулуару, и мы тонули в снегу. Мы то надевали кошки, то снимали, то ехали по снегу на задницах (что категорически воспрещается), то снова брели… Потом Хамид привязал нас с Рязановой к себе, и вёл, как кочевник пленников, на верёвке. А Абдыева кричала: «Эй, пенсы, вы ещё собираетесь на Аконкагуа?» и хохотала.

Нет, мы не обиделись. Её тоже понять можно. Она про нас выдумала, невесть что. А мы, обыкновенные, из мяса и костей, из не очень молодого мяса и не очень молодых костей. А ещё, она тоже устала. (Она потом извинится перед Галиной.) Наша Ирина — хорошая, добрая девочка, жалеет и кормит всех собак и кошек на планете, но почему-то иногда становится жёсткой и даже грубой. Может, потому что, как фотограф, слишком хорошо знает людей? Знает, как беззастенчиво просят они «сделать» себя в фотошопе, а потом сами верят, что такие? Как на картинке. А может, она обижается на себя. Или на своих родителей. «Я не могу дозвониться до них, Палыч! Они меня не слышат! Я, может, и в горы пошла, чтобы они меня услышали!» А как они тебя услышат, Ира, как? Если ты прямо из школы взяла свою жизнь в свои руки. Ты, может, уже опытнее своих родителей, своего отца-десантника, ты же уже поработала помощником депутата, а крысиная возня в тех «кулуарах» хуже, гаже, жесточе, чем, может быть, даже война в Афганистане? А может, ты просто так прячешься? А, Ира? В броне из грубости и цинизма? Как в танке? Тук-тук-тук! Есть кто? Открывай люк!

(Не злись на меня, Ира, я всё равно тебя люблю, даже если ты мне скажешь, что всё написанное выше нужно непременно зачеркнуть. Зачеркнуть, Ира?)

Мы дошли. Несмотря и вопреки. Туда за семь, обратно за три.

Я всё думаю, если бы обед был нормальный, ну хотя бы тот же рис с той же курицей, а не этот кислый-перекислый «национальный» суп из пакетиков и плов из изюма, остались бы мы там ещё на ночь или всё-таки ушли?

Наверное, ушли бы.

Ещё вчера Юлия всех пытала, собирается кто-нибудь после восхождения сразу идти вниз? Я возмущался, как можно что-то планировать, когда главное не выполнено? Юля фыркала. У Юли в министерстве срочное совещание… И тут я немного теряюсь, её срочное желание попасть в Тегеран можно объяснить только возможностью получить доступ к ширококанальному интернету. Потому как улетала Юля ночным рейсом 18-го, и на совещание 17-го она никак не успевала. Но суетилась, суетилась, и, говорят, даже на Горе предлагала тёзке выкупить ослов и уехать (это пока я там Храм искал, шопенгауэр хренов). Тёзка отмахнулся. На Горе отмахнулся. А уже в базовом лагере, сидя за столом, вдруг выдал: «Вы меня, конечно, извините, но ждать я никого не буду, я иду вниз».

Ипона мать… Фок-грот-брамсель мне в левое ухо! Я ещё ни разу не встречал такой говённой команды, старина Флинт!

Хотя, чего вру? В июле 2016, на Эльбрусе, в пурге, когда мы по очереди, не дожидаясь, разворачивались и шли вниз, бросая друг друга, мы тоже были такой говённой командой, а может и ещё говённее. Тут-то хоть в тепле и безопасности, а там пурга, ветер, снег…

Однако, надо было принимать решение. Ослы ждать не будут, у них расписание. И мы приняли. За час мы свернули спальники, собрали и упаковали рюкзаки, отблагодарили гидов и ушли. Двумя командами. «Быстрые» и «минэкономразвитие» первыми, с ними Хамид и Париса. А мы: старый очкарик кот Валерио, лиса Галина с больной коленкой, и Ирина в роли хромого Буратино (после Горы у неё что-то приключилось со связкой) следом…

— Ира, ты зачем ходишь в горы?

— А я только здесь могу отвечать только за себя. Я тут так занята своим «геройством», что могу послать все «земные дела» куда подальше. Вами-то «неземными» заниматься не надо, вы сами самостоятельные.

Потом от «быстрых» к нам присоединился тёзка. «С вами веселее», — сказал он.

***

Через три часа, в крутом джипе Хамида, под крутую музыку Кипелова (Хамид — любитель «Арии», бывает же такое), под музыкальные импровизации Рязановой (Кипелов и её кумир, сойдутся же так звёзды) мы мчались в Тегеран, и между «Я с тобоюууууу, я с тобоюууууу…», как гром с ясного неба рвануло: «Аконка-а-а-а-агуа-а-а-а!» Голодные! Усталые! Грязные! В пору ямы умиральные копать, а тут: «Аконка-а-а-а-агуа-а-а-а-а!»

Девочки, вы — замечательные заразы! Я вас так люблю. И «пенсия», кажется, откладывается. Да, Алекс?

Александр Викторович Абрамов (родился 16 января 1964 в Москве) — советский и российский альпинист, спортивный тренер и функционер. Президент российского «Клуб 7 вершин», член Русского Географического Общества. Начал заниматься альпинизмом в Альпклубе МЭИ в 1981 году. Мастер спорта СССР по альпинизму. Чемпион СССР по Альпинизму в 1991 году. Организатор экспедиций и восхождений на протяжении более 20 лет. В активе Абрамова более 200 восхождений различной сложности в десятках стран, в том числе более 50 восхождений на Эльбрус в роли гида, 18 гималайских экспедиций и девять восхождений на Эверест. 15 декабря 2005 года Абрамов вошёл в «Клуб семи вершин», выполнив программу по восхождению на семь высочайших точек планеты на разных континентах (взойдя на массив Винсон в Антарктиде).

В 2017 году, совместно с российским альпинистом Олегом Савченко, организовал экспедицию «Эверест. 8300. Точка невозврата» по капсулированию оставшихся тел альпинистов, погибших на Эвересте.

От автора:

На вопрос: «Зачем вы ходите в горы?» — Алекс шутит: «Там на высоте, когда накрывает горная болезнь: голова болит, тошнит, — там от гипоксии умирают клетки головного мозга… У меня все клетки, которые болели, которым не нравилось ходить в горы — давным-давно умерли. Остались только те, которым в горах нравится. Они и водят меня…».

А, может, не шутит…

АСГ #3

Он устал! Всё надоело! Ему хотелось в отставку… Ему хотелось вернуться к литературной деятельности, было ещё столько планов… И он справедливо полагал, что уже послужил Отечеству. В конце концов, он болен! Что вы не видите? Он тяжело болен! И, Боже… как он устал от этого Востока. Он смертельно устал. И он думал, он верил, что служба окончена. Орден. Статский советник. Четыре тысячи рублей наградных. Всё!

Его вызвал сам Нетсельроде и предложил вернуться в Персию. Кем вернуться? Полномочным послом. Как полномочным? Кто полномочным? Он? Это же министерская должность! А он? Он только статский советник. Не-е-е-ет… Это положительно невозможно! А что скажут англичане?

Он ещё надеялся выкрутиться. Сейчас он напишет, встретится и скажет…

На следующий день всё рухнуло. Нетсельроде вновь вызвал и показал подписанное государём назначение. А ещё снова мама…

Он ехал туда, как на казнь. Он предчувствовал.

По дороге его снова свалила лихорадка. В Тифлисе у Паскевича. Александр Сергеевич метался в бреду, а маленькая Нино Чавчавадзе за ним ухаживала. Всё получилось в Шекспировском стиле. «Она меня за муки полюбила, а я её — за состраданье к ним!» Едва придя в себя, Александр просил руки молодой шестнадцатилетней княжны. Ему официально 33, ей 16. Венчались в главном храме Тифлиса (в том самом, в котором потом начнет службу святой Гавриил Самтаврийский, «мама Габриэли»), в Сионском. До конца таинства Грибоедов выстоять не смог, потерял сознание, был ещё очень слаб.

Но женитьба женитьбой, а служба службой. Через несколько дней караван полномочного посла выехал в Персию. Кажется, было большой ошибкой включить в него своих новых грузинских родных. У грузин с персами не простые отношения, они хорошо помнили резню 1795 года в Тифлисе.

В октябре караван прибыл в Тебриз, и задержался аж до декабря. Аббас-Мирза уговаривал полномочного отложить сроки выплаты контрибуции (по договору 1830 год), мотивируя: нет денег. В какой-то момент он даже срезал все золотые пуговицы со своего халата и с халатов жён в гареме, принёс послу и бросил на стол. «Забери! — кричал мирза. — Забери наши деньги! Забирай последнее!» Но у Грибоедова было точное указание императора: «Никаких отсрочек!», и Александр Сергеевич давил.

Не договорились и поехали к шаху в Тегеран. Снова Тегеран. Нино Александр Сергеевич оставил в Тебризе, она была беременна.

Прибыли в канун нового 1829-го. На первую же аудиенцию Грибоедов, презрев церемониальные правила, явился в Зеркальный Дворец в сапогах, тогда как по коврам (это же Персия!) разрешалось ходить только в носках. Более того, посол сам придвинул себе кресло и без разрешения шаха сел напротив. У английского посланника глаза полезли на лоб, а бульдожья челюсть отвисла. Они тоже здесь не гости… Но чтобы так!

Грибоедов хорошо знал, что делает, не мог не знать, в Петербург из Тифлиса кроме текста Туркманчайского мира он ещё привёз и письменные наставления будущему посланнику (получилось себе). Никто лучше его не знал придворный этикет Гулистана. И всё-таки он вполне осознанно нанёс оскорбление шаху. Дал понять, что ни шах, ни англичане, ни кто другой, а именно Россия в лице своего посла главная на этой «свадьбе».

А через несколько дней из Дворца, из гарема сбежали две армянские наложницы и просили посланника об убежище. По новым правилам мирного договора, любой поданный Российской Империи в Персии имел право вернуться в пределы Империи. Армянки были родом из Эриванского ханства, теперь уже Эриванской губернии, и, по мнению посла, без сомнения имели право на убежище и возвращение на родину. Следом за наложницами прибежал смотритель гарема евнух-армянин. Сначала он горячо уговаривал господина посла одуматься и вернуть беглянок, а потом махнул рукой и сам просил убежища.

Тем временем английский посланник уже который день накручивал Аббаса-Мирзу, а муллы на Базаре напевали правоверным, как собаки кяфиры оскорбили любимого народом и Аллахом шаха. А на Базаре гуляли и веселились грузины из каравана посла. Можно представить, как они себя вели, помятуя, как вели себя персы в Тифлисе.

А дальше, вообще, начинается какое-то сущее сумасшествие.

На следующий день, с утра, беглянок везут в баню. Зачем? По дороге те вдруг начинают кричать, что собаки кяфиры их изнасиловали. Толпа взъярилась и тут же растерзала евнуха и грузин (эти снова шатались по Тегерану), а потом, вооружившись камнями, выдвинулась к посольству. В посольстве на тот момент оставалось тридцать семь человек. Грибоедов, видя настроение толпы, приказал отогнать её холостыми выстрелами. Грянуло! Один из персов рухнул окровавленный. «Кяфиры убили правоверного!» — завизжала толпа, но всё же отхлынула от посольства. Кто убил того несчастного, выяснить так и не удалось. Возможно, всё происходило, как со снайперами в Киеве. А вы думаете, сценарии меняются? Как бы ни так!

Вернулась толпа на следующий день (шах так и не прислал солдат для охраны посольства), и вернулось их много, куда больше, чем убегало вчера, и действовали они теперь слаженно и умело. «Толпа» растерзала и убила тридцать шесть сотрудников посольства, включая полномочного посла. Спасся только курьер, который успел спрятаться, он и привёз страшную весть о разгроме посольства.

Грибоедов дрался до последнего. Спина к спине с казачьим урядником, они держали оборону в посольстве, надеясь, что шах опамятуется и пришлёт кого-нибудь на защиту. Не дождались. Их изрубили в куски. (Откуда у толпы, у простого народа на Востоке холодное оружие?) Тела вытащили на улицу, отрубили головы, потом проволокли по улицам, хохоча и улюлюкая, а натешившись просто выбросили в выгребную яму.

Когда английский посланник узнал, что произошло… А узнал он сразу, некоторых русских убивали у него прямо во дворе. Он так испугался, а вдруг толпа и его… И помчался к шаху и Аббасу-Мирзе.

А Гулистан был в истерике. Дело пахло новой полномасштабной войной с Россией. «Это вы нас спровоцировали!» — сунул палец к носу посланнику шах, но тот всё равно ничего умного придумать не мог. И тогда Аббас-Мирза решил пожертвовать сыном, Хозрев-Мирзой, послать его с богатыми дарами в Петербург. Ему казалось, что русские обязательно убьют Хозрева. Он бы убил.

Посольство молодого принца прибыло в столицу Российской Империи в августе 1829. Получив аудиенцию, Хозрев-Мирза явился к царю, выхватил кинжал (как пропустила его охрана?), пал на колени и, угрожая зарезать себя, просил принять извинения шаха. И богатые подарки.

В сложном положении оказался Николай Павлович. С одной стороны за убийство посла нужно было наказать, с другой на плечах висела война с Турцией, бесконечная война с Турцией. И он решил пожертвовать гордостью: принять извинения и дары. Он даже уменьшил размер контрибуции на два миллиона и увеличил срок выплаты до пяти лет. Ещё один враг на юге ему был не нужен.

Среди даров был алмаз Шах. Знаменитый Шах. Так родилась легенда, что за убийство Грибоедова персидский шах расплатился алмазом. Всего лишь алмазом. А в общем, да, расплатился.

Информация из Википедии. Алмаз «Шах» — безукоризненно чистый драгоценный камень массой 88,7 карат, имеет желтовато-бурый оттенок; он не огранён, а лишь отполирован. Форма алмаза — вытянутый природный кристалл-октаэдр, напоминает скошенную ромбическую призму. Один из всемирно известных исторически драгоценных камней, второй по ценности в России после бриллианта «Орлов».

ДЕНЬ #8

Чуть не проспали завтрак.

Ой, да вру я! Вру! Не проспали! Никогда бы не проспали! Ни за что бы не проспали! Жрать хотелось ещё с вечера, как из пушки… Неделю теперь так будет: есть и спать, спать и есть. Вчера ночью мы втроём заморили червячка кашей из пакетиков и чаем, другие-некоторые нашли силы и уковыляли в ближайшее ночное кафе, благо в Тегеране их хватает.

— …Валер, — неугомонная Иринка пытала тёзку на завтраке, — как ты думаешь, вот, мы… — она обвела взглядом нашу маленькую «команду» — сможем взойти на Аконкагуа?

— Вы?! — Валера с улыбкой посмотрел на нас. — С вашей мотивацией и настроем? Да вы хоть до Эвереста дойдёте!

Ну, это ты, брат, хватил… У нас, брат, и пяти тысяч долларов на Аконкагуа нет, а уж шестидесяти для Эвереста… Но мы учтём, мы подумаем…

После завтрака группа традиционно разделилась. Стало навевать, а уж не мы ли трое сепаратисты? Они уехали в Гулистан, в шахский Дворец, а мы на Базар и в местный Алмазный фонд. Надо день выгуливать, улетать только ночью.

Как описать маленькую вселенную? Как описать толпы покупателей, зевак, зазывал, бесконечно выкрикивающих товар и цену? Как описать азарт, торгующихся ради того, чтобы просто поторговаться? Как описать изобилие ковров, платков, горшков? Как? Базар. Восточный базар. В той безумной сутолоке, в той неразберихе, выбирая платки в подарок, я отвлёкся на разнообразное многоцветие, и оставил фотоаппарат, положил на стойку в бутике, и оставил! Дырявая моя голова! Не бог весть какой, но там все снимки с нашей эпопеи. Хватился только через полчаса, а помнил одно: у девушки, которая стояла за прилавком, нос заклеен пластырем. (В Иране фишка, они там все исправляют себе горбинку на носу. Пластика. Мода.) Хватился и заметался… Нос! Заклеенный нос! Где же ты мой нос? Где… Тут нет! Там нет! Нигде нет…

Мы нашли с Рязановой тот бутик. Девушка, завидев нас, радостно затараторила на фарси, но я уже утратил дар всепонимания и как заведённый повторял: «Photo, I lost my photo!» Она достала фотоаппарат и призывно покачала.

В Иране нельзя обнимать чужую девушку. Там и свою-то обнимать запрещают. И со своими уставами в чужой монастырь не ходят… Но мне, как бестолковому иностранцу, простили. А я ведь только что её не расцеловал.

И, ничего же особенного, просто один человек вернул другому вещь, которую тот забыл. Но! В европейской, цивилизованной Италии, в Римском аэропорту, где я так же забыл бокс с фотоаппаратурой, мне никто ничего не вернул. А здесь, в подсанкционном, не либеральном, не демократичном Иране вернули. «И какая отсюда мораль?», — спросила бы Герцогиня. А такая: все эти режимы, все эти социальные строи — суть полная и абсолютная ерунда, человек, он всегда человек. И я готов побиться о заклад, что процент «человека» на Востоке сегодня выше, значительно выше, чем на Западе, потому как человек, он, когда для другого человек, а если только для себя, что рьяно культивируется на Западе, то тогда так… прыщ, недоразумение. Кстати, это и сгубило нашу команду.

«Алмазный фонд» оказался безумно и бездумно алмазным. Сразу столько бриллиантов размером с перепелиное яйцо я ещё никогда не видел. Но выглядело сие полным безобразием. Пятилитровое ведерко бриллиантов, представляете? Прямо страшно становится. А ещё здесь мог быть «Шах», если бы…

После Фонда мы проголодались (на самом деле мы всё время хотели есть, и заедали голод мороженым, тем самым обалденным фисташковым мороженым, которое так классно идёт в тридцатипятиградусную жару), проголодались и пошли в ресторан, его выбрала Иринка, там подавали кальян. И тут же вокруг нас в чёрно-белом параде выстроилось целое отделение официантов, все вышколенно тянулись, натужено улыбались, вид у них был очень торжественный, будто их посетил сам опальный шах. По-английски, однако, говорила только одна девушка. В кальянах я ничего не смыслю, но Ирина, попробовав, показала большой палец. И кормили вкусно. А пока ели: девчонки баранину, а я свою вечную пасту, я рассказал им про алмаз Шах, был же повод, и, конечно, про Александра Сергеевича тоже. «Хорошая команда, наверное, была у Александра Сергеевича — сделала неожиданный вывод Ирина, когда я окончил рассказ. — Спасибо, Палыч. Я не знала этой истории. А ты знаешь…»

Я так и не узнал, что должен знать, началась суета, нас отвлекли процедурой заваривания чая. Такого я точно никогда не видел, чисто физический эксперимент: две колбы, спиртовая горелка и разность давлений. Как только люди не извращаются, пытаясь привлечь внимание. Кажется, китайцы и японцы давно доказали всему миру, что их способ заварки чая в глиняных чайниках самый правильный, но…

Ближе к шести, усталые, потные, измученные жарой, пробравшись через пробки, пару раз едва успев выскочить из-под колес безумных водителей и водительниц (государство полицейское, и люди хорошие, а правила на дорогах по-восточному не соблюдаются) мы вернулись в отель. Голова тихо гудела. Как трансформатор. Ноги тоже. Заканчивался наш Иран. Ближе к полночи нам с Галей уезжать. Ирина ещё оставалась, к ней ехал её молодой человек. А нам пора.

***

Уже не молодая, но ещё весьма привлекательная стюардесса «Азербайджанских авиалиний», безошибочно распознав в нас русских, с улыбкой, бодро, несмотря на глубокую ночь — два часа, приветствовала нас на языке Александров Сергеевичей, и я едва не кинулся ей на шею. Угадав моё желание, она отстранилась, но тут же пообещала: «Мы ещё и нормальным хлебом вас накормим…»

Всё. Домой! Домой-домой-домой… Сейчас, в Баку залетим ненадолго, и домой! В дождливую, прохладную, но такую родную Москву. В любимое Гадюкино! В Россию!

АСГ #4

В начале июля 1829 года на границе Империи встречали тело полномочного посла. Для торжественной встречи своего бывшего «министра» Паскевич выделил Тифлисский батальон при пушках и знаменах. Гроб вскрыли, тело опознали (по искалеченной в дуэли с Якубовичем руке) и с похоронным конвоем отправились в Тифлис. Историю второго Александра Сергеевича (Пушкина), о том, как он повстречал на кавказской тропе одинокую арбу с гробом Грибоедова, видимо, следует признать художественным вымыслом. Везли Александра Сергеевича торжественно, с достоинством, встречая гроб молитвами и цветами в каждом селе, в каждой деревне, в каждом ауле. Многие жители: армяне, грузины, татары, русские, были лично обязаны Грибоедову свободой.

Бытует мнение, что персы передали не останки полномочного посла, прошло полгода, и что-либо различить в захоронении было невозможно. Это сейчас: экспертиза, микроскопы, генетический анализ… Тогда было всё проще.

Однако следствие производилось со всей тщательностью. Шах был так напуган, персидская элита была так напугана, что копали и за страх, и за совесть. Попутно казнив более тысячи участников и подстрекателей, они перерыли всю яму, извлекли останки, отыскали прострелянный Якубовичем палец, собрали тело полномочного и отправили его в Россию, остальных торжественно похоронили на единственном христианском кладбище возле армянской церкви в Тегеране, после чего уселись ждать, что привезёт Хозрева-Мирза.

А Нино ничего не знала. Всё это время, все эти полгода. Ей не говорили. Ей врали, мол, болеет, мол, далеко, мол, уехал… Боялись, не выносит ребёнка. Она всё равно подслушала чей-то разговор и узнала. И тут же у неё случились преждевременные роды. Ребёнок, мальчик, прожил лишь час, один час. «Он ушёл к своему отцу» — сказала княжна.

Тело прибыло в Тифлис 18 июля 1829 года. На следующий день раба Божьего Александра отпели всё в том же Сионском соборе.

Ещё перед отъездом, Александр Сергеевич, предчувствуя скорую гибель, сказал Нино: «Не оставляй костей моих в Персии, если умру там. Похорони меня в Тифлисе, в монастыре Святого Давида». Она думала, он шутит.

Его похоронили, где он завещал, в монастыре Святого Давида, на горе Метацминда, откуда открывается такой прекрасный вид на закатный Тбилиси. На надгробье одного из величайших и славнейших сынов России высечено кратко:

АЛЕКСАНДРЪ СЕРГЕѣ́ВИЧЪ

ГРИБОѣ́ДОВЪ

РОДИЛСЯ 1795 ГОДА ГЕНВАРЯ 4 ДНЯ

УБИТЪ ВЪ ТЕГЕРАНѣ́ 1829 Г.

ГЕНВАРЯ 30 Д.

А сбоку постамента другие слова:

УМЪ И Дѣ́ЛА ТВОИ БЕЗСМЕРТНЫ

ВЪ ПАМЯТИ РУССКОЙ,

НО ДЛЯ ЧЕГО ПЕРЕЖИЛА ТЕБЯ

ЛЮБОВЬ МОЯ!

Больше Нино замуж не вышла. До самой смерти она носила траур по покойному мужу, отвергая любые ухаживания. «Чёрная роза Тифлиса» прозвали её. Её это не смущало, она только всё время повторяла: «На всё воля Божия! На всё воля Его!»

ЭПИЛОГ

«Фракталы!» — хлопнул я себя по лбу. Фрактальная геометрия, вот как называется принцип, по которому строит природа снежные перья, что мы видели на Демавенде. Она, эта геометрия, ещё и не такое может…

— Рязанова!

— А!

— Не спишь?

— Уже нет.

— Да ладно, скоро прилетим… Скажи: ты зачем ходишь в горы?

— Ты позвал, я пошла…

— Я серьёзно спрашиваю!

— Лето перезимовать! Откуда я знаю? Хожу и всё. Сам-то ещё пойдёшь?..

Я посмотрел в иллюминатор. Темно, ещё совсем темно, только на востоке уже начинало чуть светлеть. Рассвет. Новый день. «Будет день — будет пища.» «На всё воля Божья, на всё воля Его.»

— Чего молчишь-то? Разбудил, а теперь молчит… Пойдёшь, спрашиваю?

— Давай, Рязанова, доедем до дома. Там видно будет.

***

В суету городов и в потоки машин

Возвращаемся мы — просто некуда деться!

И спускаемся вниз с покорённых вершин

Оставляя в горах, оставляя в горах своё сердце.

Кто захочет в беде оставаться один?

Кто захочет уйти, зову сердца не внемля?

Но спускаемся мы с покорённых вершин —

Что же делать, и боги спускались на землю.

Сколько слов и надежд, сколько песен и тем

Горы будят у нас и зовут нас остаться.

Но спускаемся мы — кто на год, кто совсем

Потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться.

Так оставьте ненужные споры!

Я себе уже все доказал —

Лучше гор могут быть только горы

На которых никто не бывал.

В. Высоцкий

В частях об Александре Сергеевиче не претендую ни на документальность изложения, ни на какие-либо открытия… Ничего нового. Всё давно известно. Это просто компиляция, простой рассказ. Возможно, кто-то крикнет: «Всё было не так!» Что ж. Может и не так. Я только старался никого не обидеть. Никого, кроме англичан.

Мои благодарности:

Александру Абрамову, Людмиле Коробешко, Анастасии Кузнецовой, Ольге Румянцевой, Хамиду, Парисе, Майору, всей принимающей иранской стороне, Валерию, Юлии, Кириллу, Михаилу, особая благодарность Ирине Абдыевой, отдельная Галине Рязановой, всегда моей любимой супруге Валентине.

Мои искренние извинения всем, кроме англичан.

И, безусловно, — я хуже всех, даже англичан.

Неутомимый путешественник,  прекрасный писатель  и друг нашего Клуба Валерий Лаврусь отмечает свой день рождения на склонах горы Чегет. Мы поздравляем его и желаем новых вершин в горах и творчестве!

Валерий Лаврусь, член Союза писателей, автор цикла книг "В горы после 50", наш друг и участник многих экспедиций написал очередную книгу. На этот раз речь идёт о восхождении на высочайший вулкан Азии - Демавенд (Иран), которое автор совершил в составе экспедиции Клуба 7 Вершин в июне 2018.

"Валерий Лаврусь, писатель, путешественник, горный турист. 17 лет прожил на Севере. Член Московской городской организации Союза писателей России (МГО СП). Начал писать в 1998 году. Дипломант Международного конкурса им. П. П. Ершова (2016 г.) за книгу «Очень Крайний Север», дипломант Литературного конкурса МГО СП и НП «Литературная республика» в номинации «Публицистика» «Лучшая книга 2014—2016» за книгу «Очень странная история».

Автор серии книг о горах «В горы после пятидесяти» («Эльбрус. Дневник восхождения», «Домбай. С мыслью о Килиманджаро». «Килиманджаро. С женщиной в горы», Эльбрус-2016. Удачное восхождение», «Гималаи. Добрый пастырь Вовка Котляр», «Казбек. Больше, чем горы»). Все книги серии имеют аудио-версии.

Повесть-отчёт «Демавенд. Мемуары несостоявшегося пенсионера» - продолжает эту серию.

Предельно честные книги Валерия оправляют людей в горы прямо из офисных кабинетов.

С книгами Валерий можно познакомиться на сайтах Ridero.ru, Litres.ru, AMAZON.COM. Электронные версии книг – условно бесплатны, это твёрдое убеждение Валерия, который считает, что информация цены не имеет."

Ссылки на другие книги Валерия Лавруся

https://ridero.ru/author/lavrus_valerii_moydz/

https://www.litres.ru/valeriy-lavrus/

 Присоединяйтесь к программам Клуба 7 Вершин по Демавенду

ДЕМАВЕНД. Мемуары несостоявшегося пенсионера (Часть вторая) 

 Часть первая здесь

ДЕНЬ #3

Точал (перс.‎ — тучо́л) — гора в цепи Эльбурс на севере Ирана. Высота — 3964 м. Хребет горы растягивается на 12 км с северо-запада на юго-восток. На южном склоне Точаларасположены самые северные районы Тегерана: Шемиран, Дербанд, Теджриш. Из Веленжака к вершине, где расположен популярный горнолыжный курорт, протянута канатная дорога. (Википедия).

Были в Москве разговоры про канатку, были… Ну, хоть бы обратно. Ну, хоть бы половину… Нет! Лето, Рамадан и ещё сто причин. А как бы хорошо было спуститься, хотя бы только спуститься на канатке.

Вышли в семь, наелись яиц (очень уж их много в Иране едят, даже по моим, большого любителя, меркам), взяли завернутый в лаваш некий продукт (что там, мы так и не определили, даже кто пробовал), и вышли на подъём.

Горы в тех краях какие-то сумасшедшие. Опрокинули их там на бок, а потом нарезали, как булку. Какие такие процессы всё переворачивали, какие такие нарезали? И какие такие мы в сравнении с ними мелкие, незначительные, недолговечные, суетливые.

Шли по утоптанной каменистой тропе. Ещё вчера нам обещали пять часов восхождения и семь спуска. А вечером нам нужно быть в Тегеране. На Телебашне в ресторане легендарные Алекс Абрамов и Люда Коробешко отмечают очередную победу Людмилы. Люда хочет стать первой женщиной, выполнившей восхождения: и на все семь высочайших вершин, и на все семь высочайших вулканов семи континентов. Вчера (узнали из Инстаграма) они практически в пургу поднялись на Демавенд. Плохо. Очень плохо. Нет! Что поднялись хорошо, плохо, что Настя оказалась категорически права, рекомендуя кошки, ледорубы и прочий скарб для снега. Снегоступов у них тут нет?

— Рязанова, как ты думаешь, сдохнем мы сегодня?

— Палыч, у меня и вчера был тяжёлый день.

— А кто рвался погулять?

— Не ворчи!

Обычная утренняя разминка. Ирина никак не может разобраться, кто мы друг другу. Формат современных отношений не подразумевает дружбы, не только между мужчиной и женщиной, но и вообще. «Не пойму я вас… Мутные вы какие-то», — разглядывала она нас.

А Галина сама встала за Парисой — хороший признак, после вчерашних прогулок она пойдёт медленно, и дыхания мы не собьём. Майор только начал с нами подъём, а потом куда-то умотал. Беспокойный он. Вчера за ужином рассказывал, что в этих горах с пяти лет, и знает Точал, как свою родную улицу. Теперь понятно. Ему не нужны ни страховки, ни палки, ни крючья, он как ящерица проползёт в любом месте.

Подниматься начал в термухе и флиске, а уже через час я сверху надел гортексную ветровку, а теперь, спустя два часа, подумывал поддеть тонкую пуховку и сменить шляпу на вязаную шапку, но пока только подумывал.

— За той горкой, будет небольшой приют, — показывает вверх Париса. — Минут сорок. Там передохнём.

…На приюте у входа два пса, и больше ни души. Какая-то тоскливая тишина. Входим в каменный домик, Париса рассказывает, что построила его супружеская пара, они в снегопад потеряли здесь сына. Теперь в домике можно пересидеть непогоду, есть настил, есть аптечка, даже камин есть. В камине пусто, но аптечка полна.

— Попьём чаю? — Париса достает из рюкзака литровый термос, — попьём и сразу пойдём, нельзя сидеть.

Сладкий чай в горах — драгоценность! Ирина кромсает свою шаверму и идёт кормить голодных пасов, я отдаю свою. Ира готова сама остаться без еды, лишь бы накормить голодную скотину, вчера она так же щедро делилась ужином с бродячими кошками. Учитывая моё трепетное отношение ко всем мяукающим тварям, Иринку я уже почти люблю. Человек, который так относится к скотине, не может быть плохим по определению.

Оставляем псов сторожить домик, и уходим. Впереди полтора часа подъёма, а снег уже поджимает, окружает, охватывает в кольцо. Мы идём по гриве, по камням, но в кулуарах его наметено по колено.

Полтора часа пробегают быстро. Они тягучи, мучительны, но ты их почти не замечаешь. В горах всегда так. Там время по-другому идёт. Завидев вершину, Кирилл ускоряется, вчера он хвастал, как «победил» своих коллег на восхождении на Килиманджаро.

«Это не ты взошёл, это не я взошёл, это мы взошли!» — сказал наш десантный Полковник на Эльбрусе в 2014, когда я первый раз стоял на вершине. Теперь везде проник этот дурацкий американский дух индивидуального соревновательства. Где совместные восхождения? Где: восходитель подает руку своему брату восходителю… Где: «На руку друга и избитый крюк»? Канули в Лету. В 89-м Первая советская Гималайская экспедиция выполнила совершенно невозможную программу, взошла на вершину Эвереста по контрфорсу юго-западной стены. Мир изумился. Во, русские дают! Но больше такого не повторится. Там работал коллектив, некоторые в ущерб себе, отдавая силы и кислород, лишь бы товарищи сделали невозможное возможным (снова простите за банальность). То была командная работа. Теперь героем хочет стать каждый, тем более за деньги. Как там? «О времена, о нравы!»

— Рязанова, пора завязывать с такими горами. Старый стал. На пенсию пора… — мы стоим на каких-то несуразных железобетонных конструкциях. Кто и зачем всё приволок на вершину — непонятно. Домик понятно, а все эти железки зачем?

— Ага. Хочется теплого моря… — измученная Рязанова часто дышит, она устала, но всё равно идёт фотографироваться «в прыжке». О, женщины!

Наспех перекусываем, кто-то осторожно пробует «шаверму», я обхожусь «Тёмой». В домик приходят итальянцы, кажется, идут они прямо из Тегерана. Герои! За сколько же они сумели подняться? Сейчас почти полдень. Они что в пять вышли? Мы со своих 2800 за четыре часа дошлёпали, а они? С другой стороны, чего удивляться, прямо перед вершиной мы повстречали скай-ранеров, бегунов по горам. В майках, спортивных трусах и кроссовках они бежали на Точал, где царствовали твердый ноль и настильный ледяной ветер, взбежали и тут же умчались вниз. Встречая таких людей, всегда отчётливо понимаешь свою ущербность.

— Холодно, — жалуется кто-то, глядя вслед убегающим полураздетым скай-ранерам. Мы пакуемся и начинаем спуск.

Семь часов! Семь часов нам идти вниз.

Снова приют. Собаки нет, ушли. Не такие уж они и глупые эти псы, трафик здесь довольно напряжённый, за день обязательно у кого-нибудь перехватишь вкусненького. На приюте снова переодеваемся, теперь снимаем тёплые вещи: куртки, шапки, перчатки, заметно потеплело, да и уже разгар дня.

Ещё через час идём уже почти раздетые. У нас длинный сброс высоты, на одной из полуметровых ступеней (по ним мы идём последние полчаса) развалился ботинок Кирилла. Отвалилась подошва. Я уже видел такое на Эльбрусе в 2016-м, тогда вот так же у поляка на спуске с Чегета отвалилась подошва.

Никак не могу понять, почему мы тогда решили, что он поляк? Мы же с ним не разговаривали, флага у него не было, он что пел: «Еще польска не сгинела?» Вроде нет, зато бодро приматывал подошву канализационным скотчем. О! Скотч! А где тут у меня скотч? Брал же… Не-а, нет в рюкзаке скоча! Не взял. Старый осёл! Хорошо, взял ленточный пластырь. Пластырем, а где резинками от рюкзаков кое-как приделываем подошву Киру.

— А можно вызвать вертолёт? — Юля задумчиво смотрит на ботинок Кирилла.

Я с удивлением взираю на эту странную девушку, всё-таки, откуда она такая?

— Наверняка, у нас в торговом представительстве есть свои люди… А у меня деньги… — продолжает бредить она.

Из минэкономразвития, вспоминаю я, вот откуда. «Хеликоптер нихт! Юля!» В горах нельзя понтоваться! Погонами, родителями, мужьями, заслугами, даже своими альпинистскими достижениями, тем более деньгами. В прошлом году на Казбеке один тоже всё выпендривался: «Господа, а вы были в Шамони? Нет?! Вы не были в Шамони? О чём с вами говорить!» Он получил свою оценку у парней из соседней группы: фингал под глаз и кличку Монтбланш. В горах ты или свой, или чужой, Юля.

Я с шумом выдыхаю, хочется материться, но я только дежурно окликаю Кирилла:

— Дойдешь?

— Дойду… — отвечает он, но с каким-то сомнением. Как-то нет в нём той уверенности с которой он взбежал на Точал, теперь ему нужен коллектив. Обычное дело. Дойдёт. Куда денется? Если второй не развалится. Господи, ещё же десять километров…

Через час нас встречает Майор, со скотчем! С канализационным! Благодетель! Пока Кирилл мотает ботинки, я колю кеторол Галине. У Галины коленки — слабое место, а топать ещё семь километров. У всех у нас есть слабое место.

Пока кололись, итальянцы нас обогнали, все-таки они лоси… А мы…

А мы дошли. Мы, конечно же, дошли. Куда бы делись? Вымотанные, измученные, хромые в отеле нос к носу столкнулись с Алексом и Людмилой, только вернулись с Демавенда.

— Снега там, во! — ещё раз обрадовали они нас. — Дважды хотели повернуть. Спасибо Хамиду, только благодаря ему и взошли!

Мда… Уж если они…

Съездили, значит, прогуляться. Сачканули, значит.

Людмила Коробешко. Информация из Интернета.

Родилась Людмила практически в горах, в Пятигорске. Профессиональный альпинист (1-й разряд), горный гид, организатор приключенческих программ. Директор «Клуба 7 Вершин». В 2009 году в составе экспедиции совершила переход к Северному полюсу: «Последний градус» — 111 км на лыжах через торосы и разводья ледового панциря Арктики. В 2012-м первой из российских женщин успешно завершила проект «7 вершин за 300 дней», установив мировой рекорд скорости. В 2014-м организовала первую российскую экспедицию к высочайшей точке Гренландии. В 2016-м возглавила первую в истории России женскую экспедицию на Эверест и стала единственной россиянкой, поднимавшейся на вершину мира трижды. Замужем за Александром Абрамовым.

Из воспоминаний Л. Коробешко «…после рождения сына стараюсь не ходить вместе с мужем в серьёзные экспедиции. Если с обоими что-то случится, будет совсем плохо. Кто-то должен оставаться на земле — так спокойнее…»

ДЕНЬ #4

Слава Богу, на восхождениях всегда есть такие дни. Подготовительные, переездов, организационные. И всегда это дни отдыха и блаженства. А нам очень нужно отдохнуть. От нашей «простенькой» акклиматизации на Точале. Очень.

Вчера Абрамов, рассуждая на тему подобных акклиматизаций и поглядывая на меня («Валер, тебе сколько?.. А, ну мы ровесники!»), философствовал: «В наши пятьдесят четыре… лишний раз напрягаться не стоит. Жалеть себя надо… А то устанешь раньше времени.»

Кто бы спорил, Александр Викторович, дорогой ты наш? Только ты-то сам себя жалеешь? Базовый лагерь Эвереста — тебе дом родной. Сам же говоришь, на 4200 чувствуешь себя лучше, чем на равнине.

В целом, встреча прошла, как сегодня говорят, в дружеской неформальной обстановке. Нам вручили: майки «7 Вершин» и Федерации альпинизма Ирана, рюкзаки и книгу Алекса Абрамова и Люды Коробешко. Потом ели. Потом знакомились с главным гиди — Хамидом. Потом была автограф-сессия, а потом к нам в лице неугомонной Юлии неожиданно нагрянула официальная часть. Встав посреди встречи и вдруг всех прервав, она предложила тост в честь Дня Независимости России. «От татар» — неловко пошутил Алекс после некоторой паузы. А я солидарен, тоже не понимаю все эти новомодные праздники. Одно хорошо, лишний выходной день. Возможно когда-нибудь, возможно много лет спустя, этот праздник станет привычным и понятным, возможно, но сегодня это искусственное образование. У России, слава Богу, хватает дней для праздников. Россия — она ого-го-го! Но чиновникам минэкономразвития так не кажется, и они официально, Юлия прямо подчеркнула «официально», попытались нам его организовать. А ещё Юлия тут же принялась «ковать железо», решая с Алексом грядущие вселенские проблемы взаимодействия Минэкономразвития и «Клуба 7 Вершин». Всё это было как нельзя кстати. Зато Кириллу повезло, в конце вечера он получил ботинки от Абрамова! От самого Алекса Абрамова! Я бы возгордился, ей-ей. Думаю, и Кирилл был счастлив, а, главное, не нужно завтра метаться в поисках ботинок, тем более в Иране они дорогущие-е-е-е (виноваты санкции: и прошлые, и будущие). Нужна была ещё поилка для Ирины… Как-то всё неожиданно у нас стало выходить из строя, может знак какой?

Закончилась встреча за полночь, некоторые особо активные (не умотал их Точал) всё рвались покурить кальян, но переезд от Телебашни к гостинице в ночных пробках (Тегеран таки встал) занял почти целый час и наконец успокоил горячие головы, на подъезде все потихоньку дремали.

На следующий день мы выехали до деревни Полур, на базу Федерации Альпинизма Ирана. Там мы должны переночевать, а на следующее утро ехать на стартовую точку восхождения на Демавенд: Мечеть (3050).

Но по факту ночёвку Абрамовы нам организовали в другом месте. В Полуре мы только получили пермиты на восхождение, сфотографировались с Президентом Федерации, нас накормили, дали возможность сфотографироваться с маками — обалденными огромными красно-чёрными маками, пересадили на другой транспорт и повезли получать удовольствие. «Мы всё там с Хамидом объездили, — рассказывал Алекс на встрече, наш главный гид согласно кивал головой. — В Лариджане вам понравится. Там всё. Номера люкс. Ванны с источниками. Ресторан…». Интересно, с чего вдруг такая щедрость? У нас коммерческое восхождение, все деньги учтены-переучтены… Только потом мы поняли: местные «немного» слукавили, сыграв на разнице курса валют. После последних санкций риал рухнул аж ещё в два раза, но официально курс оставался тем же, однако на чёрном рынке всё было куда подвижнее и интереснее. А карточки и наличность нам выдали по официальному курсу. Разность курсов и позволила «расширить возможности». Кстати, на тот момент в России уже начался Чемпионат, и некоторые журналисты кинулись расследовать двойные расценки в торговле и обслуживании (одна цена для своих, другая для гостей). Но выяснилось, гости не в обиде: «Пусть! — говорили они, — люди хотят заработать, хорошо же!» И я говорю: «Пусть!», и мы не обеднеем, тем более не так много денег было потрачено.

По дороге в Лариджан Хамид завёз нас к историческим пещерам в горах селения Кафарколи, показать, где ещё совсем недавно, буквально, в XX веке жили люди. Как они это делали? Без электричества, без водопровода… Мы бодро взобрались на пригорок, но в сами пещеры полезли только Хамид и Париса, а из наших сумел взобраться только Валера. Попробовал, но ретировался наш самый молодой коллега Михаил. Михаил и Валера новые члены команды, они присоединились буквально вчера, на Точал угробляться они не ходили, теперь свеженькие, чистенькие, со здоровыми коленками, голеностопами и прочими частями ног, рук они ехали штурмовать Демавенд. Для моего тёзки Демавенд — экзотика. У него в копилке все семь высочайших вершин семи континентов, включая честную и сложную аляскинскую Денели. Михаил Демавенд увидел с борта самолета, возвращаясь с Килиманджаро. Жаль, Точал не увидел… Всегда хочется, чтобы не ты один влетел в задницу. Так люди коллективно затаскивают в ипотеки и банковские кредиты своих друзей. «Ты что, до сих пор не взял ипотеку?!! — изумляются они. — Что ты? Уже все взяли!» И ты, осознавая свою ущербность, идёшь, берёшь, и залезаешь в кабалу, зато всё, как у всех. Вот и Михаила нам хотелось спросить: «Почему на Точал не приезжал? Все приехали… А ты?» Валеру так спросить не могли, он мог бы и ответить: «А вы чего на Эверест не ходили? Все уже сходили… А вы?»

Валера в пещеры забрался, держит марку семивершинника. Мы, как истинные бравые офисные планктоны, стояли, разинув рот, и подбадривали его криками, делая исторические кадры: «Валера в пещере», «Валера и Хамид в другой пещере», «Валера, Хамид и Париса в ещё одной пещере». Осталось дождаться, когда Валера станет исторической личностью и тогда… Можно зажмуриться и представить, что тогда… Но продолжим.

Если вы путешествуете, как обычный турист, на каком-нибудь простеньком Ровере или на этом, как его… на Гелентвагене, то отель, в который нас поселили, вас не впечатлит. Нет! Но нам… Но мы… Мы же рассчитывали на общую комнату с двухярусными кроватями в доме Федерации Альпинизма, а тут номера в несколько комнат! Нам с Галиной досталась трёхкомнатная студия с двумя спальнями и двумя широченными кроватями. Был в номере и скольки-то десятков дюймов телевизор, но от телевизора в горных экспедициях отвыкаешь быстро, по-русски они не разговаривают, всё больше поют на местном наречье или рассказывают прогноз погоды на немецком, причём погоды в Германии, причём в Баден-Бадене. Очень важная и нужная информация. Поэтому телевизор мы не включали, зато нещадно эксплуатировали чайник. Чай в горах пьётся по любому поводу.

Источники подавали на цокольном этаже в купальне, оказались они воистину горячими. Не тёплыми, а горячими! Сорок градусов, не меньше. И с запахом сероводорода. Привет Вулкану. По факту в такой воде без предварительной подготовки можно сидеть минут пять, от силы десять. Но все, особенно те, кто уже вкусил радость общения с горами (за исключением Юлии, она не пошла), тут же в «живой» воде захотели залатать пробоины в «скафандрах», и запарились минут на двадцать. Последствия не заставили ждать, по возвращении в номера народ вырубился аж до самого ужина.

Как назывался поселковый ресторан, не спрашивайте, там всё вязью и кракозябами, у них и цифры-то хоть и считаются арабскими, но на самом деле ни разу не арабские, врут. Нас усадили на два топчана с коврами, прямо с ногами, и еду подавали прямо под ноги. В несметных количествах подавали. Жаренное мясо. Всякое. По-всякому. И я взбунтовался. «Я не ем жареного!» — вскричал я (я не только известный скандалист, но и известный привереда). И для меня лично принесли дизи! Это такое иранское жаркое в горшочках с картошкой, бобами и нутом. Я бы его так и съел, как у нас едят жаркое, но Хамид не позволил свершиться кощунству. Он отобрал у меня шанцевый инструмент и продемонстрировал, как правильно кушать, вкушать дизи.

О-о-о-о! Это целое искусство.

Блюдо подается в горшочке с металлическим ухватом, с пустой глиняной тарелкой и стальным пестиком. Жидкость из горшочка сливают в тарелку. Из горшочка достают кость с мясом, отделяют мясо и возвращают в горшочек. Потом берут пестик, и всё в горшочке тщательно перемалывают. Едят дизи ложкой, обязательно ложкой, исключительно ложкой, а в тарелку макают хлеб (тонкий лаваш). Вкусно-о-о-о!

И все были сытые! И никто не ушёл обиженным!

***

Иранская еда.

Иранская еда — штука вкусная и интересная. В отличие от своих соседей Иран не злоупотребляет специями, но очень любит кислое и везде сыплет щафран.

Главный национальный гарнир — рис.

Главное национальное блюдо — кебаб. Из говядины, из телятины, из баранины, из курятины. Свинину, понятное дело, в Иране не найти.

Мясо жарят на углях, иногда тушат со множеством овощей (картошкой, бобами, нутом, помидорами), с грецким орехом, гранатом, барбарисом и опять же шафраном.

Есть супы, самый распространённый ячменный.

В горах есть рыба, в ручьях водится форель, но нас не кормили.

Хлеб — исключительно тонкий пресный лаваш, другого не видел.

Есть прекрасное фисташковое мороженное. Много йогуртов, едят так и добавляют в салаты из свежих овощей: помидоров, кабачков, цукини, латуков.

Кажется, уже писал: одна из особенностей иранской кухни любовь к кислому. Очень популярен салат из неспелых зеленых слив с солью. Или заправка к салату из сока незрелого винограда. Кисло-о-о-о! Вырви глаз!

Всё перечисленное характерно для столичного региона, где мы жили и перемещались. Но и для всего Ирана в принципе тоже. На северном Каспийском побережье и на южном побережье Персидского залива, конечно, рыбные блюда представлены более широко, но сами иранцы всё равно больше любят мясо!

А ещё, Иран чуть ли не основной мировой поставщик сухофруктов и орехов. Большая страна, большая и разнообразная.

Да! Пьют иранцы чай, кофе, шафрановый настой (вещь специфическая, пахнет «больницей»). Вина нет. Вина не пьют. Или прячутся.

АСГ #2

Вина нет, дам нет, друзей нет, общества нет, еда специфичная. При шахском дворце было скучно. Боже, как было скучно! И Александр Сергеевич затосковал. Слава богу, пробыли они в Тегеране недолго, буквально четыре месяца, а потом вместе с посланником вернулись в Табриз, столицу провинции Восточный Азербайджан, ближе ко двору наследного принца Аббаса-Мирзы, именно, он в те времена фактически определял политику Персии. И там было поживее. Деятельная натура молодого секретаря, требовавшая постоянной активности, наконец-то нашла точку приложения, и погрузилась в рабочую суету, благо дел у посольства было невпроворот. Первой серьёзной работой Александра Сергеевича стало освобождение российских военнопленных, оставшихся с прошедшей войны, и их четырёхмесячное, мучительное конвоирование в Тифлис по недружественной территории.

В Тефлисе, куда он прибыл в конце 1819 года, Грибоедов знакомится с всесильным кавказским наместником, легендарным генералом Ермоловым — победителем Кавказа. И уже через два года, в феврале 1822, Ермолов попросит министра иностранных дел Нетсельроде перевести Грибоедова под его начало на должность секретаря по «иностранной части».

Закончилась первая служба в Персии. За короткое её время (а, в общем, не такое уж и короткое) неспокойный секретарь посольства нажил себе кучу болезней и кучу недругов. Причём не только в лице английского посланника, что, учитывая взаимные претензии Британской и Российской корон, неудивительно, но и самого Аббаса-Мирзы, хотя, кажется, именно он уговорил отца наградить Грибоедова орденом Льва и Солнца 2-й степени, возможно, надеясь больше никогда его не встречать. Кстати, общий характер взаимоотношений между Персией и Россией благодаря миссии Мазаровича, а значит и его секретаря, можно было охарактеризовать, как «потепление». Как потом оказалось, временное.

В Тефлисе Грибоедов интенсивно лечился (сломана рука, кашель с кровью), Ермолов службой его не обременял, а вскоре и вовсе отпустил в длительный отпуск в Москву, заняться здоровьем.

О, счастье! Не, конечно, Москва не Петербург, но ведь и не Тегеран и не Тебриз, и даже не Тефлис. Александр Сергеевич вновь, спустя почти четыре года, с удовольствие погрузился в праздничную пучину светской жизни.

Он пишет свою знаменитую комедию, читает её в салонах, его принимают, его любят, его обожают, ему прощают его несносный характер… Но он скучает. Как его Чацкий, явившись «с корабля на бал», он мечтает вырваться из вдруг ставшей «душной» Москвы. Государь, Александр Павлович, помня его персидские заслуги, даёт высочайшее соизволение покинуть страну для поездки на воды, тем более Грибоедову, действительно нужно лечиться. Однако нужда заставляет его отложить поездку. Нет денег. Он даже пытался заложить свой орден. И тут…

Декабрьское восстание.

Грибоедова арестовали в феврале 1826 года по показаниям Трубецкого, Оболенского и других участников мятежа.

Следствие по его делу велось полгода, до июля, но ничего предосудительного не сыскало, и Александра Сергеевича оправдали. Государь собственноручно постановил: «Выпустить с очистительным аттестатом».

Однако за время следствия с ним что-то такое произошло. Возможно, он испугался. Или нет, он снова изменился. Во всяком случае на допросах он полностью отказался от каких бы то ни было связей и знакомств с мятежниками, хотя в действительности, как почти любой столичный либерально-настроенный молодой человек (чего только стоит его комедия!) не мог не общаться с ними. Кажется, он даже несколько раз выполнял поручения тайных обществ.

Но за те полгода он всё для себя решил. Отныне он прилежный слуга царю и Отечеству. И в сентябре 1826 года Александр вновь отправляется на службу в Тифлис, тем более что чувство долга подкреплено настойчивыми просьбами матери: нужно выдавать замуж дочь, а денег на приданное у Грибоедовых нет.

Тем временем события на Кавказе разворачивались стремительно. Абасс-Мирза, подговариваемый англичанами (а вы думаете «новичок» это только сегодняшние тенденции?), решил воспользоваться (в который раз), временной слабостью Империи (весьма болезненная для государства смена императора), и в июле 1826 года без объявления войны десятитысячным корпусом перешёл границу. Началась очередная русско-персидская война.

Ближе к зиме генерал Паскевич наголову разбил персидские войска и даже вышел на новые территории, но потом боевые действия застопорились. На Кавказе начались перемены. Новый государь Ермолова не любил. Считал, что тот слишком вознёсся, слишком много у него власти на Кавказе, более того, с началом войны развилась нездоровая конкуренция между наместником и командующим армии, и в марте 1827 года Николай меняет Ермолова на всё того же Паскевича.

Казалось, вот и закончилась карьера Александра Сергеевича, снят его покровитель. Но новый наместник вдруг издаёт приказ: «Принять в ваше заведывание все наши заграничные сношения с Турцией и Персией, для чего вы имеете требовать из канцелярии и архива всю предшествовавшую по сим делам переписку и употреблять переводчиков, какие вам по делам нужны будут». Это он Грибоедову! Эдакий министр иностранных дел при новом кавказском наместнике получился. Нет, не потерялся, а ещё и подрос, наш Александр Сергеевич!

И он заработал. Ух, как заработал! Куда подевался легкомысленный повеса и бретёр?

Он мечется по всему фронту. Уговаривает коменданта Абасс-Абада сдать крепость, сохраняя тем самым жизни тысячам русских и персидских солдат. Едет на переговоры с самим Аббас-Мирзой, прямо в ставку, что уже само по себе смертельно опасно, причём в это же время он переживает сильнейший приступ лихорадки. Тем не менее, проводит тяжелейшие переговоры, которые длятся аж пять суток! Попробуйте, с температурой в 39 хотя бы просто посидеть на рабочем месте. А он слушал, писал, анализировал, размышлял, хитрил, даже шпионил. Договориться не удалось, но это уже не имело особого значения. 1 октября 1828 года русские войска заняли Эривань, 13 октября, перейдя границу, с боем взяли ставку Аббаса-Мирзы Тебриз, и война закончилась. Нужно было срочно составлять очередной мирный договор.

Если набраться наглости, если всё упростить, как обычно любят беллетристы, то после себя Александр Сергеевич оставил минимум три гениальные вещи: комедию «Горе от ума», «Грибоедовский вальс» и Туркманчайский мирный договор.

О! Туркманчайский мирный договор. По нему Персия не только лишалась всех своих кавказских владений, флота на Каспии, двадцати миллионов рублей серебром контрибуции (деньги по тем временам колоссальные!), но и, как писал Фридрих Энгельс (воспользуемся его авторитетом): «Туркменчайский договор превратил Персию в вассала России».

По сию пору в Иране, если человек вдруг всё потерял: деньги, состояние, положение, говорят: «Вай-вай… Туркманчай!»

Докладывать государю о результатах мирных переговоров Паскевич послал Грибоедова, по сути автора мирного договора.

Безусловно, Александр Сергеевич мог гордиться столь выдающимся достижением. Но он был невесел, он справедливо полагал, что персы затаили к нему огромную личную неприязнь, причём Аббас-Мирза более всех, принц считал условия договора абсолютно неприемлемыми и унизительными. Грибоедов буквально бежал с Кавказа…

Окончание следует

 Валерий Лаврусь, член Союза писателей, автор цикла книг "В горы после 50", наш друг и участник многих экспедиций написал очередную книгу. На этот раз речь идёт о восхождении на высочайший вулкан Азии - Демавенд (Иран), которое автор совершил в составе экспедиции Клуба 7 Вершин в июне 2018.

"Валерий Лаврусь, писатель, путешественник, горный турист. 17 лет прожил на Севере. Член Московской городской организации Союза писателей России (МГО СП). Начал писать в 1998 году. Дипломант Международного конкурса им. П. П. Ершова (2016 г.) за книгу «Очень Крайний Север», дипломант Литературного конкурса МГО СП и НП «Литературная республика» в номинации «Публицистика» «Лучшая книга 2014—2016» за книгу «Очень странная история».

Автор серии книг о горах «В горы после пятидесяти» («Эльбрус. Дневник восхождения», «Домбай. С мыслью о Килиманджаро». «Килиманджаро. С женщиной в горы», Эльбрус-2016. Удачное восхождение», «Гималаи. Добрый пастырь Вовка Котляр», «Казбек. Больше, чем горы»). Все книги серии имеют аудио-версии.

Повесть-отчёт «Демавенд. Мемуары несостоявшегося пенсионера» - продолжает эту серию.

Предельно честные книги Валерия оправляют людей в горы прямо из офисных кабинетов.

С книгами Валерий можно познакомиться на сайтах Ridero.ru, Litres.ru, AMAZON.COM. Электронные версии книг – условно бесплатны, это твёрдое убеждение Валерия, который считает, что информация цены не имеет."

Также можно дать ссылки на другие книги Валерия Лавруся

https://ridero.ru/author/lavrus_valerii_moydz/

https://www.litres.ru/valeriy-lavrus/

Присоединяйтесь к программам Клуба 7 Вершин по Демавенду

ДЕМАВЕНД. Мемуары несостоявшегося пенсионера

 (Начало)

Старая муха самоотверженно билась башкой о стекло. Наверно, часа полтора. Отлетала назад, разворачивалась и, свирепо жужжа, бесстрашно шла на таран.

По другую сторону окна, там, где улица, сидела молодая, зелёная ещё, муха и полтора часа, затаив дыхание, глядела на то, что делает старая. Молодая никак не могла взять в толк, зачем пробивать головой стекло, когда рядом открыто окно настежь!

Семён Альтов, Муха

ПРОЛОГ

…Я шёл за Рязановой по гребню. К пяти тысячам мы уже сделали пару коротких остановок, по пять минут каждая. Солнце взошло, но его холодные, бледные лучи лишь скользили по соседнему гребню, мы ещё оставались в тени. Холодно и ветрено. И с каждой сотней метров всё холоднее и ветренее, но пока, слава Богу, умеренно тяжело.

В прошлом году, попав на Казбеке в грозу и удачно избежав последствий, я себе сказал: «Молись в горах Гавриилу Самтаврийскому, Валера! Мама Габриэли, моли Бога о нас!» (По-грузински: «отец» — «мама»). Вы думаете, я ему молился? Как бы ни так! Я был занят баффом, он от дыхания весь вымок и мешал нормально дышать. Дышать без него я не решался, и без того сопли третий месяц не проходили.

Какие-то привязчивые в этом году сопли. Вирус я подхватил ещё в апреле, и всё время до Горы думал: «Пройдут! Куда денутся. Время ещё есть…» Не прошли. И теперь на восхождении я с ними боролся, и всё чаще думал, как бы поменять бафф на балаклаву.

И куртку на пуховку.

И чайку бы попить.

И ещё хорошо бы встать минут на пятнадцать…

И ещё лучше без ветра.

— Khamid we need place without wind! — кричу я.

— Here is no such place… — отвечает наш гид.

— Что он говорит? — переспрашивает Галя.

— Говорит, тут везде ветер.

— А подъём тут тоже везде будет?

Четыре года назад, рассказывая о своём первом восхождении на Эльбрус, я искренне, на голубом глазу, врал, что местами угол подъёме доходил градусов до пятидесяти. «Вот так!» — показывал я ладонью. Знающие люди скромно хихикали и вежливо объясняли, что пятьдесят, это когда стоишь лицом к Горе, вытянув руки, а пальцы касаются горы. Я впечатлился и уменьшил до тридцать. Но в душе остался уверен, что там точно не меньше сорока, и чем выше, тем круче, а у вершины, так вообще, вертикаль голимая!

— По описаниям, Рязанова… Средний угол здесь… Тридцать градусов…

— Да иди ты!

— Иду, Рязанова, иду…

Но в некоторых местах, и правда, взлетало крутёхонько. Жумары не нужны, но палки задирать приходилось высоко. Может, ледоруб? А то тащим их… Килограмм целый. И кошки. Ещё килограмм! А ещё у меня литровый термос, я у Рязановой взял, она его даже брать из дома не хотела, а я настоял, и она сунула его мне: «на, неси сам». А мои пол-литровые несли Рязанова и Ирина Абдыева. Нет, не надо было брать этот дурацкий термос. Даже наш иранский повар поутру тихо ржал, обзывая его «самоваром» (В Иране очень популярны русские самовары). В общем, всё как всегда! И термос не тот, и ледоруб свой надо было, не в пример легче… про кошки я вообще молчу. А всё потому, что на Демавенде оказалось слишком много снега. Слишком много.

***

2017-й получился насыщенным.

В апреле мы с Галиной под руководством теперь уже суперзнаменитого Вовки Котляра успешно сходили к базовому лагерю Эвереста.

В июле сделали попытку восхождения на Казбек, и попали в грозу и ливень на 4000 метрах, чего, по мнению старожилов («Мамой клянусь!»), вообще быть не могло, там снег и мороз даже в июле.

Два месяца после Казбека мы ничего слышать не хотели про горы, но ближе к октябрю снова начало чесаться, и Рязанова взялась говорить про Орисабу.

Есть такой самый высокий вулкан Северной Америки в Мексике, 5700 метров, он входит в программу «7 вулканов», в программу восхождения на вершины высших вулканов семи континентов. (Кроме Орисабы там: Эльбрус, 5642 метра, Европа; Килиманджаро, 5895 метров, Африка; Охос-дель-Саладо, 6893 метра, Южная Америка (обалденные, говорят, места, одна пустыня Атакама чего стоит); Демавенд, 5671 метр, Азия; Гилуве, 4368, Австралия и Океания; Сидлей, 4181 метр, Антарктида.) Мы с Галиной программу эту вроде пока не выполняли, хотя Эльбрус и Килиманджаро у меня уже в копилке, а у Галины Эльбрус, но все-таки…

Особо высоких гор, так чтобы выше 6500 нам не хотелось. Вообще, хотелось чего-то не очень сложного. Прогуляться, получить удовольствие, посмотреть мир, в общем, сачкануть. И Орисаба по нашему разумению для этого вполне подходила. Нет, сачкануть бы там, конечно, не получилось. Нет такой горы, на которой не пришлось бы упираться, будь она трижды невысокая, будь хоть даже Гора Моисея на Синае, сам пробовал, знаю. Но! Орисаба нас напугала стоимостью перелета. Мексика… шестьдесят, а то и все восемьдесят тысяч туда и обратно.

Так родилась мысль про трекинг вокруг Аннапурны. Уж больно нам с Рязановой понравился переход к базовому лагерю Эвереста. И тебе новая неизведанная страна — Непал, и высочайший горный комплекс — Гималаи, и близость к САМОМУ ЭВЕРЕСТУ, и с командой повезло, а уж как повезло с гидом, и не передать… Так почему бы не трекинг вокруг Аннапурны? Но! В Непале мы уже бывали, Гималаи, вроде как, видели, коллектив — рулетка, а Вовка туда не собирался. Куда тогда? Мы приуныли.

Не помню у кого: у меня или у Рязановой первой возникла мысль про Демавенд, не исключено, у обоих сразу. Но именно на Демавенде, нам показалось, сходится всё. И экзотика дальних стран. Что может быть экзотичнее Ирана, разве что Бутан или Мьянма. И относительно невысокий уровень сложности горы, в июне Демавенд бесснежен, каменист, доступен и весь в красных маках. И билеты туда относительно дёшевы, Аэрофлот возит в Тегеран и обратно за двадцать пять-тридцать тысяч рублей. А ещё Демавенд входит в программу «7 вулканов». Езжай — не хочу!

И поехали.

Ещё до Нового года забронировали тур на вторую декаду июня. (Организовывали поездку наши старые добрые знакомые из любимого и уже такого родного «Клуба 7 Вершин». ) Выкупили билеты: туда прямые Аэрофлотом, обратные через Баку с ожиданием 8 часов (решили заодно глянуть столицу бывшей братской республики, все уши прожужжали, какая она такая-растакая, красивая). А в мае всё оплатили окончательно.

Повторюсь! В общем и целом, поездка ожидалась не сложной, и при том достаточно экзотичной. А что ещё офисному планктону нужно, когда он выплывает на прогулку в открытое море жизни? Правильно! А) Прямое отсутствие опасностей. Б) Сытая, вкусная пища. В) Немного экзотики и новизны. Если бы Иран и Гору привезли прямо в Тушино или Долгопрудный было бы совсем хорошо. Но!

Мы вдруг решили, просто Демавенда нам мало.

Помню, мы вот так же с Котом, перед моим вторым Эльбрусом, всё судили и рядили: «крест» или «штаны», «штаны» или «крест», простого восхождения нам в кафе казалось мало…

Возле Тегерана есть своя «домашняя» горка, так… тысячи на четыре, Точал. И мы вознамерились сходить на нее, так сказать, для разминки, для акклиматизации. (По сию пору не могу ответить себе на вопрос: зачем мы туда попёрлись? Нет, если просто посмотреть на гору, на ночной Тегеран с высоты в 2800м, то без сомнения это стоящее дополнение к туру. А если получить дополнительную акклиматизацию…)

«7 Вершин» наши пожелания выслушал, учёл и предложил программу:

День 1. 10 июня. Прилёт в Тегеран. Трансфер в отель Diamond Tehran 3* (No.6, Razi Str., West Maryam Str.). Ночь в отеле.

День 2. 11 июня. Трансфер к Точалу. Переход до 2800 м по живописной долине с водопадиками и панорамными видами на столицу. Ночь в приюте Ширпала на склоне Точала с панорамой на Тегеран.

День 3. 12 июня. Восхождение на Точал (около 4000 м). Акклиматизация на вершине. Спуск в Тегеран. Ночь в отеле Diamond Tehran 3* (Тегеран).

День 4. 13 июня. Завтрак в отеле. Переезд к началу маршрута восхождения в деревню Полур (2.5—3 часа, 2200 м), расположенную у подножия Демавенда. Прогулки по окрестностям. Упаковка груза. Ночь в домике федерации альпинизма Ирана.

День 5. 14 июня. Переезд в лагерь Гусфанд Сара (Мечеть) (3200 м). Упаковка груза для мулов, и далее переход в лагерь Баргах Севом (4150 м, 4—6 ч). Ночь в приюте.

День 6. 15 июня. Акклиматизационный день. Подъём на высоту 5000 м до ледопада Абшар-э-Яхи, возвращение в лагерь Баргах Севом на 4150 м. Ночь в приюте. Подготовка к восхождению.

День 7. 16 июня. Штурмовой день. Подъём в 3—4 утра, завтрак и выход на восхождение на вершину Демавенда (5671 м, 5—7 ч). Спуск в лагерь Баргах Севом (4150 м). Ночь в приюте.

День 8. 17 июня. Спуск в деревню Полур. Трансфер в Тегеран. Ночь в отеле Diamond Tehran 3*.

День 9. 18 июня. Трансфер в аэропорт. Вылет.

Отлично! Только я ещё ни разу не видел, чтобы все планы выполнялись на сто процентов.

Демаве́нд, информация из Википедии (мы ведь ей все так доверяем…) Демаве́нд (древнеперс. «дымящийся») — потухший стратовулкан в массиве Эльбурс, к северу от столицы Ирана города Тегеран. Находится на территории провинции Мазендеран и является самой высокой точкой страны (5 671 м над уровнем моря), высочайший вулкан Азии.

Форма — пологий конус, возвышающийся над хребтом на 1,5 км. Конус вулкана сложен в основном андезитовыми лавами, на склонах имеются ледники, видны проявления сольфатарообразной деятельности — выходы горячих газов, серных и грязевых источников.

Вулкан Демавенд популярен в Иране, это национальный символ свободы. Часто упоминается в иранских мифах, в литературе и поэмах (фрагмент ниже, можно и не читать, а, впрочем…).

***

Cхватили дракона, связали его…

С позором Зохака помчали, кляня,

привязанным накрепко к шее коня.

Как вихрь, устремились к Ширхану…

Решил он над пленником меч занести.

Но снова посланец небесных высот

ему сокровенное слово несет:

«Со связанным чудищем дальше скачи,

без рати его к Демавенду домчи.

С немногими в путь отправляйся людьми,

лишь стражей надежных с собою возьми».

Быстрее гонца доскакал властелин,

с Зохаком добрался до горных вершин,

связав ещё крепче, его поволок,

злодея на горькую участь обрек…

Злодей в одиночестве с этой поры остался

прикованным в сердце горы.

«Шахнаме» Фирдоуси. XVII век

Как там? «Эх ты, поганое чудище, не уловивши бела лебедя, да кушаешь!» Потом, естественно — каленая стрела, все три головы долой, Иван вынимает три сердца и привозит, кретин, домой матери… Каков подарочек! (Понедельник начинается в субботу. А. и Б. Стругацкие). Что-то в этом роде. Хотя есть подозрение, что в роли дракона выступают арабы, а поэма есть иносказательное переложение истории освобождения Персии от арабских захватчиков. У персов с арабами давняя «дружба». И тогда Демавенд — символ освобождения Ирана от арабских интервентов! О, как!

А ещё, во все времена горы считались местами обитания богов, духов, и вообще высших сил. Что-то такое подспудно народ чувствовал… Что?

***

— Алло, Рязанова, мы когда с тобой в Шарик? К пяти?

— Наверное. Чемпионат же начинается, в порту дурдом будет!..

В Тегеран мы летели Аэрофлотом вылетом в 21:20 9 июня. Мундиаль ещё не начался, но суетились уже вовсю. А ещё китайцы…

— ..У тебя с собой сколько весу?

— Как обычно. Двадцать в большом и пять в малом.

— Что-то много? А ты в ботинках летишь или кроссовках?

— В ботинках. Галь, я же «Тёму» беру. Откуда я знаю, чем они нас там кормить будут?

— Я в кроссовках. У меня семнадцать в большом и сколько-то там в малом. Могу у тебя что-нибудь взять.

— А кошки?

— А, блин! Ещё же кошки… Сколько они хоть весят?

Перед самым отъездом менеджер «7 Вершин» Настя Кузнецова нас «обрадовала»: снег на бесснежной в это время Горе не сошёл, нужны кошки и ледорубы. Ледорубы можно арендовать на месте, а вот кошки… Надо решать, какие брать ботинки. Нормальные полужесткие и жесткие (правильные кошки) требуют правильного альпинистского ботинка с тяжелой, негнущейся подошвой и рантами, то есть не только трекинговые, а ещё и альпинистские тащить с собой, ещё плюс два с половиной, а то и три килограмма. Мягкие кошки можно надевать на обычные трекинговые ботинки, хотя эффект, конечно, не тот… А вдруг снег растает? И мы уцепились за возможность аренды мягких кошек в «7 Вершинах».

ДЕНЬ #0

В аэропорт приехали часа за четыре до отлёта, перестраховавшись с запасом аж на два часа. Перед отъездом вспомнили прошлогодний Тбилиси, тогда чуть не опоздали на самолёт, хоть приехали аж за три часа до вылета. Выезжали с запасом, но кроме пробок на дороге (вся Москва выезжала на праздничные дни на дачи), ничего сверхъестественного на дорогах не происходило. И в аэропорту шарахались иностранцы с паспортами болельщиков, но было их немного, и были они какие-то тихие и организованные. Китайцев, как обычно, толклось много, но китайцы были все транзитные и почти незаметные.

Упаковав большие рюкзаки в плёнку, пройдя регистрацию и сдав багаж, мы отправились в «Шоколадницу»: ужинать и ждать.

В начале девятого объявили посадку. Народа в Тегеран летело не много, буквально на Airbus 320. Бродило несколько неприкаянных с рюкзаками, вроде нас, остальные по виду люди порядочные, восточные, верно, возвращались домой. Женщины сидели без платков (в Иране хиджаб!), но как только началась посадка, многие сразу покрыли голову. Ещё одна особенность обнаружилась уже на борту, рейс обслуживали исключительно мужчины (кстати, почему непонятно).

В 21 с копейками, почти по расписанию, самолёт вылетел в Тегеран. Почти сразу покормили. Я отказался, Галина немного перекусила и тут же по позднему времени отключилась, привалившись к моему плечу.

В третий раз я ехал на Гору с Галей. Вроде бы уже и привыкли друг к другу, да и так комфортнее, все-таки пара мужчина-женщина комплементарна. На выезде селимся в один номер, живём в одной лоджии и палатке, можем даже спать в одном спальнике, а на вопросы о… сами понимаете о чём, отшучиваемся, пусть думают, что хотят. Друг к другу в душу не лезем, хоть знакомы с 2015, обоих на первую нашу Гору, на Эльбрус сводили Кот (Игорь Котенков) и Полковник.

На подлёте я перевёл часы вперёд на странные полтора часа (в Непале страньше, разница с Москвой два сорок пять), толкнул Галину, мы полюбовались видом на ночной Каспий, Иран с севера омывает Каспийское море (помните, Степан Разин за зипунами в Персию ходил? По Волге-Каспию и ходил.) В 2 сели, и… началось мытарство с визой.

Для визы нам в «Вершинах» выдали бумагу с референс-номером. Чтобы получить этот номер мы за пару месяцев сдали анкету и фотографии. Там же в «Вершинах» нам оформили страховку.

На входе в аэропорт нас поймали и первым делом спросили про эту страховку (на приличном таком английском спросили), заглянули в неё и стали из рук в руки передавать к визовому окошку.

Кстати, Галина перед вылетом попыталась оформить визу в посольстве, но только потеряла несколько дней, выяснив, что наш вариант визы предусматривает оформление только в аэропорту.

В визовом окне, глянув в страховку и сонно зевнув, нам пояснили: страховка наша неправильная, «Вот здесь… Видите… Здесь перечислены: США, Канада, Австралия, Новая Зеландия и ВСЕ СТРАНЫ МИРА. А Ирана нет. Видите? Нет Ирана! Идите вон туда, и купите правильную страховку…»

2:30, глубокая ночь, и, если, конечно, хочется, то можно, конечно, с ними поспорить, и доказать, что Иран всходит в понятие «все страны мира», но чем всё закончится? Я немного имел представление об Исламской Республике Иран, государство строгое, бюрократическое, шутить не любит. Да-да! Сработал инстинкт с советских времён.

Страховку оформили, паспорта и бумаги сдали, 70 евро оплатили, и зависли.

Нахохлившись, мы сидели и ждали. Пять человек: я, Галина, бабушка-туристка и двое полуофициальных мужчин в пиджаках. Когда уставали сидеть, начинали суетиться. Попробовали подключить бесплатный вай-фай — не получилось. Тогда я освоил местную достопримечательность — туалет. И, оба! оказалось, не везде в нашем мире унитазы, на которых сидят. В Иране устройства, как в наших доисторических вокзальных туалетах. Помню, на железнодорожном вокзале в Самаре были такие. Года до 85-го, если не изменяет память. Овальные, встроенные в бетонный пол, чтобы справляться на корточках. Но в женском, Рязанова выяснила, стояли, привычные, так называемые, французские. Мы уже начали поглядывать на второй этаж, не узнать ли что там? Время уже почти четыре. Но тут наконец-то нам выдали паспорта, в которых мы ничегошеньки не обнаружили (Иран, как Израиль, стараются не ставить явных визовых отметок. Щадят туристов, иначе потом не сможешь попасть в другие страны, с иранской отметкой в США, с израильской в Иран). Мы прошли пограничный контроль, разыскали в отложенном багаже свои большие рюкзаки, сели в такси, заказанное встречающей стороной (слава Богу, хоть тут никто нас не забыл, как некогда в Африке), и уже через час выгружались в отеле. Ночной город, по которому мы ехали, был пуст, хотя интернет уверял, что в Тегеране и по ночам тяжёлые пробки. Огромный город, тринадцать миллионов населения.

В отеле мы заполнили анкету, ОСТАВИЛИ ПАСПОРТА (с этим строго!), получили ключи, и… Здравствуй, Иран… Мы прилетели…

***

И вроде бы мы даже соседи. И вроде даже как-то связаны друг с другом. Ну, там АЭС в Бушере. Война в Сирии. Персидские ковры…

А ещё?

А ещё «и за борт её бросает в набежавшую волну». Персидскую княжну в смысле. Стенька Разин. Вспоминал уже.

А ещё?

Алмаз «Шах» — как плата за убийство русского посла А. С. Грибоедова в Тегеране религиозными фанатиками. Фанатики, они такие…

А ещё?

А ещё всё!

А государство-то ого-го-го… большое, древнее!

Исла́мская Респу́блика Ира́н (перс. Джомхури́-йе Эслɒми́-йе Ирɒ́н), сокращенно — Ира́н (перс [ʔiˈɾɒn]), до 1935 года также Пе́рсия — государство в Передней Азии. Столица — город Тегеран.

На западе граничит с Ираком, на северо-западе — с Азербайджаном, Арменией, Турцией и непризнанной Нагорно-Карабахской Республикой, на севере — с Туркменией, на востоке — с Афганистаном и Пакистаном. С севера Иран омывается Каспийским морем, с юга — Персидским и Оманским заливами Индийского океана.

История Ирана по письменным источникам охватывает почти 5 тысяч лет. Первое государство на его территории — Элам — возникло в Хузестане в III тысячелетии до н. э. Персидская империя при Дарии I Ахемениде простиралась уже от Греции и Киренаики до рек Инд и Тарим. Иран, большую свою письменную историю известный как Персия, более 2 тысяч лет входил в число влиятельнейших политических и культурно-мировых центров. На протяжении многих веков господствующей религией был зороастризм. К XVI веку государственной религией Ирана становится ислам.

В 1979 году в Иране произошла Исламская революция под предводительством аятоллы Хомейни, в ходе которой была свергнута монархия и провозглашена исламская республика.

Иран обладает четвёртой по размеру ВВП (по ППС) экономикой в исламском мире и второй по размеру в Западной Азии (после Турции). Иран является одним из наиболее технологически развитых государств региона. Иран находится в стратегически важном регионе Евразии и располагает крупными запасами нефти и природного газа (информация из Википедии).

АСГ #1

А, кстати, что, действительно, мы знаем про убийство Грибоедова? За что убили? Кто? Фанатики? Почему? А что мы знаем про самого Александра Сергеевича Грибоедова? Кто он? Поэт? Неудавшийся композитор? Дипломат?

Попробуем разобраться, пока наши герои спят?

Правда, спать им осталось недолго, от силы часа три-четыре. Но, хотя бы начнём.

Итак: что мы знаем о Грибоедове.

1. Написал комедию «Горе от ума».

«Служить бы рад, прислуживаться тошно», «Чуть свет уж на ногах, и я у ваших ног», «Злые языки страшнее пистолета».

2. Сочинил «Грибоедовский вальс»…

Честно говоря, не помню, не знаю, «не напою».

3. Жена — грузинка Нино Чавчавадзе…

«Для чего пережила тебя, любовь моя?»

4. Убили религиозные фанатики (националисты).

А чего убили? А все фанатики такие! (можно ещё сто раз написать).

5. За убитого Грибоедова персидский шах царю прислал алмаз «Шах», алмаз большой, но и там — целый убитый посол. Нормальные страны из-за этого войну начинают.

Вот…

А чего мы не знаем?

А ничего не знаем! В школе же нам ничего не рассказывали. Там всё, как всегда: «Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию!» (В. И. Ульянов-Ленин, «Памяти Герцена»). Где-то и как-то с декабристами связны оба наши Александра Сергеевича. И оба за это чуть не святые. «И на обломках самовластья напишут наши имена!» Ага… напишут, если вспомнят.

Ну, про А.С.Пушкина не писал только ленивый.

Мы про другого.

Официально известно, что Александр Сергеевич Грибоедов родился в 1795 году в обеспеченной дворянской семье с древними польскими корнями. Но так же есть версия, что дата его рождения 1790, и рождён он не в браке, и у него бедная семья. Хорошо бы опереться на официальную версию, но что тогда делать с этими фактами? Девичья фамилия матери тоже Грибоедова, мальчик был записан на фамилию матери. Что потом родня прикрыла это родственным браком? В семье Александра Сергеевича всегда были затруднения с деньгами, это известно, и это отчасти явилось косвенной причиной его гибели. А ещё, если принять версию «1795 года», то получится, что поступил Саша в университет в 1803 году в 8 лет, а закончил в 1808 в 13. Всякое бывает, но, согласитесь, тут уж слишком. Впрочем, если закрыть глаза на всю эту неразбериху, то начиная от 1819 года становится непринципиально, когда и в какой семье был рождён Александр.

Точно известно, что род Грибоедовых действительно восходит к древнему польскому дворянскому роду Грджибовски, а русская фамилия, по сути, прямой перевод польской.

И, безусловно, Александр был талантлив, к 1812 году двадцатидвухлетний (или семнадцатилетний? пусть двадцатидвухлетний) уже готовился стать доктором права и знал в совершенстве три языка. При этом уже тогда у него был отвратительный характер. Самолюбивый, заносчивый, обидчивый, несдержанный (характерно для бастардов), юноша доставлял матери (с отцом они не жили) немало хлопот.

Может Александр и стал бы доктором права, да тут началась война с французами, и молодой Грибоедов, бросив всё, как это делали все, поступил в гусары. Но на войну, на которую он так рвался, не попал. Сначала заболел, потом просидел в резерве в Белоруссии, и там, от нечего делать, начал куролесить, прослыв бабником, волокитой и бретёром. Развлекался.

После окончания войны, уволился из армии и продолжил развесёлую жизнь молодого повесы в Петербурге. Апофеозом разгула стала, так называемая, «четверная дуэль». В те времена в столице на сцене балета блистала фееричная Истомина. Вся столичная молодежь мужеского пола сходила по ней с ума, даже Пушкин посвящал ей стихи. И друг Грибоедова Завадовский, сошёл так, что увёл её у очередного любовника, у Василия Шереметева, кстати, ещё одного друга Александра. Шереметев обиделся и вызвал на дуэль Завадовского. Секундантами тут же самоназначились Грибоедов и Якубович, причём сразу условились, они тоже будут драться. Стреляться договорились на шести шагах! Шесть шагов — это верная смерть одного из дуэлянтов. Вернейшая! Шпана столичная! Искатели приключений! Самооценку они повышали… Перед дуэлью чуть было не произошло примирение, но Грибоедов, его кто тянул за язык, вдруг брякнул: «Мы же дали слово!» и всё покатилось-поехало к ужасному концу смертельной драмы. Первым стрелял Шереметев. Промахнулся. Только воротник отстрелил Завадовскому. Завадовский целился долго, Шереметев стал нервничать, кричать и оскорблять Завадовского, тот выстрелил. Пуля угодила Шереметеву в живот. Через сутки в мучениях он скончался.

Участников наказали, но вполне умеренно. Отец Шереметьева просил государя простить Завадовского, и тому позволили по-тихой уехать за границу. Якубович отсидел на гауптвахте, а потом его отправили на Кавказ.

А вот с Грибоедовым случились настоящие, серьёзные перемены. Он никак не мог себе простить смерть друга. Это же он, Александр это прекрасно понимал, он своей нелепой фразой спровоцировал трагедию. И мать поняла, добра от великовозрастного сыночка ждать не приходится, и, задействовав все семейные связи, отправила Александра по ведомству министерства иностранных дел куда подальше, в посольство (мы помним, что к языкам у Александра всегда был талант, да и университетское образование позволяло знаться сей службой). Выбор пал на посольства в Северо-Американских Соединенных Штатах, по тем временам совершенным захолустьем, и Персией. Последняя казалась более перспективной, там недавно окончилась война, и нужно было улаживать отношения.

Так, в 1819 году (проездом стреляясь с Якубовичем, дали же слово, а ещё Александр явно искал смерти, но дуэль окончилась лишь ранением Грибоедова в левую руку), в возрасте двадцать девяти лет Александр Сергеевич Грибоедов впервые в жизни оказался при деле, секретарём при царском поверенном в делах в Персии Симоне Мазаровиче, в Тегеране. Вот и добрались до иранской столицы!

«Негиристанские горы влево. Демавенд за облаками, впереди равнина, справа развалины Рагов Мидийских и мечеть. Стены с башнями, ворота выложены изразцами, неуклюжие улицы (грязные и узкие) — это Тагирань.» — писал Грибоедов в своих путевых заметках по прибытии.

Я пытался разобраться, что такое Негиристанские горы? Вышло, что Точал.

ДЕНЬ #1

Везде по-разному понимается «европейский завтрак»… В нашем трёхзвёздочном (честном трёхзвёздочном: чистые приличные номера, полный набор полотенец, зубные щётки, шампуни, тапочки) в нашем отеле, завтрак в «шведском столе» был представлен широчайшим выбором яичниц (с сосисками, колбасой, помидорами, овощами и просто), свежими овощами, йогуртами, чаем, кофе, выпечкой и вареньем. Каши не было. Но и так жить можно.

Представитель принимающей Иранской фирмы, с немного странным для русских именем Майор, выдал нам местные симки. (У Рязановой она так и не заработала, у меня работал What’sApp, Instogram, Mail.ru, интернет отсутствовал напрочь, кроме того, аппарат всё время грелся, кажется, его постоянно сканировали.) Кроме симок Майор выдал нам и по пять банковских карт по пять миллионов риалов каждая. Риал — сильно девальвированная местная валюта. 100000 риалов = 133 рубля, почти 2 доллара. Фактически, ещё дешевле. Что интересно, цены в Иране указывают не в риалах, а в доисторических виртуальных туманах. Один туман — 10 риалов, но в зависимости от контекста может быть и 10 000. Валюта: доллары и евро, свободного хождения не имеет. (Карты мы заказывали заранее, из Москвы.)

День решили отдать знакомству с Тегераном. А чтобы держать контакт с прилетающими коллегами (народ прибывал разными рейсами), мы ещё в Москве договорились, что я на ресепшене оставлю лист со своими новыми координатами. Отписавшись в общую группу вотсаппа с нового номера и оставив лист с информацией, мы накрутили платки на головы (хиджаб) и уже совсем было собрались на прогулку… Но тут Майор, завидев нас, решил помочь: ну хотя бы довезти до метро. Я знал: в это время дня в Тегеране пробки (там всегда пробки). И всем известно, что по пробкам лучше ходить пешком. Куда лучше, чем даже ехать в автомобиле с относительным комфортом, а уж тем более на раздолбанном, постоянно глохнущем, джипе без страховочных ремней, кондиционера и с незакреплёнными сиденьями. Но мы решили помощь принять. Надо налаживать отношения. И до ближайшей станции мы добирались сорок минут, хотя по моим расчетам пешком можно было дойти за десять. Зато наш Майор подвёз всех знакомых девушек, всем про нас рассказывал, те на выходе обязательно жали нам руки и что-то долго и горячо говорили, а температура за бортом повышалась.

В общем, получилось, как у них всегда на Востоке получается: «Смотрите, люди добрые, к нам приехал мой дядя Касым! Он вернулся из-за моря! Теперь он идёт встречаться со своим старым другом Рахимом, что живёт возле Большого Базара» — «Да что ты! Неужели сам Касым? Дайка гляну… Сколько же его не было в городе?» — «Да, это мой дядя Касым! Очень давно не было!» — «А к какому Рахиму идёт он? Уж, не к тому ли, что горшечник? Или может, он идёт к кузнецу?» — «Конечно, Рахиму-Кузнецу! Стал бы он дружить с простым горшечником!» И если Аллах поможет, может Касым к вечеру до того Рахима-Кузнеца доберётся.

Поэтому, когда мы с Галиной наконец оказались в прохладном метро, мы были счастливы!

Тегеранское метро. Как-то надо перевозить тринадцать миллионов жителей столицы. Метрополитен Тегерана один из самых молодых, открыт в 2008 году, но уже сейчас протяженностью более двухсот километров и имеет 7 линий. Только в 2011 году годовой пассажиропоток составил почти полмиллиарда человек. За последующие годы статистику найти не удалось, видимо, сбились со счёта.

Первый и последний вагоны в составе — женские, но, женщинам не возбраняется ездить и в других вагонах, хотя делать это лучше в сопровождении мужчины. Когда мы зашли в вагон, мужчина подскочил и уступил Галине место, тут же, другой мужчина, который сидел рядом, поднялся и уступил место мне. Я начал отпираться, но… Негоже женщине сидеть с чужим мужчиной (я так понял их мимику). «Восток — дело тонкое», — всплыло у меня в голове. Всегда у меня в голове всплывают всякие банальности. Голова что ли так устроена? Вместо гениальных мыслей, ну на худой конец, приличных рифм, типа:

Дома новы, но предрассудки стары.

Порадуйтесь, не истребят

Ни годы их, ни моды, ни пожары…

Или

А судьи кто? — За древностию лет

К свободной жизни их вражда непримирима,

Сужденья черпают из забытых газет

Времен Очаковских и покоренья Крыма!

Нет! Всплывают одни глупые банальности. Парадокс! А вот уже и скорость мыслей становится такой же, как скорость у составов тегеранского метрополитена. С северной окраины, где мы жили, до центра мы ехали аж 45 минут. Всё лучше, ни пробок, ни жары.

Смотреть в Тегеране нечего. Столица, как функция. Тут это, здесь то, а там вот это. Из достопримечательностей: Шахский Дворец Гулистан; Национальная сокровищница при Государственном банке, мы его обозвали Алмазный Фонд; парк и мост Табият, там местные гуляют, отдыхают и едят; и Центральный Базар.

Зеркальные кабинеты, «бриллиантовые» комнаты, сверкание стекла и зеркал. Гулистан. Былой блеск былого величия Персидского царства, чей закат случился ещё в XVIII веке, чему не в малой степени поспособствовала, увы, Россия. И, кстати, Александр Сергеевич лично. И персы это помнят… Они много чего помнят, эти персы. Во Дворце том доживал последний из шахов, свергнутый в 1979 году, шах Пахлеви. Там же во Дворце в сувенирной лавке я купил открытки. Отовсюду отсылаю своим друзьям, а теперь ещё и внучке, обычные бумажные открытки. Традиция. Там же в лавке разузнал, где можно приобрести почтовые марки. Выяснилось: обычное дело — на почте, а ещё лучше на Главпочтамте, а расположен он, «да вот прям тут недалеко», на площади Хомейни. Туда мы и отправились. Не всё ли равно куда идти, если ещё ничего не видел и совсем не знаешь города? Чтобы хоть как-то определиться, в каком направлении двигаться, я включил в телефоне навигацию, и, как водится, закрутился на месте.

«А вам куда?» — на не очень хорошем английском поинтересовался мужчина средних лет, прилично одетый и с портфелем в руках. Я сказал. Он взял меня под руку и повёл, да так быстро, что Рязанова едва поспевала. «Туда», ткнул он пальцем на перекрёстке, и ещё что-то добавил, вроде, сколько кварталов нужно пройти. Очень внимательный и очень приятный попался нам иранец. Я читал, что персы весьма дружелюбны к иностранцам, хотя в целом, кажется, им до нас нет никакого дела. Приехали — хорошо, надоест — уедете.

Застройка в центре Тегерана сильно напоминает застройку на Нахимовском проспекте в Москве, стиль такой же: тяжёлый, железобетонный, квадратный с претензией на модерновую архитектуру. Надо полагать, и строилось в одно время. Мы шли, крутили головой, впечатлялись, и тут я вдруг заметил нашего друга, он шёл по другой стороне улицы. Я приветливо махнул рукой, и он тут же перебежал к нам.

«А куда вам на площади?»

Очень внимательный попался иранец.

«На Главпочтамт» — ответил я.

«О! А я как раз рядом живу!» — он явно желал отвести нас прямо до места. Пока шли, как бы между прочим, он принялся рассказывать страшную историю, про то, как сегодня по телевизору объявили о смене банкнот: представляете? старые меняют на новые, и он (никто другой, именно он, нам страшно повезло) готов нам помочь. Я улыбался, мотал головой, и изображал «нихт ферштейн». Он улыбался в ответ, кивал и говорил, да, конечно, вы ничего не понимаете… Меня всё это настораживало, но и забавляло. Ограбить нас было трудно, основные деньги в валюте я оставил в номере, в отеле, а с собой таскал мелочь и ту самую банковскую карту на пять лимонов, в сумме около 7000 рублей. Не самые большие деньги. Товарищ довёл нас до Главпочтамта (выглядел тот, как логистический узел, таковым в прочем и являлся), и тут же вступил в переговоры с сотрудниками, по-английски те были ни бум-бум, кажется, они вообще не понимали, зачем нужно куда-то что-то отправлять обыкновенной почтой? Какой смешной иностранец, открытки хочет отправить… В конце концов, нам удалось получить восемь марок, мне предложили прямо здесь, прямо вот тут же, подписать открытки и оставить их. Я отказался, сославшись, что нет с собой адресов. «В гостинице подпишу» — пояснил я и полез в кошелек расплачиваться за марки, и тут наш внимательный товарищ сунул туда свой нос. Мелочь! Там была только мелочь! На том и расстались… Чего хотел от нас наш добровольный помощник, был ли он помощником, а не, например, мелким мошенником, узнать так и не довелось. Бестолковая история. Ни о чём. И писать бы не стал, да только связана она с открытками, а с ними вышло ещё интереснее. Покинув почту, мы повздыхали и пошли искать: куда бы ещё заблудиться? Как-то неспокойно было в пятой точке.

И тут ожил телефон. Звонила Ирина Абдыева, свободный художник, фотограф-профессионал, восходитель на Килиманджаро и просто милая симпатичная девушка (мы с ней познакомились ещё до отъезда). Группа начала собираться. Ирина и Кирилл, он прилетел чуть позже, нашли нас по записке на ресепшене (заработало!). Бросив всё, мы спустились в метро и поехали в гостиницу. Однако, пока ехали, в игру вступил Майор, и сразу стало весело. Вдруг выяснилось, что наши товарищи тоже уже куда-то едут. А куда? А на станцию метро. О, нет! А на какую? А хрен его знает!..

Несмотря на гигантский творческий потенциал Майора, нам таки удалось поймать его джип прямо на улице. Это было прямо чудо какое-то.

«А вы на метро поедете на Табият или вас отвезти?» — загадочно улыбаясь, поинтересовался он, когда мы впихнулись к нему в машину. «Отвези!» — опрометчиво согласилась Ирина, и мы тут же встали в длиннющую пробку минут на сорок. О, если бы мы сразу пошли пешком. О, если бы… Честное слово, к Мосту добрались бы быстрее. Но… И Касым когда-нибудь доходит до своего друга Рахима.

Вечер заканчивали в тоскливом ожидании ужина. На дворе Рамадан, и есть правоверному мусульманину в светлое время суток не полагается, а, значит, в Исламской Республике все точки общественного питания закрыты до заката. Мы с Галиной сумели перехватить в музее, там нашего брата туриста кормили, а Ирина и Кирилл были голодны, и есть хотели аки волки. Наконец, в половине девятого, муэдзин пропел вечерний намаз, у нас приняли заказ, а ещё через сорок минут мы вместе со всем Тегераном уплетали за обе щёки бараньи рёбрышки, кебаб и даже пасту, щедро угощая полмиллиона бродячих кошек.

Тегера́н (перс. [tʰehˈɾɒ: n], разг. [tʰehˈɾu: n]) — столица и крупнейший город Ирана и один из крупнейших городов Азии. Административный центр одноимённого остана, политический, экономический, транспортный, торгово-финансовый и культурный центр страны.

Тегеран расположен на севере страны у подножья горного хребта Эльбурс, в 90 км к югу от побережья Каспийского моря. Город растягивается на 40—50 км с запада на восток вдоль горного склона. Северные районы Тегерана (Шемиран, Дербенд) находятся на высоте до 2000 м над уровнем моря, а южные пригороды (Рей, Султанабад) вплотную подходят к территории каменистой пустыни Кавир.

Население с пригородами (Большой Тегеран) превышает 13 млн человек. Тегеран отличается чрезвычайным разнообразием национального и конфессионального состава. Основу населения города составляют персы, азербайджанцы и мазендеранцы. Основная религия — ислам. Кроме того, в Тегеране присутствуют крупные национальные и религиозные меньшинства — армяне, ассирийцы, курды, евреи, бахаи, зороастрийцы. (Википедия)

От автора. Иранцы после эмиграции спешным образом принимают зороастризм, в пику, и, так сказать, в воспоминание корней своих.

ДЕНЬ #2

Ночью прилетела Юля. Прилетела тем же рейсом, что и мы с Галиной, приехала в отель в четыре утра и оба! на ресепшене ничего нет. Это я! Я обо всём забыл и оставил человека без вводной…

С ужина мы вернулись уже к одиннадцати на такси, и тут же принялись собирать рюкзаки, утром же на акклиматизацию, а в Тегеране плюс тридцать один, а на вершине Точала снег и верный ноль, и задача не из простых: запихать в малый штурмовой рюкзак все необходимые на такие температурные перепады вещи.

А я ещё продолжил свою эпопею с открытками.

Выпросив на ресепшене ручку, я их все аккуратно подписал, даже обратный адрес написал, чего никогда не делал, ещё раз всё перечитал, лизнул марку и… Не приклеил. Клеящего слоя нет. Совсем. Вообще. И на ресепшене клея тоже нет. Пока я думал, что бы такое измыслить (ну, не зря же уже три месяца сопли!), портье с кем-то созвонился и откуда-то с улицы принесли клей. Моментальный такой, если измажешь пальцы, нечаянно слепишь, через минуту уже не расцепишь никогда, всю жизнь так ходить будешь. Чертыхаясь, измазавшись сам и перемазав всё вокруг, я таки наклеил злополучные марки, разлепил пальцы. Полюбовался на результат… Некоторые приклеились криво, марки, конечно, но я махнул на всё, не переклеивать же? И так уже весь измучился. Оставалось отправить.

Днём на площади Хомейни я видел почтовый ящик, жёлтого цвета, с нарисованными крылышками. Но на дворе ночь, и бежать на площадь ни то ни сё.

Во всех отелях мира в таких случаях вы можете обратиться к портье (администратору) и попросить его бросить открытки: «Не будет ли так любезен, месье… открытки… бросить… ой, да хоть когда… когда вам будет удобно…» А бывает, прямо на стойке стоит импровизированный ящик для почты.

Я подошёл к портье и, улыбаясь, стал объяснять суть вопроса. Портье этот, он всё время работал по ночам, и немного понимал по-русски (видимо русские прилетали в основном ночью), но тут его словно перемкнуло.

— Зачем?! — никак он не мог понять, для чего я отсылаю открытки. — Вы что, не можете написать по электронной почте? У нас в отеле есть бесплатный вай-фай.

— Традиция у меня! — втолковывал я ему. — Тра-ди-ци-я! Отправляю открытки друзьям и родственникам изо всех точек мира.

— А что тут написано? — он ткнул ручкой в открытку, на которой размашисто от руки было написано: «С приветом из Ирана».

— Hello from Iran.

Он помолчал, с кем-то созвонился, потом ещё раз внимательно перебрал стопку открыток, постучал пальцами по стойке и выдал резюме:

— Завтра будет старший администратор, обратитесь к нему.

Обескураженный таким неожиданным поворотом, я вернулся в номер и напрочь забыл написать Юлии вводную, что завтра в 8 завтрак, а уже в 9 нужно всем стоять на ресепшене в полном обмундировании, с большими (мы их сдавали на хранение) и малыми рюкзаками в зубах. Хорошо, Кирилл не спал (или проснулся) и написал ответ на Юлин крик о помощи в вотсаппе.

— Старый осёл, — ругал я себя утром, укладывая лишние вещи в большой рюкзак. — Сам же придумал эту бумажку, и сам же про неё и забыл… Вот, осёл!

Рязанова успокаивала:

— Да ладно, всё же обошлось…

— …А вы своему гиду отдайте, — посоветовала мне симпатичная улыбчивая старшая администраторша, когда я предпринял очередную попытку отправить, да чего уж там, всучить открытки. И я отдал. Майор тоже долго крутил их в руках, а потом ещё долго договаривался с кем-то по телефону… Ох, грехи наши тяжкие… Никогда бы не подумал, что такие простые действия, могут вызвать такой ажиотаж.

Пока мы разбирались с открытками, появился ещё один гид, очаровательная Париса. И мы: трое на «джипе» Майора, а трое на такси, выехали в горы…

И ехали целых двадцать минут, а может даже полчаса. Гора-то «домашняя», городская.

Горы!

Этот момент всегда очень трогательный…

Вы мечтали. Готовились. Собирались. Тратились. Добирались. И… И вот они! Горы.

На Кавказе, на Эльбрусе это ощущается очень явственно. Высоченные, заснеженные, ослепительно белые, они стоят, замерев по стойке смирно, будто приветствуют вас. И, не важно, что впереди тяжелые дни акклиматизации и восхождения, не важно, что будет трудно, а местами очень, первый момент всегда праздничный. И всегда очень сильное чувство.

Горы в районе Дербенда (северный пригород Тегерана) скалистые, бесснежные, даже обыкновенные, но эта дымка… эти размеры… Это, братцы, Горы!

Настроив палки по длине, мы нацепили рюкзаки и не спеша двинулись вверх. Около часа шли по пологим и тенистым улочкам Дербенда. Время раннее, да и Рамадан, потому всегда оживленный (по описаниям) район, был тихим и даже сонным. Кстати, наши девушки прямо там, можно сказать ещё в городе, поснимали с себя платки, и шли теперь в бейсболках. Как-то у них там так. Официально хиджаб, и в городе за этим следят, но стоит отъехать, и нет никакого хиджаба.

Мне это живо напомнило времена Советского Союза, тогда тоже официально декларировалось одно, а на деле, подальше от центра, делалось совсем другое. Восьмидесятые… Аж сердце защемило. Я ещё вчера вечером это ощутил, когда толпы народа сидели на Табияте, с нетерпением ожидая вечернего намаза. Есть охота. Религиозный пост превратился в официальный запрет.

Сорок лет назад студенты выгнали американцев с шахом и провозгласили возврат к мусульманским и иранским ценностям и традициям. Спустя четыре десятка лет те же студенты требуют демократических реформ: кока-колы, айфонов, свободного интернета, отмены хиджаба и поста, и прочих «либеральных ценностей». Да хрен бы с ними, с кока-колами и айфонами, никто же не задумывается, что перед ними ловушка — красивая, привлекательная, как ёлочная игрушка. Следом за «демократией» в страну просочатся интернациональные корпорации, устанавливая свои правила, уничтожая местную промышленность, дискредетируя торговлю. И страна, вчера ещё совсем не отсталая, буквально за первый десяток лет превратится в сырьевой придаток.

Такова цена либеральным преобразованиям. Сами проходили. А, казалось, всего-то хотелось избавиться от пережитков. Руководству Ирана нельзя этого допустить, никак нельзя. Нужно самим ослабить пружину, невозможно заставлять людей верить насильно. В Бога ли, в коммунизм ли… Невозможно.

Размышляя, я не заметил, как вышли из пригорода и ступили на каменистую тропу. Только в отчёте Ольги Румянцевой, я находил описание этой тропы. Крутая, с длинными взлётами, обвешенная верёвками, железными перилами, скобами, лестницами, она взбиралась на гору словно взаправдашний альпинист. Навстречу нам попался Майор, он с ослами вышел на полчаса раньше и теперь ругаясь возвращался, этой тропой ослы не смогли подняться. Поражала сама смелость его мысли: подняться с ослами по таким крутым ступенькам! Впрочем, пес, который увязался с нами, вполне успешно преодолевал все преграды, находя какие-то свои тропы; и там, где мы лезли наверх, цепляясь за веревки (палки давно сложили в рюкзак), он шёл в обход и поспевал раньше нашего. Париса тоже шла легко, только мы интенсивно потели, дышали, как загнанные лошади и, в общем, получали удовольствие.

— Париса, — приставал я к девушке, откашливаясь, — как… часто… ты… ходишь сюда?

— Раз в неделю, точно, — отвечала она, ровно дыша. — Мы с папой сюда часто ходим, и зимой и летом.

— А папа?..

— Альпинист.

Нет, ну тогда всё понятно! Мы ж офисный планктон обыкновенный! Office plankton vulgaris. Мы же только делаем вид, что тренируемся. Что такое час тренировки средней интенсивности, когда люди раз в неделю влёгкую взбираются на крутые козьи горки? Нет ни что! Очковтирательство и самоуспокоение.

Ближе к полудню, покачиваясь от усталости, мы наконец выбрались к лагерю Ширпала (2800).

Все лагеря, что я видел в Иране, фундаментальны, как крепости. Выложенные из местных камней, двух-трёхэтажные, крепкие, не боящиеся ни гроз, ни снегопадов, они стоят, как памятники упрямству и упорству человечества. Рассказывают, что первый базовый лагерь на Демавенде полностью смело снежной лавиной. И буквально через два года был отстроен новый, ещё более крепкий. А Ширпала нас поразила не только фундаментальностью. Электричество, тёплые спальни, горячая вода. И если электричество ещё как-то объяснялось солнечными батареями, или генератором (мы его не слышали за шумом водопада), то горячая вода… Откуда?!

Переодевшись в сухое, мы напились чаю и тут…

И тут Юлия просила не говорить при ней плохие слова.

Привет!

В горах бытуют простые нравы… А она даже не про мат, а про, скажем так, более «мягкие» выражения, про, простите, «говно» и «жопу». В общем-то, вполне безобидные с моей, да и не только, точки зрения слова. Помните: «Место есть, а слова нет?!» И мы к ним так привыкли…

А если серьезно, то вот что получается.

Как-то так произошло, как-то так случилось, и совсем незаметно, а местами наоборот, мат вошёл в нашу повседневную жизнь. Как ещё говорят, в «нашу обыденность». Он и в Советском Союзе уже чувствовал себя вполне привольно, но тогда ещё почему-то считалось, что ругаться при детях и женщинах неприлично. Помните такое слово? «Неприлично»? Не помните? Я тоже стал забывать. Ругались, но считалось «неприлично». С исчезновением этого слова, этого понятия из нашей жизни, мат вошёл в нашу жизнь уверенно, твёрдо, и основной сосуд всякого такого, тюремная среда никакого влияния на это не оказала, ну или не впрямую. В те же времена в нашу жизнь вошли слова «круто» и «брутально» в значении «ваще ништяк». «Он такой крутой мэн…» «Он брутальный чувак!» Крутым мэнам и брутальным чувакам нужно было соответствующим образом изъясняться. А как? Ну, как-нибудь эпатировать. И они заговорили матом прямо в прямом эфире. И всё! Следом матом заговорили все слои населения, включая те, перед которыми ещё вчера говорить «это» было неприлично: женщины и дети.

Впрочем, о детях разговор особый. После Горы я написал своему другу: «Не понимаю, что происходит с нами в горах, выше 4000 матом начинаешь говорить вполне естественным образом». А он мне: «Не выше 4000, Лер, а старше 10 лет». Точно! Мне ли не знать? В Советском Союзе дети некоторых особо пролетарских селений матерились, как сапожники. Однако, если были за этим ловлены, бывали биты, нравы в пролетарских селениях бытовали «брутальные».

Но в 90-е, когда подвергались слому все, абсолютно все устои, сформированные за семьдесят лет большевистской власти (сама власть та тоже приложила руку к популяризации нецензурной брани, тогда начальство взяло моду разговаривать со своими подчинёнными, исключительно идиоматическими оборотами), так вот, в 90-е мат органично вошел в нашу «обыденную» жизнь. И если ты не разговариваешь общим для всех языком, то тебя могли обвинить, о, ужас, в ханжестве, и это точно не круто и совсем не брутально.

И всё!

Приговор свершился.

Кстати Запад своей негритянской, изначально чёрной, рэперской культурой, тоже приложил руку, там же fuck’и в каждой песне, сначала это было, вроде как, протестом, но потом стало просто «фишкой».

И матом заговорила вся страна.

— Ну, и что? — скажете вы. — Чего страшного-то? На Зпаде тоже говорят…

Да особо ничего! Но оскудение языка, уменьшение его словарных форм — признак дегенерации (вырождения) нации. «Я пошёл, на… пришёл, на… сказал ему, на… а он такой, ё!» Или бесконечное «бляканье». Парни — а ведь это грядущий идиотизм. Девушки, а вам нужны мужья-идиоты? Хотя возможно, вам вообще не нужны никакие мужья, на дворе эмансипация, так её… А чтобы закрепить её на должном уровне, эмансипацию эту, хорошо бы тоже заговорить «площадным» брутальным языком.

И заговорили!

И сегодня бессмысленно делать замечание: «Попридержи язык! Здесь женщины и дети!»

Нет-нет. Я не ханжа. Я и сам самозабвенно матерился и в 70-е, и в 80-е, и в 90-е, и 2000-е, да и сегодня бывает так заверну… Особенно, кстати, в горах. Особенно там. Но!

Как-то я написал: «А там такая красота, что хочется разговаривать шёпотом».

А мы матом!

Нет, ну если кто-то встал в кошках на твою ногу… Или произошёл, не дай Бог, срыв… Или нужно поддержать… для настроения… например, про «хеликоптер нихт». Или… Да мало ли?! Да пусть хоть на красоту, как у Задорнова. Или как у Баркова, современника того же Грибоедова. Но, вот так… с утра… для разминки… Не, не комильфо, пацаны, не комильфо.

Но там и тогда я с Юлей не согласился. Нравится нам выражаться! Нравится. Знаем, плохо, но ничего поделать с собой не можем, стоит только отпустить контроль и пожалуйста! Как с хиджабом в горах.

Сидеть на высоте не принято. Высоту нужно переживать активно, организм чтобы привык, чтобы ощутил недостаток кислорода, чтобы поболела голова, чтобы включились механизмы акклиматизации. И Майор нас повёл на прогулку. Так и сказал: «Пойдём, прогуляемся!» Я ещё поинтересовался: «А палки, а наколенники, а тяжелые ботинки?» Он улыбнулся и ответил: «No».

Когда-то на Эверестском треке Вовка Котляр так же, вот повел нас на акклиматизацию и затащил на морену ледника Кхумбо. Семьдесят вертикальных метров по камням, булыжникам, гальке обошлись нам дорого. Обратно Рязанова, а она пошла в одних кроссовках, без наколенников и палок, выбила себе коленки на хрен… (извини, Юля).

Ничему нас не учит жизнь. И в этот раз мы не надели наколенники. Ладно, палки взяли, да и то не все.

Майор повел нас по долине красивейшего горного ручья, «равнинные» участки перемежались с порогами и водопадами, буйная растительность цеплялась за ноги, камни предательски качались под ботинками, и все они пытались уронить нас в ручей. Мы шли уже полчаса, а я злился всё больше. И Ирка уже набрала полный кроссовок воды, и Рязанова уже начала поднывать про коленку, да и я сам не ожидал такой прыти от Майора. И я наорал на глупого самонадеянного мальчишку (я же известный скандалист), сказал ему, что работа гида — это в первую очередь ответственность за здоровье и безопасность клиентов, и что… и ещё… и вот это ещё…

Он обиделся, этот маленький мальчик, и совсем перестал выполнять свои обязанности. На обратном пути, со скалы чуть не сорвался Кирилл, трекинговые ботинки намокли и скользили, он с трудом удержался на верёвке, едва не сверзившись в бурные воды водопада. Помогали все, а Майор стоял и улыбался.

Я извинился за свою несдержанность. Сколько нам ещё вместе ходить. Мы даже руки пожали. Но всё равно, настроение у всех было не хорошее. А тут ещё Юля снова всех удивила. «Прогулка, как прогулка. Вы просто все слабо подготовлены, — заявила она, — сейчас натянем верёвку вдоль стены, — глядя на Кирилла, продолжала она, — и будем тренироваться». Я только руками развёл. Флаг, как говорится, в руки! Тренируйтесь!

Юлия занимается триатлоном: «Бегаю половинки, — рассказывала она. — Плыву два километра, девяносто километров еду на велосипеде и бегу двадцать километров». Я уже был знаком с одним молодым человеком, тот тоже на сорок километров носил семидесятикилограммовый рюкзак, знал турецкий и при этом был юрист, но на Эверестском треке он не сильно отличался прытью, не в обиду ему будет сказано, а всё потому, что горы есть горы! Впрочем, Юлия, это она тоже сама рассказывала, в горах Эверестского трека тоже не показала чемпионских результатов. «Слабо подготовлены…» А у того же Кирилла в альпинистском списке и Эльбрус, и Килиманджаро, даром, что профессия совершенно офисная. Наш Кирилл — аудитор.

После ужина, уже потемну мы со смотровой площадки фотографировали ночной Тегеран. С 2800 вид открывался фееричный. Рязанова сидела рядом, пила чай и растирала рукой колено.

— Палыч, дай пообщаться с Викторией.

В который раз у Рязановой не работают симки? Во второй или в третий? В Непале точно не работала. Её взрослая дочь тогда разыскала маму через Вовку Котляра. А в Грузии у неё работала или не работала местная симка? Не помню. Там у неё в Тбилиси не прилетел багаж. Мы тогда все переволновались, завтра в горы, а снаряга у Рязановой где-то между небом и землёй. Обошлось. Доставили ночью прямо в Степанцмида. Всё равно не взошли на Казбек…

— Держи. Пусть только не пытается сразу звонить по вотсаппу. Связь здесь… — я оглянулся, нет Юли, — не очень.

Над Тегераном собирались грозовые тучи, небо временами озарялось молниями. Красота! Хорошо, мы пока обходимся без катаклизмов.

Уже глубокой ночью гроза пришла и в Ширпалу.

Продолжение следует

Очень много устойчивых выражений про горы слышишь всю свою жизнь! Как про море, воздух и другие стихии. При этом пребываешь, как НЕО в «Матрице», имитируя как бы бурную деятельность, и пребывая в мире с единственной целью - отдать свою энергию и потребить что-то (желательно побольше).

 К моменту увлечения альпинизмом я был 200% трудоголик, начавший свою предпринимательскую деятельность ещё со 2 курса института. И кроме восхождения на спираль предпринимательских проблем и побед нечем не был увлечён.

 4 года назад мне было 38, и я не был поражён кризисом среднего возраста, то есть арсеналом ружей, мотоциклов и экзотических бесполезных снаряжений я не обладал. Была страсть к большому теннису, но в комплексе с полным отсутствием времени (а оно нужно для перекидки грузовика мячей каждый день) это походило на дискотеку для тех, кому уже мало что надо.

И вот в моей жизни появился Иван Душарин - человек-легенда в альпинизме. Про которого  - только в кино. Мне не верилось, что первое в жизни восхождение мы пройдём с ним. Это то же самое, если бы Месси решил с тобой поехать на чемпионат заводских команд 7 лиги.

И нас закрутило. За 4 года - 6 экспедиций: Монблан, Пик Винсона, Эльбрус, Белуха (Алтай), Аконкагуа, Охос-Дель-Саладо! Здесь небольшая ремарка. Это не восхождения, а моя история недовосхождений. Счёт в пользу гор 4:2... По разным причинам я разворачивался. И конечно слышал про свой дух, про то, что я молодец. И горы всегда будут стоять. Уверенности в том, что я выбрал «своё» это не добавляло.

 Ровно 3 года назад я уже знал, что пойду на Эверест. И был уверен в этом. Но прошло 2 года, и когда мои друзья подписали контракт (коммерческое восхождение на Эверест со стороны Тибета), я остановился в принятии решении. 3 года назад я был готов! А сейчас - это стало так близко и появился страх!

 Реально - решиться, поехать и опять стать героем-невосхожденцем?!

Я Должен был себя победить несколько раз, чтоб взойти на Эверест!

 Решиться, подготовиться, Взойти. И главное вернуться!

1. Решиться.

Очень здорово, когда кто-то поселяет в твоей голове ростки ... идеи/мечты..., потом они начинают бурно прорастать и занимать все твоё воображение ... Ты рисуешь страхи, представляешь победы.

Ты осознаёшь, что это очень опасно, затратно по времени... Ты живешь с этим и начинаешь по кусочкам себя уговаривать. Сводки этой битвы похожи на фронтовые (то сдаёшь позиции, то опять у цели) и наконец, ты находишь последние аргументы, а главное пути к отступлению.

 И вот ты уже в самолете и летишь в Чили. Почему Чили - это такое тренировочное восхождение плюс «абрамовский» тимбилдинг: там будет много участников, и к длительному совместному проживанию на Эвересте психологически должны быть готовы.

 Да и нам с Абрамовым надо посмотреть друг другу в глаза! У нас были друг с другом незакрытые счета!

 На вопрос, зачем я ТУДА иду, у меня не было четкого ответа, пока не было!

 2. Подготовиться.

Поездка в Чили оказалась ужасной, она разительно отличалась от прошлогодней Аргентинской, где мы взошли на самую высокую вершину Континента - Аконкагуа, и которая дала слабые побеги надежды, что можем, и почему бы нам не попробовать Эверест?

Коллектив сложился замечательный. Только я получал слабую акклиматизацию (много было джип переездов) ... выносливость оказалась отвратительной, я замёрз и задохнулся на восхождении, не дойдя до вершины 250 метров.

 Уже в самолете, подначиваемый мальбеком, принял решение, что я не отступлю. Отправил смс Алексею Мороховцу (инновационному бизнесмену, ультрамарафонцу, очень хорошему человеку, который помогает, иногда «чайникам» и профессионалам, включая спецназ, готовиться к серьезным длительным испытаниям на беговых трассах)

Иду на Эверест, надо подготовить.... точка!

 Друзья, у меня начался новый период жизни! Эта очень и очень отдельный рассказ!

 До 16.04 оставалось 70 дней. Мы придумали программу 400. И я пробежал 400 км в разную погоду. А весна выдалась в этом году как по заказу снежная, морозная - одно удовольствие:)

 Я бегал со спецназом, в баню к друзьям, полумарафон. Офис превратился в стартовую площадку. Машина в раздевалку и т.п. Врач, которого мне приставил Алексей, постоянно мониторил здоровье и колдовал над снадобьями, которые положительно на меня реагируют, и там, на горе возможно дадут энергию, без которой миссия невыполнима!

 Сан Саныч Сорокин, мой врач, в последний день посмотрел в компьютер и сказал ясно ну жира плюс 300, но функционально очень хорошо смотришься. Все, без сомнений, ВАЛИ:)

 3. Взойти

Проснувшись утром 16-го (в день вылета), я чётко осознал, что я очень хочу лететь и у меня все получится! Я был счастлив!!!! Редко просыпаешься с таким ощущением! Ты все оставляешь там. Обнуляешься, если нет, то по пути к Базовому Лагерю или на первых акклиматизационных выходах, если ты забыл нажать на перезагрузку, то новые жизненные обстоятельства обязательно врубят «reset».

 И начинается новая маленькая жизнь на самой высокой вершине мира.

 Для начала нас ожидал долгий подъезд через фактически новый Тибет (бывалые постоянно удивлялись, какие мощные изменения происходят в этой автономной республике)...

 И вот мы в легендарном базовом лагере. Это наш космодром «Байконур». Все вылеты осуществляем оттуда. На орбите нас ждут «мидл кэмп» (5800 м.), передовой базовый лагерь (6400 м.), Седло (7000 м.), лагерь без имени (7700 м.- какая-то чёрная звезда - проклятое место: не дойти-не уйти) и штурмовой лагерь (8300 м.).

Итак, акклиматизационные выходы (жизнь ещё не в открытом космосе, но твой организм постепенно привыкает дышать на высоте 5300-6300 м.)

ВСЕ РАЗБИТО НА 3 БОЛЬШИХ ЭТАПА...

Первый – выход, знакомство с маршрутом, рельефом, с самим собой. Ты становишься новым высотным рекордсменом и, как оказывается, ещё и горным марафонцем (переходы занимают минимум 6-8 часов, а это очень изнуряюще)!

Второй - зачетный!

Все тоже самое... бонус - северная стена/седло 7000 ... без кислорода, ну а если дошёл, то прекрасная ночь там же! Пережил - спуск. И потом 21 км в Базовый лагерь ...

Третий этап.

Абрамов вешает списки и графики выходов групп. Ура, я допущен, видимо, с огромной долей скептицизма! Все поддерживают .... верят немногие.

Почему нет веры? Нет, здесь нет места соревнованию. Ты не за призами приехал. На кону твоя жизнь. Да, друзья ты сам ее буквально заносишь в зону смерти, и потом за крайне короткий срок должен выполнить задачу и вернуться живым!!!!

 4. Вернуться.

Рисков много, факторов тоже!

Я опущу подробности восхождения и спуска (это очень внутреннее)...

Он занял у меня 6 дней! Штурм вершины - 10 часов. Спуск - 20!!!!

Это много. Но я жив, здоров и счастлив!

Я обязательно расскажу близким за чашкой чая, что я пережил! И как боролся за себя! Но могу сказать одно: мне удалось рассчитать все свои силы на эти 34 дня восхождения! Комфорт, который создал Абрамов в лагерях, позволил не тратить силы на бытовую ерунду.

Главное, что я не стал разговаривать с горами: мозг и кислород (в большом количестве) помог остаться в себе, с собой, и с главной мечтой спуститься уже восходителем на Эверест!

И вот ответ на популярный вопрос «где было самое страшное место»! Как будто я только вышел из аттракциона «американские горки на Эвересте». Страшно было, когда я принял окончательное решение, даже страшнее прыжка веры на Второй ступени, когда спускались, даже страшней «сыпухи» при подходе к вершине, страшнее 50 атмосфер в твоём последнем баллоне кислорода! Очень страшно принимать такие решения!

Поэтому так важно, что я сразу, в начале экспедиции оказался в хорошем комфортном и благоприятном круге общения: от профессиональных гидов, административной команды, до моих старых и новых друзей, где мы все жили, пили, пели, ели в унисон и дышали одним очень бедным на кислород воздухом! Мы были «одной крови»  и у нас была одна цель! Но при этом мы все спецотряд и участвуем в спецоперации, продуманной организаторами до мелочей. 

Ну и теперь ответ на вопрос «ЗАЧЕМ?».

Я не буду писать про внутреннее покорение и преодоление!

Я напишу БОЛЬШЕ - я получил РАВНОВЕСИЕ!!!!

Ваш EVERESTMAN,

Алексей Бакулин

Владимир Белькович:

Познакомьтесь: это Мингма Дорджи (справа). Он высотный гид, шерпа по национальности. 6 раз был на Эвересте. Ему 32 года, у него 4 брата, трое из которых тоже работают в горах, двое в нашей эспедиции. Мингма женат, у него сын и дочь, вся семья живет в Дарджилинге, Индия.

Мингма был моим шерпой ( высотным гидом) на восхождении. Он нес для меня кислород, ставил палатки на 7900 и 8200, кипятил нам воду.

Alex Abramov много раз говорил нам, что с шерпами могут быть проблемы. Они очень сильные и упорные, но у них есть сложности ментального характера. Они могут затупить, убежать от клиента, и у них постоянные проблемы с кислородным оборудованием. Так что наказ от шефа был постоянно следить за своим шерпой, не давать ему теряться и проверять его кислород.

С Мингмой проблем не было вообще. Он оказался очень опытным и думающим альпинистом, и его помощь была неоценимой. Из нас получилась отличная команда: вышли в 23.00, в 5.30 были на вершине, в 13.30 пришли в АВС. Говорят, Хиллари сказал, что без шерпов была бы невозможна никакая из гималайских экспедиций. Что сказать, полностью согласен.

Кстати, об Абрамове и шерпах. Если кто смотрел мультик "Гадкий Я", то помнит таких персонажей, как миньонов. Наши шерпы ровно такие же: все в одинаковых желтых куртках, говорят на непонятном никому языке, невысокого роста, на наш взгляд практически не отличимы, служат одному господину.

Как вы поняли, Саша Абрамов идеально совпадает с главным героем этого же мультика по имени Грю: командует всеми миньонами, в помощниках у него Доктор, постоянно подробно объясняет миньонам, что и как они должны делать. Помогает, как и в мультике, далеко не всегда…

Ну а с нами все хорошо. Пришли в ВС, наслаждаемся теплым приемом и благами цивилизации. Волнуемся и держим пальцы за наших, которые сейчас на Горе.

Александр Логачев:

17 мая , 5-30 Непальского времени. Я ох-но счастлив. 8848 метров. ЭВЕРЕСТ. Я стою на самой высокой ВЕРШИНЕ МИРА планеты Земля.

Про себя подумал, что это ПОРОГ НЕБА! Всей нашей офигенно дружной и ровной командой под руководством Alex Abramov охреневали от счастья, фоткали флаги и себя около 30-40 мин на горе. Вершина маленькая и не смогла уместить около 30 восходителей ( не тока наша команда), все мостились как могли для более классных кадров. Далее предстоял адски тяжелый спуск. Лично я не помню,  чтоб так вырабатывался. Спуск это процентов 70-75 от общей работы на восхождении по моим ощущениям. Три ступени вниз по скалам тяжелее дались чем вверх. По светлоте был удивлен вообще как ночью вверх мы передвигались по 30-40 см «полкам». Каждое более-менее усилие на горе сразу откликалось отдышкой неимоверной! Порою мне казалось , что пульс у меня зашкаливает за 200. После пары резких движений требовалась ни одна минута отдышаться. На обратной дороге увидел воочию пару трупов с инетовских картинок. Никакой реакции. Когда дошли до 7000, классный парень, повар от клуба « Семь Вершин» Пемба приготовил самый охрененно вкусный Юппи в мире! Такого божественного напитка я никогда в жизни не пил. Литр освоил за минут 5, посидел, поболтал с ним минут 40, ожил и через два часа был в АВС, лагерь 6400 м. Накатил с ребятами за восхождение грамм 100 виски и провалился спать часов на 14. Я очень доволен абсолютно всем! Командой, организацией восхождения, и погода, невероятно с ней повезло. Блин, но мне кажется, я еще до конца не осознаю масштаб выполненной задачи!

 В любом случае, цель которую я запланировал лет 5 назад успешно достигнута и меня это не может не радовать!!!

Папа и сын Тертычные

Дмитрий Томилин:

17.05.2018 в 05:35 я стоял на вершине Эвереста.

Долгое и интересное путешествие наверх и внутрь себя.

Оно было бы бессмысленно без моих девочек. Люблю Вас.

Земфира Юнусова:

Вершина Эвереста взята! Друзья, спасибо всем кто нас поддерживал теплом своих сердец! Огромное спасибо нашим детям, которые мужественно переносят чудачества своих родителей, особенно старшей дочери Renata Iunusova! Особое спасибо нашим докторам (тренерам) кто готовил нас почти год …

Карина Мезова:

Эверест 2018 взят! 18мая в 6.50! Спасибо всем кто поддержал меня! Все трудности и горести позади! Теперь долгая дорога домой! К родным и любимым! Всем замечательным людям кто был со мной в команде этот месяц- чтоб эта Великая гора принесла большого счастья!

 Треккинг к базовому лагерю Эвереста – что может быть банальнее? Ну о чем тут можно написать? Какие сокровенные тайны открыть на пространстве, истоптанном миллионами ног? Какие невиданные фотографии выложить из мест, где все ракурсы отсняты тысячи раз? Да, зимние условия делают этот маршрут свободнее, и вместо верениц туристов по тропам ходят хоть частые, но все-таки отдельные группы, погода становится более ясной, воздух – более прозрачным, ртуть в термометре сжимается и ползет вниз, но суть, состоящая в том, что это – самый популярный и исхоженный маршрут в Гималаях, остается прежней. Для меня этот треккинг был пятым в Гималаях. Должен признать, что самые грандиозные виды я имел возможность увидеть в других частях Непала, хотя исполинская стена Лхоцзе-Нуптце вживую производит неизгладимое впечатление, несмотря на то, что ее очертания болезненно знакомы после сотен давно виденных фотографий. И панорама с Калапатара тоже поражает воображение. Удивила и погода, преподнеся целую вереницу кристально чистых дней, без единого облачка сутки напролет. Конечно, не обошлось и без снегопада, который, похоже, носил дежурный характер, чисто для галочки и наполнения статистики осадков, которые в январе хотя и минимальны, но все-таки не равны нулю.

И все-таки: какие главные впечатления я вынес из этого похода? Оглядываюсь назад, на это совсем недавнее прошлое, и понимаю, что, несмотря на десятки проведенных в съемке часов, большая часть которых пришлась на ночь, раннее утро и поздний вечер, несмотря на немало удачных, на мой взгляд, сложившихся кадров, несколько из которых я прилагаю к своему рассказу, главные впечатления похода связаны не с этим. Самые сильные эмоции у меня оставили люди. Группа у нас была очень маленькая, но путь нам подарил немало встреч и общений, в основном с соотечественниками. Меня поразило, как часто мы встречали отчаянных девушек, которые, не имея никакого горного опыта, направлялись в Гималаи в одиночку и шли без носильщиков по самым большим горам мира в зимнее время года, страдая от холода и высоты, терпеливо выдерживая всё, что выпадало на их долю. У меня перед глазами усталая девушка откуда-то из Сибири, с уставшим лицом и темными кругами под глазами, которую мы встретили поднимаясь в Лобуче, когда она уже спускалась вниз. Она делилась с нами пережитым опытом, а мы внимательно впитывали каждое ее слово. Вообще, люди, которые спускаются вниз, выглядят и воспринимаются гораздо круче, когда ты идешь наверх и все испытания тебе только предстоят. У меня перед глазами и девушка из нашей группы, оказавшаяся впервые в Гималаях, вообще в горах и сколь-нибудь значимой высоте над уровнем моря, девушка, которая терпела постоянную головную боль, глотала цитрамон горстями, страдала от холода в спальнике и под тремя одеялами, которая шла медленно, но упорно, переводя дух после каждой сотни шагов, которая добралась до базового лагеря чуть ли не на четвереньках и разрыдалась на его камнях, как будто покорила вершину Эвереста. Для нее это и была вершина. Глядя на это, понимаешь, что мужество проявляется не только и не столько на войне, в чрезвычайных ситуациях или на сложнейших стенных маршрутах. У каждого – своё испытание, и то, как ты его прошел, важно прежде всего для тебя самого. Может быть, только для тебя самого.

Мы встретили двух замечательных парней из Владивостока, тоже не ищущих простых путей. Они направлялись к озерам Гокио, причем из Катманду до Луклы добирались не самолетом, как все нормальные люди, а по земле, на рейсовом автобусе, а потом – пешком, поднимаясь из долин в горы через все климатические пояса по отнюдь не туристическим областям Непала. Жизнерадостность, жизнелюбие, оптимизм фонтанирует из этих энергичных молодых ребят. И патриотизм – чувство, к которому сейчас неоднозначное и сложное отношение. У них патриотизм простой, искренний и свежий. Они верят в Россию, в ее будущее, и гордятся, что они россияне.

И глядя на всех этих людей, с которыми меня пересек путь в далеких горах, я понимаю, что русский человек способен на всё, что русская женщина по-прежнему способна остановить на скаку лошадь, если потребуется, или дойти до базового лагеря Эвереста зимой и без всякого опыта. Я и сам своими ночными съемками, иногда с вечера до самого утра, также способствовал укреплению мнения о выносливости и неприхотливости русских. Обо мне забудут, но останется кирпичик в той легенде о русском человеке в Гималаях, которая была заложена еще советскими экспедициями, продолжена фантастическими маршрутами команды “Стены мира – русский путь”, другими российскими горовосходителями и многими нашими соотечественниками. Если мы верим в себя – мы способны на все. Россия – вперед!

Полевыыыые цветы...

Поётся твёрдым оптимистичным голосом. 

Пусть сегодня в череде рассказов про Демавент, вернее в качестве его завершения будет пост лишённый какого-то информационного смысла, но наполненный сплошной эстетикой. 

Демавент. Маки. Лошадки. 



Пост - отдыхалочка для глаз и мозга в череде трудовых будней. 

Маки бывают разные - рыжие, синие, красные...












Ну, ладно. Синие - это не маки. Тогда снова оптимистичным голосом запеваем:
- Полевыыыыыые цветыыыыы...

На этот раз Демавент решил не добавлять в пейзаж симпатичного дыма из макушки. 



Но зато компенсировал наличием лошадок. 






Я было тоже попросила меня запечатлеть среди всей этой красоты. В итоге получилось вот так. Позировать это конечно не моё. 
Но зато фотография очень отражает суть - как бы красиво не было вокруг, я всё время слежу за временем: не опаздываем ли, не пора ли ехать, идти, бежать...
Эх, счастливые часов не наблюдают... А у меня всё по расписанию. 



На этом с Демавентом и прочими природными красотами Ирана закончим. 
Впереди - Тегеран. Рынки, люди, ковры, музеи. Что тоже конечно неплохо. Но маки я люблю больше. 

Источник: Жизнь как приключение

Не бывает скучных гор. Не бывает скучных восхождений. Даже если всё время надо идти куда-то вверх по достаточно однообразной тропе, а не лезть на стены и уворачиваться от пролетающих камней. 
Всё равно не бывает. 

И не бывает одинаковых восхождений. На одну и ту же гору сколько раз ни ходи - каждый раз по-разному.
На Демавенте я была три раза. И каждый раз запомнился чем-то своим. Вот и четвёртый раз не стал исключением. 



Люди разные, погода разная. Вот и получаются условия со множеством неизвестных. И из-за этой неизвестности даже те, кто в горах не первый раз всё равно волнуются "как оно там пойдёт", что уж говорить про новичков, которым даже порог 5000 пересечь и то событие. 

И не волнуются лишь облака, белым покрывалом укрывающие долину. Да гид. Гиду волноваться никак нельзя. Кто-то же должен во всём этом мероприятии излучать уверенность, словно маяк в тумане неизвестности. 



Впрочем начинается всё не с облаков. Начинается всё с подъёма в три часа ночи. 

"Лица стёрты, краски тусклы, то ли люди, то ли куклы" - вот прям в точности характеристика участников перед выходом на маршрут. 

И их размытые в темноте лица словно спрашивают: "Оля, ты в своём уме? Ночь на дворе, куда мы идём?!"

Ну а дальше в этой темноте мы начинаем подниматься по тропе. Лично я в это время предпочитаю досматривать недосмотренные сны. 

И вот наконец начинает светать. Хотя луна ещё и лупит, как фонарь, но солнце вот-вот выползет. Это время самое красивое. И самое холодное. 
Замерзающими пальцами пытаюсь что-то фотозапечатлеть, заодно оборачиваясь назад вижу, как много мы уже прошли. 






Хотя, зная сколько нам всего надо пройти, понимаю, что это совсем немного. 

Небо становится сначала розовым, затем голубым. 



Солнца ещё нет, но как его предвестник, появляется тень Демавента. 



И вдруг - раз! Брызнув лучами оно появляется из-за склона. 



Наш же подъём проходит в спокойном рабочем режиме. Так что мне не остаётся ничего другого, как вертеть головой в разные стороны, да фотоаппаратом щёлкать. 

Ребята же, ведомые нашим гидом Амиром медленно но верно продвигаются вперёд. 



Кстати, я в прошлый раз рассказала о всех участниках нашего мероприятия. А вот Амира обошла стороной. 
Знакомьтесь - Амир. Очень хороший гид. Заботливый, внимательный. Очень любит делать себяшеки. Делает их везде как только выпадает свободная минутка.

Одна проблема, он по-английски говорит как бы совсем не очень. Я бы даже сказала, не говорит. А у меня с фарси беда. В том, что касается восхождения мы ещё могли объясниться, а вот за жизнь поговорить - это уже увы. 



Тем временем солнце поднимается всё выше и выше. Ещё немного и от ночного утреннего одеяла ничего не останется. 



Во время подъёма на Демавент почти всё время виден пройденный путь. Смотришь назад - ух сколько прошли. Смотришь вперёд, а там ещё столько же. 






Долгожданное солнце съело все облака, но ожидаемой жары так и не наступило. Высота однако. 



На привале у людей такие лица, будто они хотят сказать: "И вот за это я сам заплатил деньги? И вот на это я трачу свой отпуск?"






Но тут Амир устраивает сеанс экспресс массажа, и лица людей становятся веселей. 



Вот он - последний подъём, последние метров 200 по вертикали. 

 

Посмотрите, как все идут. Посмотрите на эти сгорбленные фигуры, на эти лица вскинутые в последней надежде. 



Но стоит только крикнуть "Ээээй, обернитесь" и вот какие чудеса способен сотворить фотоаппарат животворящий. 



Мне этот участок нравится больше всего. Потому что на склоне то там, то тут маленькие фумаролки и выходы серы. Сразу видно, что на вулкан идём. 



А из самой главной фумаролины, так вообще клубы дыма валят. 



Ну и вообще пейзажи по сторонам красивые. 












Я так рассказываю о нашем восхождении, будто о воскресной прогулке в парке. 
На самом деле был всё как обычно. То есть было всё. Кого-то тошнило, у кого-то голова болела. Кому-то просто было очень тяжело. 
Но скремнились, собрались и дружным строем вылезли на вершину. 



Опытный Влад перед вершиной уступил первенство своим друзьям, оказавшимся в горах первый раз. Так и сказал? "Вы в горах первый раз, идите первыми."
А Виталя с Амиром вообще никуда не торопились и решили мне попозировать. 



На вершине, как обычно, очень много дел. Сначала конечно - по сторонам посмотреть. 






Потом конечно всем перефотографироваться надо кто во что горазд. 



Я пыталась сделать серьёзное лицо и героический вид.



А самые внимательные наверняка заметили на фотографиях с восхождения товарища с ледорубом. И уже задались вопросом: а на фига?
Как говорит наш шеф:
- А на вершине ты что, с палочками будешь фотографироваться?!
Вот только для этого человек через пол мира ледоруб провёз. 



Пока ребята фотографировались во всяческих позах, стоящий рядом Виталя задумчиво сказал:
- А у меня ведь сегодня день рождения.

Аааа, я балда. Я ведь помнила. А потом забыла. 
Ну, в общем мы его поздравили, как смогли. 



А потом мы пошли вниз. Потому что вниз идти надо был очень-очень долго. 



Сначала до хижины. Весь пройденный утром путь. 

 




А потом дальше вниз. До машин, чтобы уже вечером оказаться в почти цивилизации. 


















Правда от хижины до машин наша группа разделилась по интересам. Половина решила продолжить свой путь на мулах. А половина - героически прохромала весь путь пешком. 



А вечером был горячий душ, ужин, кровати и уже почти не верилось, что ещё утром мы куда-то лезли.

Свой 60-летний юбилей я решил встретить вместе с супругой на вершине Олимпа. Кажется неплохая мысль для такой даты, да и компания олимпийских богов выглядела подходящей. Чего уж тут от скромности страдать!

Заручившись благословением клуба 7 вершин, направили свои стопы во вторую столицу Греции - город Салоники. Ехали и летели нетривиально - через Хельсинки, а потом Ригу. Забыл уже почему, наверно следы заметали... В Салоники добрались посреди ночи, и они нас встретили проливным дождем. Впрочем - единственным дождем за все время. Следующее утро сияло - Греция оправдала надежды на хорошую погоду, которой так не хватало этим летом.

Салоники, в отличие от Афин, ассоциируются больше с христианской эпохой, чем с античностью. За исключением времени господства турок. Но мы их не застали...

Целый день прогулки по Салоникам был посвящен воцерковлению. Православие - как в России - только на несколько веков древнее. Кажется, воцерковились так, что готовы были вознестись. Собственно это от нас и потребовалось на Олимпе...

После благословения Дмитрия Солунского мы были готовы к поездке в монастыри Метеоры. Однако то, что поразило нас там в первую очередь - это удивительные скалы. Выйдя из поезда на станции со странным названием Каламбака, мы были восхищены настолько, что не заметили, как вместо поисков такси со всеми вещами добежали до соседнего поселка, где и был наш отель.

Вот эти удивительные творения природы в средние века облюбовали монахи, желавшие возносить свои молитвы вдали от мирской суеты, и построили монастыри на вершинах неприступных скал.

К сожалению (для монахов) наш век внес коррективы - к вершинам проложили дороги, и туда ринулись многочисленные автобусы с китайскими (в основном) туристами. Монахи бы и совсем покинули эти места, но по правилам в монастыре должен быть хотя бы один монах, иначе он будет закрыт. А этого бы не пережили местные жители, для которых туристы - основной источник дохода. Вот только монастырскую благодать за толпами туристов уловить трудно...

Но, красиво! Нечего добавить... Однако мы приехали в первую очередь на Олимп и пора переместиться на старт основного этапа поездки:

Впрочем, наш старт оказался финишем марафонского горного пробега, и основной нашей задачей на подъеме было не путаться под ногами финиширующих марафонцев:

Крепкие ребята (и девчата, хотя их и меньше), мы то этот маршрут потом три дня шли!

Нам собственно туда - вершина Митикас (2918 м), высшая из нескольких вершин Олимпа.

Ночные кошмары перед восхождением. Понятно, что гневный Зевс должен выглядеть именно так!

Утро красит нежным светом стены древнего... Олимпа!

Вершина Стефани - визитная карточка Олимпа. Якобы в этом кресле и восседал Зевс.

Идем за нашим гидом пока еще по тропе...

Вот мы и приехали, краешек земли... Нам туда, где сверху виднеется облако. Не могу сказать, что мы считали себя сколько-либо серьезными скалолазами, поэтому сердце, мягко скажем, защемило...

Самое главное - не смотреть вниз... А вообще было не до съемок.

И все-таки вершина! Трудно было поверить! Немного омрачала радость мысль - а как все это вниз получится пройти...

Торжественный ритуал записи в журнал восходителей...

Не знаю как, но мы таки спустились... И сразу нашли, кому позавидовать - вот это настоящий восходитель!

На твердой земле!

Хорошо, что мы увидели, где мы были (вершина посередине) и весь путь подъема только на следующий вечер. А то бы ни за что не поверили, что мы сможем это сделать!

А на следующее утро мы таки пошли в храм как положено. На вершине Пророка Ильи (2786 м) я и встретил свое 60-летие...

Самая удивительная церковь, которую я когда-либо видел. Из подручного материала. Но такой силы дух, который может быть только на вершине! Только священника говорят сюда надо на вертолете забрасывать...

Дорога вниз. Что же делать и боги спускались на землю...

Завершу благодарностью клубу 7 вершин, организовавшему это путешествие, и особой благодарностью нашему греческому гиду Теодоросу, который был нашим ангелом-хранителем на этом пути!

Владимир Гусаковский, Татьяна Сизикова, сентябрь 2017 г.

Демавент кроме того, что это самый высокий вулкан Азии, это ещё и самый фотогеничный вулкан.

Вулкан - открытка. Вулкан - картинка. 

Словно нарисованный детским художником иллюстратором. Чтоб для детей младшего дошкольного возраста было всё понятно. Ярко и крупно. Никаких полутонов. 
Вот небо - оно синее. Вот травка - зелёная. Цветочки красные. Вулкан? Значит из макушки должен идти дымок. 



И восторженный восходитель - в полном восторге. 

А начинается всё в деревне Полур, где расположен дом Федерации альпинизма. И где тот самый восторженный восходитель первый раз видит весь набор, пока ещё не очень сложившийся в единую картинку: маки, траву, Демавент. 

( Collapse )

Сам дом Федерации приткнулся между двух холмов. 



В доме есть всё, что надо усталому путнику: спальни, столовая, кухня, душ, магазинчики и даже большой скалодром. 

А перед домом плакат с маршрутами на Демавент. Чтоб путник не сбился с пути. 



И пока мои коллеги инертно валялись на кроватях пытаясь спинами своими запомнить их мягкость прежде чем отправиться в суровые условия Демавента, я по традиции, поползла по склону в поисках красивых картинок. 









Утром, покидав вещи в машины, мы поехали до деревни с никак не запоминающимся названием, до высоты 3000 метров, откуда и начинается подъём на Демавент. 



В этом году на Демвенте, как видимо и по всему миру, лето не торопилось вступать в свои права. Обычно во-всю в это время цветущие маки только-только распускались. 
Поэтому найти маковые поля было делом непростым. И всё-таки мы с этим справились для традиционной фотографии на фоне фотообоев. 

Вот они - мои бойцы. 



Демавент не подвёл. Пыхтел, пуская дым облачками, словно паровозик. 






Ах, как мне нравятся маки. 
На сегодня закончим с ними, но мы к ним ещё вернёмся. 
Нас же в деревне ждали мулы. Не то чтобы очень ждали, но привычные к поклаже, они равнодушно ожидали, когда на них погрузят наше имущество и погонят наверх.



Совсем не так равнодушно ожидали этого мои участники. И не мудрено. Они были не такие опытные как мулы. Половина вообще первый раз в горах оказалась и не знала, каких приходов горняшки следует ожидать на высоте, к которой мы стремимся. 



Маки сменились кактусами, и лишь Демавент всё так же пыхал впереди. В тот день он что-то разошёлся. Видимо давал шанс побольше его поснимать с таким картинным облачком из трубы. 






- Кактусы, кактусы... - напевала я на мотив песни про ландыши. 



Впрочем окрестные пейзажи были хороши не только кактусами. 
Но и горами на горизонте и причудливой формой застывшей лавы. 









С набором высоты постепенно исчезли и мои любимые кактусы. Зато вылез какой-то козёл. 



А вот у этих лошадок явно какие-то проблемы с командообразованием. 



Кстати, заметили. Кактусы исчезли, снег появился. Природа не терпит пустоты.






Снег исчез - цветочки появились. Красивые. 






Так сменяя один пояс на другой мы постепенно приближались к приюту. 






Эти "мы" были очень разные. 
Вот Влад - мой крестник от горовосходительства. Первый раз со мной поехал в горы. С тех пор верит, что я его заведу куда надо. Правда он уже зашёл дальше чем я. Восходитель на Эверест. 
Больше всего на свете боится, что куда-нибудь не взойдёт. Поэтому удовольствие от поездок получает уже дома, рассматривая фотографии и сертификат о восхождении. 



А вот его полная противоположность, его же друг Алексей. Второй раз в горах. Первый раз сходил на три тысячи, схватил очень жестокую горняшку. С тех пор не боится ничего. Просто любуется горами. 



Так потихоньку мы дошли до приюта.



При слове "приют" все представляют хибарку навроде тех, что у нас нас на Эльбрусе на 4000. Здесь же на 4200 стоит огромный каменный дом. 

Однако, домике том засиживаться я не дала и повела выше, аппетит нагуливать. 






Люди приплющенные горняшкой. Но не сломленные.



Кстати, продолжим знакомство с командой. 

Дима - очень рассудительный, когда речь идёт о жизни земной. И абсолютно искренне восторженный, когда о горах. В горах тоже первый раз.



Виталя - наоборот. По жизни оставляет какое-то разгильдяйское впечатление, но суров и циничен, когда речь идёт о возвышенных материях. 



Вот они - четверо смелых. Неделю послушав их разговоры, я бы могла написать свой собственный сценарий к фильму "О чём говорят мужчины."
Впрочем основная линия была банальна и предсказуема. До высоты 4000 они рассказывали про девушек и кто сколько раз. А после 4000 - кто сколько раз за ночь в туалет вставал. 

Шутка. С долей истины. 



На самом деле, как нет белого и чёрного, так и я всё конечно утрирую и упрощаю. 
В конце концов если люди зачем-то оказываются в горах, значит они уже молодцы. 



Вечер всё увереннее вступал в свои права. 



Наступала ночь полная ужаса и боли. Головной боли от пребывания на 4000 и ужаса от непонимания, что с этим делать. 

Нет, у меня-то всё было хорошо. И я бы сладко спала всю ночь. Но мучимые головной болью будили меня, чтобы узнать, как с этим жить дальше.