Книга "Семь вершин мира"

«Самая интересная поездка всей моей альпинистской жизни – это на Пирамиду Карстенс в 1996 году!» (Из мемуаров Александра Абрамова)

 «Через 10 лет, когда турбизнес на острове Новая Гвинея достигнет мирового уровня, вал альпинистов в погоне за «Семью Вершинами» сметёт всё на своём пути: джунгли от берега океана до Базового лагеря Пирамиды Карстенса вытопчут до основания».

Из «пророчеств» Александра Абрамова (2009 год).

  А вообще, откуда у нас-то эта идея – зайти на Карстенс? Из памяти смутно выплывают растопленные в жаре и сырости бесконечных джунглей воспоминания. В году 1995-м в этих краях оказались трое сумасшедших русских – Саша Белоусов, Лёня Круглов и Алик Алиев, которые сняли фильм «Ириан-Джайя». Вначале я познакомился с Сашей, замечательным оператором, фотографом (Царство ему Небесное!) – а он познакомил меня с Аликом со словами: «Вот человек, который может на Карстенс провести!» Правда, на самой вершине тот не был, но зато ходил-переходил все тамошние болота, джунгли, знаком с местной ситуацией, в общем – незаменимый человек. Мы пообщались, и Алик предложил: «Есть два варианта моего участия в твоём проекте – или я продаю вам информацию, или еду с вами!» Я сразу ответил: «Зачем мне голая информация – поехали с нами!»

 Когда мы искали ходы на Пирамиду Карстенса, то столько знакомств навели, нам все давали кучу адресов, телефонов альпинистов, кто собирался туда идти. В проект включилась даже Лиана Даренская, много нам помогла. Кстати, тогда, в 1996 году, наша организация, которая делала проект «Семь вершин», называлась «Центр экспедиций «Риск». Тогда появился в интернете и знаменитый сайт Лианы «risk.ru». Но чистый выход информации, который был добыт на первых порах подготовки похода, оказался малоприятным: до нас из всего мира путешественников на Пирамиду Карстенс сходили менее 100 человек, говорили, что туда «в принципе получить пермит невозможно!», что рядом находятся американские военные базы, которые обеспечивают добычу стратегического урана, и если через них искать пермит, то он выйдет просто «золотым», говорили ещё, что «туда вообще доступ закрыли!» Воспоминания, воспоминания... И вот мы здесь, всё закончилось, слава Богу, нормально, можно и повспоминать.

 С пермитом, действительно, получилось оригинально, как нам и обещали. Вначале мы пошли стандартным путём и обратились с письмом в посольство Индонезии в Москве. Нам ответили просто: «Ваша заявка ушла в Джакарту. В течение года вам ответят!» И всё.

Когда такой ответ услышал Алик Алиев, он сказал: «У них это обычное дело. Ничего не поделаешь – надо ехать туда, и на месте искать свою заявку и добиваться ответа. Так мы с Аликом, на неделю раньше остальных участников команды, высадились в Джакарте.

Индонезия – шикарная страна. Едва мы прилетели, как Алик предложил: «А подари-ка ты своему спонсору экзотический подарок! Тебя же Гусинский спонсирует?»

- А что подарить? – спрашиваю.

- Купи ему в подарок обезьяну!

Я представил себе – у Гусинского будет человекообразное существо!? Ни у кого нет, а у него будет. И мы решили тогда привезти ему живого гиббона. То что он находится в «Красной Книге» я, честно говоря, не знал. Но, короче, купили, и привезли в Россию, а вот дарить Гусинскому стало жалко. Так тот гиббон и поселился у меня дома. Прожил он два года, вырос, пока не кончилось терпение у моей жены. Он продала гиббона даже не знаю куда и кому. Интересно, что именно в этот период у меня родилась дочка и они с гиббоном росли вместе. Когда девочке исполнился годик, гиббону тоже был год – надо было видеть их общение!

Но возвращаемся в ту нашу экспедицию на Карстенс. Мы уже всем надоели в Министерстве туризма Индонезии испрашивая судьбу нашего заявление с просьбой выдать пермит на восхождение. Дело сдвинулось, естественно, с помощью «некоторой суммы» денег. В итоге нам через три дня легко выдали пермит, который в посольстве в России обещали через год. Как раз к этому моменту в Джакарту  прибыли остальные участники экспедиции и мы все вместе вылетели в городок Джайяпура – это столица Ириан-Джайи, западной части острова Новая Гвинея.

Стояла осень, предполагалось, что скоро пойдут дожди, но когдая стал расспрашивать – когда же точно они начнутся, то в ответ услышал, что «может быть в этом месяце, а может быть – в следующем, а может быть – и не пойдут вовсе!»

По прибытии в Ириан-Джайю я такой счастливый с гордостью начал демонстрировать свой джакартовский пермит полицейским и военным. Но все они с удивлением смотрели на бумажку и честно спрашивали: «Что это такое?»

- Это пермит! – отвечаю.

- Нет, это не может быть пермитом, так как он получается вовсе не в Джакарте, а здесь на месте! – был ответ. Уж не сунули ли мне за деньги в Министерстве туризма шуточную подделку? – и такие мысли были.

Далее в течение 10 дней я только делал, что носил джин бутылками всяким уполномоченным местным деятелям, платил за что-то, спрашивая всё время про пермит. В конце концов нам выдали новый пермит на Пирамиду Карстенса:

- А ту вашу бумажку из Джакарты вы можете выбросить в помойку! – уточнили выдаватели.

- Весьма похоже на Россию! – только и мог сказать я в ответ.

Но приключения только начинались. Когда мы из Ириан-Джайи перелетели в некий райцентр Набира, откуда, собственно, начинается сам маршрут, то там полиция и военные посты заявили то же самое: «Этот ваш пермит недействителен! Вы должны были получать его только здесь, на месте, и нигде более!» Пришлось потратить ещё трое суток и сумму денег, чтобы получить новый пермит. Вот это уж точно походило на Россию. Две недели ушло на ненужные никому бумажки.

Подумалось – а зачем вообще тогда нам нужны были пермиты – прилетели бы в этот райцентр и двинулись бы на восхождение без всяких писулек!? И только после подробного знакомства со всей ситуацией мы нашли ответ. Действительно, все остальные горы из списка «Семи заветных» официально вполне достижимы – мы не говорим про финансовые и технические альпинистские проблемы. Но если, например, на Эльбрус и Аконкагуа в сезон идут по 4 тысячи человек, то на Картенсе нет никакого туристического бизнеса совсем. Там не к кому обращаться. Нет не то что конкуренции каких-то фирм, а вообще кроме одного места – больше нигде нет никакой власти, транспорта, не ходят деньги, нет ничего похожего на привычный нам порядок. Кто-то как-то водит людей на гору, некие западные дельцы, но системы-то нет, так что про пермиты никто ничего не знает, апеллировать не к кому, спросить не у кого. Обойти кордоны военных и полицейских через дикие джунгли управляемые папуасами невозможно. Перелететь джунгли на вертолёте, например, можно, но надо знать – куда, где посадка, да и откуда гнать такой вертолёт? Короче – потребовали бы с нас следующий пермит, мы бы вынуждены были и его получать.

Примерно 50 лет назад Индонезия оккупировала запад острова Новая Гвинея и до сих пор там держится некая неприятная напряжённость. Жили тут себе дикие племена, сами с собой как-то разбирались, а когда пришла армия, то очевидно начались стычки, перестрелки, дошло и до полного «выкашивания» целых туземных деревень. Периодически эта война возвращается опять и тогда на Карстенс можно попасть только после дорогущего перелёта на нескольких вертолётах сразу в предгорья, в базовый лагерь, до которого мы шли через джунгли восемь суток. Без проводников тут технически не пройдёшь, но и нанять надёжных проводников просто невозможно - что и показал наш личный опыт.

Вообще природа здесь постаралась: 99 процентов территории страны - это непроходимые джунгли. Конечно, там, в джунглях, существуют какие-то деревеньки, но реальные зачатки цивилизации возможны лишь в прибрежной полосе морей. Таких мест на нашей планете немного, где ещё живут туземцы вообще не видевшие белого человека. Прячет их сама природа - непроходимые сырые джунгли на сотни километров, болота, отсутствие доступной еды и ужасная конкуренция из-за еды между людьми. Именно поэтому здесь существует каннибализм, потому что чужой человек очевидно считается просто ходячей едой. Представьте себя на месте бедного папуаса: он неделю ничего не ел, пошёл на охоту – ничего нет и нет! - и вдруг видит, идут на него (правда, с рюкзаком за плечами) 70 кг мяса. Однозначно папуас тюкнет ходока по голове, чтобы просто поесть. А тем более он это сделает, если подкараулит своего врага. Честно говоря, глядя на эти непригодные для жизни, голодные джунгли, у меня стала более очевидной в голове мысль, что окажись я на месте папуаса, то вряд ли бы не сделал того же самого – «голод не тётка». Наверное, ещё и местные моральные устои к тому располагают, у туземца нет даже такого вопроса: «А почему нельзя есть свою законную добычу?» Они же не едят в своём же посёлке своих же соплеменников, а только «честно заработанную добычу». Так и мы, (белые, цивилизованные) едим добычу на своей охоте – уток, гусей, лосей, зайцев, оленей. Очевидно, если бы все эти замечательные животные водились бы в здешних джунглях, то вопрос о каннибализме решался бы иначе, но из «мясного» здесь водятся только какие-то небольшие чёрные поросятки, которые называются «бабу», некоторые племена их разводят, а другие племена охотятся на них. Люди здесь живут по своим правилам уже миллионы лет и поменять их мышление за какие-то 50 лет просто невозможно.

Смешно было видеть в посёлках Ириан-Джайи – в этих зачатках цивилизации, как маленькие папуасики, одетые в беленькие рубашечки, шли в школу; как весьма непривычно тут выглядит христианская церковь. А всего в десятке километров живут их соплеменники, которые ходят голыми и понятия не имеют что надо ходить в церковь.

Удалось посмотреть, как полиция и военные наводят и поддерживают порядок в этих деревнях. Главный принцип такой: папуасы не должны перечить властям ни в чём. Они считаются людьми второго сорта и потому методы наказания для них необычные. Папуасы очень боятся холодной воды, а в деревне как раз протекает речушка с ледяной водой. На берегу устроен туалет – обычный, как и у нас в деревнях, будка – и всё дерьмо из него смывается бегущей водой и скапливается у запруды. Получается эдакое озерцо диаметром метров в пятнадцать. В озерце же водятся, приличных, скажу я вам, размеров, карпы, которые служат важной частью рациона питания местного военного гарнизона. Но самим солдатам лазить за карпами - это, конечно, недопустимое действие, вот для этого и вызываются наказанные папуасы. Чтобы снять свою вину они должны наловить карпов. Бедняги, трясясь и оглядываясь на военную охрану, в ужасе заходят в ледяную воду – глубина там по колени – и начинают мутить воду, чтобы рыба потеряла ориентировку. Тогда она стоит на месте и её выбрасывают руками на берег. Помню, точно также мы мальчишками у себя в русской деревне также ловили карасей.

Приехавшим сюда туристам, альпинистам, конечно же, надо потерпеть без очагов цивилизации, без хотя бы минимального сервиса. Пройдёт время, туземцы привыкнут к странным белым людям с рюкзаками, стремящимся зачем-то в горы, и тогда вряд ли будут возникать такие случаи, как у нас, с «ямой, в которой орангутанги убили стрелами пять туристов, а потом мы их съели!»

 Приключения в джунглях

- Ты видишь это? – голый маленький человек показывал пальцем в какую-то яму в этой вечно сырой земле. В другой руке он покачивал длинный мачете, с блестящим лезвием, облепленным мокрыми волокнами каких-то растений - здесь постоянно надо было рубить и рубить, чтобы продвигаться дальше.

Я стоял рядом, возвышаясь над папуасом, разодетый во всё фирменное экспедиционное, с лыжными палками в руках – удобством для ходьбы, и силился понять его английский и его психологию, удалённую от моей на десятки веков. За эту неделю пути сквозь дикие джунгли удалось почти привыкнуть к их голому виду и почти не обращать внимание на катэки, которые вроде бы прикрывают мужское начало, но на самом деле наоборот выпячивают это достоинство в качестве показателя силы и положения в обществе. У этого папуаса катэка аж возвышалась над плечом – он был не из простых работяг, а считался начальником этой невообразимой оравы носильщиков. Куда нам их столько – 40 человек, или уже больше? – пока шли через какие-то деревни к первоначальному списку прибавились их жёны, братья, друзья, дети, каждый что-то нёс, будто и впрямь помогал. А может это у них разлечение такое, всё ж-таки разнообразие - сопровождать белых пришельцев в их непонятном стремлении к горе. Той горе, что возвышалась над их островом, над их землёй, над всей необъятной Полинезией, и упиралась в небо. Ни у одного папуаса и мысли не было – пойти туда, под облака, а эти, белые – идут! Так думали они о нас, хотя – разве можно понять – что они думают о нас. Как и мы о них.

- Сорок носильщиков – это минимум! – заявил глава полиции в селении Набира, последнем оплоте индонезийской современной цивилизации перед неуправляемыми джунглями, и подкрепил своё заявление удивительными математическим вычислениям: - Вас шестеро, а на каждого по 50 кг груза, три группы по шесть носильщиков понесут каждый по 15 килограммов вашего груза – это восемнадцать, ещё восемнадцать понесут еду на восемнадцать первых носильщиков и на себя – это тридцать шесть, плюс начальник, повар – для вас, вы же просили повара, вот он, плюс два носильщика, которые понесут вещи и еду начальника и повара и свою. Выходит, сорок человек. Не беспокойтесь – мы считать умеем!

Уже на второй день наша экспедиция начала расти, расти, я как-то взялся их всех посчитать – сбился на 56-ти и бросил – бесполезно. Хорошо ещё, что каждый вновь присоединяющийся к нашему каравану приходил со своей едой. Хотя оказалось, что папуасу на день нужно весьма немного: одна картофелина батата, одна луковица и какие-то добавки неизвестного происхождения – то ли жилы, то ли волокна, то ли это мясо так приготовлено – по-походному, то ли что!? Тем же питались и женщины, вдруг появившиеся среди наших носильщиков. Почти все они были с грудными детьми, которые несли с собой в эдакой плетёной авоське привязанной к телу, чтобы были свободными руки. Да что там говорить, конечно, это мы, белые гости - неожиданное разнообразие в их монотонной жизни – были причиной этого паломничества. Скучно им здесь. В джунглях скучно.

- Ты знаешь что это? – настойчиво спрашивал у меня папуас.

Скоро я сам заговорю на таком же английском, гораздо легче выговаривать.

- Яма! – отвечаю, - яма!

Глядя на яму опять силюсь выдумать в голове какие-то связи его вопроса с нашим сегодняшним походом к желанной Пирамиде Карстенса. И почему это её так назвали? На самом деле это поход не на гору, это поход на другую планету - планету папуасов, которые лишь отчасти, как впрочем и другие инопланетяне, похожих на нас – белокожих. Пытался как-то расспросить папуасов, как они называют свою землю и эту гору-пирамиду, но в ответ услышал такой набор звуков, что не повторишь ни в жисть. И на другое общепринятое название горы – Пунчак Джайя, которое нанесено на карты, также абсолютно не похоже.

Пока до самой высокой точки их планеты, на которой нам почему-то вдруг захотелось побывать, ещё далеко. Вокруг стена джунглей, и надо идти сквозь эту стену, а под ногами жижистая земля, совсем чужие растения – какое мне дело до какой-то там ямы, главное - не упасть бы где в такую же и не сломать ногу!

Вторая неделя этих бесконечных мокрых зарослей и конца-края им не видно. Куда мы идём? Восьмеро сумасшедших пришельцев – зачем, к чему всё это?

Уже первое знакомство с папусами нас шокировало: маленький самолётик забрал нас в райцентре Набира и вылетел в неизвестном направлении. Под нами плыли только джунгли, джунгли, джунгли... После часа полёта самолётик вдруг стал куда-то снижаться и тут открылся склон холма, никакого аэродрома, а просто полоса мелкой гальки. Всё. Началось. Мы ещё не выбрались из кабины, а только повыкидывали наш груз, как увидели в окна, что к нам со всех ног бегут совсем голые люди. Первая мысль была – нам конец! Но голые люди похватали все наши вещи и точно также быстро, как будто они бежали налегке, исчезли вместе с нашими тяжеленными рюкзаками и баулами. Мы кинулись было вдогонку, но куда бежать-то? Ясно – нас ограбили. Самолётик развернулся и исчез за стеной джунглей, нам оставалось только идти по склону вниз, в деревню, бывшую невдалеке.

В деревне папуасы растеклись по своим хижинам – ловить некого. Мы старались, конечно, сохранить спокойствие, оглядываемся, и нашли к кому обратиться – увидев не голого человека, а одетого в некую военную форму. Выяснилось, что наши вещи были перенесены в полицейский участок. Когда же мы и в самом деле их там обнаружили, то оказалось, что надо заплатить за переноску багажа.

Деревня Илага, 800 человек и гарнизон военных и полицейских. Круглые хижины, покрытые пальмовыми листьями и единственное дощатое сооружение посреди – полицейский участок. Сюда нас и поселили, предупредив, что выходить за пределы участка опасно – съедят! Тогда мы посчитали это неудачной шуткой, но при всех наших выходах куда-либо с нами всегда рядом был полицейский и отгонял палкой интересующихся. А их было много и по виду они были очень голодными...

Чтобы хоть как-то обезопасить нас, таких гладеньких, вкусненьких, начальство объявило в деревне «Праздник Кабана». Это на целые сутки отвлекло папуасов от желания попробовать наши персоны.

Праздник был в самом разгаре, привели несчастных кабанов, они оказались таких средненьких размеров, зато десять голов. На 800 человек – должно было хватить.

Прежде чем кабанов жарить их долго-долго мучали: разыгрывали сценку как будто они его ловят, охотятся на него, стараются и с трудом добывают. Вот кабан, якобы, пойман и уже висит вверх ногами на длинной жерди. И только сейчас в него положено стрелять – в висящего. Искусство состоит в том, чтобы из лука бамбуковыми стрелами попасть с 5-6 шагов в кабана и сразу, с одного выстрела, забить его насмерть. Хорошо, что никому из нас не предлагали взяться за это дело.

Бамбуковые стрелы были заточены над огнём, они оказались такими острыми, что и никакого стального наконечника не нужно. Оказалось, что такая стрела пробивает свинью насквозь. А что говорить про человека!?

Началась настоящая вакханалия: визг свиней, боевые выкрики голых людей, размахивающих настоящим оружием, голые раскрашенные женщины вокруг, дети бегают между нами, а мы стоим как статуи одетые в «редфоксы» и «баски» и думаем: уж не для нас ли специально объявили этот праздник, чтобы показать папуасскую удаль, ловкость, силу и щедрость? Хорошо, если б это было так!

Когда мы расспросили полицейского - «что этот праздник означает?», то получили логичный ответ: «Праздник Кабана символизирует как они будут расправляться со своими врагами!» Коротко и ясно.

Процесс приготовления мяса оказался прост, как и смысл праздника: в земле вырыта яма, наполненная камнями, на них разводят огромный костёр, камни раскаляются, головешки растаскивают, а свиные туши, завёрнутые в пальмовые листья, раскладывают на камнях. Всё это тушится, тушится, парится там, и по команде главного повара раскрывается. Начинается невообразимое пиршество.

Многие папуасы ходят подвое, так было нам смешно – два голых мужика, со своими катэками, держат друг друга за руки, словно дети, в самом деле. Но оказалось, что это наши мысли не в ту сторону направлены, а у них так выражается дружба, так ходят настоящие друзья. Вот вам и разность нравов. Если бы только в этом она выражалась...

Тот ошеломляющий праздник остался далеко позади, думаешь – да и был ли он вообще? - а сейчас эти треклятые джунгли, которые почему-то надо пройти. День, ночь, а мы идём, идём. И только во время ливня, да на сон – можно закрыть глаза, чтобы не видеть это однообразие.

От сверхвлажной духоты ли, от того, что ты никогда, ни днём ни ночью, не просыхаешь в этой своей суперсовременной одежде, а окружающие тебя голые туземцы через десять минут после ливня уже сухие, а раздеться, как они, ты не можешь; от безумных впечатлений, с которыми мы столкнулись здесь, от всего этого сумбура остаётся лишь один вопрос в уставшей голове: «Зачем я здесь? Что мне тут нужно? Какая гора? Зачем она мне? Да и откуда тут гора – здесь же одни сырые джунгли! Вторую неделю джунгли... Сколько гор на свете, чего тебе ещё-то нужно? Тебе что – мало Эвереста – это же мечта всех альпинистов, или экзотичной Килиманджаро мало, или махины Аконкагуа? Ты же был на Аляске, на великолепной ледышке Мак-Кинли – какая красивая вершина, и сколько там красивых маршрутов, сходи туда ещё раз – что же ты в этих джунглях делаешь?.. Да и вообще – хватит с тебя новых гор – ты выполнил эту самую мечту «Семь вершин» - и радуйся! Будешь рассказывать внукам, показывать фотографии, а они будут гордиться своим дедушкой и рассказывать друзьям небылицы про тебя!..

А-а-а? Чудак, ты погнался за западными альпинистами, ты хочешь включиться в этот дурацкий спор, что Пирамида Карстенса должна обязательно быть в списке «Семи вершин» вместо несчастной Косцюшко над счастливой Австралией? Чуда-а-ак, это же обычный рекламный ход, уловка: ты попался, как рыба об лёд – это же уже восемь вершин будет, ты только даёшь турагенствам ещё заработать, да ещё на такой дорогущей вершине как этот Карстенс, или как там её ещё обзывают.

Тут у меня сколько угодно времени всё что угодно обмозговывать – однообразие пейзажа не отвлекает от мыслей, а уж когда залезешь весь мокрый, в мокрой одежде в мокрую палатку, спасаясь от ещё более мокрого ливня, который каждый день по жёсткому небесному расписанию льёт в этих забытых Богом местах. Ливень льёт, хотя уже и лить-то некуда, воде давно уже некуда тут деваться, земля не может впитать нового ливня – она ещё миллион лет назад, когда только запустился этот странный механизм, уже наполнилась до отказа, до самых недр, и так и остаётся вечно затонувшей аморфной поверхностью. И колонны гигантских растений не могут выпить эти тонны новой воды – деревья напились уже тогда, когда едва вылупились из зёрнышка, из отростка, из корешка, вымахали ярусами-гигантами по десять этажей и не знают недостатка в воде. Зачем им всё новая и новая вода с небес, они ждут жаркого солнца, зноя, ветра – но ничего этого всё нет и нет.

Когда ливня не было мы шли, а с ливнем залегали в палатки. Папуасы прятались под свой большой тент – один на сорок, нет – сколько их сейчас там? – один на всех. Там же, в центре под тентом, разводили костёр и коптились в дыму, в темноте, тем и грелись. Из густого дыма не слышалось кашля, и почему это они там не задыхаются, почему у них глаза не слезятся от дыма? Ах, да-а-а, это же инопланетяне, мы-то бы давно уже вылетели из того дыма и сумрака под тентом с воспалёнными невидящими глазами и плюнули бы на ливень лишь бы спастись от дыма! А они сидят там, не кашляют, тут и женщины и дети их. Я подошёл удостовериться – живы ли, не задохнулись ли: разве высидишь, если в твоей палатке костёр из сырых веток трещит и трубы-дымохода нет? Подхожу и вздрогнул: полог откинулся и из дымной чёрной мглы сверкнули чёрные глаза, а рядом ещё, ещё – значит живы, слава Богу. Глядишь и самому себе не веришь, что такое бывает, что люди от дыма не убегают!..

К этой треклятой яме папуас прицепился, когда ливня не было, на переходе. Шли споро, как могли. Команда, вооружённая мачете махала ими беспрерывно прорубая самую малую возможность пройти сквозь стену джунглей. Ловлю себя на мысли, что наша экспедиция тут не первая, что к Пирамиде Карстенса водили до нас, до нынешнего 1996 года, десяток уже экспедиций и должна же была бы уже быть тропа? Но тропы не было! По крайней мере, я не видел даже малых признаков тропы, пробивались настоящей целиной. Наверное, эти помощники-носильщики-проводники любили каждый раз всё новой тропой идти, как те суданцы или монголы, которые по своим родным степям и пустыням каждый себе прокладывает свою личную колею, стараясь даже не касаться чужой. Но даже там колеи и тропы остаются – тысячи троп и колей, в песках! – их даже из космоса на снимках хорошо видно, а здесь, в джунглях Новой Гвинеи, не видно ни малейшего следа предыдущих походов.

Мы хотели быть в числе первых тридцати-сорока современников, идущих на Карстенс этим маршрутом, от селения Итега, кто-то шёл до нас, но почему-то тропы на десять лет так и не натопталось. Почему? Что за напасть? Когда мы выходили на маршрут полицейский дал нам расписаться в журнале. Первая страница там начиналась всего 4 года назад. На 2-й странице красовалась запись Месснера. Оказалось, что за первый год на маршруте побывало всего 10 человек, во второй год – двадцать, потом тридцать, и ныне – около сорока-пятидесяти. Да, уж, «сильно посещаемое место», если за год тут не бывает и полусотни гостей. Конечно, разве может такое мизерное количество ходоков вытоптать тропу в этих безмерных, вечно растущих джунглях.

Да и вообще – зачем нам носильщики, разве нельзя тут самим, одним идти? Оказалось – нельзя, это нам пояснили едва мы прилетели, надо оплачивать развитие страны. Но и носильщиков получить было не так-то просто: «добро» на них мог дать не кто иной как сам губернатор района.

Идём с просьбой к губернатору. Там всё как на востоке – долгое раскланивание, многократные приветствия, разговоры ни о чём. Долго не могли приступить к делам, а потом как бы между делом: «Да-а-а, нам бы носильщиков немного!» По расставанию губернатор подтвердил своё «добро» и лично пообещал, что на следующий день у нас будут 40 носильщиков, как и полагается. В качестве шуточного приложения он добавил, что каждому носильщику надо подарить по пачке табаку и по две коробки спичек. После губернатора мы отправились в лавку. Эти заведения, чтобы уменьшить возможность краж, закрыты со всех сторон сеткой-рабицей, как зверинец. По понятиям папуаса мы были просто мультимиллиардерами: на ногах ботинки – «голубая мечта» каждого туземца, карманы, которых у них не бывает – в качестве кармана мужчины тут используют свою катэку, забрасывают внутрь всякие мелкие, нужные им, предметы и так и ходят – значит мужскому достоинству это не мешает!?, а мы из своих карманов доставали доллары.

Сумма в 3-4 доллара для них была уже состоянием, а тут приехали набитые «зеленью» ходячие мешки - такими, наверное, нас воспринимали туземцы. Когда мы расплачивались за табак и спички в лавке, вся команда закрывала того, кто доставал деньги, чтобы окружающие папуасы не увидели желанных купюр. После этого – бегом в полицейский участок, под охрану, а там нам постоянно повторяли, что «если заночуете где-то не в полиции, то на утро вас уже никто никогда не найдёт!»

А как же мы без этого участка пойдём в джунгли, к вершине – об этом тогда не думалось. И вот мы здесь наедине вторую неделю с этими самыми «людоедами», а стены такого «безопасного» полицейского участка – где они остались? Смешные мы были...

Папуас прервал мои мысли, он понял, что я не знаю, что это за яма, на которую он так упорно указывает. Он набрал побольше воздуха и выдал: «Здесь орангутанги стрелами убили пятерых туристов!»

Смысл перевода с трудом отозвался в моей уставшей голове: как это орангутанги могут пользоваться стрелами – это же обезьяны? Да и ещё убить людей? Ужас! Ах, туристов, к тому же! Вот так сообщение! Может я что-то не так перевожу? Но папуас с удовольствием повторил и ещё добавил, сглотнув слюну: «А потом мы их съели».

Только через несколько секунд весь смысл этих высказываний дошёл до меня, тогда волосы на голове встали дыбом, а спина под прилипшей к ней футболкой вспотела так, что тропический ливень показался бы мне сейчас лёгкими брызгами. Я вспомнил как взялся в Джакарте изучать индонезийский язык по разговорнику и с удивлением нашёл там, что «орангутанг» – это для нас обезьяна, а в их языке – это просто «племена, которые живут в лесах»: «оранг» – лес, «утанг» – человек, вот и всё.

Мне удалось через силу улыбнуться. Это было единственное, что я мог ответить старшине, стоя перед зловещей ямой. Стало ясно, что папуас чётко намекает, что и с нами они могут сделать то же самое, если захотят, или если мы себя будем плохо вести – по их пониманию, естественно! Но как себя вести на этой чужой планете, где всё, буквально всё абсолютно не укладывается в привычную нам логику, в наши традиции, привычки и воспитание, где наше миропонимание и уклад жизни совершенно не понимается хозяевами? И тогда любой повод может стать вспышкой жёсткой непримиримости.

Папуас как в воду глядел, словно предупреждал, - значит, чувствовал, соображал старшина, что надо нам быть осмотрительнее, и вскоре та яма надолго встала перед моими глазами.

Бедняга повар и бунт на корабле

А началось-то всё совсем безобидно. Мы же просто позаботились о своём поваре, вернее, о том поваре, которого нам выделили власти на выходе на маршрут. Только сначала нам надо было вспомнить о событиях 400-летней давности, о беднягах-конкистадорах в едва открытой тогда Америке, да это всем всегда надо помнить, когда сталкиваешься с чужими законами! - тогда туземцы немедленно убивали любого из приплывших к ним испанцев, кто доставал трубку и начинал курить, дым изо рта означал у них безоговорочное превращение нормального человека в злого духа, который однозначно должен быть уничтожен для блага же остальных. Это только потом всё выяснилось, но вначале, после таких убийств, заговорили испанские пушки, полились реки крови с обеих сторон, а просто один народ не понял другого народа.

У нас, в этих джунглях, вариантов не было и непонимание могло обернуться для нас только новой ямой. Нет, у нас не курение, а вещи более чем обыденные. И кто бы только мог предположить, ведь хотели как лучше! Проклятые джунгли...

Бедняга повар мучился с нами постигая азы европейской кухни. За раскладкой и за порядком на кухне следил Лёва Дорфман, вот он выдавал каждый день повару продукты, учил его варить супы и каши. Особенно не удавалось повару постичь мастерство мытья и чистки посуды после еды. Для облегчения этого процесса Лёва достал из рюкзака обычный ёршик, которым мы пользуемся у себя дома при мытье, и взялся учить папуаса им пользоваться. Тот с трудом соображал, чего от него хотят. Но после нескольких уроков вроде бы дело пошло и папуас делал правильные движения, когда брался мыть тарелки. Какой же ужас охватил нас, когда во время очередного процесса приготовления еды, мы увидели, как наш повар помешивает суп в кастрюле именно ёршиком. А как раз варился суп с макаронами. На ёршик намотался огромный ком длинных макарон, и повар безуспешно пытался с ними справиться. Лёва вырвал это орудие труда из рук повара-энтузиаста и выкинул в кусты. Туда сразу же кинулся какой-то другой папуас, нашёл и с довольным ворчанием стал выкусывать оставшиеся на ёршике макароны. После этого контроль на кухне пришлось усилить.

Вскоре тропа стала явственно подниматься в гору, значит всё-таки есть она здесь – эта невыдуманная вершина, потому что гор всё не было видно. В стене джунглей, прежде сплошной, всё больше стали появляться прогалины, открытые места. Случались и осыпи. И наконец открылись далёкие вершины. Тропическая жара постепенно спадала, а по ночам и вовсе становилось зябко. Даже нам, но каково же было совершенно голым папуасам?

Первые дикие звериные крики мы услышали от наших носильщиков, когда и днём, на марше, холод высоты стал давать о себе знать. Сперва редко – один, второй, а потом всё чаще и чаще, подряд, каждый, папуасы разражались громким рычанием, криком, на все лады - кто как мог. Громкий истошный сумасшедший крик!

- Всё, - была первая мысль, - теперь точно съедят, это они перед тем, как пообедать человечиной так психологически готовят себя!

Но причина оказалась гораздо прозаичнее и к тому же настала наконец-то пора, когда в нашем снаряжении получалось преимущество: это холод заставлял папуасов так громко кричать. Оказывается, если громко закричать, то ощущение холода на время отступает – мы даже не знали такого, а вот туземцы этим свойством человеческого организма постоянно пользовались.

Становилось всё холоднее, было странно видеть при такой температуре абсолютно голых людей, кожа у них становилась синей, покрывалась пупырышками. Но это бы всё ничего, да только вместе с холодом у наших туземцев появились элементарные «сопли». Притом они совершенно не знали что с ними делать и понятия не имели, что существуют носовые платки. Вот эти сопли так и висели у них под носами, опускаясь иногда аж до пупа.

Точно в таком же состоянии был и наш повар. Мы заметили, что он готовит нам еду, а полоса соплей у него опускается в чашки и кастрюли. Попытки показать ему носовой платок и научить сморкаться ни к чему не привели – папуас не мог сделать такого дыхательного движения, чтобы очистить нос. Тут Лёва Дорфман предложил для решения вопроса просто-напросто одеть повара – «он согреется, сопли у него прекратятся и воцарится гигиена и порядок». Так мы и сделали: поднабрать лишний комплект одежды из наших запасов возможно было. Повар аж обалдел. Но гордый этим только один вечер сумел пофорсить; перед сном в стане носильщиков раздались дикие крики, вопли, шум-гам – наутро он был вновь голым, одежду у него отобрали, вдобавок изрядно избили, а нас на выходе из палаток ожидала конкретная депутация.

Семнадцать парней с мачете наперевес с помощью старшого-переводчика недвусмысленно пояснили, что «раз мы повара одели, то уж их-то всех одеть просто обязаны!» А мы думали, что повар у них – это профессия особенная, цивильная, но оказалось всё наоборот: повар, который прислуживает туристам, у папуасов – это самый распоследний человек хуже самой последней свиньи, и тут вдруг его одевают, одаривают, ну, вы понимаете, что было в душе у папуасов. И что было на душе у нас, когда мы поняли, что парни с ножами наперевес настроены весьма серьёзны. И до выдачи им одежды идти дальше, по маршруту, отказались.

Рассуждения этих простых людей понять можно: у каждого из белых людей по нескольку штанов, свитеров, курток, а уж футболки и не перечесть. Зачем белому столько всего, когда тут люди вообще голые ходят? Этот феномен озвучивала в литературе Пеппи Длинный Чулок: «У богатого 10 штанов, а у меня нет ни одних. Почему бы ему не отдать одни штаны бедному, тогда у всех не будет недостатка!» Обычная такая логика. С ней к нам и приступили папуасы с ножами.

Вариантов никаких: одежды у нас на всех носильщиков, чтобы загасить бунт подарками, не было, подмогу вызвать – что толку, одним уходить – куда? Как? В такой ситуации мозг человеческий просто обязан работать активнее и продуцировать множество идей. Так я вспомнил как туземцев строили на старте экспедиции, ещё в посёлке. Властями такое построение было уже доведено у папуасов до автоматизма, по любым вопросам, которые ни возникали в посёлке, полицейский только крикнет – «Стройся!» - и они уже бегут, становятся в ряд. Эдакий оригинальный способ выработки дисциплины. Он нас и спас.

Я командую «Стройся!» и весь наш отряд носильщиков выстраивается «во фрунт» как положено. Объявляю перекличку и очень серьёзно приказываю: «Каждый называет своё имя, кому нужны вещи, а ты, главный, - указываю на главного зачинщика, который знает чуток по-английски, - переписываешь всех вот в эту тетрадь! Начали!»

Зачинщик спрашивает: «Зачем переписывать?» Отвечаю ему:

- Для того, чтобы знать кому нужно выдавать штаны, майки, ботинки!

Папуасы стоят. Зачинщик интересуется:

- А что будет потом?

Отвечаю ему ещё более серьёзно:

- Потом я звоню в полицию, договариваюсь с ними, чтобы они приготовили вещи, и когда вы вернётесь каждому вручат ту одежду что ему надо!

После этих слов несколько носильщиков, которые, наверное, понимали по-английски, сразу же вышли из строя со словами: «Мне одежда не нужна! И мне, и мне не нужна...» Остальные стоят в строю, ждут, в надежде добиться желаемого, наверное, у них с английским хуже.

Двое из нашей команды в это вермя засели неподалёку в кустах с радиостанцией. Я достаю свою рацию и связываюсь с ними. Тут мы разыгрываем по радиосвязи спектакль – переговоры, якобы, с полициейскими, с посёлком Набира. Иллюзия была полная, что я разговариваю с полицейским, мы серьёзно обсуждали какие вещи и сколько надо купить, говорили «о-кей» друг другу, задавали уточняющие вопросы про папуасов. Тут я во время этого спектакля вижу как постепенно стал рассыпаться строй бастующих носильщиков, сначал один, потом другой-третий, постепенно весь строй рассыпался, все тихо разошлись в стороны. Папуасы мудро смекнули о последствиях обращения в полицию для них и поняли, что лучше про свои требования не заикаться. Таким образом бунт удалось заглушить, хотя ситуация была, прямо скажу, очень и очень тяжёлая, никому не пожелаешь: стоят 40 вооружённых человек, ты, при этом, полностью безоружен перед ними, чужая страна, чужая природа! В некоторых взглядах на нас проскальзывала такая ярая, дикая ненависть, что становилось ясно – вопрос «съедать нас или нет!» - перед ними не стоит. И в самом деле, если его дедушка или папа всю жизнь охотился на таких как мы и преспокойно их жарил, то почему это он сейчас будет с нами церемониться?

Вот когда я вспомнил ту самую проклятую яму, с которой приставал ко мне старшина отряда носильщиков, она сама всплыла в моей памяти во время этого бунта, под этими бешеными взглядами в наш адрес.

Но наша дорога ещё не кончилась.

Экспедиция всё поднималась выше и становилось всё холоднее. Носильщики кричали всё чаще и громче. Вскоре пошёл дождь со снегом. Пирамида Карстенс, или как её тут называют – Пунчак Джайя, главная точка горного плато под названием Маоке. Тут даже есть ледник, длиной четыре километра, он располагается вокруг ещё трёх высоких вершин района. На такой высоте просто пришла зима. Нашим папусам стало совсем туго. Климат тут безобразный, в базовом лагере каждый день идёт дождь со снегом. Любые воздушные массы влажной экваториальной зоны, проносясь над Карстенс, обязательно конденсируются и выпадают тут. Поэтому здешнее горное плато, весь путь в 80 километров – это всё равно одно огромное болото, только холодное против того тёплого, которое было внизу. Точно также десятки маленьких речек и ручьёв текут по склонам и надо было по нескольку раз в день переходить их. Вода в них ледяная. Мы поначалу раздевались перед каждой речкой, переходили, а потом опять одевались, но потом плюнули на это дело – всё равно мы никогда не просыхаем! - и переходили потоки в одежде. Сразу вспомнились книги Владимира Арсеньева, когда они в начале экспедиции обходили каждую лужу, берегли сапоги, прятались от дождя в палатке, а потом выходили из-под тента, а с каждого куста сливалось столько воды, словно кто-то выливал сверху ведро, то уже забывали и про лужи, и про то что сапоги вымокли. У Арсеньева были субтропики, а у нас тут самые тропики, экватор.

Когда начались снежные перевалы, то за некоторыми носильщиками оставались кровавые следы, картина была просто нереально-фантастической: рядом заснеженные вершны, холод, ветер, а по обледенелым камням идёт караван абсолютно голых людей  с грузами за спиной. Мы только молились в душе – скорей бы эта дорога кончилась, скорей бы! И едва караван добрался до Базового лагеря, как носильщики побросали вещи и тут же побежали бегом вниз, к теплу. Старшина заявил, что «через 3 дня кто-то от них прибежит обратно – узнать про нас!» И убежал сам.

Мы остались одни. Только сейчас мы смогли спокойно оглядеться и насладиться красотой природы, к которой так стремились. Фантастическое зрелище открылось вокруг: два ярко-сине-зелёных озера отражают белые вершины, скупое солнце окрашивает всё в холодные краски, а внизу, до горизонта, зелёная масса джунглей, сквозь которые мы прошли.

Стали размещаться, зачерпнули воды, и оказалось, что она такая сине-зелёная из-за медного и железного купороса, который тут растворён – в результате у некоторых из наших ребят разболелись животы, нарушилось пищеварение. Что купорос – тут везде настоящая кладовая минералов, потому и не удивительно, что в 10 км от базового лагеря располагается секретная американская горнодобывающая компания – там вовсю идёт добыча ни много ни мало, а стратегического урана и золота. Хотя американцы везде утверждают, что роют здесь медную руду, - ага! - нашли дураков, в такую глушь забираться из-за меди. С ними мы ещё встретимся.

А пока готовимся к восхождению. Огляделись – стоит в базовом лагере одинокая палатка. Палатка  не древняя – жилая. Из неё выбрался худющий индонезиец, как оказалось, студент, и заявил, что трое его друзей ушли на вершину, а он тут сторожит вещи. Вот те раз!

Пора рассказать, что маршрут на Пирамиду Карстенс является самым сложным из всех гор в списке «Семи вершин» («восьми, уж, теперь!»). В самом начале идёт очень серьёзная стена, другого пути нет: 250-300 метров вертикали. Издали она кажется в трещинах,  что мы даже обрадовались: «Давайте пойдём не по классике, - предложил даже кто-то, - а пробьём свой маршрут, по какому-нибудь камину, хороший первопроход сделаем!» Но оказалось – рано радовались! – подошли ближе, а там ни одной трещины нет. Тут редко бывает ниже нуля, так что трещины не образуются, а вот текущая вода за миллионы лет проделала в склонах такие миниатюрные бесчисленные русла, что видятся издали трещинами. Но они все гладкие, зализанные, идут по всей стене. Красиво, но лезть крайне непросто!

Ваыяснилось что случилось с индонезийской командой, - один чудак сидел на стене в висячей палатке, и ждал, а двое других ушли два дня назад в отрыв и где-то работают, а где – он не знал. Обещали вернуться в тот же день, но не вернулись. У парня в палатке была рация – это его и спасло, а то бы мы и не узнали, что ему нужна помощь. Бог спас беднягу послав под стену нашу экспедицию вовремя: у него кончались продукты, к тому же он совершенно не умел лазать по скалам, его подняли сюда те двое товарищей, а сами – как потом выяснилось – погибли: одного ударил камень, а другой провисел долго под дождём и снегом и просто замёрз. После разговора по рации с палаткой мы разглядели в бинокль этих бедняг. Короче, вместо восхождения нам предстояла серьёзная спасательная операция. Команда разделилась: я и Егор Тимме остались спасать парня и доставать погибших, а остальные, шестеро, двинули на вершину – это были Лёва Дорфман, Валера Розов, Сергей Ларин, Саша Белоусов, Андрей Вялкин и Дима Лифанов.

Едва мы взялись за стену, как появились на вертолёте американские спасатели – они, наверное, услышали наши переговоры по радиосвязи. Прекрасно экипированные парни с этикетками «Freeport» - по названию той самой стратегической урановой шахты - тем не менее не имели опыта работы на скалах,  у них всё было «заточено» под работу в шахтах, под землёй, когда человека сверху подымают наверх, а тут им надо было стать скалолазами, а вот этого они, признались, не умели. И давай просить нас помочь достать людей со стены. Что тут поделаешь?

С большим трудом мы добрались до того парня на стене, в висячей палатке. А он, наверное, уже с ума сошёл, заявляет, что «никуда без своих друзей не двинется, палатки не бросит!» Ванчале я его взялся уговаривать, объяснять ситуацию, но тот ни в какую, упирается и всё. Тогда я не на шутку рассердился и так ему выдал, что он осел: и в самом деле, двое Чемпионов СССР и России, мастера спорта, спасают какого-то новичка, у которого даже верёвок не оказалось с собой для спуска, а он ещё упирается!

Наконец парня уговорили. Спускать было непростое дело, поставили его третьим между нами, и он как по перилам, спускался, когда мы стояли. Потом пришлось лезть за теми погибшими и спускать их тела.

После этого американцы расчувствовались и  пригласили меня к себе на свою секретную шахту «Freeport», где до меня был ещё один русский парень, вертолётчик, о котором с большим теплом все там вспоминают.

Шахты, и весь посёлок – это отдельная песня, главное впечатление, которое я вынес оттуда – это появившаяся у меня твёрдая вера в коммунизм. Freeport – это огромное горное ущелье тяжело доступное, практически отрезанное от всего мира. Но всё равно оно охраняется со всех сторон полицией, армией и туда извне просто так никого не пускают. С первых встреч со спасателями я сразу попросил у них позвонить, вот они под эту мою просьбу и повезли меня показывать свой коммунистический посёлок. Намотали по нему километров тридцать, он очень большой, чистый, благоустроенный, но главное – коммунизм: стоит бензоколонка, ни охраны, ни кассы, подъезжает любая машина, наливает шофёр полный бак бензина и уезжает восвояси – вот это жизнь! Что ещё я мог подумать?

Покормили меня – тоже коммунизм: в столовую приходишь, набираешь себе всё что хочешь, сколько угодно, ешь и платить не нужно, пошёл дальше. Вот это да-а-а!

Только одно меня насторожило: все дома в том посёлке назывались «барак номер один», «барак номер два» и так далее. Короче, тут не было ни одного человека, который бы не должен был тут находиться. Индонезийские рабочие получают тут по 1000 долларов в месяц – это громадные деньги для страны, где средняя зарплата 100 долларов считается хорошей и можно прожить. Но «тысячу» во Фрипорте получают «не за просто так». Мне пришлось переночевать в этом посёлке, пока я долго дозванивался до нужных мне людей, пока договаривался насчёт нашего обратного отлёта, короче – пришлось остаться ночевать. И постепенно у меня всё сильнее и сильнее начала болеть голова и всю ночь я промучился совершенно без сна. Тут мне и объяснили, что «это большой радиационный фон так влияет – ничего страшного, пройдёт!» Люди, которые были вокруг меня, разъяснили, что «это только первые две недели так будет болеть, а потом привыкнешь и всё - перестанет! Мы тут по 20 лет уже работаем и живём – и голова не болит!»

Оказалось, что этим работягам-индонезийцам не разрешают привозить сюда семьи, только бригадиры и мастера имеют такую привилегию. Только раз в год им привозят сюда жён на неделю, и вот на этот период построены отдельные специальные бараки - семейные. Некоторые начальники участков живут тут в отдельных домах вместе с семьями, а простые работяги живут в бараках. Комнаты тут на четыре койки в два этажа – как у матросов на корабле. Народу много, но все вместе, кто живёт в комнате, никогда  не встречаются: работа идёт в 3-4 смены по 6-8 часов – пришёл-ушёл, а расселяют их по такой схеме, чтобы люди с одной смены нигде никогда не скапливались.

Свои огромные зарплаты работяги отправляют семьям, родным, у кого кто есть. Конечно, по сравнению с советскими сталинскими урановыми лагерями это просто курорт, но всё равно – «почти зона!» Тем более, что здесь работают, кроме индонезийцев, и американцы, которые тоже получают большие деньги.

Для меня главный итог посещения Фрипорта, кроме впечатлений о коммунизме, заключался в том, что удалось договориться с начальством, чтобы нашу экспедицию пропустили через посёлок после восхождения, вместо того, чтобы прорубаться снова с дикими папуасами через страшные джунгли. Так мы значительно сокращали путь: когда ехали сюда, то облетали весь остров, шли 160 км до горы, а тут в 50 км к югу приличный посёлок Тембагапура, а от него вертолёт до берега моря до международного аэропорта Тимука. Поезжай – не хочу! Весь мир бы сюда рванул поглядеть, но злые американцы этот путь засекретили и закрыли.

Правда, есть новые веяния как добираться до базового лагеря Пирамиды Карстенс: прилетаешь или приплываешь в международный аэропорт Тимука, там получаешь пермит, и тебя везут на вертолёте по специально выделенному «коридору» - вместо прямых 150 км летишь (и платишь – соответственно) – 250 км. Интересно, что никаких вертолётов кроме военных на острове нет, и потому фирмы, которые берутся возить сюда альпинистов, арендуют наши «КАмовы» из самой Малайзии, с нашими же экипажами. Получается страшно дорогой и длинный маршрут, но другого варианта пока нет. Время покажет. Ждём!

Короче говоря, после успешного восхождения на Пирамиду Карстенса (Пунчак Джайя) – 5030 метров, и после удачных спасательных операций, мы нестандартным путём выходили с маршрута – нас пропускали через секретный Фрипорт – посёлок коммунистических шахтёров. Только до этого нас предупреждали: «Не фотографировать!», но нашим ребятам всё «по фигу!» – ещё как фотографировали. А я метался от одного к другому и кричал: «Прекратите! Выкинут опять в джунгли по прежнему пути, или посадят тут на века!» Но меня никто не слушал.

А до этого была радостная церемония прощания с папуасами, с нашими доблестными носильщиками. Они свой лагерь на эти четверо суток устроили как раз по напрвлению к шахтам, на километр ниже. Посмотрел я на их лагерь – ребята жили в шалашах, постоянно жгли костры, и также ходил голые. Наутро носильщики помогли нам перенести наши вещи от Базового лагеря до Фрипорта. Конечно же, мы отдали все какие могли вещи папуасам в подарок, а главное – отдали ненужные ботинки, исполнили самую горячую мечту папуасов. Юра Савельев отдал свои ботинки старшине всех носильщиков. Надо было видеть счастье этого человека написанное на его лице! Он тут же надел их и побежал в них раскинув руки как птица крылья. Он прыгал с камня на камень, как горный козёл, визжал от восторга и светился неописуемым счастьем – вот теперь глядя на его лицо, улыбку можно было с уверенностью сказать, что мы с ним принадлежим к одному роду человеческому. Для папуаса способность и возможность хорошо и далеко ходить очень важна, и они все были уверены, что обладатель ботинок многократно выигрывает в этой способности, перед босыми соплеменниками, идти и идти куда хочешь. Мы смотрели на счастье папуаса в ботинках и радовались вместе с ним, только наши дети умеют так радоваться. Конечно ботинки были не новыми, треснутыми после двух экспедиций, но это было не важно. Может быть такое счастье можно сравнить разве что если белому человеку, у которого были «Жигули», вдруг подарят «Мерседес» 20-летней давности – вы же обрадуетесь?

Но как всегда в жизни бывает - счастье очень быстро кончается, так и у нашего папуаса оно длилось примерно десять минут. Неожиданно летун погрустнел, перестал прыгать, бегать, шёл всё медленнее, потом побрёл, упал и с трудом начал сдирать со своих ног счастливые ботинки. Когда он кое-как, со стоном и воплями, разулся, то на его ступни было страшно смотреть!

Дело в том, что ступня папуаса по своему виду – это тоже самое что и рука. Большой палец точно также отставлен в сторону и остальные пальцы разведены друг от друга, как на кисти руки. Нога у них служит не только для того, чтобы ходить, но и для совершения хватательных движений: для нас это невероятно дикое зрелище, без привычки, но даже при ходьбе все пальцы ног у них работают, они активно упираются о землю, как бы отталкиваются от неё, от неровностей на земле. Мы отталкиваемся всей ступнёй, потому что привыкли ходить в обуви, а папуасы ходят мягко, пружинисто, и следы у них на мягкой земле совсем другого вида – пальцы глубоко входят в грунт и видно, что они отталкиваются от краёв сделанного углубления. Когда же папуасы прыгают, через ручей, например, или через яму, то смотрят – что их ожидает после прыжка в месте приземления, и выбирают – если есть за что уцепиться, то они в момент касания поверхности хватаются пальцами ног за выступы, или за сучья, и за счёт этого не соскальзывают при приземлении. Я однажды обратил внимание, когда наш караван возле одного ручья преодолевал неудобно лежащее скользкое дерево, как прыгают папуасы. Мы-то в своих фирменных ботинках скользили за милую душу – как только ног не переломали! А наши проводники высмотрели в месте приземления в дереве углубление, сгнивший сучок, образовалась там ямка, вот они так прыгали, чтобы большим пальцем ноги попадать в эту ямку, хватались за край и отлично удерживались, не скользили, не падали. Белый человек на такой трюк просто неспособен со своей сжатой ступнёй.

Так вот наш друг папуас – старшина носильщиков, после «счастливых полётов» в ботинках Савельева, стёр в кровь свои растопыренные пальцы на ступнях, сорвал ногти, в общем – превратился за 10 минут в больного инвалида. Как он будет после этого возвращаться к себе за 160 километров – ума не приложу, наверное, его понесут. И как он после этого случая стал относиться к ботинкам – я не знаю, так как мы в эти минуты его болей и расстались. По крайней мере, ясно, что теперь ботинки не будут его горячей мечтой и голубым счастьем.

Мы улетели, папуасы не махали нам руками, они прощаются молча и бесстрастно, так нам показалось. А мы обсуждали совершённое: если бы не эта случайная спасательная операция, то мы бы все взошли на Карстенса, но и шесть человек – это наш успех. Жалко, что я сам не попал на самый верх, так что теперь остаётся задача – снова ехать на остров Новая Гвинея, искать своих родных, теперь, папуасов и снова с ними пробиваться сквозь джунгли. И особенность похода на Пирамиду – это именно не альпинистский интерес, а вся окружающая экзотика, на вершину отводят лишь 10 процентов устремления.

Половину маршрута на гору от базового лагеря мы прошли всей командой, как раз до той стены. За стеной начинается более-менее сносное восхождение, классический путь. Выход на него по стене существует пока только один: одна-единственная наклонная трещина, где-то под 45 градусов, которую делают за шесть верёвок, Егор и Валера оценили эту работу как «крымскую» тройку-бэ. Но если бы не было этой наклонной трещины, тогда восхождение по данному маршруту было бы невозможным, надо было бы искать другой проход. Когда выходишь со стены, то уже работаешь на нормальных скально-снежных склонах, а перед самой вершиной есть площадки.

Были мысли после спасательной операции и нам с Егором Тимме двинуть на вершину, но это было совершенно нереально по срокам, ещё четверо суток нигде не взять.

 Около 15 лет прошло со дня публикации книги «Семь вершин Мира». Многое изменилось с тех пор. Поэтому мы обновляем статьи там, где это особенно актуально.

  В жизни может быть много, ярких и неординарных событий. Но ни одно из них не сотрёт в памяти посещение Ледового материка. Антарктида - это как выход в космос, как посещение другой планеты. Ярчайшее, незабываемое приключение, кино о самом себе…

В сезоне 2024 – 2025 еще есть возможность присоединиться к одной из наших групп. Приглашаем в Антарктиду, на Винсон с 15 декабря. Программа и подробности…

Восхождение на гору Винсон, особенно под руководством опытного гида, не требует от участника серьезной технической подготовки. Оно доступно при минимальном опыте хождения в кошках и передвижения по перилам. Гораздо более серьезные требования предъявляются к снаряжению, все мелочи должны быть учтены. Но тут мы проконтролируем. Важным для нас является опыт походной жизни, навыки выживания, психологическая устойчивость. Поэтому мы рекомендуем как минимум иметь опыт восхождения на Аконкагуа или Охос дель Саладо. Проверить себя серьезным выходом из «зоны комфорта».

 Сухим языком

Пик Винсон (или еще его называют Массив Винсон) расположен примерно в 1200 км от Южного полюса и в 2000 км от северной оконечности Антарктического Полуострова. Координаты: 78:35 С.Ш.-85:25 З.Д. Высота – 4897 м, это самая высокая вершина континента Антарктида. Массив Винсон является частью горного массива Элсуорт, который возвышается по середине огромного ледника шельфового ледника Ронне Айс. Летом, с ноября по январь, в этом районе 24 часа светит солнце. Но даже в условиях полярного дня температура в течение этих месяцев остается отрицательной и может достигать в тени минус 40 градусов по Цельсию. Осадков здесь выпадает крайне мало («самый сухой континент»), зато часто бывают неприятные, довольно сильные ветра.

 Гора Винсон была названа в честь известного американского политика Карла Винсона (Carl Vinson) который в 40-50-е годы активно выступал за изучение Антарктиды. Приход США на континент вызвал тогда ответную реакцию СССР. В результате был совершен исторический прорыв в его изучении и освоении Ледового континента.

История освоения

  Высочайший горный массив Антарктиды был впервые определен с военного американского самолета в 1957 году. Несколько лет ушло на измерение его высоты и утверждение вершины Винсона, как официально высшей точки континента.

В 1966 году, две американских команды поставили своей целью совершить престижное первовосхождение на эту вершину. Официальной поддержкой пользовалась экспедиция, организованная американским альпинистским клубом (American Alpine Club) при содействии мощной и авторитетной National Science Foundation. Ее руководил опытный альпинист-высотник Николас Клинч (Nicholas Clinch).  Второй командой руководил Вудро Сэйри, который незадолго до этого спровоцировавший международный конфликт, нелегально проникнув в Тибет (на склоны Эвереста). Загадочным образом Сэйри не смог добраться до района восхождения из-за поломок самолетов в Аргентине.  Экспедиция Клинча, залетала из Новой Зеландии на специальном самолете, оборудованном лыжами для посадки. И в дальнейшем американцы не встретили больших трудностей во время восхождения. Первыми на вершину Винсон поднялась команда в составе: Барри Корбет (Barry Corbet), Джон Эванс (John P. Evans), Уильям Лонг (William E. Long), Питер Шёнинг (Peter K. Schoening). Это случилось 17 декабря 1966 года.  На следующий день их маршрут повторили остальные участники экспедиции.

В декабре 2006 года в честь 50-летия первого восхождения группа ветеранов, участников исторической экспедиции посетила базовый лагерь Винсона.  На фотографии они стоят вместе с членами команды Клуба 7 Вершин.

Кроме того, команда Клинча успешно взошла на вершины Mount Shinn, Mount Gardner и технически более сложную, вторую вершину материка Антарктида - Тайри (Mount Tyree).

Какой-то период после этого большого интереса Винсон у альпинистов не вызывал. Второе восхождение было совершено только в 1979 году. В составе научной экспедиции вместе с двумя немецкими коллегами (руководитель Петер фон Гезицки) на вершину поднялся и наш соотечественник Владимир Самсонов.

 Популярность Винсона резко возросла после того, как на него в 1983 году взошел американский бизнесмен Дик Бэсс.  Дело в том, что Бэсс стал первым в мире человеком, совершившим восхождения на все высочайшие вершины континентов. Широкое освещение в прессе, плюс выпущенная им книга, дали толчок к появлению моды на коллекционирование этих «семи вершин». К тому же компанию ему составляли на восхождении всемирно известный альпинист и путешественник Крис Бонингтон, а также прославленный японский лыжник и альпинист Юичиро Миура. Весной 1984 года успешно совершил восхождение другой знаменитый альпинист, Райнхольд Месснер, также умеющий свои достижение донести до тысяч людей.

Команда 1983 года

Первым на лыжах с вершину Винсон спустился знаменитый японец Юичиро Миура, первым сноубордистом, сделавшим подобный спуск, был Стивен Кох из США, а на параплане спустился другой американец Верн Техас.

 Большое значение для формирования инфраструктуры туризма в районе Винсона сыграли две экспедиции, которые организовывались канадцами Мартином Уилльямсом и Пэтом Морроу. В 1984 году их команда потерпела неудачу, а на следующий год экспедиция была организована более тщательно и принесла успех – 8 человек поднялись на вершину.  Для обслуживания этой группы был привлечен английский полярный летчик Джюлз Кершоу.  На примере экспедиции Кершоу понял, что здесь можно зарабатывать деньги, наладив определенную структуру по обслуживанию туристов и альпинистов. Так появилась фирма под названием Adventure Network International. Бизнес-идея получилась достаточно успешной. Со временем эта компания стала монополистом по организации туров с восхождением на Винсон. С 1984 по 2002 год на вершину благодаря ANI поднялось около 500 человек. В последующем для обеспечения обслуживания туристов на базе Пэтриот Хиллз была образована специальная фирма под названием Antarctic Logistics & Expeditions (далее просто ALE).  В целом, международной команде удается обеспечить слаженную работу всех систем и в то же время отследить соблюдение клиентами строгих экологических норм.  Стоимость стандартной программы достаточно высока и растет каждый год следуя мировым ценам на топливо.  Нормальное обеспечение логистики и отсев слабых претендентов позволяет фирме обеспечивать успешное восхождение до 95% клиентов. С зимы 2010-2011 годов базовый лагерь располагается в новом месте. Он назван по имени ледник Union Glacier. В Клубе 7 Вершин для него принято письменное название Юнион Глетчер, хотя фонетически это звучит примерно, как «юнион глэше».

 Стандартная логистика и маршрут восхождения

 Исходный пункт путешествий в Антарктиду – чилийский город Пунта Арренас, в который обычно прилетают из Сантьяго. Это город-порт на суровом южноамериканском юге с достаточно красивой архитектурой. Центр "шерстяной" промышленности. Второй доходной статьей является рыболовство и третьей - стремительно становится туризм. В городе обычно туристы посещают музей Магеллана, особняк Пунта-Аренаса, а также уникальный зоопарк пингвинов. Фирма ALE начинает свою работу от трапа самолета, альпинистов размещают в гостинице и объясняют все детали будущего перелета в лагерь "Юнион Глетчер" в Антарктиде. Время вылета на зафрахтованном самолете сильно зависит от погодных условий, сам полет займет около 4 с небольшим часов (3000 км). Сейчас наши сверхнадежные ИЛы перевели на грузовые рейсы, а для гостей их заменили на комфортабельные Боинги 757. Так что последние два года перелёт в Антарктиду мало чем отличается от обычного по комфорту, но позволяет любоваться совершенно фантастическими видами в иллюминаторах.

  Ледниковый лагерь Юнион - единственный объект такого рода в Антарктиде. Это частный лагерь с полным спектром услуг, который работает в течение антарктического лета (с ноября по конец января) и демонтируется в конце каждого сезона. Лагерь не только предоставляет жилье гостям, отправляющимся по своим программам с гидом, но и служит логистическим центром, поддерживая частные экспедиции и национальные антарктические программы.

Брошюра компании ALE

Лагерь расположен на южных отрогах гор Эллсуорта, на обширном плоском пространстве ледника Юнион. Место выбрано из-за уникальной естественной взлетно-посадочной полосы из голубого льда. Для её обслуживания нужны лишь небольшие (сравнительно) работы.  Расстояние до южной оконечности Чили около 3 тысяч километров, до Южного полюса - 1138 километра. Высота над уровнем океана – 700 метров.

 В лагере Юнион Глетчер могут разместиться до 70 гостей в двухместных палатках. Эти спальные палатки с двойными стенками специально спроектированы для работы в условиях Антарктики. Прочный алюминиевый каркас, большие двери, большое внутреннее пространство. Палатки естественным образом нагреваются от 24-часового солнечного света до 15 °-21 ° C, у них есть деревянный пол, обеспечивающий изоляцию от снега и прочную опору. Каждому гостю предоставляется небольшая кровать, матрас, подушка, постельное белье, полотенца и умывальник.

 Огромная столовая палатка является сердцем лагеря и служит местом сбора всех наших гостей. У вас будет возможность познакомиться с людьми со всего мира, с сотрудниками, которые говорят на 15 различных языках. И, возможно, у вас будет возможность пообщаться с учеными, работающими над различными исследовательскими проектами. Здесь читают лекции, выступают с рассказами о своих достижениях и приключениях. 

  Высококлассные повара используют полностью оборудованную кухню для приготовления прекрасных блюд из свежих продуктов, выпечки и фантастических десертов. Вы будете удивлены ассортиментом свежих фруктов, овощей, мяса и сыров, которые регулярно доставляются из Чили. Предлагается также широкий выбор горячих и безалкогольных напитков, соков и воды. К ужину в ограниченном количестве подают чилийское пиво и вино. 

Завтрак, обед и ужин подаются в установленное время. В перерывах между приемами пищи всегда доступны закуски и напитки с самообслуживанием. Все блюда подаются по системе "шведский стол", а вегетарианские блюда готовятся по запросу.

В лагере Юнион Глетчер вы будете пользоваться общими душевыми и туалетами.

Все отходы жизнедеятельности человека вывозятся из лагеря Юнион Глетчер, что требует от нас раздельного хранения жидких и твердых отходов для удобства транспортировки. 

 Доступны гостям карты спутниковой связи, которые можно приобрести за наличные в США или кредитной картой (40 долларов США за 30 минут). Вы можете попросить спутниковый телефон в офисе связи в определенные часы и звонить из наших телефонных будок или из своей палатки. В Антарктиде нет покрытия мобильной связи. Спутниковый доступ в Интернет предоставляется только для операций ALE. В палатке-столовой имеется некоторое количество зарядных устройств с двумя типами розеток.

 Время в лагере Юнион Глетчер, Винсоне и Сидлее совпадает с временем в Пунта-Аренасе.  Это минус четыре часа от московского. Также считается время в лагере ALE на Южном полюсе. Хотя на расположенной там станция Амундсен-Скотт использует новозеландское светлое время суток. 

 Из "Юнион Глетчера» предстоит сделать еще один перелет - в Базовый лагерь под вершиной Винсона. Он осуществляется на небольшом самолете (Твин Оттер) и также, время вылета его не определяется заранее, а обуславливается погодными условиями. Перелет на 150 километров занимает примерно один час. Каждый год для полетов над Антарктидой нанимаются самолеты, оборудованные лыжами для взлета и посадки на снежную поверхность. Используют модели Havilland DHC-6 Twin Otters (поменьше) и Basler BT-67 (больше, для дальних полетов).

  ALE берет на себя организацию базового и промежуточных лагерей, обработку маршрута, питание и обслуживание в базовом лагере. Здесь работает персонал компании. Большая отапливаемая палатка служит одновременно столовой и зоной отдыха для гостей, а также операционным центром горной логистики. Блюда часто готовятся на месте из свежих продуктов, а иногда включают свежезамороженные блюда, приготовленные заранее нашими шеф-поварами в Union Glacier.

  Компания   ALE обустраивает туалеты под открытым небом со стенами для уединения, обеспечивают "вид из окна” на ледник. Все твердые отходы возвращаются в Пунта-Аренас для надлежащей утилизации. В базовом лагере Винсона нет душа.

Базовый лагерь Винсона поддерживает ежедневную связь с альпинистскими группами, лагерем Юнион Глетчер и офисом в Чили, используя УКВ, ВЧ, спутниковый телефон и электронную почту. Гости могут совершать исходящие спутниковые телефонные звонки из базового лагеря, используя телефоны Iridium. Телефонные карты с предоплатой можно приобрести в Union Glacier или Vinson Base Camps.

  Базовый лагерь Винсона работает на солнечной энергии, и в основной палатке имеется некоторое количество зарядных устройств.

    Базовый лагерь ставится на высоте примерно 2100 - 2150 метров.  Здесь совершенно плоское и довольно безопасное место. Для восхождения используется стандартный маршрут с двумя основными лагерями. Есть еще промежуточный лагерь, который может быть использован при акклиматизации либо в экстренных случаях.  В конце относительно плоской части подъема, на высоте около 2800 метров ставится лагерь, который называется Нижним (Лоу кэмп, Low Camp). Высота 2800-2900. Здесь обустраивается достаточно комфортные условия для проживания, ставится общая большая палатка. В Нижний лагерь обычно поднимаются с грузом, используя для его перевозки специальные сани.

   Впереди по ходу ледника находится внушительного вида ледопад, через который проходил путь первовосходителей и который использовался еще в первые годы наших путешествий. Сейчас ледопад обходят справа по ходу по крутому снежно-ледовому (фирновому) склону. Здесь провешиваются перильные веревки, и рейнджеры компании ALE следят за их состоянием. Выше находится обширное ледниковое плато, на его краю, ближе к гребню, ставится Верхний лагерь (Хай кэмп, High Camp). Высота здесь 3800-3900 метров. Этот лагерь еще называют штурмовым.

  До Верхнего лагеря обычно поднимаются налегке во время акклиматизационного выхода. Путь к вершине Массива Винсон проходит сначала по леднику , затем по гребню с чередованием фирновых участков со скальными. Движение осуществляется строго в связках, есть опасные трещины. Главным препятствием является ветер и холод. Если ветра нет, то на солнце может быть очень даже тепло. Не удивляйтесь фотографиям восходителей с голыми торсами! Но и не рассчитывайте, что и вам повезет. Будьте готовы к самым суровым условиям!

 Восхождение на Винсон – совершенно выходящие за рамки обычных представлений приключение, которое станет в Вашей жизни одним из самых ярких моментов. Есть финансовая возможность – отправляйтесь в Антарктиду, не пожалеете!

Всего в 320 км к югу от экватора находится место, где никогда не тает снег. Это - вершина горы Килиманджаро, самой высокой точки Африки, 5895 м.  Она входит в состав как проекта «Семь вершин», так и проекта «Семь вулканов».  Килиманджаро - это огромный обособленный вулканический массив с основанием 100 км в длину и 75 км в ширину. Его называют самой высокой одиноко стоящей горой мира, так как к нему не примыкают другие горные хребты, которые могли бы отвлечь внимание от главной вершины. Килиманджаро расположена в Танзании, на севере вплотную с границей Кении.

Есть разные мнения о происхождении ее названия. Все они не очень убедительны. Самой популярной является точка зрения, которая утверждает, что на языке суахили слово Килиманджаро произошло от выражения «гора, которая блестит». 

   Принято  выделять три вершины массива Килиманджаро. Самая низкая из них, Шира, возникла, по мнению ученых, после первоначального извержения вулкана. Обвал и эрозия привели к образованию плоскогорья, которое возвышается до отметки 3778 м над уровнем моря. Другая вершина, Мавензи, похожа на бесформенную глыбу, сложное структурное образование, с несколькими вершинами, главная из которых достигает 5353 м. Плоская седловина длиной 11 км соединяет Мавензи с Кибо.  Купол Кибо, самое молодое из этих трех образований, он вмещает кратер вулкана диаметром 2500 м и глубиной 299 м. Внутри его есть кратер поменьше, из жерла которого выделяются сернистые газы. Кибо - единственная из трех вершин, которая находится выше нынешней линии снегов: один край ее ледника с севера опускается в кратер, а другой сползает с юго-запада до уровня 4500 м. Это самый большой ледник в Африке. Однако его размеры стремительно сокращаются и по-видимому, через пару десятилетий льда на вершине Килиманджаро уже не будет. Венчает купол Кибо вершина, которая официально называется Пик Ухуру (Свобода) высотой 5895 метров. Именно на него стремятся подняться тысячи альпинистов, которые приезжают сюда со всего мира.

Национальный Парк Килиманджаро занимает территорию 756 кв. км,  включает высокогорную зону, плато Шира, вершины Кибо и Мавензи. В настоящее время открыты шесть ворот, т.е. разрешенных для прохода в национальный парк коридоров. Впервые заповедный режим был установлен здесь англичанами в 1921 году. Собственно Национальный Парк был учрежден в 1973 и официально открыт в 1977 году.

Геологическая история

Великий Африканский Разлом (Рифт) – грандиозное геологическое образование, не имеющее аналогов на нашей планете. Он тянется на 7-8 тысяч километров и определяет особенности орографии Восточной Африки. В период от 2 до 1 миллиона лет тому назад Разлом  сформировался в современном виде. В частности, в районе Килиманджаро образовался грандиозный хребет длиной 100 км, шириной 65 км и высотой около 3 тысяч метров. На его основании и начал формироваться  грандиозный вулкан. Приблизительно 750 тысяч лет назад вулкан начал свой рост, лава изливалась в трех основных кратерах: Кибо, Мавензи и чуть позже – Шира.  500 тысяч лет назад вулканические купола достигли высоты 5000 метров. После чего купол Широ развалился и превратился в кальдеру. 350 тысяч лет назад прекратил активную деятельность  вулкан Мавензи, который затем стал активно эродировать и постепенно приобрел современные формы.

Самое значительное извержение кратера Кибо состоялось примерно 360 тысяч лет назад. Тогда вылилось большое количество лавы, образовавшей огромный покров на северных и южных склонах горы.

 Сейчас наблюдаются только отдельные явления, в основном в главном кратере Кибо. Активную роль в формировании современного вида горы сыграло поверхностное оледенение. Ледник достигали большой длины и оставили после себя многочисленные ледниковые формы рельефа.

Открытие для науки

Африка - общепризнанная колыбель человечества и его рождение происходило где-то недалеко от Килиманджаро. Однако сами по себе склоны этого массива не являются оптимальными для жизни: бедные почвы, проблемы с водой. Безусловно, люди жили здесь сотни тысяч лет, но остались очень незначительные следы их деятельности. По всей видимости, племена, населявшие эту территорию, периодически менялись. Как исторический факт можно лишь отметить, что приблизительно 250 лет тому назад предгорья Килиманджаро были колонизированы достаточно развитыми племенами Вачагга, которые владеют искусством земледелия. Влияние султаната Занзибар привело к принятию большинством жителей региона мусульманства, однако вскоре  район стал объектом активной миссионерской деятельности христианской церкви, прибывшей с колонизаторами.

До европейцев неясные свидетельства о снежной горе в районе экватора доходили еще во времена Птолемея и Александрийской обсерватории. Однако есть вполне конкретная дата, 11 мая 1849 года, когда эту гору увидел немецкий миссионер Йохан Ребман.

Его научный доклад был встречен в Европе с большим недоверием, но через некоторое время были получены и другие подтверждения. В ноябре 1862 года немецкий исследователь барон  фон дер Деккен достиг высоты 4300 метров. 28 августа 1867 года снеговой зоны достиг английский миссионер из Момбасы Чарльз Нью.

Первое восхождение

 Решающий вклад  в окончательное  исследование вершины  принадлежит германскому патриоту, географу и издателю из Лейпцига, Хансу Майеру (1858 – 1929), который организовал пять хорошо обеспеченных, пользовавшихся большой государственной поддержкой,  экспедиций в Африку. Майер был сыном знаменитого издателя, которого также звали Ханс Майер. Именно его отец  придумал и осуществил на практике проект главной немецкой энциклопедии -  «Meyers Lexicon».

Спутником Майера-младшего в первом путешествии был австрийский альпинист из Зальцбурга Людвиг Пурчеллер (иногда, не совсем правильно называемый гидом). На тот момент он был одним из самых квалифицированных альпинистов, но не был профессионалом, работая в гимназии преподавателем гимнастики. В 1887 году Майер и Пурчеллер достигли края кратера на высоте 5500 метров. Через два года, в 1889 году, 3 октября альпинисты достигли гребня, поднявшись по леднику Ратцеля. А 5 октября они поднялись на высшую точку, 5895 метров, дав ему имя Пик Кайзера Вильгельма.

 Ханс Майер слева, Людвиг Пурчеллер - справа внизу. А справа вверху - легендарный проводник Киньяла (известный под разными именами).По его утверждениям, он 9 раз поднимался на вершину до Майера, поднимался с Майером и много раз после него. Прожил 125 лет и умер в 1996 году. Однако сам Майер о нём не упоминал. 

 Благодаря исследованию Майера и других  путешественников из Германии большинство названий Килиманджаро носят немецкие имена. Здесь увековечены известные ученые Дригальский, Ратцель, Пенк, Хайм. Кроме того,  сохранены имена колонизаторов, которые также занимались исследованием и освоением района – Петерса и Виссмана, и самого архитектора германской империи железного канцлера Бисмарка.

Колонизация и независимость

 Германия в те времена вполне справедливо считала себя обделенной в плане колониальных владений.  И из тех немногих доставшихся ей «объедков», Танганьика была самой ценной территорией. Однако, в целом, трудности управления отдаленной территорией, не позволили здесь немцам совершить какой-то прорыв в освоении африканского континента.

 В годы Первой мировой войны территория Танганьики в результате длительных боевых действий перешла под управление англичан. Название Пик Кайзера Вильгельма естественным образом было аннулировано. Именно в этот период  здесь обосновалась большая индийская община, которую заманили сюда для укрепления свой власти англичане и следы которой заметны и сейчас. Попытки освоения территорий за счет поселения фермеров-плантаторов больших успехов не дали, местное население без энтузиазма мирилось с доминированием белых и индусов.  Пример освободившихся соседей,  поддерживал накал страстей. Деколонизация страны была неизбежна.  В конце 1961 года Танганьика получила независимость, объединившись с Занзибаром, они вскоре образовали новую страну - Танзанию. Новые власти провозгласили модный тогда курс на социалистическое строительство,  а президент Джилиус Ньерере издал вскоре указ о том, что отныне высшая вершина Африки будет носить имя Ухуру (т.е. «Свобода или Независимость»).

Климатические особенности

Близость к экватору обуславливает  субэкваториальный, муссонный тип климата. Однако с другой стороны, значительная высота горного массива над уровнем моря определяет высотную зональность и выше 5500 метров климат можно назвать арктическим. У подножья горы температура воздуха в течение года меняется незначительно, колеблясь в районе 30 градусов. Однако ясно различаются не столько времена года, сколько  засушливый и влажный сезоны. К засушливым месяцам, когда условия для восхождения являются самыми благоприятными, относятся январь – февраль и август-октябрь. К сезонам дождей относят апрель – июнь и ноябрь. Март, июль и декабрь оцениваются как переходные месяца.

 Маршруты восхождения на Килиманджаро

Марангу

MARANGU ROUTE

Маршрут известный еще как «Кока-кола рут» ("Coca-cola" route), в чем звучит некоторое унижение для маршрута.  Многие считают его самым  неудачным вариантом подъема  к вершине. Главной причиной этого является его многолюдность, на этот маршрут  выходит большое количество плохо подготовленных восходителей, хижины переполнены, жесткий график переходов приводит к чрезмерной нагрузке на плохо подготовленных туристов.  

Отмечают также, что на нем находится наименьшее разнообразие панорамных видов по сравнению с другими маршрутами.

Впрочем, значение всех этих недостатков обычно преувеличивается -  большого различия между маршрутами нет. Преимущества Марангу Рут очевидны – это относительно комфортабельные комплексы хижин, туалеты, вода, очень удобная для подъема тропа. Также отметим, что спасательная служба лучше всего работает на этом маршруте.

Маршрут идет с востока и начинается у ворот национального парка Марангу (1800м).

В первый день после регистрации и оплаты всех взносов по Парку, переходят до хижин  Мандара  Хат (2700 м). Подъём идёт по широкой, ухоженной  тропе по экваториальному лесу.  Хотя здесь уже сказывается высотная поясность. Переход занимает в среднем  4 часа, с небольшой остановкой для перекуса. Часто на этом участке удается увидеть стайки черно-белых обезьян  колобусов, местных эндемиков.

Приют Мандара – обширная территория, занятая  домиками, преимущественно  с двумя комнатами на 4 человека каждая. Всего 60 мест. Имеется большая столовая, туалеты, вода, стандартная охрана лагеря от диких животных. На следующий день осуществляется переход  к приюту Хоромбо (3720 м). Примерно через 30 минут  после выхода лес заканчиваются и  начинаются кустарниковые заросли. Здесь общее внимание привлекают гигантские, достигающие 7 м в высоту, древовидные растения – сенеции.  Справа открывается вид на вулкан  Мавензи. До приюта – примерно  6 часов или порядка 15 км.

Хижины Хоромбо построены когда-то норвежцами, выглядят со стороны лучше, чем изнутри. Однако в целом условия неплохие, хотя общее настроение  зависит еще и  от погоды.   На Хоромбо мест чуть побольше, чем на Мандаре и людей здесь больше. Это связано с тем, что часто здесь остаются на лишний день для акклиматизации. Для этой цели выходят к скалам Зебра Рок или к подножью вулкана Мавензи.

На следующий день - переход к приюту Кибо Хат (4700 м), расположенному у самого подножия вулкана. Здесь основные помещения представляют собой большие каменные бараки, всего на 60 мест. Есть отдельный туалет, а вот принятие пищи происходит обычно в жилых комнатах. Многие компании в этом месте размещают своих клиентов в палатках.

Выход на восхождение планируется примерно на полночь. Утомительный и однообразный подъем при свете фонарей многих из начинающих альпинистов заставляет поворачивать назад. Сильно сказывается влияние высоты. Вообще учитывая  тип туристов, приезжающих на Килиманджаро, не приходится удивляться, что очень для многих  день восхождения становится «самым тяжелым физическим испытанием в жизни». К рассвету группы достигают края кратера, который обозначается как Гиллманс Пойнт (5685 м). Последние метры проходит по скальному выходу и даются особенно тяжело. При хорошей погоде открывается вид на весь внутренний кратер Кибо. К главной вершине путь лежит по тропе, идущей вдоль гребня, образованного восточным краем большого кратера Кибо. В районе к западу от так называемого Стелла Пойнт (5700м) соединяются два основных потока восходителей. К восходителям по «Кока-кола рут» присоединяется единая команда с маршрутов Мачаме, Мвека и других обходящих главную вершину  с юга. Отсюда до главной вершины Ухуру Пойнт – самый тяжелый час, хотя обычно меньше...

Западная группа маршрутов, Мачаме, Шира и Лемошо считаются самыми красивыми маршрутами на Килиманджаро, но и чуть более сложными и физически тяжелыми.

Мачаме. 

MACHAME ROUTE

Очень популярным является сейчас маршрут «Южный Сиркюит», который предполагает подъем по западным склонам, траверс массива по южным склонам, под великолепной скально-ледовой стеной Брич-Уолл и затем подъем на вершину с востока.

Все маршруты, идущие с запада, соединяются в один в верхней части от места называемого «Шира плато» у приюта Шира Хат (3840м). Мачаме является самым прямым из всех маршрутов, если стартовать из города Моши. Как правило, планируют восхождение на 6-7 дней.  Маршрут этот очень популярен и по количеству восходителей по некоторым данным опережает знаменитый маршрут Марангу. Места ночевок часто бывают переполнены, собираются до 300 восходителей. В таких условиях редко удается избежать некоторых неудобств для туристов.

В верхней части маршрут проходит по пути называемому Барафу. Это один из самых красивых маршрутов Килиманджаро, по пути преодолеваются несколько разнообразных по характеру участков. Физически это один из самых сложных маршрутов, требующий также хорошей координации и уверенности в себе.

Путь Мачаме начинается от входа в национальный парк Мачаме Гейт, высота 1830 м. В первый день 5-6 часовый переход через лес выводит  к так называемому «мурлэнду», влажным  равнинам, заросшим  кустарником. Здесь расположен лагерь Мачаме (3100м).

 От него крутой склон выводит к пустынной местности с редкой растительностью альпийского типа, это уже плато Шира, на котором находится хижина Шира Хат. Здесь на высоте 3840 метров сходятся несколько путей восхождения. Размещение в  комфортабельных палатках  позволяет устроить неплохой сервис. На следующий день предстоит подъем на вершину Лава Тауэр (4630 м ) и спуск к лагерю Барранко (3860 м). Высота примерно та же, что Шира Хат, но растительность чуть разнообразнее – много сенеций вокруг. На следующий день предстоит преодолеть крутой взлет так называемой «стены» - Барранко Уолл, путь ведет к лагерю Каранга Камп (4200м). После отдыха, группа следует дальнейшим траверсом через две долины и завершающий подъем выводит к лагерю Барафу Камп (4600м). Это штурмовой лагерь, из которого выходят ночью для подъема на вершину. Вначале путь простой, затем приходится идти серпантином по скальным выходам. Край кратера находится на высоте 5685 метров, это так называемый Стелла Пойнт. От него до вершины Ухуру примерно один час. Спуск проходит мимо Барафу Камп к границе леса, к лагерю Миллениум на 3800 или Мвека Камп на высоте 3100 метров. В день восхождения переходы занимают 10-12 часов, иногда больше. В заключительный день выхода спускаются с Мвека Камп до Мвека Гейт (1830 м), куда подъезжает автобус.

Шира

SHIRA ROUTE

 Маршрут Шира – самый длинный из всех на Килиманджаро. Он требует не менее чем 6 ночевок. Три из них проходят, как правило, в условиях самых близких к диким, то есть на этом маршруте достигается наибольшее знакомство с первозданной природой этих мест. Правда,  от хижины Шира плато (3840 м) маршрут (Барафу) идет общий маршрут, общий для  всех западных путей восхождения и количество людей на нем превышает желаемые размеры.

Лемошо  

LEMOSHO ROUTE

Маршрут проходит параллельно маршруту Шира, только обходит с другой стороны вершину Шира. Он очень  похож на предыдущий маршрут.   Его популярность растет с каждым годом, сейчас его можно смело назвать третьим по популярности маршрутом на Килиманджаро. С одной стороны, более длинный подход обеспечивает один лишний день акклиматизации перед штурмом вершины. Поэтому процент успешных восхождений здесь выше, чем на более коротких по срокам маршрутах. С другой стороны – продлевается наслаждение видами Килиманджаро с юга.

Ронгай

RONGAI ROUTE

 Это единственный популярный маршрут, ведущий с севера, точнее с северо-северо-востока. Он не так красив, как западные варианты,  единственное украшение – крутые стены соседнего вулкана Мавензи.  Но зато Ронгай и не так посещаем. Поэтому  он для тех, кого раздражает  толпа «ему подобных» любителей гор, здесь создается иллюзия  более прямого общения с природой.

Мвека Рут

MVEKA ROUTE

 Один из двух самых прямых и круто поднимающихся маршрутов. Наверное,  они слишком прямые, чтобы быть популярным. Туристы просто не успевают ощутить так необходимое им общение с природой. В настоящее время Мвека используется почти исключительно для спуска, в основном с западных вариантов и, прежде всего, с длинного варианта Мачаме, по которому идти обратно никто не хочет.

Умбре 

UMBRE

 В оригинальном варианте - самый прямой маршрут на Килиманджаро. Он считается более красивым, чем Мвека. Несмотря на это - редко посещаемый, так как  прямой выход на край кратера  считается небезопасным. А обход со стороны Мвека снижает собственную привлекательность маршрута. Официальный путеводитель национального парка рекомендует этот маршрут прежде всего для спуска.

Маршруты для специалистов.

Более сложные маршруты расположены в районе южных склонов вершины Килиманджаро и знаменитой  стены Брич Уолл. Это более сложные маршруты, на которых существуют объективные опасности (камнепады, лавины, крутые участки…)

Брич Уолл – маршруты экстремального лазания. Несколько маршрутов  проложены в 70-е годы асами мирового альпинизма канадцем Джоном Темпле, итальянским гражданином Райнхольдом Месснером, австрийцем Фрицем Лёчером. В связи с интенсивным таянием льдов их посещение считается опасным и, наверное, является таким и в действительности. Давно там никого не было.

До 2015 года высшая точка Северной Америки официально носила имя 25-го президента США Уилльяма Мак-Кинли. Хотя уже несколько десятилетий на Аляске преобладало мнение, что горе нужно вернуть её исконное имя Денали, так вроде называли её местные жители.  На местном уровне это имя было более популярным. Власти Аляске раз за разом обращались в Вашингтон с просьбой исправить название, но там дело тормозилось. И для положительного решения вопроса потребовалось личное вмешательство президента Обамы. Потребовался специальный президентский указ, так как обычный путь через Конгресс перекрывали земляки президента Мак-Кинли из штата Огайо. 

Высота горы 6190 или 6194 м.  Расположена она близко к Полярному кругу, поэтому отличается типичной для этого региона цикличностью. Короткое и светлое полярное лето сменяется суровой и очень темной зимой.

Восхождение на Денали значительно сложней остальных семи вершин, кроме Эвереста. Да для многих и Эверест достается проще аляскинского шеститысячника. Дело в том, что восхождение здесь представляет собой настоящую альпинистскую экспедицию, в которой участники всё делают сами: таскают все вещи, готовят еду, обустраивают лагеря. Неслучайно, правила Национального парка обуславливают выдачу разрешения на восхождение наличием подтвержденного альпинистского опыта.

Рекомендуем восхождение на Денали планировать как минимум после Килиманджаро, Эльбруса и Аконкагуа. Плюс чисто альпинистский опыт лучше иметь на уровне 2-го разряда. Неплохо также было бы попрактиковаться в технике передвижения с санями заранее.

 На Мак-Кинли проложено достаточно много маршрутов, но более 90% альпинистов ходят по  Вест  Батрессу, длинному но технически несложному. Не менее 20 тысяч человек уже успешно взошли на высшую точку США. В мае-июне обычно существуют неплохие условия для восхождения. В значительной мере это связано с  комфортными условиями полярного дня.  Сезон восхождений продолжается  в июле. А в августе погода обычно портится, много ненастных дней, полеты в район вершин прекращаются. В зимнее время условия для восхождения можно назвать космическими. Холод близкий к абсолютным показателям, темнота, ветра.

Рассказы о восхождении на Мак-Кинли бывают разные. Многие утверждают, что маршрут технически прост, но многие рассказы полны ужасов. Кажется, правильнее будет предостеречь об опасности недооценки этой горы. По статистике только  около 50% из числа восходителей достигают вершины. И в их числе невзошедших оказываются все, кто отнесся к ней без должного почтения.

США сама по себе

Виза. Суперстрана, которая пытается играть в нашей жизни много разных ролей. По объективным причинам она достаточно жестко подходит к вопросу выдачи виз. Однако альпинисты визы всегда получают без больших усилий. Гораздо сложнее может решаться вопрос с получением разрешения на восхождение от властей национального парка. Они требуют, прежде всего, подтверждение альпинистского опыта. Но еще больше их волнует, как бы кто не приезжал к ним в качестве гида.  По законам организовывать восхождение для коммерческих клиентов здесь могут только местные сертифицированные компании.  Это еще хорошо, что разрешается восходить самодеятельным группам. Есть пример в других штатах, когда вообще запрещаются все восхождения на гору без местного гида.

Аляска

Во-первых, Аляска больше чем вы думаете. Так метко выразился В. Песков в своей очень интересной, одноименной книге, с которой не лишне ознакомится перед поездкой.

Во-вторых,  здесь придуман термин, отделяющий её от остальных штатов, их здесь используя замечательный американский лаконизм называют Lower 48. Присоединив к себе не менее своеобразные Гавайи, аляскинцы ставят себя в особое положение.

Большая часть Аляски это абсолютный Wilderness, то есть дикость, без потепления климата эта территория не может считаться пригодной для жизни человека местностью. Однако жизнь здесь чрезвычайно, по-государственному, обустроена. Достаточно сказать, что каждый постоянный житель является по существу акционером местной нефтедобычи, каждый год получая конкретные деньги, в зависимости от доходности этого бизнеса. Аляски чрезвычайно гордые, но при этом работают лучше, чем в Lower 48, не говоря уже про другие районы мира.

Аляска – это полигон приключенческого и экологического туризма. Охота, рыбалка – условно относящиеся к приключенческому туризму стоят впереди всего. Количество предложений в этом секторе очень велико.  Фирмы работают четко и вся инфраструктура налажена на высоком уровне.

Анкоридж (Anchorage)

Это не столица штата (эта честь отдана городку Жюно). Но это единственный настоящий город на Аляске. Здесь есть несколько приличных гостиниц, есть более скромное размещение для альпинистов классического склада. Анкоридж – место закупки продовольствия (ввозить почти ничего нельзя, да и дорого), недостающего снаряжения. И отдыха – после восхождения. Отсюда начинаются большинство туристических маршрутов и здесь же они заканчиваются.

Талкитна (Talkeetna)

Находится 183 км к северу от Анкориджа. И 93 км от вершины Денали.

Поселок находится на высоте 107 метров в широкой долине, в месте слияния трех рек. Одна из них дает название этому городку. Перевод с языка местных индейцев – примерно «изобильная река», наверное, речь идет о рыбе. Поселок Талкитна основан в 1916 году во время строительства железной дороги из Анкориджа на север в Фэрбэнкс. Можно сказать на волне «пост-золотой лихорадки». Небольшой золотоносный участок и шахта находится к западу от Талкитны. Но основное занятие жителей (870 человек) – это обслуживание туристов и охрана природы от них.

Национальный Парк. Регистрация.

Национальный Парк  Денали в 2017 году отпраздновал своё 100-летие. С  1995 года для восхождения на Денали требуется приобрести специальное разрешение (пермит). Группа должна зарегистрироваться не менее, чем за 60 дней до приезда. Еще 30 дней после этого можно добавлять участников к основному составу.

Перелет

Большая часть альпинистов следующих сейчас на Мак-Кинли пользуются услугами небольших частных самолетов, забрасывающих их и грузы в верховья ледника Кахилтна.

Исходный аэропорт, как и все компании по предоставлению такого рода услуг, находятся здесь в Талкитне. Впервые такой полет был осуществлен в 1951 году экспедицией Брэдфорда Уошбёрна, открывшего собственно маршрут Western Butress.

Перелет осуществляется небольшими самолетами типа Cessna 185, которые в состоянии пролететь через перевалы и сесть на снежный аэродром на леднике. Самолет берет трех пассажиров и около 56 кг груза на каждого. Посадка осуществляется на высоте 2200 метров в месте называемом «вилкой» (fork). Погода не всегда благоприятствует перелету, однако срывов экспедиций из-за этого не бывает.

 При посадке следует учесть, что пилоты и управляющие базового лагеря требует очень быстрой разгрузки, так они стремятся сразу же отправиться в обратный рейс. Возможно и путешествие пешком к базовому лагерю, но оно реально только в апреле и на лыжах. Позже проход с преодолением рек и зарослей кустарников становится самостоятельной экспедицией, на которую нет ни сил, ни времени.

Базовый лагерь Кахилтна Бэйз

Высота 2200 метров. 97 км от Талкитны. Базовый лагерь – это обычно оживленное место, где скапливается много народу. Здесь работают управляющие от Национального парка, они в основном следят за погодой и состоянием площадки для приземления. После снегопадов, они могут обратиться к альпинистам за помощью в подготовке взлетно-посадочной полосы. Другая их забота – инструктаж по сохранению чистоты и отслеживание деятельности альпинистов в этом вопросе. К этим служащим обычно обращаются и по поводу проведения спасательных работ либо эвакуации заболевших.

Кахилтна Бэйз расположен  на самом плоском участке ледника, трещин здесь немного, но тем не менее, не следует бродить по леднику без связки, всякое здесь бывало.

К северу от лагеря находится небольшой ледопад, где обычно проводятся занятие по оказанию помощи, провалившемуся в трещину.

Переход: Кахилтна Бэйз – Ски Хилл ( Kahiltna Base – Ski Hill )

2200 – 2400 метров, 9 км.

Это собственно переход из боковой ветви на главную ветвь ледника Кахилтна. Вначале спуск вниз, затем подъем. По пути есть места с большим количеством трещин, хотя обычно путь здесь хорошо пробит. Не доходя Ски Хилл, находится место, называемое  East Fork, восточная вилка. В этом месте налево уходит боковая ветвь ледника, по которой поднимаются в к подножью маршрутов  Western Rib и Casssin, а также к маршрутам Южной стены.

Этот переход достаточно неприятно делать в дневное время из-за возможной сильной жары. Но нашим людям и по биологическим часам удобнее ходить ночью. А ночи здесь белые. Сложность состоит в том, чтобы выспаться предыдущим днем в базовом лагере. Мешают спать садящиеся и взлетающие самолеты.

Лагерь Ски Хилл (2400м) расположен в ледниковой депрессии, где трещин практически нет. Как правило, в него ходят из базового лагеря 2 раза, чтобы перенести все грузы.

Переход  Ски Хилл -  лагерь под Кахилтна Пасс (первалом Кахилтна)

Ski Hill – camp below Kahiltna Pass.

2400 – 3000 м. 4 км.

Маршрут проходит по середине ледника,  где трещин практически нет, подъем равномерный. Однако также как и на предыдущем участке следует планировать ночной переход.  Лагерь под перевалом Кахилтна более подвержен ветрам, поэтому необходимостью является установка снежной стенки. В качестве акклиматизации рекомендуется сходить на гребень перевала Кахилтна и подняться на вершинку Кахилтна Дом (Дом – это по-английски «купол», кто не помнит). Это панорамный пункт. Однако, следует быть внимательным -  в его окрестностях достаточно много трещин !

Kahiltna Pass – Motorcycle Hill

Мотоциклетный холм назван в честь соревнований мотоциклистов по высоте заезда.

3000 – 3400 м, 2,5 км.

Путь извилист: сначала в направлении перевала, потом резко поворачивает на восток, а заключительной части также резко – на север. В районе Мотоциклетного холма площадка не так велика, как хотелось бы. Возможно, придется использовать уже выровненную кем-то площадку и стенку. На этом участке обычно  в ход идут различные тактические схемы. Если внизу каждый отрезок приходится проходить дважды, чтобы перенести груз, то здесь уже можно забрать всё сразу или части команды сходить дважды, в то время как другая часть будет обустраивать лагерь.

 В этом месте в плохую погоду может скопиться много народу, так как выше условия  ночевок уже становятся экстремальными. Здесь же многие оставляют заброски. Их следует очень тщательно маркировать и подписывать.

 Район этого лагеря окружен зонами трещин и возможных обвалов льда. Следует избегать походов «в сторону».

Motorcycle Hill – Around Windy Corner

3400 – 4100 м, 3 км.

Первый крутой участок маршрута – это обход небольшого выступа скал, который носит название Squirrel Point (беличий пункт). Назван так после 1993 года, когда там была обнаружена белка, которая жила, питаясь отходами альпинистов. Затем через небольшое плато путь подходит к склону (с бергшрундом), ведущему к Windy Corner. «Ветряный угол» - в принципе сразу понятно он получил такое название. Это необычной формы ледниковый мыс, открытый ветрам и даже представляющий собой что-то типа трубы. Считается очень опасным пробовать проходить его при сильном ветре. При подъеме следует ожидать участки жесткого наста или даже льда, потребуется страховка и конечно кошки.

Лагерь Around Windy Corner (4100м) или просто Винди Корнер, расположен метрах в 800 от самого скального «угла». Площадка сравнительно невелика и окружена опасными трещинами.

Windy Corner – Basin Camp

4100 – 4300 м. 1,6 км.

Сравнительно небольшой по продолжительности и некрутой переход. В средней части дорогу преграждают трещины. Обход слева или по мостам по середине. Слева по ходу – скальная гряда, с которой возможны камнепад и небольшие лавины.

Бэйсин Кэмп, он же, Лагерь Рейнджеров – это своеобразный продвинутый базовый лагерь. Это место, где восходители ждут благоприятной погоды для решающего выхода. Народу здесь обычно много, хотя много и места. Трещины в районе Бэйсин Кэмпа крайне редки. Из лагеря часто  делают прогулку «на край света» (Edge of the World) -  это небольшая гряда к востоку, за которой начинается огромный обрыв. Вид – потрясающий.

Headwall

Хэдволл, главная стена.

Самый крутой участок маршрута, требующий аккуратной работы на кошках. Здесь обычно местные гиды вешают две ветки перильной веревки (для подъема и спуска). На подъеме не редко здесь бывают «пробки», так что нужно постараться выйти  отдельно от других групп.

Ridge Camp 4900 м, 1,6 км от Бэйсин Кэмп.

Лагерь, который многие хотят проскочить без остановок. Очень подвержен сильным ветрам.

16 Ridge (Сикстин Ридж), следующий участок, выводящий к Высотному лагерю (High Camp) на высоте 5200 метров. Это несложное гребневое лазание, в одном месте под  скалой «Пальцем Уошбёрна» обычно закрепляется веревка перил. Это самый красивый участок, слева и справа обрывы.

High Camp Хай Кэмп, Верхний лагерь расположен на 5200 метров. Это, в общем-то, штурмовой лагерь, от которого обычно не остается хороших воспоминаний. Место достаточно ветреное и холодное, очень тяжело даются строительные работы по обустройству лагеря. И если ждать здесь погоды несколько  дней, то быстро наступает истощение. Как правило, прождавшие больше 3-4 дней, отступают без вершины.

Штурмовой выход:

5200 – 6190 метров. 4 км.

Сразу же следует ключевой участок – длинный, неприятный и даже опасный подъем на Денали Пасс (5500 м). Затем поворот направо и подъем на группу скал Weather Meter (там расположены остатки метеостанции, занесенной японцами). Далее пологий гребень в обход массива Archdeacons Tower выводит на еще более пологий участок – «футбольное поле». Пересекая его, поднимаемся на вершину Кахилтна Хорн и оттуда по гребню – на главную.

Спуск по пути подъема. В день штурма спускаются до Хай Кэмпа. За следующий день можно успеть спуститься достаточно низко, но следует помнить, что именно на спуске часто происходят несчастья, связанные с потерей внимания и усталостью.

Другие маршруты

Основной маршрут для тех, кто хочет найти более сложный маршрут на вершину.  Из стандартного базового лагеря на леднике Кахилтна  носит название Вестерн Риб. Впервые он был пройден в 1959 году. Именно им поднималась в 2005 году группа Евгения Виноградского.  Крутые снежно-ледовые поля и взлеты, классификация в районе 5а-4б, за высоту. Рядом находится кулуар Месснера, крутой и опасный снежно-ледовый маршрут, который может быть рекомендован тем, у кого есть запасная жизнь.

Эпохальным в истории Мак-Кинли стало прохождение маршрута по контрфорсу Южной стены команды великого итальянского альпиниста Риккардо Кассина в 1961 году. На то время маршрут Кассина считался одним из самых сложных в мире.

В последнее время всё большую популярность у любителей сложного лазания приобретает маршрут Диамонд, не менее сложный, а может быть более интересный, чем Кассин.

На восток и юго-восток вершина Денали защитилась от альпинистов массивным нагромождением хребтов и разнообразных ледников, спадающих на тело большого ледника Руф. Это так называемый Саут Батресс, легких маршрутов там нет, поэтому ходят только отчаянные энтузиасты и не каждый год.

С севера от вершины расположен ледник Малдроу, по которому шел основной поток восходителей до того времени,  пока самолеты не научились садиться на Кахилтну.

В 1910 году был пройден гребень Пионеров и достигнута Северная вершина (5190 м). А в 1913 году местный проповедник Хадсон Стак отсюда же с группой товарищей достиг Главной вершины.

Путь  с ледника Малдроу технически не намного сложнее Вестерн Батресс. Однако здесь восходители вынуждены проходить все подходы полностью. А они даже включают форсирование горных рек. Во время одно из преодолений водных препятствий в 1996 году, уже на спуске с вершины, погиб наш соотечественник Федор Лунев.

Виккесхэм Уолл - это самый дикий угол на Денали. Альпинисты должны иметь специальную мотивацию, чтобы решиться на далекие подъезды. И там их ждет грандиозное нагромождение льда, снега и скал. Найти маршрут очень даже непросто. Сюда приезжал знаменитый австрийский соло-альпинист Томас Бубендорфер. Он уверен, что именно на этой огромной, увешанной висячими ледниками стене возможно найти новые супермаршруты, которым удивится мир.

Первое зимнее восхождение – это была настоящая героическая эпопея. После нескольких неудач, в 1967 году вершины достигли Арт Дэвидсон и Рэй Дженет, местный герой по кличке "Пират". Рэй - один из местных символов, легенда Мак-Кинли. В течение полутора десятка лет он был ведущим гидом района и погиб на спуске с Эвереста в 1979 году.

Зимнее восхождение было повторено считанное количество раз. В том числе нашими ребятами Артуром Тестовым и Владимиром Ананичем.

Русский след

 Аляска почти век  управлялась русскими, хотя входила ли она в состав Российской империи однозначно сказать нельзя. Принадлежало всё хозяйство частной Русско-Американской компании.  Управлять столь отдаленной областью было нелегким делом, но стоило ли ее продавать за бесценок, как сделало царское правительство?

США обрели стратегически важный регион, который потом еще оказался сказочно богат золотом и нефтью.

В 1977 году Аляску  впервые посетила небольшая группа наших альпинистов. По классическому пути, но в альпийском стиле, без обработок и забросок, на вершину поднялись В. Шатаев, О. Борисенок, С. Ефимов и А. Лебедихин. Днем позже по маршруту Кассина вершины достигла двойка В. Иванов - Э. Мысловский.

В 90-е годы наши альпинисты протоптали устойчивую тропку к высшей вершине Северной Америки. Первыми смельчаками стали Александр Абрамов и его команда "Риск".

Человеком же, прославившим Россию в регионе стал рязанец Артур Тестов. Зимой 1995-1996 годов он предпринял первую попытку зимнего восхождения на Мак-Кинли в самый суровый период, декабрь-январь. Потерпев неудачу, он вернулся домой и через год предпринял новую попытку уже с другими партнерами. Во время решающего выхода его партнером был московский врач Владимир Ананич.

Дмитрий Шпаро и его сын Матвей организовали в 2001 году беспримерный подъем на вершину инвалида-колясочника из Курска Игоря Ушакова… Это была многодневная эпопея, альпинистская группа поддержки прошла маршрут несколько раз.

Тогда, при близком знакомстве с горой, с историческими материалами, Шпаро и их друзья обнаружили поразительные факты. Оказывается, никто из американских альпинистов не предпринимал серьезной попытки найти и идентифицировать путь, по которому на вершину поднимался Фредерик Кук. Этот знаменитый путешественник и исследователь объявил о том, что взошел на вершину Мак-Кинли в 1906 году.

Однако позже, во время  конфронтации с Робертом Пири за первенство в достижении Северного Полюса, достоверность его восхождения была подвергнута сомнению. А после того, как его напарник по восхождению Р. Баррел дал в суде показания против своего руководителя, Кук был признан лжецом.

Российские исследователи решили попытаться найти маршрут, которым поднимался Кук на основании изучения его дневниковых записей. В 2006 году, в канун столетия восхождения Кука, трем нашим альпинистам (О. Банарь, В. Афанасьев и В. Багов) удалось пройти маршрут, полностью соответствующий описанию американского путешественника. Он начинается на леднике Руф, затем пересекает верхний бассейн ледника Тралейка и выводит на вершину примерно по пути маршрута с ледника Малдроу. По их мнению, можно считать доказанным, что Фредерик Кук достиг вершины Мак-Кинли. Однако, этот маршрут следует считать всё же и "русским". Для этого неплохо бы его было повторить.

пы.

Гора Эверест, другие названия Джомолунгма (Чомолунгма) или Сагарматха, высочайшая вершина мира. Ее высота неоднократно перемеривалась в последнее время. Поэтому даже в официальных материалах встречаются три набора цифр: 8848 м, 8850 м, 8844 м. Первая из них плотно засела в нашей памяти. Последнюю дали измерения с китайской стороны.

Вопрос этот непростой, ведь речь идет о высоте самой высокой горы Земли. И очень правильно, что заинтересованные лица договорились на ближайшее время условно считать высоту равной 8848 метров.

Откуда британское имя?

Гималаи – очень старое слово, так называли и называют высочайшие горы мира индоарийцы уже не одну тысячу лет. Может быть кто-то уже давал имя и высшей вершине этой горной страны ? Может это откроется со временем.

Геологи считают, что Эверест начал образовываться 60 миллионов лет назад, когда Индийская платформа начала наезжать на Евроазиатскую. Гималаи и другие горные районы Центральной Азии признаются молодыми горами.

В конце 40-х годов XIX века английские геодезисты проводили измерения высоты вершин, расположенных на границе Тибета и Непала. Это была часть большой работы по картированию окраин индийских владений Великобритании и часть «большой игры», направленной против соперника по экспансии в Азии, российской империи. Достаточно долго, несколько лет обрабатывали материалы, лишь в 1856 году появился отчет, в котором содержалась информация о том, что вершина под номером XV достигает высоты 29002 фута или 8840 метров. Надо сказать, что тогда ни Непал, ни Тибет не пускали тогда на свою территорию иностранцев. Поэтому измерения проводились с расстояния 170 –190 км, с вершин приграничных гор. Погрешность в этом случае определяется в пределах 300 метров. Так что точность была почти невероятной.

Однозначного местного названия, как у, скажем, Канченджанги, английские геодезисты не нашли. Искали плохо, просто им очень хотелось назвать вершину своим именем. Однако без долгих дискуссий этого не удалось сделать. Шли годы и только в 1865 году руководитель геодезической служб Эндрю Во сумел договориться с Королевским Географическим Обществом о том, чтобы присвоить вершине имя MountEverest. В честь заслуг одного из самых выдающихся исследователей в этого региона Джорджа Эвереста (1790 – 1866).

Джордж Эверест оказался в Индии в 1806 году. Сначала он был кадетом-артиллеристом, затем его направили в геодезическую службу. В 1818 году Эверест стал помощником руководителя, а в 1823 году руководителем GreatTrigonometricalSurvey. Именно под его руководством в последующие 20 лет проводилась беспримерная по тем временам акция по геодезической съемке Индостана от крайнего Юга до Памира. Это была выдающаяся работа, настоящий прорыв в развитии практической геодезии. Так что имя вершине было дано в честь достойного человека.

 Забавно, что Сам Джон Эверест был уэльского происхождения и сам себя называл Ивристом. Но гору в английской транскрипции сразу стали называть Эверист. Для всего мира, плохо говорящего по-английски, она же стала называться Эверест.. , что с известной натяжкой можно назвать «всегда отдыхающий». Опять же интересно, что у самого Джорджа было прозвище «Нэверест» - «никогда не отдыхающий».

Отметим, что сам Эверест в 1857 году принимал участие в совещании по поводу названий и высказался против использования своего имени. По его мнению, название плохо соответствует местным языкам и не может быть усвоено туземцами.

Результаты картографических работ

И процесс 

А может все-таки Гауризанкар ?

 Братья Шлагинвейты - настоящие рыцари науки

В 1862 году немецкий географ-путешественник Херманн Шлагинвайт после возвращения из Тибета, объявил в Берлине, что эта вершина имеет местное название Гауризанкар. Надо сказать, что это сообщение было благосклонно принято мировым научным сообществом, которое не совсем соглашалось с тем, что высочайшей вершине мира так просто дали английское имя. Постепенно имя Гауризанкар стало общепринятым, с этим согласились почти все. Даже в Англии. Горячим сторонником утверждения в названии местного имени был Дуглас Фрешфильд, крупнейший авторитет в географии и альпинизме.

 Фрешфильд был первым альпинистом на Кавказе (1868 год). В 1899 году провел первую гималайскую экспедицию "Вокруг Канченджанги". Вместе с Клинтоном Дентом  был первым, кто высказал вслух мысль о возможности и необходимости восхождения на Эверест. Но называл его долгое время Гауризанкаром...  

 Однако специалисты Индийской Тригонометрической Службы не сдавались. Они стояли на своём и имели преимущество: игра происходила «на их поле и по их правилам». В начале XXвека были проведены специальные исследования, которые предоставили факты, что Гауризанкар – это совершенно другая вершина. Извечное противоборство англичан и немцев, обострившееся в начале века, привело к тому, что дело приобрело и политический характер. В канун мировой войны Англия полностью приняла имя «Эверест».

 Фрэнсис Янгхазбенд, знаменитый разведчик-путешественник, в XX веке взял эверестовскую инициативу в свои надежные руки...  

 А окончательная победа в мировом масштабе произошла в начале 20-х годов, когда британские экспедиции попали на первые полосы газет и название стало известно каждому культурному человеку. Хотя в это же время практически всем стало ясно, что имя у вершины есть, и было задолго до прихода англичан. Тибетцы и шерпы называли гору «Чомолунгма». Причем, это имя было известно и в Европе. На картах изготовленных французскими проповедниками в конце XVIII века стояло имя Чумуланкма. Об этом не могли не знать лондонские географы!

«Называйте меня Чомолунгма !»

Так что борьба продолжилась дальше и продолжается сейчас. Точку зрения противников английских имен в XX веке поддержали национально-освободительные силы Индии. На заседании своего Конгресса (парламента) они высмеяли англичан, не желая ни в чем пощады уходящему «старшему брату». И китайские коммунисты, вместе с их советскими соратниками отдали предпочтение тибетскому слову Джомолунгма (по нашему) или Чомолунгма (по ихнему, что правильнее). Так называли вершину мира наши учебники географии. Под таким именем узнал ее мальчишкой Тенцинг Норгей, так называют ее живущие в округе шерпы и тибетцы.

 Однако альпинистский мир в целом продолжает использовать название Эверест... Тем не менее, игра продолжается. "Называйте меня Чомолунгма !"  Appellez moi Chomolungma ! - такой лозунг был выдвинут в 2002 году во Франции.  Большого отклика он не имел и влился в общую канву общественной борьбы за сохранение самобытности Тибета. Носит она характер анти-китайском компании. Но для французов (интересно, читают  ли они это как "Шомолюнгма") и немного анти-английский. 

Чуть позже появилось и еще одно название: Сагарматха. Его ввели в обиход уже непальские власти. Они подобрали подходящее для такого случая слово индуистского звучания. Сагарматхой называют высшую вершину мира официальные непальские документы, так называется национальный парк, организованный у ее подножья.

Шерпский народ, населяющий подножье Горы, с философским спокойствием принял все три названия. В конце концов, человеческий язык это процесс. И любой объект называется так, как его называют люди. В данном случае Эверест процентов на 80 «Эверест» и лишь на оставшиеся 20 - Чомолунгма, и почти ноль - Сагарматха. Ведь его имя произносится, прежде всего, альпинистами. Или в контексте альпинизма....  И именно со словом Эверест связана вся драматическая история борьбы и побед, история Мэллори и Ирвина, Тенцинга и Хиллари, Месснера и Бонингтона, Мысловского и Балыбердина, многих и многих других ….

История, которая сделала гору живой.

– Ты видишь это? – голый маленький человек показывал пальцем в какую-то яму в этой вечно сырой земле. В другой руке он покачивал длинный мачете, с блестящим лезвием, облепленным мокрыми волокнами каких-то растений, – здесь постоянно надо было рубить и рубить, чтобы продвигаться дальше.

Я стоял рядом, возвышаясь над папуасом, разодетый во всё фирменное экспедиционное, с лыжными палками в руках – удобством для ходьбы, и силился понять его английский и его психологию, удалённую от моей на десятки веков. За эту неделю пути сквозь дикие джунгли удалось почти привыкнуть к их голому виду и почти не обращать внимания на катэки, которые вроде бы прикрывают мужское начало, но на самом деле, наоборот, выпячивают это достоинство в качестве показателя силы и положения в обществе. У этого папуаса катэка аж возвышалась над плечом – он был не из простых работяг, а считался начальником этой невообразимой оравы носильщиков. Куда нам их столько – 40 человек, или уже больше? – пока шли через какие-то деревни к первоначальному списку носильщиков прибавились их жёны, братья, друзья, их дети, родственники, каждый что-то нёс, будто и впрямь помогал. А может, это у них развлечение такое, всё ж таки разнообразие – сопровождать белых пришельцев в их непонятном стремлении к горе. Той горе, что возвышалась над их островом, над их землёй, над всей необъятной Полинезией, Океанией и упиралась в небо. Ни у одного папуаса и мысли не было – пойти туда, под облака, а эти, белые – идут! Так думали они о нас, хотя – разве можно понять – что они думают о нас. Как и мы о них.

– Сорок носильщиков – это минимум! – заявил глава полиции в селении Набира, последнем оплоте индонезийской современной цивилизации перед неуправляемыми джунглями, и подкрепил своё заявление удивительными математическим вычислениям:

– Вас шестеро, а на каждого по пятьдесят киломграммов груза, три группы по шесть носильщиков понесут каждый по пятнадцать килограммов вашего груза – это восемнадцать, ещё восемнадцать понесут еду на восемнадцать первых носильщиков и на себя – это тридцать шесть, плюс начальник, повар – для вас, вы же просили повара, вот он, плюс два носильщика, которые понесут вещи и еду начальника и повара и свою. Выходит сорок человек. Не беспокойтесь – мы считать умеем!

Уже на второй день наша экспедиция начала расти, расти, я как-то взялся их всех посчитать – сбился на 56-ти и бросил – бесполезно. Хорошо ещё, что каждый вновь присоединяющийся к нашему каравану приходил со своей едой. Хотя оказалось, что папуасу на день нужно весьма немного: одна картофелина батата, одна луковица и какие-то добавки неизвестного происхождения – то ли жилы, то ли волокна, то ли это мясо так приготовлено – по-походному, то ли что?! Тем же питались и женщины, вдруг появившиеся среди наших носильщиков. Почти все они были с грудными детьми, которые несли с собой в эдакой плетёной авоське, привязанной к телу, чтобы были свободными руки. Да что там говорить, конечно, это мы, белые гости – неожиданное разнообразие в их монотонной жизни – были причиной всего паломничества. Скучно им здесь. В джунглях скучно.

– Ты знаешь что это? – настойчиво спрашивал у меня папуас.

Скоро я сам заговорю на таком же английском, гораздо легче выговаривать.

– Яма, – отвечаю, – яма!

Глядя на яму, опять силюсь выдумать в голове какие-то связи его вопроса с нашим сегодняшним походом к желанной Пирамиде Карстенз. И почему это её так назвали? На самом деле это поход не на гору, это поход на другую планету – «планету папуасов», которые лишь отчасти, как, впрочем, и другие инопланетяне, похожи на нас – белокожих. Пытался как-то расспросить папуасов, как они называют свою землю и эту гору-пирамиду, но в ответ услышал такой набор звуков, что не повторишь «ни в жисть». И на другое общепринятое название горы – Пунчак Джайя, которое нанесено на индонезийские карты, также абсолютно непохоже.

Пока до самой высокой точки их планеты, на которой нам почему-то вдруг захотелось побывать, ещё далеко. Вокруг стена джунглей и надо идти сквозь эту стену, а под ногами жижистая земля, совсем чужие растения – какое мне дело до какой-то там ямы, главное – не упасть бы где в такую же и не сломать ногу!

Вторая неделя этих бесконечных мокрых зарослей и конца-края им не видно. Куда мы идём? Восьмеро сумасшедших пришельцев – зачем, к чему всё это?

Уже первое знакомство с папуасами нас шокировало: маленький самолётик забрал нас в райцентре Набира и вылетел в неизвестном направлении. Под нами плыли только джунгли, джунгли, джунгли... После часа полёта самолётик вдруг стал куда-то снижаться, и тут открылся склон холма, никакого аэродрома, а просто полоса мелкой гальки. Всё. Началось. Мы ещё не выбрались из кабины, а только повыкидывали наш груз, как увидели в окна, что к нам со всех ног бегут совсем голые люди. Первая мысль была – нам конец! Но голые люди похватали все наши вещи и точно так же быстро, как будто они бежали налегке, исчезли вместе с нашими тяжеленными рюкзаками и баулами. Мы кинулись было вдогонку, но куда бежать-то? Ясно – нас ограбили. Самолётик развернулся и исчез за стеной джунглей, нам оставалось только идти по склону вниз, в деревню, бывшую невдалеке.

В деревне папуасы растеклись по своим хижинам – ловить некого. Мы старались, конечно, сохранить спокойствие, оглядываемся и нашли к кому обратиться – увидев не голого человека, а одетого в некую полувоенную форму. Выяснилось, что наши вещи были перенесены в полицейский участок. Когда же мы и в самом деле их там обнаружили, то оказалось, что уже надо заплатить - за переноску багажа.

Деревня Илага, 800 человек и гарнизон военных и полицейских. Круглые хижины, покрытые пальмовыми листьями, и единственное дощатое сооружение посреди – полицейский участок. Сюда нас и поселили, предупредив, что выходить за пределы участка опасно – съедят! Тогда мы посчитали это неудачной шуткой, но при всех наших выходах куда-либо с нами всегда рядом был полицейский и отгонял палкой интересующихся. А их было много, и по виду они были очень голодными...

Чтобы хоть как-то обезопасить нас, таких гладеньких, вкусненьких, начальство объявило в деревне «Праздник Кабана». Это на целые сутки отвлекло папуасов от желания попробовать наши персоны.

Праздник был в самом разгаре, привели несчастных кабанов, они оказались эдаких средненьких размеров, зато десять голов. На 800 человек – должно было хватить.

Прежде чем кабанов жарить, их долго-долго мучали: разыгрывали сценку, как будто охотники их ловят, охотятся, стараются и с большим трудом добывают. Вот кабан, якобы, пойман и уже висит вверх ногами на длинной жерди. И только сейчас в него положено стрелять – в висящего. Искусство состоит в том, чтобы из лука бамбуковыми стрелами попасть с пяти-шести шагов в кабана и сразу, с одного выстрела, забить насмерть. Хорошо, что никому из нас не предлагали взяться за такое сложное дело.

Бамбуковые стрелы были заточены над огнём, они оказались столь острыми, что и никакого стального наконечника не нужно. И выяснилось, что такая бамбуковая стрела пробивает свинью насквозь. А что говорить про человека?!

Началась настоящая вакханалия: визг свиней, боевые выкрики голых людей размахивающих настоящим оружием, голые раскрашенные женщины вокруг, дети бегают между нами, а мы стоим как статуи, одетые в «редфоксы» и «баски» и думаем: уж не для нас ли специально объявили этот праздник, чтобы показать папуасскую удаль, ловкость, силу и щедрость? Хорошо, если б это было так!

Когда мы расспросили полицейского – «что этот праздник означает?», то получили логичный ответ: «Праздник Кабана символизирует как они будут расправляться со своими врагами!» Коротко и ясно. Теперь главное – не попасть в список их врагов.

Процесс приготовления мяса оказался прост, как и смысл праздника: в земле вырыта яма, наполненная камнями, на них разводят огромный костёр, камни раскаляются, головешки растаскивают, а свиные туши, завёрнутые в пальмовые листья, раскладывают на камнях. Всё это тушится, тушится, парится там и по команде главного повара раскрывается. Начинается невообразимое пиршество. Помнится, точно так же готовил мясо знаменитый Дерсу Узала – этот же рецепт описывал Владимир Арсеньев в своих книгах. Вот тебе и готовое единство всех стран, земель и народов!

Многие папуасы ходят по двое, так было нам смешно – два голых мужика, со своими катэками, держат друг друга за руки, словно дети, в самом деле. Но оказалось, что это наши собственные мысли «не в ту сторону» направлены, а у них так выражается дружба, значит - идут настоящие друзья. Вот так возникает непонимание – разность нравов и привычек. Если бы только в этом она выражалась...

Тот ошеломляющий праздник остался далеко позади, думаешь – да и был ли он вообще? – а сейчас эти треклятые джунгли, которые почему-то надо пройти. День, ночь, а мы идём, идём. И только во время ливня, да на сон, можно закрыть глаза, чтобы не видеть это вечнозелёное однообразие.

От сверхвлажной духоты ли, от того, что ты никогда, ни днём ни ночью, не просыхаешь в своей суперсовременной одежде, а окружающие тебя голые туземцы через десять минут после ливня уже сухие, а раздеться, как они, ты не можешь; от безумных впечатлений, с которыми мы столкнулись здесь, от всего этого сумбура остаётся лишь один вопрос в уставшей голове: «Зачем я здесь? Что мне тут нужно? Какая гора? Зачем она мне? Да и откуда тут гора – здесь же одни сырые джунгли! Вторую неделю джунгли... Сколько гор на свете, чего тебе ещё-то нужно? Тебе что, мало Эвереста – это же мечта всех альпинистов, или экзотичной Килиманджаро мало, или махины Аконкагуа? Ты же был на Аляске, на великолепной ледышке Мак-Кинли – какая красивая вершина, и сколько там красивых маршрутов, сходи туда ещё раз – что же ты в этих джунглях делаешь?.. Да и вообще, хватит с тебя новых гор, ты выполнил эту самую мечту «Семь вершин» – и радуйся! Будешь рассказывать внукам, показывать фотографии, а они будут гордиться своим дедушкой и рассказывать друзям небылицы про тебя!..

«А-а-а? Чудак, ты погнался за западными альпинистами, ты хочешь включиться в этот дурацкий спор, что Пирамида Карстенз должна обязательно быть в списке «Семи вершин» вместо несчастной Косцюшко над счастливой Австралией? Чуда-а-ак, это же обычный рекламный ход, уловка: ты попался, «как рыба об лёд» – так уже восемь вершин будет, ты только даёшь турагенствам ещё заработать, да ещё на такой дорогущей вершине как эта Карстенз, или как там её ещё обзывают... Это ж специально отцы-создатели идеи «Семи вершин» - тот самый небедный Дик Басс и профи-спортсмен верзила Джерри Роч – придумали, договорилсь друг с другом, чтобы как можно дольше у тебя не спадал интерес, чтобы не угасали внешние разговоры, чтобы и новые поколения таких же как ты лопухов тоже рвались бы в горы за эти две идеи. Вот и всё объяснение!..»

«Ловкие эти бестии – Дик и верзила Роч, как ловко всё ж таки учудили – семь частей света, семь их главных вершин – всё просто и понятно, вот народ и пошёл. Это у них такое «пиаровское» мастерство, молодцы! Правда, в их личной гонке друг против друга победил всё-таки миллиардер Басс. Да ещё тот журналист Морроу вкупе с ними. Только, где они теперь – после основания горнолыжного курорта Аспен в Штатах, похоже, Дик Басс - отец «семёрки» отдыхает. То ли они разделили заветный список главных гор Земли на два: один сходил на Косцюшко, второй – не мог, конечно же, уподобляться – и «выкопал» эту самую Карстенз, то ли оба всё сходили без рассуждений?! Может быть, каждый из них стал первым в «своём» списке «своей семёрки»? Сговорились, короче.

А вообще-то ведь есть и ещё одно противоречие – они и не знали, это ж от гордых «европейцев» идёт, которые не признают, что Эльбрус находится на территории Европы, так что они видят только Монблан в списке «Семи вершин», а Азия ведь возглавляется Эверестом. Эльбрус «вылетает»! Так что теперь и на Монблан идти надо, на всякий случай, чтобы отбиваться от сверхпатриотов-европейцев! Ах, да, я же там уже был... Треклятые джунгли, сколько раз клятая сырость! Всё забыл...»

В голову ничего не лезло, чтобы ответить этому вдруг приставшему ко мне папуасу, упорно указывающему на яму, – я никак не понимал чего он хочет от меня? Может быть шутит? Но чёрные глубокие глаза голого инопланетянина смотрели серьёзно, без улыбки и без скрытого юмора. «Нет – хитрости не было! Если бы это был белый человек, я бы хоть примерно угадал бы что ответить. Например, указывая пальцем в яму можно рассказать армейский анекдот, или давнюю историю как на сборах ты провалился в трещину и сидел там полсуток, пока кто-то случайно не нашёл тебя. И где провалился – на Эльбрусе! Были бы хоть Гималаи или та же Мак-Кинли, а тут – хоженная-перехоженная тропа, сколько раз ходил и вдруг – трещина!.. Но яма папуаса с трещиной мало ассоциировалась. Голый старшина носильщиков ждал ответа и только сверлил меня сосредоточенным взглядом. Думай! Вот я и вспомнил ту яму, в которой жарили свиней на том самом «празднике кабана», когда мы только прилетели к ним, пытаюсь вспомнить пиршество, улыбнуться – но старшина неумолим: нет, я не угадал...

Теперь нам, вот, остаётся думать и придумывать свои идеи всемирных проектов, но реально пока с этим туго идёт: есть «14 восьмитысячников планеты» – но попробуй, выполни! – всю жизнь будешь выполнять, вон как Серёга Богомолов, тоже молодец, упорный – выполняет! А какие-то чудаки давай объявлять: «семь стен семи частей света», «семь пещер», «семь вулканов», «семь пустынь», «семь великих рек» – и почему это всё с семёркой? А-а-а, ну конечно, эта цифра всем нравится, она почему-то ассоциируется с приходом удачи, счастья, выигрыша. Но в таких проектах путешествий уже всё остальное выглядит перепевом «Семи вершин», да и какой тут может быть выигрыш? Так кажется... Нет, постой – у нас же есть своя родная красивая «пятёрка», вспомнил – проклятые джунгли! – это же «Снежный барс», и звучит-то как здорово! Тоже можно взяться. В том списке как ещё пройдёшь каждую вершину из «барса», там уважать тебя братья-альпинисты будут побольше, чем за классические «Семь вершин»! Вспомнил...»

Тут в джунглях у меня сколько угодно времени всё что угодно обмозговывать – однообразие пейзажа не отвлекает от мыслей, а уж когда залезешь весь мокрый, в мокрой одежде в мокрую палатку, спасаясь от ещё более мокрого ливня, который каждый день по жёсткому небесному расписанию льёт в этих забытых Богом местах, то только и остаётся что думать, думать. Ливень льёт, хотя уже и лить-то некуда, воде давно уже некуда тут деваться, земля не может впитать нового ливня – она ещё миллион лет назад, когда только запустился этот странный механизм, уже наполнилась до отказа, до самых недр, и так и остаётся вечно затонувшей аморфной поверхностью. И колонны гигантских растений не могут выпить эти тонны новой воды – деревья напились уже тогда, когда едва вылупились из зёрнышка, из отростка, из корешка, вымахали ярусами-гигантами по десять этажей и не знают недостатка в воде. Зачем им всё новая и новая вода с небес, они ждут жаркого солнца, зноя, ветра – но ничего этого всё нет и нет.

Когда ливня не было, мы шли, а с ливнем залегали в палатки. Папуасы прятались под свой большой тент – один на сорок душ, нет – сколько их сейчас там? – один на всех. Там же, в центре под тентом, разводили костёр и коптились в дыму, в темноте, тем и грелись. Из густого дыма не слышалось кашля, и почему это они там не задыхаются, почему у них глаза не слезятся от дыма? Ах, да-а-а, это же инопланетяне, мы-то давно бы уже вылетели из того дыма и сумрака под тентом с воспалёнными невидящими глазами и плюнули бы на ливень лишь бы спастись от дыма! А они сидят там, не кашляют, тут и женщины и дети их. Я подошёл удостовериться – живы ли, не задохнулись ли: разве высидишь, если в твоей палатке костёр из сырых веток трещит и трубы-дымохода нет? Подхожу и вздрогнул: полог откинулся, и из дымной чёрной мглы сверкнули чёрные глаза, а рядом ещё, ещё – значит, живы, слава Богу. Глядишь и самому себе не веришь, что такое бывает, что люди от дыма не убегают!..

К этой треклятой яме папуас прицепился, когда ливня не было, на переходе. Шли споро, как могли. Команда, вооружённая мачете, махала ими беспрерывно прорубая самую малую возможность пройти сквозь стену джунглей. Ловлю себя на мысли, что наша экспедиция тут не первая, что к Пирамиде Карстенз водили до нас, до нынешнего 1996 года, десяток уже экспедиций и должна же была бы уже быть тропа? Но тропы не было! По крайней мере, я не видел даже малых признаков тропы, пробивались настоящей целиной. Наверное, эти помощники-носильщики-проводники любили каждый раз всё новой тропой идти, как те суданцы или монголы, которые по своим родным степям и пустыням каждый себе прокладывает свою личную колею, стараясь даже не касаться чужой. Но даже там колеи и тропы остаются – тысячи троп и колей, в песках! – их даже из космоса на снимках хорошо видно, а здесь, в джунглях Новой Гвинеи, не видно ни малейшего следа предыдущих походов.

Мы хотели быть в числе первых тридцати-сорока современников, идущих на Карстенз этим маршрутом, от селения Итега, кто-то шёл до нас, но почему-то заметной тропы за десять лет так и не натопталось. Почему? Что за напасть? Когда мы выходили на маршрут, полицейский дал нам расписаться в журнале. Первая страница там начиналась всего четыре года назад. На второй странице красовалась запись Месснера. Оказалось, что за первый год на маршруте побывало всего десяток человек, во второй год – двадцать, потом тридцать, и ныне – около сорока-пятидесяти. Да, уж, «сильно посещаемое место», если за год тут не бывает и полусотни гостей. Конечно, разве может такое мизерное количество ходоков вытоптать тропу в этих безмерных, вечно растущих джунглях.

Да и вообще – зачем нам носильщики, разве нельзя тут самим, одним идти? Оказалось – нельзя, это нам пояснили, едва мы прилетели: надо оплачивать развитие страны. Но и носильщиков получить было не так-то просто: «добро» на них мог дать не кто иной, как сам губернатор района. Идём с просьбой к губернатору. Там всё как на Востоке – долгое раскланивание, многократные приветствия, разговоры ни о чём. Долго не могли приступить к делам, а потом как бы между делом: «Да-а-а, нам бы носильщиков немного!» По расставанию губернатор подтвердил своё «добро» и лично пообещал, что на следующий день у нас будут 40 носильщиков, как и полагается. В качестве шуточного приложения он добавил, что каждому носильщику надо подарить по пачке табаку и по две коробки спичек. После губернатора мы отправились в лавку. Эти заведения, чтобы уменьшить возможность краж, закрыты со всех сторон сеткой-рабицей, как зверинец. По понятиям папуаса мы были просто мультимиллиардерами: на ногах ботинки – «голубая мечта» каждого туземца, карманы, которых у них не бывает, – в качестве кармана мужчины тут используют свою катэку, забрасывают внутрь всякие мелкие, нужные им, предметы и так и ходят – значит, мужскому достоинству это не мешает?! А мы из своих карманов доставали доллары. Сумма в 3-4 доллара для них была уже состоянием, а тут приехали набитые «зеленью» ходячие мешки – такими, наверное, нас воспринимали туземцы. Когда мы расплачивались за табак и спички в лавке, вся команда закрывала того, кто доставал деньги, чтобы окружающие папуасы не увидели желанных купюр. После этого – бегом в полицейский участок, под охрану, а там нам постоянно повторяли, что «если заночуете где-то не в полиции, то на утро вас уже никто никогда не найдёт!».

А как же мы без этого участка пойдём в джунгли, к вершине – об этом тогда не думалось. И вот мы здесь наедине вторую неделю с этими самыми «людоедами», а стены такого «безопасного» полицейского участка – где они остались? Смешные мы были...

Папуас прервал мои мысли, он понял, что я не знаю, что это за яма, на которую он так упорно указывает. Он набрал побольше воздуха и выдал: «Здесь орангутанги стрелами убили пятерых туристов!»

Смысл перевода с трудом отозвался в моей уставшей голове: «Как это орангутанги могут пользоваться стрелами – это же обезьяны? Да и ещё убить людей? Постой-ка. Ужас! Ах, и туристов, к тому же! Вот так сообщеньице! Может, я что-то не так перевожу?» Но папуас с удовольствием повторил и ещё добавил, сглотнув слюну: «А потом мы их съели».

Только через несколько секунд весь смысл этих высказываний дошёл до меня, тогда волосы на голове встали дыбом, а спина под прилипшей к ней футболкой вспотела так, что тропический ливень показался бы мне сейчас лёгкими брызгами. Я вспомнил, как взялся в Джакарте изучать индонезийский язык по разговорнику, и с удивлением нашёл там, что «орангутанг» – это для нас обезьяна, а в их языке – это просто «племена, которые живут в лесах»: «оранг» – лес, «утанг» – человек, вот и всё.

Мне удалось через силу улыбнуться. Это было единственное, что я мог ответить старшине, стоя перед зловещей ямой. Стало ясно, что папуас чётко намекает, что и с нами они могут сделать то же самое, если захотят, или если мы себя будем плохо вести – по их пониманию, естественно! Но как себя вести на этой чужой планете, где всё, буквально всё абсолютно не укладывается в привычную нам логику, в наши традиции, привычки и воспитание, где наше миропонимание и уклад жизни совершенно не понимается хозяевами? И тогда любой повод может стать вспышкой жёсткой непримиримости.

Папуас как в воду глядел, словно предупреждал, – значит чувствовал, соображал старшина, что надо нам быть осмотрительнее, – и вскоре та яма надолго встала перед моими глазами.

ПОДЗАГОЛОВОК: Бедняга-повар и бунт на корабле

А началось-то всё совсем безобидно. Мы же просто позаботились о своём поваре, вернее, о том поваре, которого нам выделили власти на выходе на маршрут. Только сначала нам надо было вспомнить о событиях 400-летней давности, о беднягах-конкистодорах в едва открытой тогда Америке, да это всем всегда надо помнить, когда сталкиваешься с чужими законами! – тогда туземцы немедленно убивали любого из приплывших к ним испанцев, кто доставал трубку и начинал курить, дым изо рта означал у них безоговорочное превращение нормального человека в злого духа, который однозначно должен быть уничтожен для блага же остальных. Это только потом всё выяснилось про курение, но вначале, после таких убийств, заговорили испанские пушки, полились реки крови с обеих сторон, но зачем? – просто один народ не понял другого народа.

У нас, в этих джунглях, вариантов не было, и непонимание могло обернуться для нас только новой ямой. Нет, у нас не курение, а вещи более чем обыденные. И кто бы только мог предположить, ведь мы хотели как лучше! Проклятые джунгли...

Бедняга-повар мучился с нами, постигая азы европейской кухни. За раскладкой и за порядком на кухне следил Лёва Дорфман: он выдавал каждый день повару продукты, учил его варить супы и каши. Особенно не удавалось повару постичь мастерство мытья и чистки посуды после еды. Для облегчения этого процесса Лёва достал из рюкзака обычный ёршик, которым мы пользуемся у себя дома при мытье, и взялся учить папуаса им пользоваться. Тот с трудом соображал, чего от него хотят. Но после нескольких уроков вроде бы дело пошло на лад, и папуас делал правильные движения, когда брался мыть тарелки. Но какой же ужас охватил нас, когда во время очередного процесса приготовления еды мы увидели, как наш повар помешивает суп в кастрюле именно ёршиком. А как раз варился суп с макаронами. На ёршик намотался огромный ком длинных макарон, и повар безуспешно пытался с ними справиться. Лёва вырвал это орудие труда из рук повара-энтузиаста и выкинул в кусты. Туда сразу же кинулся какой-то другой папуас, нашёл это редкостное кулинарное изобретение и с довольным ворчанием стал выкусывать оставшиеся на ёршике макароны. После этого контроль на кухне пришлось усилить.

Вскоре тропа стала явственно подниматься в гору, значит, всё-таки есть она здесь – эта невыдуманная вершина, потому что гор всё не было видно. В стене джунглей, прежде сплошной, всё больше стали появляться прогалины, открытые места. Случались и осыпи. И наконец открылись далёкие вершины. Тропическая жара постепенно спадала, а по ночам и вовсе становилось зябко. Даже нам, но каково же было совершенно голым папуасам?

Первые дикие звериные крики мы услышали от наших носильщиков, когда и днём, на марше, холод высоты стал давать о себе знать. Сперва редко – один, второй, а потом всё чаще и чаще, подряд, каждый, папуасы разражались громким рычанием, криком, на все лады – кто как мог. Громкий истошный сумасшедший крик!

«Всё, – была первая мысль, – теперь точно съедят, это они перед тем, как пообедать человечиной так психологически готовят себя!»

Но причина оказалась гораздо прозаичнее и к тому же настала наконец-то пора, когда в нашем снаряжении получалось преимущество: это холод заставлял папуасов так громко кричать. Оказывается, если громко крикнуть, то ощущение холода на время отступает – мы даже не знали такого, а вот туземцы таким свойством человеческого организма постоянно пользовались.

Становилось всё холоднее, было странно видеть при температуре немного выше нуля градусов абсолютно голых людей, кожа у них становилась синей, покрывалась пупырышками. Но это бы всё ничего, да только вместе с холодом у наших туземцев появились элементарные «сопли». Притом они совершенно не знали, что с ними делать, и понятия не имели, что существуют носовые платки. Вот эти сопли так и висели у них под носами, опускаясь иногда аж до пупа.

Точно в таком же состоянии был и наш повар. Мы заметили, что он готовит нам еду, а полоса соплей у него опускается в чашки и кастрюли. Попытки показать ему носовой платок и научить сморкаться ни к чему не привели – папуас не мог сделать такого дыхательного движения, чтобы очистить нос. Тут Лёва Дорфман предложил для решения вопроса просто-напросто одеть повара – «он согреется, сопли у него прекратятся и воцарится гигиена и порядок». Так мы и сделали: поднабрать лишний комплект одежды из наших запасов возможно было. Повар аж обалдел. Но, гордый этим, он только один вечер сумел пофорсить; перед сном в стане носильщиков раздались дикие крики, вопли, шум-гам – наутро повар был вновь голым, одежду у него отобрали, вдобавок изрядно избили, а нас на выходе из палаток ожидала конкретная депутация.

Семнадцать парней с мачете наперевес с помощью старшого-переводчика недвусмысленно пояснили, что «раз мы повара одели, то уж их-то всех одеть просто обязаны!». А мы думали, что повар у них – это профессия особенная, цивильная, но оказалось всё наоборот: повар, который прислуживает туристам, у папуасов – это самый распоследний человек, хуже самой паршивой свиньи, и тут вдруг его одевают, одаривают, ну, вы понимаете, что было в душе у папуасов. И что было на душе у нас, когда мы поняли, что парни с ножами наперевес настроены весьма серьёзно, и до выдачи им одежды идти дальше, по маршруту, отказались.

Рассуждения этих простых людей понять можно: у каждого из белых людей по нескольку штанов, свитеров, курток, а уж футболок и не перечесть. Зачем белому столько всего, когда тут люди вообще голые ходят? Этот феномен озвучивала в литературе Пеппи Длинный чулок: «У богатого 10 штанов, а у меня нет ни одних. Почему бы ему не отдать одни штаны бедному, тогда у всех не будет недостатка!» Обычная такая логика. С ней к нам и приступили папуасы с ножами.

Вариантов никаких: одежды у нас на всех носильщиков, чтобы загасить бунт подарками, не было, подмогу вызвать – что толку, одним уходить – куда? Как? В такой ситуации мозг человеческий просто обязан работать активнее и продуцировать множество идей. Так я вспомнил, как туземцев строили на старте экспедиции, ещё в посёлке. Властями такое построение было уже доведено у папуасов до автоматизма, и по любым вопросам, которые бы ни возникали в посёлке, полицейский только крикнет – «Стройся!» – и они уже бегут, становятся в ряд. Оригинальный, надо сказать, способ выработки и сохранения дисциплины. Он нас и спас.

Я командую «Стройся!», и весь наш отряд носильщиков выстраивается «во фрунт» как положено. Объявляю перекличку и очень серьёзно приказываю: «Каждый называет своё имя, кому нужны вещи, а ты, главный, – указываю на главного зачинщика, который знает чуток по-английски, – переписываешь всех вот в эту тетрадь! Начали!»

Зачинщик спрашивает: «Зачем переписывать?» Отвечаю ему:

– Для того, чтобы знать кому нужно выдавать штаны, майки, ботинки!

Папуасы стоят. Зачинщик интересуется:

– А что будет потом?

Отвечаю ему ещё более серьёзно:

– Потом я звоню в полицию, договариваюсь с ними, чтобы они приготовили вещи, и когда вы вернётесь, каждому вручат ту одежду, что ему надо!

После этих слов несколько носильщиков, которые, наверное, понимали по-английски, сразу же вышли из строя со словами: «Мне одежда не нужна! И мне, и мне не нужна...» Остальные стоят в строю, ждут, в надежде добиться желаемого, наверное, у них с английским хуже.

Двое из нашей команды в это время засели неподалёку в кустах с радиостанцией. Я достаю свою рацию и связываюсь с ними. Тут мы разыгрываем по радиосвязи спектакль – переговоры, якобы, с полицейскими, с посёлком Набира. Иллюзия была полная, что я разговариваю с полицией, мы серьёзно обсуждали какие вещи и сколько надо купить, говорили о’кей друг другу, задавали уточняющие вопросы про папуасов. Тут я во время этого спектакля вижу, как постепенно стал рассыпаться строй бастующих носильщиков, сначала один, потом другой-третий, постепенно весь строй рассыпался, все тихо разошлись в стороны. Папуасы мудро смекнули о последствиях обращения в полицию для них и поняли, что лучше про свои требования не заикаться. Таким образом бунт удалось заглушить, хотя ситуация была, прямо скажу, очень и очень тяжёлая, никому не пожелаешь: стоят 40 вооружённых человек, ты, при этом, полностью безоружен перед ними, чужая страна, чужая природа! В некоторых взглядах на нас проскальзывала такая ярая, дикая ненависть, что становилось и без перевода ясно – вопрос «съедать нас или нет!» – перед ними не стоит. И в самом деле, у папуаса нет проблем: если его дедушка или папа всю жизнь охотился на таких как мы и преспокойно их жарил, то почему это внучок сейчас будет с нами церемониться?

Вот когда я вспомнил ту самую проклятую яму, с которой приставал ко мне старшина отряда носильщиков, она сама всплыла в моей памяти во время бунта, под этими бешеными взглядами в наш адрес.

Но наша дорога ещё не кончилась.

Экспедиция всё поднималась выше, и становилось всё холоднее. Носильщики кричали всё чаще и громче. Вскоре пошёл дождь со снегом. Пирамида Карстенз, или, как её тут называют – Пунчак Джайя, главная точка горного плато под названием Маоке. Тут даже есть ледник, длиной четыре километра, он располагается вокруг ещё трёх высоких вершин района. На такой высоте просто пришла зима. Нашим папусам стало совсем туго. Климат тут безобразный, в базовом лагере каждый день идёт дождь со снегом. Любые воздушные массы влажной экваториальной зоны, проносясь над Карстенз, обязательно конденсируются и выпадают холодными осадками. Поэтому здешнее горное плато, весь путь в 80 километров – это всё равно одно огромное болото, только холодное против того тёплого, которое было внизу. Точно так же десятки маленьких речек и ручьёв текут по склонам, и надо было по нескольку раз в день переходить их. Вода в них ледяная. Мы поначалу раздевались перед каждой речкой, переходили, а потом опять одевались, но потом плюнули на это дело – всё равно мы никогда не просыхаем! – и переходили потоки в одежде. Снова вспомнились книги Владимира Арсеньева, когда они в начале экспедиции обходили каждую лужу, берегли сапоги, прятались от дождя в палатке, и как потом выходили из-под тента, а с каждого куста на них сливалось столько воды, словно кто-то выливал сверху ведро... то вскоре уже забывали и про лужи, и про то, что сапоги вымокли. У Арсеньева внизу были субтропики, были и горы, а у нас тут самые что ни на есть влажные тропики, экватор.

Когда начались снежные перевалы, то за некоторыми носильщиками оставались кровавые следы, картина была просто нереально-фантастической: рядом заснеженные вершины, холод, ветер, а по обледенелым камням идёт караван абсолютно голых людей с грузами за спиной. Мы только молились в душе – скорей бы эта дорога кончилась, скорей бы! И едва караван добрался до базового лагеря, как носильщики побросали вещи и тут же побежали бегом вниз, к теплу. Старшина заявил, что «через три дня кто-то от них прибежит обратно – узнать про нас!» И убежал сам.

Мы остались одни. Только сейчас мы смогли спокойно оглядеться и насладиться красотой природы, к которой так стремились. Фантастическое зрелище открылось вокруг: два ярко-сине-зелёных озера отражают белые вершины, скупое солнце окрашивает всё в холодные краски, а внизу, до горизонта, зелёная масса джунглей, сквозь которые мы прошли.

Стали размещаться, зачерпнули воды, и оказалось, что она такая сине-зелёная из-за медного и железного купороса, который тут растворён – в результате у некоторых из наших ребят разболелись животы, нарушилось пищеварение. Да что там купорос – тут вокруг настоящая кладовая минералов, потому и не удивительно, что в десяти километрах от базового лагеря располагается секретная американская горнодобывающая компания – там вовсю идёт добыча ни много ни мало, а стратегического урана и золота. Хотя американцы везде утверждают, что роют здесь медную руду, – ага! – нашли дураков, в такую глушь забираться из-за меди. С ними мы ещё встретимся.

А пока готовимся к восхождению. Огляделись – стоит в базовом лагере одинокая палатка. Палатка не древняя – жилая. Из неё выбрался худющий индонезиец, как оказалось, студент, и заявил, что трое его друзей ушли на вершину, а он тут сторожит вещи. Вот те раз!

Пора рассказать, что маршрут на Пирамиду Карстенз является самым сложным из всех гор в списке «Семи вершин» («восьми уж теперь!»). В самом начале идёт очень серьёзная стена, другого пути нет: 250-300 метров вертикали. Издали она кажется в трещинах, что мы даже обрадовались: «Давайте пойдём не по классике, – предложил даже кто-то, – а пробьём свой маршрут, по какому-нибудь камину, хороший первопроход сделаем!» Но оказалось – рано радовались! – подошли ближе, а там ни одной трещины нет. Тут редко бывает ниже нуля, так что трещины не образуются, а вот текущая вода за миллионы лет проделала в склонах такие миниатюрные бесчисленные русла, что видятся издали трещинами. Но они все гладкие, зализанные, идут по всей стене. Красиво, но лезть крайне непросто!

Выяснилось, что случилось с индонезийской командой, – один чудак сидел на стене в висячей палатке, и ждал, а двое других ушли два дня назад в отрыв и где-то работают, а где – он не знал. Обещали вернуться в тот же день, но не вернулись. У парня в палатке была рация – это его и спасло, а то бы мы и не узнали, что ему нужна помощь. Бог спас беднягу, послав под стену нашу экспедицию вовремя: у него кончались продукты, к тому же он совершенно не умел лазать по скалам, его подняли сюда те двое товарищей, а сами – как потом выяснилось – погибли: одного ударил камень, а другой провисел долго под дождём и снегом и просто замёрз. После разговора по рации с палаткой мы разглядели в бинокль этих бедняг. Короче, вместо восхождения нам предстояла серьёзная спасательная операция. Команда разделилась: я и Егор Тимме остались спасать парня и доставать погибших, а остальные, шестеро, двинули на вершину – это были Лёва Дорфман, Валера Розов, Сергей Ларин, Саша Белоусов, Андрей Вялкин и Дима Лифанов.

Едва мы взялись за стену, как появились на вертолёте американские спасатели, они, наверное, услышали наши переговоры по радиосвязи. Прекрасно экипированные парни с этикетками “Freeport” – по названию той самой стратегической урановой шахты – тем не менее, не имели опыта работы на скалах, у них всё было «заточено» под работу в шахтах, под землёй, когда человека сверху подымают наверх, а тут им надо было стать скалолазами, а вот этого они, признались, не умели. И давай просить нас помочь достать людей со стены. Что тут поделаешь?

С большим трудом мы добрались до того парня на стене, в висячей палатке. А он, наверное, уже с ума сошёл, заявляет, что «никуда без своих друзей не двинется, палатки не бросит!». Вначале я его взялся уговаривать, объяснять ситуацию, но тот ни в какую, упирается и всё. Тогда я не на шутку рассердился и так ему выдал, что он осел: и в самом деле, двое Чемпионов СССР и России, мастера спорта, спасают какого-то новичка, у которого даже верёвок не оказалось с собой для спуска, а он ещё упирается!

Наконец парня уговорили. Спускать было непростое дело, поставили его третьим между нами, и он, как по перилам, спускался, когда мы стояли. Потом пришлось лезть за теми погибшими и спускать их тела.

После этого американцы «расчувствовались» и пригласили меня к себе на свою секретную шахту “Freeport”, где до меня был ещё один русский парень, вертолётчик, о котором с большим теплом все там вспоминают.

Шахты, и весь посёлок – это отдельная песня, главное впечатление, которое я вынес оттуда – это появившаяся у меня твёрдая вера в коммунизм. Freeport – это огромное горное ущелье, труднодоступное, практически отрезанное от всего мира. Но всё равно оно охраняется со всех сторон полицией, армией и туда извне просто так никого не пускают. С первых встреч со спасателями я сразу попросил у них позвонить, вот они под эту мою просьбу и повезли меня показывать свой коммунистический посёлок. Намотали по нему километров тридцать, он очень большой, чистый, благоустроенный, но главное – явный коммунизм: стоит бензоколонка, ни охраны, ни кассы, подъезжает любая машина, наливает шофёр полный бак бензина и уезжает восвояси – вот это жизнь! Что ещё я мог подумать?

Покормили меня – тоже коммунизм: в столовую приходишь, набираешь себе всё что хочешь, сколько угодно, ешь и платить не нужно, пошёл дальше. Вот это да-а-а!

Только одно меня насторожило: все дома в том посёлке назывались «барак номер один», «барак номер два» и так далее. Короче, тут не было ни одного человека, который бы не должен был тут находиться. Индонезийские рабочие получают тут по 1000 долларов в месяц – это громадные деньги для страны, где средняя зарплата 100 долларов считается хорошей и можно на неё прожить. Но «тысячу» во Фрипорте дают «не за просто так». Мне пришлось переночевать в этом посёлке, пока я долго дозванивался до нужных мне людей, пока договаривался насчёт нашего обратного отлёта, короче – пришлось остаться ночевать. И постепенно у меня всё сильнее и сильнее начала болеть голова, и всю ночь я промучился совершенно без сна. Тут мне и объяснили, что «это большой радиационный фон так влияет – но ничего страшного, пройдёт!» Люди, которые были вокруг меня, разъяснили, что «это только первые две недели так будет болеть, а потом привыкнешь и всё – перестанет! Мы тут по 20 лет уже работаем и живём – и ничего, голова не болит!»

Оказалось, что этим работягам-индонезийцам не разрешают жить здесь с семьями, только бригадиры и мастера имеют такую привилегию. А трудякам-рудокопам раз в год привозят жён на неделю, и вот на этот период построены отдельные специальные бараки – «семейные». Некоторые начальники участков с семьями живут тут в приличных отдельных домах, а простые работяги обитают в бараках. Комнаты у них на четыре койки в два этажа – как у матросов на корабле. Народу много, но все вместе, кто живёт в комнате, никогда не встречаются: работа идёт в 3-4 смены по 6-8 часов – пришёл-ушёл, а расселяют их по такой схеме, чтобы люди с одной смены нигде никогда не скапливались.

Свои огромные зарплаты работяги отправляют родным, близким, у кого кто есть. Конечно, по сравнению с советскими сталинскими урановыми лагерями это просто курорт, но всё равно – «зона!» Конечно же здесь работают, кроме индонезийцев, и американцы, которые тоже получают большие, даже по американским меркам, деньги.

Для меня главный итог посещения Фрипорта, кроме впечатлений о коммунизме, заключался в том, что удалось договориться с начальством, чтобы нашу экспедицию пропустили через посёлок после восхождения, вместо того чтобы прорубаться снова с дикими папуасами через страшные джунгли. Так мы значительно сокращали путь: когда ехали сюда, то облетали весь остров, шли 160 километров до горы, а тут в 50 километрах к югу приличный посёлок Тембагапура, а от него вертолёт до берега моря до международного аэропорта Тимука. Поезжай – не хочу! Весь мир бы сюда рванул поглядеть папуасов, но злые американцы этот путь засекретили и закрыли.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ .....

Жизнь и вправду не стоит на месте. А жизнь путешественника, так уж и подавно...
Всё что рассказано в этой книге происходило в течение предыдущих 15-ти лет, а кажется, что было это вчера...
            Даже с момента заключения договора с издательством «Ниола» о выпуске этой книги, с 16 июля 2008 года, прошло всего-то 10 дней, как случилось событие, которое могло бы поставить красивую и жирную «точку» в этом повествовании. А моя фамилия на обложке красовалась бы в прямоугольной чёрной рамке. Наверное это был бы хороший «чёрный» пиар для этой книги...
            Итак, 26 июля 2008 года я могу официально записать как свой второй День рождения. Залетая на вертолёте на вершину Кюкюртлю (вершину в Западном гребне Эльбруса) с целью дальнейшего прыжка на парашютах с этой вершины, в компании с Валерой Розовым, Андреем Волковым, Сергеем Лариным, Алексеем Овчинниковым и Сергеем Фирсовым, мы попали в авиакатастрофу. Вертолёт разбился на высоте 5000 метров. И мы внутри него, падали, катались, как монпансье в жестяной коробочке, пересчитали себе все кости, но остались живы!
            Теперь на Эльбрусе лежит не только разбитый при моём участии «лендровер», но и покорёженный вертолёт Ми-8.
            Это я всё к чему говорю: «Люди, не откладывайте «на потом» хорошие дела, и не откладывайте удовольствия отправиться в путешествие сейчас.
            Торопитесь жить!
            Торопитесь свершать!
            Носитесь по Планете, не сидите на месте!

Осуществляйте свои мечты СЕГОДНЯ.

Не  думайте, что сейчас можно помучиться ради того, чтобы в будущем было хорошо.

Радуйтесь каждому дню и получайте удовольствие от каждого прожитого дня!»

Ваш Абрамов Александр,
альпинист и путешественник

Предисловие к книге "Семь Вершин"  http://7vershin.ru/articles/all/section_7/

Предисловие.

«Семь – восемь…»

Семь цветов радуги, семь нот, семь дней творения и семь дней недели, седьмое небо, семь чудес света, ну и, наконец, семь холмов Москвы. Если вы ещё думаете, что «Семь вершин» – это чья-то блажь, то мы должны обратить ваше внимание на эти сочетания слов и цифр. Это не простое совпадение, семь – это значимое число, даже магическое, как знак свыше. Ну, если не свыше, то некая логика просматривается явно. Вот наши отечественные учёные-географы подвели: не могли насчитать семь материков или хотя бы семь частей света – всё у них по шесть. Есть, правда, мнение некоторых учёных на Западе, что материков и частей света всё же семь, вот придётся под их счёт и подлаживаться, ещё одна «семёрка!». Хотя и тут не всё в порядке: на этих семи частях света мы насчитаем потом восемь главных вершин! Началось!

Лучше сказать так: «Семь вершин» – это коллекция восхождений на самые высокие вершины всех континентов. Окинуть взглядом всю Землю с лучших наблюдательных пунктов – чем не достойная цель для жителя нашей замечательной планеты. Каждое из путешествий позволяет прикоснуться к новой части света, открыть для себя новую страницу в познании мира.

Программа покорения «Семи вершин» появилась совсем недавно. Впрочем, и сама идея альпинизма – восхождений на горные вершины, возникла всего-то двести, с небольшим, лет назад. В середине XIX века появились первые «коллекционеры» пройденных гор. Хотя вначале эти смельчаки главным образом состязались в поиске новых вершин и новых путей на них. Первой широко известной горной коллекцией стали «Все четырёхтысячники Альп» австрийца Карла Блодига, завершённые им в начале XX века.

Позже журналисты, писавшие о «Семи вершинах», нашли, что первым, кто публично объявил о своём «коллекционировании» высших точек континентов, был американский врач Билл Хаккетт. За период с 1947 по 1956 год он побывал на Мак-Кинли, Килиманджаро, Аконкагуа, Косцюшко и на Монблане.

Ещё позже швейцарец, покоритель Эвереста в 1956 году, Адольф Райст гордился тем, что побывал к 1971 году на главных вершинах пяти континентов. Правда, в отличие от нынешнего списка, в Европе в него был включён Монблан, а Косцюшко он просто игнорировал.

В это же время целенаправленно на высшие вершины материков начал ходить знаменитый японский путешественник Наоми Уэмура. Успешное восхождение на Эверест (первое для японцев) в 1970 году принесло ему также пятую главную точку континентов. Уэмура – первый, кто посчитал необходимым включить в свою «коллекцию» высшую вершину Антарктиды. И даже организовал в 1981 году экспедицию в район Массива Винсона. Однако скромными средствами, которыми обладал путешественник, в автономном режиме полярного похода, решить эту задачу не удалось. А зимой 1984 года Уэмура погиб в районе вершины Мак-Кинли во время первого зимнего одиночного восхождения.

Первым человеком, поднявшимся на шесть из семи вершин, был знаменитый южнотиролец Райнхольд Месснер, который открыл этот список в 1971 году восхождением на Пирамиду Карстенс. Причём, на пять вершин (кроме Эльбруса) он поднялся по новым, сложным и рискованным маршрутам: на Эверест первым без кислорода, первым соло, без поддержки и в муссонный период!!!

Так что всё начиналось вовсе не на пустом месте, но тем не менее широкую огласку идея «Семи вершин» получила лишь начиная с 1982 года. Тогда мировые информагентства распространили информацию о том, что 53-летний американец Дик Басс, не являвшийся, кстати, квалифицированным альпинистом, но будучи достаточно богатым человеком, объявил о своём желании подняться на Эверест. Именно дерзость мультимиллионера по отношению к высочайшей вершине мира, считавшейся доступной только для элитных восходителей, стала главным информационным поводом. А заодно здорово прорекламировалась и получила путёвку в жизнь сама идея «Семи вершин».

Успешно завершить эпопею восхождений на все главные вершины всех континентов Дику Бассу удалось в 1985 году, он подкрепил эту победу убедительной и толстой книгой, написанной Риком Риджуэем и вышедшей через год. С тех пор популярность программы   растёт из года в год. Стало модно быть первым в своей стране поднявшимся на эти вершины, идёт соревнование – кто сделает это быстрее, кто будет моложе, кто старше на «Семи вершинах». Можно соревноваться и между странами (как эстонцы с финнами), и внутри полов (самая молодая женщина и т. д.). Можно подниматься на все вершины на лыжах, можно спускаться с них на санках. Можно слетать с них с парапланом. В чести быть первым покорителем «Семи вершин» в своих социальных группах, например, среди пожарников или парикмахеров – вариантов может быть невероятное количество! В любом случае, шутки остаются в стороне, когда человек выходит на маршрут: «Семь вершин» – это персональное испытание для каждого. Испытание, которое, с одной стороны, обязательно будет интересным, серьёзным, опасным, тяжёлым, а с другой – обойдётся в «круглую сумму». Но такие вещи не измеряются деньгами.

Сегодня более 40 тысяч человек в мире в той или иной мере участвуют в реализации этой программы, и почти 200 восходителей (в два раза меньше, чем космонавтов побывало в космосе!!!) уже покорили все семь вершин, по одной или сразу по двум версиям. Из них несколько наших товарищей, путешествовавших по программам «Команды Приключений» и российского «Клуба Семь вершин».

Глава из книги "Семь вершин мира": Ещё о частях света, материках и континентах

Понятия о частях света и континентах приходит ещё из Древнего мира, когда первые географы стали отделять Европу от Африки. Потом как-то заметили, что Европа и от Азии очень отличается. А уж после открытия Америки вообще было о чём говорить, то есть появилось, что считать. Учёные – это те люди, которые в бесконечных спорах всё приближаются и приближаются к истине, хотя может быть, временами просто движутся на одном месте. И спорят с увлечением и уверенностью в своей правоте. Те учёные, которые побеждают в спорах, приглашаются для написания статей в официальные энциклопедии. Это многотомные, толстые издания похожи по своему значению на сборники юридических законов. Опираясь на написанное там, можно легче доказать свою точку зрения. Итак, мы говорим «семь вершин», семь высших вершин всех континентов.

О чём это речь?

По мнению энциклопедий: «материк» (от матёрый – крепкий, большой), это русский аналог европейского слова «континент» (от лат. continens – единственное число). Материки – это крупные массивы земной коры, большая часть поверхности которых выступает над уровнем Мирового океана в виде суши, а периферическая часть погружена под уровень океана (подводная окраина материков). Для материков характерны общая мощность земной коры до 35-45 км и присутствие так называемого гранитного (гранитно-метаморфического) слоя. Следует заметить, что, по разным подсчётам, суша занимает всего лишь 28-29% общей поверхности нашей планеты. Кстати, в данный момент эта площадь уменьшается.

С точки зрения современной российской науки в нынешнюю геологическую эпоху существует шесть материков: Евразия, Северная Америка, Южная Америка, Африка, Австралия и Антарктида. Однако известно, что первым в истории географической науки выделенным континентом (материком) была Европа, которую далее с накоплением данных объединили с Азией. По мнению некоторых европейцев, ввиду больших заслуг в развитии цивилизации, западная оконечность Евразии должна быть выделена в отдельный материк. Скорее, это дань их «особенному» патриотизму, чем признание научных доводов, тем более что они сами Британские острова, например, не считают принадлежащими к их же европейскому континенту. Вот так вам!

Итак, «семи-континентальная» модель земной поверхности распространена в Западной Европе, в Скандинавии, в Китае, в США и в большинстве англоговорящих стран. «Шести-континентальная» модель с единой Евразией признаётся безоговорочной в России, в странах Восточной Европы и в Японии. Также на шесть материков делят сушь земную географы стран Латинской Америки, Ирана, Испании, Португалии и Греции, но при этом они Европу отделяют от Азии, а Америку считают единой.

 Также вот что интересно: границу между Европой и Азией установить можно по-разному, и скажем пока спасибо тем, кто провёл её по Большому Кавказскому хребту. Таким образом Эльбрус стал высшей точкой Европы. А это привлекает к нему внимание альпинистов всего мира, что, конечно же, очень хорошо.

С точки зрения науки и практики есть некая проблема в определении ещё одной высочайшей вершины ещё одного района планеты. Речь идёт о самом низком из континентов - об Австралии, средняя высота которой приближается к нулю над принятым уровнем моря. Гора Косцюшко, которую однозначно включили в список «Семи вершин», не похожа на остальные вершины из этого списка. Это всего лишь незначительный холм среди небольшой плоскогорной возвышенности. Многие альпинисты считают (и это не шутка!) ниже своего достоинства восходить на такое образование. Поэтому многим пришлась по нраву идея Райнхольда Месснера включить в число «Семи вершин» Пирамиду Карстенз - высшую вершину большого острова Новая Гвинея, который некоторыми географическими школами отнесён к материку Австралия. Сам знаменитый альпинист руководствовался тем, что он на этой вершине уже был, в отличие от Дика Басса, например, и других конкурентов.

Вопрос о геологической принадлежности Новой Гвинеи к Австралии является также спорным. Говорят, что раньше они были одним целым – кто подтвердит?! Сейчас это весьма разные формации. Новую Гвинею можно включить как в состав части света Азия (куда относится страна Индонезия и весь Малайский архипелаг), так и в состав части света Австралия и Океания (куда входят окружающие Австралию острова). Но самое интересное, что в большей части карт и атласов, границу между частями света Азией и Австралией проводят по политической границе между Западной (индонезийской) и Восточной (австралийский протекторат) частями острова Новая Гвинея.

Вообще части света, то есть материки с окружающими их островами, понятие более субъективное и тут границы провести еще сложнее. Однако в рассматриваемой нами программе «Семь Вершин» речь идет не о частях света, а именно о континентах.

Научные споры на эту тему лучше оставить тем, кому за это платят деньги. Мы же любим магическую цифру «Семь» и от нее начинаем свой рассказ. Итак, какие же горы включаются в список высших вершин континентов?

Эверест (8848 м или 8844 м) – высочайшая вершина части света Азия, континента Евразия и высочайшая вершина планеты Земля (если считать от уровня океана), также высочайшая в Северном полушарии нашей планеты. Расположена на границе Непала и Тибета (Китая). Восхождение на неё требует тщательной подготовки, двух-трёх месяцев жизни в экспедиционных условиях и преодоления проблем, связанных с пребыванием в так называемой «зоне смерти», на высоте выше 8000 метров. Однако в современных условиях можно констатировать, что при правильной организации и достаточной степени удачи подняться на Эверест может каждый физически здоровый человек.

Аконкагуа (6962 м) – высочайшая вершина части света Америка и континента Южная Америка, также главная в Южном полушапри планеты. Расположена в Аргентине. Подъём на Аконкагуа – это настоящее высотное восхождение, которое осуществляется, так сказать, в условиях облегчённой экспедиции (продолжительность поездки всего 20 дней). Транспортировка груза в нижней части маршрута облегчает подъём, так же как и наличие определённых удобств в базовом лагере. Технических сложностей на классическом маршруте нет, однако, физических предостаточно. Прежде всего высота, реакция на которую часто бывает непредсказуемой даже у опытных спортсменов. Переменчивость климата и открытость территории всем ветрам с Тихого и Атлантического океанов часто создаёт для восходителей экстремальные ситуации.

Мак-Кинли (6194 м) – высочайшая вершина материка Северная Америка. Расположена в США, в штате Аляска, возле Северного полярного круга. Обычное восхождение занимает приблизительно три недели, из них две недели – это напряжённая работа в зоне ледников, в условиях близких к экстремальным. От участников требуется применение чисто альпинистских навыков в большей степени, чем на других вершинах «семёрки». При этом все грузы необходимо переносить самостоятельно, в том числе и утилизированные отходы. И еще при организации поездки на Мак-Кинли предстоит решить ребус с получением официального пермита и американской визы. Всё это совсем не сложно, если вовремя начать.

Килиманджаро (5895 м) - высочайшая вершина континента и части света Африка. Расположена в Танзании, возле границы с Кенией. Она считается высочайшей одиночно стоящей вершиной мира. Здешний Национальный парк, как правило, выделяет только неделю на восхождение. Поэтому подъём осуществляется без достаточной акклиматизации, что усложняет задачу достижения вершины для малоподготовленного человека. Но в любом случае поездка на Килиманджаро – это увлекательное приключение, знакомство с удивительной природой Африки и её замечательными людьми, которые берут на себя решение почти всех организационных вопросов, просто потрясает.

Эльбрус (5642 м) – высочайшая вершина части света Европа. Расположена гора в России, немного к северу от Главного Кавказского хребта и соответственно от границы с Грузией. Восхождение в благоприятных условиях требует лишь элементарных альпинистских навыков и доступно всем физически здоровым людям. Однако нагрузка всё равно будет серьёзной, да и действие высоты даст о себе знать. Рекомендованный срок на программу восхождения на Эльбрус – 9 дней. Существует достаточно развитая инфраструктура, которая обеспечивает относительно комфортные условия жизни на все дни, кроме дня восхождения.

Массив Винсона (4897 м) – высочайшая вершина части света и материка Антарктида. Расположена на удивительном ледяном континенте, принадлежащем пока всему человечеству. Однако в районе самой вершины полновластным хозяином является фирма ALE (Antarctic Logistic Expedition), которая определяет тут «правила игры». Но даже самые простые расчёты, сколько продлится восхождение, они не в состоянии сделать, реальный график «полётов» диктуется непредсказуемой погодой. Поскольку цена экспедиции на Массив Винсона весьма значительна, попадают к его подножью только серьёзные люди. И как правило успешно восходят, преодолев жуткий холод и ветер. Важно правильно одеться.

И высшая точка части света и континента Австралия, вкупе с колоссальной по площади Океанией, представлена двумя вариантами:

Пирамида Карстенз, она же Пунчак Джайя (4884-5 м, на некоторых картах даже 5030 м) – высочайшая вершина Австралии и Океании. Расположена в Индонезии на острове Новая Гвинея. Самая проблемная в политическом отношении гора из «Семи вершин», которая до этого 10 лет была просто закрыта для посещений. Представляет собой скальный гребень значительной протяжённости, расположенный среди влажных тропических джунглей. Подъём и спуск требует навыков работы с альпинистским снаряжением, с верёвкой. Однако в составе группы и под руководством опытных инструкторов преодоление сложных скальных участков вполне возможно.

Изначальной движущей силой всякого похода – будь то в горы или в лес, сплав по реке или на яхте вокруг света, даже полёт на космическом корабле на орбиту, не говоря уже о полёте на воздушном шаре в Подмосковье, служит естественная тяга глубинной человеческой природы к впитыванию новых, неведомых доселе, необыкновенных впечатлений. Поэтому восхождение на вершину горы – это не более как простое объяснение вдруг проснувшихся в душе каких-то непонятных сил, которые настолько сильны, что сдвигают с места всю эту монолитную, неподвижную глыбу городского обывательского сохранения человеческого эго, ломают устоявшиеся миллионы нитей-связей, словно распутывают канат на отдельные пряди – всё рвётся и ты оказываешься на подступах к горной вершине, где только и очухаешься: «Что это я делаю-то?»

Так вот – возле Килиманджаро (Ухуру, Химнчджавгво и пр. – по-местному) такого вопроса почему-то не возникает никогда. Едва самолёт касается полосы и ты понимаешь, что это – Африка!, как запускается гигантский калейдоскоп невообразимых цветных стёклышек и закрутилось, закрутилось. Очухаться успеваешь только уже на маршруте на вершину, где природные силы стихии высоты притормаживают твой не готовый ещё к высоте организм, ты опираешься на палки, чтобы вздохнуть, и постепенно просыпаешься: «Да, это же Африка! А вот это передо мной – верхотура её!» Тогда одна Килиманджаро соперничает со всей Африкой, и ты измеряешь, на своих внутренних весах, что больше притягивает – вершина или экзотика «Чёрного континента»?

Но экспедиция ещё не кончилась, и пик Ухуру – кульминация спектакля. И как в хорошем спектакле – развязка не менее интересна, чем замысел, чем развитие событий, чем постановка проблемы, чем сама кульминация даже. Спектакль под названием – высочайшая точка Африки – сотворён Высшим художником и для человека представляется идеальной постановкой, не повторимой силами простой театральной труппы, и как из единого творческого творения не вытащишь какой-то кусок без всего остального, так и в твоём пути на Килиманджаро удивительное окружение, которого ты уже успел впитать, оказывается живой частью единого представления.

Сам того не замечая, но даже тот, кто в театры не ходит, участник команды на главный африканский пик захватывается канвой природного спектакля и реально имеет шанс вспомнить себя только дома, когда вдруг обнаружит, что у него и слов не хватает, чтобы обо всём рассказать своим домочадцам, и только глаза у него светятся от счастья, светятся – это свечение вдруг замечают домочадцы и понимают – зря мы с ним вместе не сходили туда! И тогда в ответ слышат единственное, что всякий побывавший в экспедиции на Килиманджаро только и способен выдавить из себя на пороге дома: «В следующий раз – едем туда все вместе!» А через паузу – мужское: «Дорогая, начинаем экономить деньги, новой шубы – тебе не надо!» И дорогая не отвечает обычное: «Как бы не так!», а заглядывается в светящиеся глаза своего Альпиниста и понимает: «Я тоже хочу такое свечение в глазах! И шут с ней – с новой шубой!»

Удивительно – но факт: высшая точка Африки захватывала этим своим дивным калейдоскопом окружающих впечатлений даже грандов мирового альпинизма, которые, казалось бы, видели и не такие фантастические редкости природы под облаками куда более высокими! Знаменитый высотник, один из лучших в мире, кузбасский мастер Александр Фойгт, побывал на Килиманджаро как раз перед той гибельной для него К-2 (2006 год). И вернувшись, всегда неразговорчивый, поразил всех: «Думал, что схожу в виде некой акклиматизации на этот пяти-, почти шеститысячник, а оказалось – так интересно, так красиво. Природа, животные, люди. Оказывается, сафари – это не пустые слова, это запоминается на всю жизнь. Раньше я почему-то не стремился сюда попасть, а теперь жалею – приехал бы и два, и три раза сюда – здорово!» В глубине души альпиниста – одно: неизбывный романтизм, даже если внешне он неразговорчив, углублён, кажется, в себя... Но нет – настоящий альпинист всегда устремлён в ту даль, беспокоящую с детства, с романов Жюля Верна и Джека Лондона, устремлён в бесконечность горизонта, где ниточкой тают синие горы!

Продолжать или начинать?

После Мак-Кинли, не знаю почему, но возник чёткий настрой, что теперь пора освоить «чёрную»Африку. Однако даже насквозь пропитанный идеей «Семи вершин» я никогда не забывал, что есть на свете и другие горы – так получился у нашей команды Эль-Капитан после Мак-Кинли, а теперь, мечтая о высочайшей африканской точке, захотелось побывать, в качестве акклиматизации и тренировки, на Монблане.

Однако зимняя «Белая гора» (Monte Bianko) не далась, на самый верх нас не пустила, начались такие снегопады, что даже местные гиды заудивлялись. Но по ходу дела взошли мы на гору Монблан дю Такюль – это где-то половина пути до главной вершины, но в таких жутких погодных условиях – тоже успех. Ради пиара надо было что-то рассказывать, вот об этой «дю Такюль» я и рассказывал журналистам. Конечно же, именно слова «дю Такюль» почти все и выбросили из своих статей и передач – в итоге на меня обрушилась Федерация альпинизма, что я соврал. Начинаю объяснять про «дю Такюль», а мне указывают на статьи. При чём здесь ошибки журналистов?! Кое-как отбился!

Так в этот новый «семивершинный» проект мы вступили уже как монстры «пиара»: рассказы про предстоящий Монблан и тем более – Килиманджаро, просто загипнотизировали телевизионщиков и Первого, и Второго каналов телевидения, и НТВ, само собой, и все дециметровые каналы с нами работали. Нам было чем подкрепить рассказ о предстоящей поездке: мы много и хорошо снимали, с нами постоянно был оператор – покойный ныне Саша Белоусов. А в передаче «Пилигрим», кроме Стаса Покровского, нас всегда поддерживал Лёня Круглов, тогда он работал редактором, а ныне он уже большой, самостоятельный путешественник.

Наступил 1995 год, тогда всё моё внимание захватила идея «Семи вершин». Но вспомните, какие это были времена. Один пример!

Когда мы собрались на Килиманджаро, то выяснилось, что у нас нет никакой информации об этой горе. Где её достать? Знакомый американец прислал мне книжку, она называется «500 вершин», там по каждой горе какая-то информация была, всего по одной-две странички. И то хорошо! Потом мне удалось найти телефон одного работника российского посольства в Дар-эс-Саламе, который как-то на выходные съездил и взошёл на Килиманджаро. Звоню – он мне тоже дал консультации.

А третий, кто мне помог, – это Владас Виткаускас, первый литовец, кто выполнил программу «Семь вершин», а заодно достиг невероятных успехов в воздухоплавании. С ним я познакомился на Эвересте в 1993 году, а тут созвонился – он дал мне адрес туристической компании в Танзании и всё, что мог, рассказал.

Так, кроме повести Хэмингуэя, у нас в стране появились самые полные на тот момент данные о высшей точке Африки. Конечно, сейчас это выглядит смешно и странно, потому как по самым скромным прикидкам ныне уже не менее 10 тысяч русских съездили на Килиманджаро. Подсчёт такой: по нашей собственной динамике за два года с «Командой Приключений» побывали в поездке 200 человек. Сколько таких фирм, как наша, в стране? Умножайте, берите пополам – вот и будут 10 тысяч. А участники той нашей экспедиции, 1995 года, были в первой десятке россиян на заветном пике!

В этой поездке у нас в огромной теперь команде, полтора десятка желающих, появился мой тёзка Сергей Абрамов, который много лет прожил в Терсколе, поэтому был дико влюблён в горы, а работал в «Газпроме» – в «Газпром-авиа». И как раз в то время у меня родился ребёнок. Он в качестве подарка привёз мне коляску – отлично! А когда познакомились, то в разговоре он заметил, что у него нет альпинистских ботинок. Тогда я подарил ему такие ботинки – мы как раз до этого закупили партию для будущих восхождений.

Готовя свою поездку на высшую точку Африки, мне захотелось почему-то сделать что-то эдакое, нестандартное. Все ходят по маршруту «Марангу рут», где всё налажено, – домики, носильщики, цивилизация, а тут хотелось показать свой класс. Незадолго перед отъездом один друг из Сиэтла прислал мне книгу «Килиманджаро», в которой удалось высмотреть рядом с классическим некий новый, весьма непростой, маршрут с приличной ледяной стенищей на нём. Оказался это «маршрут Месснера» 1974 года. Родился сумасшедший план: вначале сделать классику, чтобы был общий успех, а потом сильная часть команды уходит на сосульку Месснера, пока остальные осваивают сафари в саваннах.

Удивительно, но факт, как и на всякой горе, так и на спокойной, снаружи, Килиманджаро оказались приличные стенные маршруты, отвесы по 600-700 метров высотой – куда больше! Даже и сейчас, в ХХI веке, не все знают о таких удивительных склонах этой горы, а в 1994 году и вовсе информации о них не было. И более того, сама стена, на месснеровском пути, по центру так и не пройдена, и кто её первым пройдёт – неизвестно. Сам «монстр альпинизма» прошёл правее, по гигантской 100-метровой сосульке. Короче, мы вознамерились стать первопроходцами.

По центру стены, где мы хотели лезть, висела 700-метровая сосулька. Команда была очень сильная, так что на сосульку мы глядели вполне профессионально. У нас были Егор Тимме, Володя Розов, Лёва Дорфман, Валера Розов – настоящие мастера. Приготовившись, мы начали идти этот маршрут.

Прошли пять невертикальных верёвок, упёрлись в отвесный лёд и спустились вниз отдохнуть. Но на следующий день полсосульки рухнуло, а потом ещё пять дней валило так, что образовался гигантский страшный чёрный конус – лёд с камнями. Нам просто повезло! Но стать первопроходцами не получалось. Тогда мы двинулись на «маршрут Месснера». Но и там 100-метровая сосулька не просто капала от африканского солнца, но сыпала днём огромными глыбами. Невезуха!

В итоге мы обошли весь этот массив и поднялись на вершину по «Хейм Глетчеру». Жаль, но ничего не сделаешь. Конечно, ключевой участок не пройден, но зато всё равно новый маршрут. Когда же мы подали документы на Чемпионат России на него, то получили последнее место: все «пятёрки» на Кавказе обошли нас. Ребята просто обиделись – как же так? Но на судей бесполезно обижаться. Только вот почему-то именно нам всё время с этими судьями не везёт! Расскажу, что через три месяца мы побывали на Эль-Капитане, в Йосемитах, и сходили известный маршрут «Нос». Начали делать шикарное описание, потому что к нашим собственным наблюдениям и опыту прибавилась большая книга, которую мы там купили и в которой, ну-у, всё нашли! Книгу хотели приложить к описанию. Но Федерация альпинизма вдруг ответила: «Вы не подали предварительную заявку и потому ваш отчёт мы не примем!» Вот тебе и желание судей способствовать развитию альпинизма у нас в стране. А объяснение простое – мы ездили сами по себе по миру, никого не спрашивали, совершали классные восхождения, на которые в то время никто и не решался, – вот «судьи» и были «чрезмерно» строги.

И вот ещё что. Мало нам было самих восхождений на вершины, но наша «Команда Приключений» всё время искала подтверждений своего названия: так, с первых больших проектов появились у нас, среди грузов, которые надо было тащить на себе наверх, ещё и парапланы. Откуда-то Валера и Володя Розовы «заболели» идеей, чтобы после восхождений слетать на крыле вниз, а не спускаться, как все «нормальные» альпинисты. Кстати и в парашют они пришли именно для того, чтобы увереннее управлять парапланами.

Эта сумасшедшая мысль стала нами обсуждаться перед Монбланом, и даже вырисовался такой мировой проект – «спускаться со всех семи вершин на парапланах». Красиво, конечно, но только, кроме Розовых, никто из остальных ребят в нашей команде этой идеей не заболел. Так мы пошили себе крыло и, глядя на него, естественно, воскликнули: «Это же шестиметровый баннер! Ребята! Это ж реклама!» И на первых фотографиях «Команды Приключений» отлично видно, что на белом параплане пришит флаг того самого «Мост-банка», что давал нам первые деньги на экспедиции.

Со склонов Монблана на этом гигантском баннере стартовал Лёва Дорфман. У нас всех – наблюдателей – ёкнуло сердце. И когда он садился на стадионе в Шамони, то пытаясь увернуться от снегоуборочной машины, которая там работала, неверно оценил расстояние до поверхности, чуть раньше зажал клеванты и грохнулся так, что получил винтовой перелом руки. Мы его успокаиваем, помогаем, а он больше всего беспокоился, что теперь мы его не возьмём с собой на Килиманджаро. Пришлось для скорейшего заживления перелома пообещать Лёве, что в Африку он обязательно едет: так наш доблестный высотный фотограф Дорфман совершил два восхождения на Ухуру с гипсом на руке, только подтвердив этим, что «Команда Приключений» состоит из настоящих героев.

Естественно, что параплан «взошёл» на вершину вместе с нами, но вот сам полёт с Килиманджаро не состоялся. Нам мягко стали объяснять, что «полёты здесь запрещены законом!», но что такое запрещение для отчаянных русских!? Но едва ребята начали доставать аппарат из рюкзака со словами «Да ладно, старик! Мы тихонько, никто и не узнает!», как побелевший от ужаса гид кинулся умолять меня: «Не делайте этого! Не делайте этого! Меня сразу уволят, параплан не спрячешь в воздухе и, тем более, на посадке!»

Удалось узнать и причину запрета: года за два до нас двое летунов стартовали с вершины, всё шло, вроде бы, нормально, но вместо того, чтобы сесть на площадке у подножия горы, сумасшедшие экстремалы решили перелететь полосу джунглей шириной километров тридцать до ближайших троп, которые протоптаны в густых зарослях. С тех пор о них ни слуху ни духу. Куда они сели, как – это останется вечной тайной, ушедшей вместе с погибшими. Если нет площадки, то в джунглях даже и сесть негде, нижний слой кустарников такой густой, что реально на нём можно даже стоять, а вот садиться на него после полёта – это что-то. А выбраться оттуда без посторонней помощи, и даже с ней, нереально! Так «перволетатели» обрубили кайф всем остальным, кто хотел бы также сигануть с Килиманджаро. Кстати, если вспомнить, то во многих национальных парках, заповедниках и заказниках полёты на парапланах запрещены. В Йосемитах – это известно, а вот про остальные надо конкретно узнавать.

Но не зря же мы таскали с собой это крыло. После восхождения, внизу, во время сафари, нам надоело спрашивать у местных «Где тут можно полетать? Где-э-э?», и рано утром, часов эдак в пять, когда почти вся Африка ещё спала, мы на машине добрались до одного из больших дальних холмов, и Валера и Володя Розовы полетали всё-таки, удовлетворив свои стремления. К тому же нам во-о-о! как было нужно сфотографировать параплан с рекламой в воздухе. Людей не видать, недалеко какая-то деревушка, огородики, лесок, состоящий из колючих кустарников «держи-дерева», у которого колючки как гвоздь «сотка» - почему бы не полетать и мне самому. Хотя до этого я летал только в Крылатском на высоте два-три метра над землёй. Но ребята предложили – не отказался. Валера и Володя были уже опытными планеристами, а у меня с парапланами как-то хуже получалось, чем с парашютами. Там, за мои 30 прыжков, удалось научиться определять примерную точку посадки – куда тебя несёт, а вот у крыла, видимо, какие-то свои законы, что точку посадки я никак не чувствовал. Но Валера мне всё объяснил: «Вначале летишь налево, до во-о-он тех пальм, потом поворачиваешь и идёшь на посадку на во-о-он тот огород!» С этой инструкцией я и взлетел.

Вначале полёт шёл по плану, и мне удалось достичь банановых пальм, но меня всё время смущала высота - метров под 100. Удалось и развернуться над пальмами, только при поиске места посадки – того самого огорода с какими-то засохшими прутиками, торчащими из выжженной земли, мне стало ясно, что высота слишком велика и я перелетаю огород! Разворачиваться – поздно! Низко уже! Курс – в заросли, в те самые, с шипами – «гвоздями-сотками»! Чувствую: «Щас будет больно!» Как в «Золотом телёнке» с Паниковским – «щас будут бить!» – но деваться некуда. Лечу ногами вперёд и уже вижу картину, как я припечатанный сотней шипов-гвоздей вишу на «держи-дереве». И тут краем глаза, боковым зрением вдруг замечаю – какой-то прогал среди этих страшных зарослей. Туда, влево, перед самым касанием земли я и завалил параплан. Удар! Серия кульбитов, головой об землю – каска цела! – ещё разок! – всё ещё цела! Стропы перепутались и обвили меня всего вместе с травой и ветками кустарников – стоп. Встаю и сквозь клубы пыли вижу десятка два восхищённых негритят, которые разинув рты взирают на «чудо, упавшее с неба!». Всё как в мультфильме про циркового льва Бонифация. И точно такой же гордый, как тот лев, я деловито отряхиваюсь от пыли, терплю дикую боль в коленке, медленно сворачиваю параплан в огромный ком и хромая, но с выражением лица – «Вот так надо летать и приземляться!» – шествую на холм, откуда стартовал. Негритята, ещё более счастливые, чем я сам, сопровождают меня. Всё завершилось, в общем-то, благополучно, но после этого случая мы в Африке больше не стали летать.

Вообще, с Килиманджаро связано начало российской эры коммерческих экспедиций по проекту «Семь вершин» нашей «Команды Приключений». Первым стал, конечно, Эльбрус, когда мы тот новогодний праздник 1 января отметили на вершине, а вот уже в «рабочем», так сказать, порядке, вторая коммерческая поездка была на Килиманджаро. Но так как сам я там уже был, то гидом в экспедицию поехала моя жена Люда Коробешко. Всё равно лучше гида в мире не найти!

Во-первых, она была опытным альпинистом, во-вторых, специалистом по языкам, в-третьих, отлично владела психологией групп, и шесть человек тогдашнего состава были просто счастливы, что им достался такой приятный гид. Можно себе представить, с какими глазами сама Люда потом рассказывала о той поездке, – ведь это был её первый выезд за границу.

Женский и мужской взгляд на Килиманджаро! Для сравнения

Что тут скажешь – Люда просто опасалась: «вдруг что-то сделает «не так!» Как это «не так!» – не знала, но боялась. Солидные «дяди», которыми надо было руководить, которые «солидно» занимались своим активным отдыхом, естественно, спрашивали своего гида: «Ну, вы-то уж во всех странах побывали. Как там дела в Непале, мы в следующий раз хотим на Эверест?» На что девушка честно отвечала, что «первый раз за границей!» Они хохочут: «Хорошая шутка! Отличный юмор!»

Всё тогда закончилось удачно, эти люди до сих пор все с нами ездят, теперь они – просто наши хорошие друзья. Они естественно «заразились» вирусом «номер семь» и спят и видят себя на всех искомых вершинах. Например, Юра Лукьянов из той когорты «первых», который всё время ездил на восхождения со своими дочками, недавно заявил, что «следующая его поездка – это Антарктида, Массив Винсона, и конечно же, у него и мысли нет с кем-то ещё туда ехать, кроме как не с нашим боевым «Клубом Семь вершин!»

А наш друг, участник команды Илья Гаврилов назвал построенную им в Приэльбрусье гостиницу не иначе как ... «7 Вершин»! Естественно.

Это, кстати, наш непреложный принцип: все, кто хоть раз с нами на какую-то вершину ездил, становятся нашими друзьями! Принцип сам собой родился в самых первых поездках, после Килиманджаро третьим в нашей истории был Арарат. Он появился как-то неожиданно, случайно, он вовсе не из списка «Семи вершин», но был единодушно выбран людьми, когда 18 человек согласились с этой идеей, словно сговорились заранее. С тех пор, тем составом, мы вместе.

Две из «Семи вершин» стоят очень близко к экватору – Килиманджаро и Пирамида Карстенс. Это экватор планеты даёт какие-то невообразимые, неестественные эффекты света, тени и красок. Почему существует эта тайна рассветов и закатов на нашей планете? Где бы ты ни был, в каком бы краю, но рассветы и закаты – это та естественная красота, которая потрясает и запоминается, и остаётся в душе, одухотворяя рассказ путешественника какой-то непонятной силой. Но рассветы и закаты на высшей точке Африки особые: в эти минуты вместе с ярчайшими переливами цвета вдруг открываются далёкие-далёкие дали и кажется, что горизонт здесь удаляется дальше, чем в иных местах Земли, кажется, что на закате вот-вот увидишь оба океана с этой вершины. Или это женский взгляд на Килиманджаро, ведь о прелести рассветов и закатов рассказала только гид Люда Коробешко!?

Как для неё, так и для Сергея Кофанова эта вершина стала первой в карьере горного гида. Но мужчине мир видится иначе: кто-то как-то, у костра, когда всё по душам, заговорил о нелёгкой участи горного гида. Он и не спит нормально, и не ест как все, а ещё таскает за «чайников» вещи, поправляет им снаряжение, всем надо помочь, и всё следит, как бы что-то не то! – а ещё ведь и командовать надо. Пропустил, наверное, гид все прелести Килиманджаро – у тех «чайников» глаза горят от счастья, а гид только и думает: «Ещё и до аэропорта добраться надо в целости и сохранности!» Какой уж тут фотоаппарат!

Вот за всех гидов, пропускающих прелести красок на закатном Килиманджаро, заступился Сергей Кофанов, – как же, ему сам Бог велел, ведь он теперь один из опытнейших гидов «Команды Приключений Альпиндустрии»:

– Перед поездкой я сильно волновался: это был мой первый выезд в качестве гида нашей команды: что нужно будет делать, чтобы люди не заметили, прежде всего, меня, как гида; как вести себя в тех или иных ситуациях? А вообще-то какие ситуации могут возникнуть там, в стране детских мечтаний, в Африке! В группе разные люди: есть новички, есть спортсмены, ну, кажется, со спортсменами буду чётко, по-военному! Но в основном поехали люди самодостаточные, состоятельные, которые уже выработали ко всему какое-то своё мнение и куда там гиду в горах, на маршруте, каким-то образом это мнение изменить. Да-а-а, задачка! Но, оказывается, и у них, самодостаточных людей, не умерла романтика в душе – в забытом детстве они тоже убегали за окраину своего городка посмотреть – что там, хотя страшно боялись быть выпоротыми отцом! – а сейчас убегают от суеты городов, от офисных сетей и туда же – за окраину горизонта, и естественно, в Африку! Вы были ребёнком? Были же. Куда хотели отправиться путешествовать? Тогда, в детстве, это не обсуждалось – только в Африку. Сегодняшняя поездка на африканскую Килиманджаро и есть та реализовавшаяся, наконец-то, мечта – убежал, в Африку, и отец не выпорет, хотя вот этого жаль – не помешало бы и сейчас... Э-э-эх!

Но не забывайте – и гиду тоже надо точно так же убежать, он же тоже оттуда – из детской мечты после чтения романов Жюля Верна. Да-а, компания собралась: беглецы и беглянки одни. С такими только на Килиманджаро и идти.

– Конечно, в какие-то моменты, особенно экстремальные, гид может приказать, но в нормальной обстановке ты для них скорее папа-мама, но не руководитель. А может – это так и должно быть? – и гид должен под клиентов подстраиваться, себя пересиливать? Волновался очень!

Кто-то путает гида и тренера – это две весьма разные вещи, даже абсолютно. Если тренер «лепит» из своих подопечных подобие себе, то гид, наоборот, «перелепляет» себя. Вот здесь и нужно то самое высокое мастерство-чутьё, чтобы, переделавшись «под клиента», всё равно осталось бы главное – уметь найти варианты обеспечения безопасности, и добиться при этом вершины!

В той первой поездке в качестве гида на Килиманджаро мне очень повезло: в тот год было сильное наводнение, был страшный ураган, всё просто смыло с лица африканской земли. Когда мы встали нашей группой на вершине, то оказались выше урагана, а он трепал всех внизу как хотел. Спускаемся в его недра: Боже мой, неужели такое можно восстановить, эти дороги, ставшие хуже российских, а где теперь жить несчастным африканцам – наверное, правительство и не вспомнит о них? Неужели эти обтрёпанные, как трава, деревья когда-то возобновятся и встанут, это же теперь пустыня! Скорее в аэропорт, где наши билеты? Какие билеты – дорогу размыло! Ну, всё, теперь мы тут останемся жить, – девочкам проще, у них всегда есть вариант: «выйду замуж за африканца и у нас родятся курчавые негритята!» Скорее, скорее, гоним, у нас отличный водитель, хоть он и негр, но наш автобус просто чудом объехал эти размывы – и как это мотор не заглох в полутораметровой засасывающей жиже? Самолёт взлетал, разбивая брызгами гигантские лужи на взлётной полосе – неужели теперь, после нас, никто больше не увидит эту сказку Килиманджаро, не полюбуется в этот калейдоскоп гор, саванн, диких животных, непохожих на нас людей, невообразимой еды (и как мы не померли от неё?), непростого маршрута, когда ты уже готов был отказаться от мечты, потому что припёрло куда-то вот сюда, к горлу, крепко!? Мы убежали, счастливые, от урагана и теперь ещё более счастливые лелеяли мыслишки, что были последними кто всё это чудо видел – пора начинать писать мемуары...

Но только вернувшаяся с вершины Ухуру (или Килиманджаро, или Химнчджавгво и пр. – по-местному) следующая экспедиция почему-то утверждала, все в один голос! – что ничего такого подобного, никаких-таких наводнений, не было и быть там не может! Что всё просто чудесно, великолепно и вновь прибывшие повторяют наши же слова, которые мы уже в интернете выложили! А-а-а, это их африканская турфирма куда-то в другие места возила, куда-то подняла и сказала, что это Килиманджаро – они и поверили, вот, лопухи-хи-хи! Там же всё смыло ураганом – сама видала!

– После той поездки вся наша команда передружилась, мы стали друзьями, и твёрдо решили, что только вместе едем на следующую вершину. В переписке решим – на какую, хотя уже в самолёте было ясно – большинство склонилось в пользу Мак-Кинли. Боже мой, куда меня несёт!

– Позвольте, но куда столько гидов: там же на Килиманджаро местная фирма даёт своих гидов?

– Не знаю о чём это вы: какие-такие местные гиды – моя роль в поездке была главенствующей! Да-а, вроде бы появился уже на горе местный парень, вроде бы он уже 150 раз был на вершине – молодец, конечно, покажет, расскажет (только мы того языка не знаем), но главное – мой опыт вполне достаточен, чтобы в каких-то реальных ситуациях поправлять и местного гида. Это только в структуру их местной организации вмешиваться нельзя, а в остальном – свой гид нужнее, чем местный!

Если вам интересно, что по этому поводу бывает – расскажу. Было это на вулкане Илиница-Кортекс – это 5100 метров – на Новый Год. Помню, мы уже сходили на вершину, и вот на спуске в одном проблемном месте я попросил местного гида провесить верёвку. Он это сделал, но, перед тем как идти, я проверил как он завязал узлы на верёвке? Причём гид-то был вроде бы опытный, он был и на Мак-Кинли, и на Аконкагуа. И тут вижу: узел булинь он вяжет неправильно, узел-то известный, но видимо так его научили, с самого начала неправильно. Слава Богу, что я подошёл и проверил, а то были бы спасательные работы вместо радости от вершины. Так что в любом случае местного гида надо контролировать обязательно!

Хотя – мы же встречаемся в следующем походе на «Семь вершин», выберем, например, Мак-Кинли, там местных не будет, пойдём одни, вот когда каждый, кто ещё не был в команде, почувствует себя настоящим спортсменом-альпинистом.

А если о красоте гор, то мужика вообще крайне трудно разговорить – это потаённое, сердечное, в этом вопросе душа русская так просто не раскрывается. Разве что когда у костра разговорился Сергей Кофанов: «В высоких горах красота другая: скалы, снега, она более суровая, но не становится из-за этого хуже, нет! – она просто другая! На самом деле редко встретишь запоминающийся рассказ о горной природе, наверное, только художник может её передать, а вот фотограф?.. Был у меня свой опыт фотографии, но где-то на уровне третьего-второго разрядов: когда я выполнял их, то возил с собой аппарат, старался снимать – тогда у меня было свободное время это делать. А вот когда начался серьёзный спорт – там уже не до фотоаппарата: во-первых, лишний килограмм возить, это лишняя нагрузка, а потом – ты просто не успеваешь снимать, на маршруте время экономишь, его и так не хватает, поэтому от фотографии я отошёл.

Но для восприятия красоты фотоаппарат вовсе не нужен: красота впитывается в человека какими-то иными, чем зрение, непонятными каналами, ты просто чувствуешь её – вот она. И когда возвращаешься на равнину, домой, то в своих рассказах опираешься именно на необъяснимое ощущение красоты, ты стараешься передать её, и фотоснимок тут лишь чуть-чуть помогает, но не заменяет чувства красоты – его можно получить, только если самому побывать там, наверху, на маршруте.

И вообще получается, если следовать привычным знаниям, что на огромной высоте, на том же Эвересте, люди «ничего» не видят, слишком тяжела там нагрузка на организм, люди просто не могут отдавать силы ещё и на эмоции, но, однако же, красота как-то впитывается в них. Очевидно, происходит это на подсознании, и «ничего не видевший» там восходитель на главный пик Земли, спустившись вниз, вдруг начинает о тех дивах природы рассказывать так, словно он не «умирал» на той высоте, когда едва передвигал ноги, словно автомат с «сажающимися» уже батарейками, а только и делал, что любовался стратосферными видами, красками, красотой поднебесья. Но ведь прямого обращения к эмоциям на маршруте не было, не было, – занимаются ли учёные этой загадкой, которую вновь и вновь подтверждают восходители на высочайщий пик планеты, превращая загадку в факт?»

Так было и у Сергея Кофанова – но ведь отлично всё помнит! – тогда в первый раз он взошёл на Эверест, и на вершине к нему подбежал шерпа Мингма, кричит «Поздравляю! Давай я тебя сфотографирую на память?!» А в голове у гида почему-то другие заботы крутятся: «Надо дождаться клиентов, потом мы будем спускаться вместе с ними». Сергей и отвечает: «Нет, давай потом, в следующий раз!» Мингма и опустил фотоаппарат. Это сейчас смешно, когда сидишь внизу, в городе, голова привычно работает, а там было, как говорят, на полном серьёзе. Так у Кофанова и нет снимка, что он стоит на вершине Эвереста.

«Наверное, можно утверждать, что те люди, кто лучше других переносит тяжесть высоты, могут больше времени и сил уделить обращению к своим эмоциям на горных маршрутах, – вот эти восходители стараются обязательно взять фотоаппарат и поснимать на высоте или, как художники, рисуют. Хотя в 100-летней истории отечественного альпинизма есть всего один пример о человеке, который и высоту хорошо переносил, и впитывал окружающие фантастические виды, чтобы перенести их на живописные холсты – это великий Евгений Михайлович Абалаков. Но он редкий феномен, уникум, вообще. А вот упорных фотографов, которые дополнительно нагружают себя на большой высоте, достаточно много – у нас самые успешные это, наверное, Глеб Соколов, да вот был, да ушёл, Саша Фойгт. Глядя на их фотографии, представляешь, как они затаивали дыхание там, где и без того кислорода в организме нет, чтобы ещё лишать себя его малой доли в очередном вдохе.

Уверен, все, абсолютно все альпинисты нет-нет, а, или вслух или в душе, это уж обязательно, подумывают: «Вот уйду на пенсию, когда не смогу уже ходить в горы, то сяду и напишу книжку воспоминаний, про все свои походы расскажу! И фотографий у меня много!» Кто бывал в горах, общался с этой дикой природой, тот знает, что где-то рядом ходит тут вдохновение, и вот: «Если бы умел рисовать – нарисовал бы, или если бы умел симфонию сочинить – сочинил бы!» Жаль, что такие желания редко у кого потом выливаются всё же в книгу, или в картины, или в музыку, а то бы полки в книжных магазинах были бы сплошь заполнены рассказами о горах. Но если кто возьмётся – то уж действительно всегда будет о чём рассказать! А если ещё к тому же выполнил список «Семь вершин» – сам Бог велел! – автоматически просится эта твоя исполнившаяся большая мечта, длинная жизненная дорога в рассказ, в роман, в книгу, в серию фотографий, в выставку или статьи в журнале».

   Среди замученных делами американских мультимиллионеров встречаются разные типы личностей  и  полно настоящих оригиналов. Один из них – Дик (Ричард) Басс. Лицо по-своему классическое для их класса. Постоянная широкая улыбка, как по учебникам,  демонстрирующая непоколебимый бизнес-оптимизм и учебно-показательную самоуверенность. Впрочем, при ближайшем знакомстве  оказывается, что ничего искусственного тут нет.  «Широкоротый» (это его прозвище) Басс таков от природы. Безудержный оптимист, легко скрывающий от публики все сомнения, которые неизбежно мучают любого нормального человека.  Будучи нефтяным и угольным магнатом, Басс совершил немало оригинальных поступков. Так, в один прекрасный день он приобрёл участок земли в горном ущелье в штате Юта и создал там один из интереснейших ныне горнолыжных курортов США под названием «Сноубёрд». В его развитие он вкладывал не меньше души, чем в воспитание своих четырёх детей.

 Эпиграф:

“I know that the Whole for the good is planned And I want to see it all….”

- следует заметить, что Басс большой ценитель поэзии, и во время путешествий постоянно развлекал своих спутников чтением стихов и поэм наизусть...

  Зимой с 1980 на 1981 год на этот курорт (Сноубёрд) устроилась работать в спасательной службе известная американская альпинистка Марти Хой. Она была единственным сертифицированным гидом из женщин, имеющим право водить клиентов на высшую вершину США – гору Мак-Кинли. При первой их встрече Дик Басс не совсем серьёзно заметил: «А не сходить ли нам вместе на эту вершину?!» У него за спиной был определённый опыт восхождений, в частности, он ходил на Маттерхорн с гидом и двумя сыновьями, и поднимался  на Монблан. Ответ Марти был обидно вызывающим, мол, «не хватит у тебя запаса реактивных газов». Эта неожиданная дерзость задела Дика, и он решил не оставлять вызов без ответа.

 Характер у Басса весьма твёрд, его упорство и энтузиазм могли творить чудеса. Экспедиция состоялась уже через несколько месяцев – в мае 1981 года. На восхождении Дик заметил, что работает на маршруте не хуже более опытных и молодых альпинистов.  Мак-Кинли – тяжёлая во всех отношениях гора, для того чтобы взойти на неё, просто денег недостаточно. Нужны терпение и выдержка, умение каждый день работать в условиях сурового и изменчивого полярного климата. Так или иначе, здесь состоялось рождение настоящего альпиниста. В ходе экспедиции Дик, вроде не отличавшийся особой спортивностью, показывал просто чудеса трудоспособности. И после успешного восхождения Марти в том же стиле отвесила ему извинительный комплимент: «Басс – да ты просто зверь!» Позже он напишет, что именно эти простые слова вдохновили его на самый рискованный в жизни проект.

Его «Идея» возникла внезапно, произошло это на спуске с Мак-Кинли: «а что, если взойти на все высочайшие вершины всех континентов?!» Однако окончательно мысль сформировалась позже, когда Дику неожиданно позвонил представитель исполнительного директора кинокомпании Warner Brothers Фрэнка Уэллса. Оказывается, что в голове другого мультимиллионера родилась подобная же нестандартная мысль. Причём появилась она после прочтения в газете заметки о восхождении Басса на Мак-Кинли. Идея состояла в том, что это нужно сделать быстро, в течение одного, может быть, полутора лет. Люди они уже не молодые – за 50, и им хотелось, один раз набрав форму, взойти на все вершины.

Ради осуществления этого сумасшедшего проекта Уэллс оставил свой высокий и денежный пост, к которому стремился 25 лет. Но главное у него было не отнять, умения достигать вершин в бизнесе.  Позже Фрэнку удалось достичь такого же выдающегося положения в другой прославленной компании – Walt Disney.

“If you can dream – and not make dreams your master”

 Высшая точка Европы

 В начале обсуждения программы возник некоторый казус. Фрэнк считал, что он уже был на высшей точке Европы – на Монблане. Однако друзья его поправили: высшей точкой Европы является Эльбрус! Потухший двуглавый гигант, затерянный где-то в таинственном закрытом государстве под названием СССР. «Что же, – сказал Фрэнк, – Россия сама по себе является приключением!»

            Оказалось, что организовать восхождение на Эльбрус проще простого. Платишь деньги (всего 850 $) и едешь туда, всё остальное делается советской организацией под названием Международный альпинистский лагерь (МАЛ) «Кавказ». Впрочем, несмотря на чёткость организации, хорошую погоду и отличную работу советских гидов-инструкторов, полным успехом та экспедиция не завершилась. На подходе к седловине Эльбруса (5300 м) Уэллсу стало плохо до такой степени, что он потерял координацию движений и контроль над собой. Буквально силой его удалось повернуть вниз. Сбросив высоту, он пришёл в себя. Так главной вершины Европы летом 1981 года из них двоих достиг только Басс.

В Южную Америку

             Легко ли далась Дику Бассу и его компании высшая вершина Южной Америки - Аконкагуа? Очень даже нелегко. Ведь это был первый опыт экспедиционного альпинизма: с караванами, палаточными лагерями, мулами и т. д. Восхождение было запланировано как тренировочное и акклиматизационное перед Эверестом. Поэтому выбрали не классический маршрут, представляющий собой простую высокогорную тропу, а более сложный – снежно-ледовый – «Польский маршрут». Верхняя часть его представляет собой довольно крутой склон, переходящий в длинный гребень. Организация надёжной страховки по всему пути здесь потребовала бы слишком много времени. Поэтому недостаточно подготовленный к ходьбе в кошках Уэллс опять остался без вершины. Бассу пришлось изрядно потрудиться, чтобы подняться на вершину 21 января 1982 года. Вместе с гидом – знаменитым альпинистом Джимом Уиквайром – они достигли вершины достаточно поздно и испытали огромные трудности на спуске.

                      Появление соперника

 Несколько дней спустя после Басса на Аконкагуа поднялся 28-летний канадский альпинист Пэт Морроу. Интересно, что он также рассматривал это восхождение как тренировочное перед Эверестом. К этому времени Морроу выбрал для себя карьеру профессионального альпинистского фотографа и журналиста. Увлекательное, но не слишком прибыльное занятие. Участвовать в экспедициях, в отличие от оппонентов, он мог либо по командировке редакций, либо за счёт спонсоров. Однако Морроу был по-настоящему сильным альпинистом, и это дало ему право на участие в национальной канадской команде на Эверест.

Эверест. Вызов по-настоящему

“Men are strong not by fighting easy battles, but by losing hard-fought ones…”

 Высшая точка планеты давно окутана ореолом загадочности. Эверест отбил несколько попыток восхождения с 1921 по 1952 год. Только в мае 1953-го на вершину поднялись участники английской экспедиции – новозеландец Эдмунд Хиллари и шерп Тенцинг Норгэй. К началу восьмидесятых количество взошедших не намного превышало количество погибших на его склонах. В 70-е годы восхождение на Эверест означало попадание в клуб элитных альпинистов.

Ситуация таковой оставалось до начала 80-х, когда восхождение на неё поставили своей целью Басс и Уэллс. На вершину им можно было попасть только в составе сильной экспедиции и при удачном стечении обстоятельств. Дело затруднялось тем, что непальские и китайские власти выдавали тогда буквально единичное количество разрешений. В результате образовалась жуткая очередь на годы вперёд. Однако как раз в начале 80-х годов деньги начали играть здесь обычную для себя роль пробивного средства. Хотя тогда, говорят, на первом плане всё же были связи и хорошие отношения с людьми. В общем, в команду, составленную из лучших американских альпинистов и руководимую Лу Уитаккером, Басс и Уэллс попали достаточно легко, благодаря Марти Хой, которая была одним из самых авторитетных участников.

 Попытка та была для них практически без шансов на успех, слишком сложным был маршрут. Друзья понимали это, но важно было получить необходимый опыт. Они вошли в состав команды, которая поставила своей целью совершить восхождение по непройденному кулуару Нортона. Маршрут с севера был вполне им по силам, однако во время одного из решающих выходов нелепую трагическую ошибку совершила Марти Хой. Она сорвалась и погибла. Марти была красивой и умной женщиной, не уступавшей ни в технике, ни в выносливости лучшим мужчинам-альпинистам. Она мечтала сходить «Семь вершин» вместе с Диком, и её смерть стала большим потрясением для всей экспедиции, вскоре свернувшей свою работу.

В отличие от Дика Басса, Пэт Морроу успешно совершил восхождение на Эверест по классическому пути осенью 1982 года. На спуске с вершины Пэт обдумывал свои дальнейшие планы. Почему бы не попробовать взойти на все высшие вершины? Уже дома друзья дали ему прочитать статью из американского журнала, в которой рассказывалось о двух чудаковатых миллионерах (это всё те же Басс и Уэллс). С трудом представлялось, как они смогут подняться на Эверест, но обнародованная идея заставила Морроу активизироваться. Он наметил взойти на все оставшиеся вершины в течение 1983 года.

 1983 год.  Вместе на вершине Аконкагуа

 Запланированная на зимний период экспедиция к высшей вершине Антарктиды - горе Винсон – оказалась совсем не лёгкой в организации. Пришлось перенести её на следующий год.

Перед очередной попыткой восхождения на Эверест друзья собрали компанию для акклиматизационного восхождения на Аконкагуа. На этот раз для подъёма избрали классический путь. Их сопровождала внушительная команда ходоков, по ходу дела заражавшаяся идеей восхождения на высшие вершины всех континентов. Стив Мартс выбрал себе должность кинооператора проекта, а Рик Риджуэй стал летописцем. Многоопытные же Гарри Нептюн, Дэн Эмметт и Ивон Шуинар были просто партнёрами и учителями «альпинистской мудрости». На этот раз Фрэнк Уэллс смог дотерпеть до конца, а было ему очень тяжело, и добрался-таки до высшей точки, где его шутками и прибаутками встретил незамолкающий даже на высоте Басс.

 Эверест. Весна 1983 года 

Басс и Уэллс через своих американских друзей-альпинистов связались с немцем Герхардом Лензером, который за солидный взнос в экспедиционный бюджет включил их в состав своей команды. Точнее, у него было только выкуплено право на проведение экспедиции, и он использовал его в корыстных целях, собрав компанию американских альпинистов. Спортивную часть возглавлял гид с Рейнира Фил Эршлер. Басс и Уэллс весьма солидно вложились в бюджет экспедиции, однако настаивали на работе в команде на общих основаниях. На первых порах это им не удавалось сделать: ледопад Кхумбу был в страшном состоянии и достаточно долго на нём могли работать только профессиональные альпинисты.

            В целом можно сказать так: в экспедиции было 9 восходителей и у всех были свои собственные амбиции, команда не собиралась работать на Дика и Фрэнка. В первую группу восходителей их не взяли. Впрочем Басс во время своей попытки восхождения доказал, что вполне готов к достижению Эвереста. Он был вынужден повернуть из-под Южной вершины в условиях нормальной погоды из-за того, что плохо стало его партнёрам по восхождению: сначала шерпу Йогендре, затем доктору Эдду Хикстону. Последнего с трудом удалось живым спустить вниз, а затем вывезти вертолётом в Катманду.

Неудачной оказалась и попытка Фрэнка, который оплатил дополнительный кислород и трёх шерпов сопровождения. Однако три дня, пока он был на Южном Седле, дул такой сильный ветер, что о подъёме не было речи. Силы ушли, моральные и физические, да и материально были израсходованы все запасы.

 Вот и Мак-Кинли

 Фрэнк настоял на проведении экспедиции на Мак-Кинли сразу по возвращении с Эвереста. С ним и Бассом на Аляску опять отправился Фил Эршлер, работа которого на Эвересте им очень понравилась. Были также Мартс, Риджуэй и ещё тройка гидов, среди которых будущая альпинистская «звезда» Эд Вистарс. Ещё четыре товарища присоединились к ним на платной основе. Для украшения экспедиции Фрэнк пригласил известную на Аляске «укротительницу» ездовых собак Сьюзен Батчер, и её четвероногие «сукины дети» порядком повеселили публику в нижних лагерях.

В целом можно сказать, что друзья удачно использовали оставшуюся после Эвереста хорошую форму и акклиматизацию. Восхождение прошло в нормальном режиме. Только на вершине Стив Мартс заставил всех порядочно замёрзнуть, снимая несколько дублей их крайних шагов.

 Беспроблемная Килиманджаро

 Восхождение на высшую вершину Африки после таких подвигов на Эвересте и Мак-Кинли не представлялось особой проблемой. Решили превратить его в праздник и поехать семьями в полном составе, с предварительной программой посещения национальных парков. Две недели они ездили по диким паркам Кении (Масаи Мара, Лэйк Баринго, Абердаре). А затем переехали в Танзанию. Вместе с местными гидами и носильщиками команда поднялась на вершину Килиманджаро по пути «Мачаме».

 Эльбрус – второй раз

 После восхождения в Африке наши герои – Фрэнк, Дик и Дан Эммет, прихватив жену Фрэнка и ещё пару друзей, отправились покорять Эльбрус. Гостеприимство советских альпинистов опять произвело на них большое впечатление. Начальник МАЛа Михаил Монастырский в день приезда после застолья объявил, что Фрэнк Уэллс, как старый друг, во время его второй попытки будет обслужен бесплатно. Ну, где, в какой стране ещё было возможно такое? Гости же не могли догадаться, что на сумму, которую платил один участник, наши могли обслужить и пять человек!

Всё шло нормально до тех пор, пока на подъёме с Седловины на Западную вершину  группа не вышла на крутой участок. Здесь оказалось, что советские гиды ушли вперёд, слишком положившись на альпинистские навыки гостей. Выяснилось, что у некоторых в группе нет ледорубов, которые здесь очень бы пригодились. Да и вообще на такой крутизне без страховки многие оказались впервые. В результате прохождение участка в десяток метров заняло у группы больше часа. Зато потом большей была радость от победы! Фрэнк даже расплакался на вершине, он был счастлив!

 Та поездка была омрачена политической напряжённостью, возникшей после того, как советские военные сбили корейский самолёт, залетевший на нашу территорию. Конфронтация могла завести неизвестно куда. И шутки Монастырского, отпускаемые по поводу отмены авиационного сообщения с Россией, показались американцам не очень смешными.

 Морроу поддерживает темп

 Пэт Морроу в это время осуществил не менее глобальный манёвр: в июле взошёл на Эльбрус, затем в августе поднялся на Килиманджаро и в сентябре достиг высшей точки Австралии – горы Косцюшко. На его счету было уже шесть из «Семи вершин», и осенью он позвонил Фрэнку Уэллсу с просьбой включить его в состав экспедиции на Винсон. Разговор соперников был корректным, суть его была таковой:

– У вас есть двести тысяч долларов?

– Нет.

– Это первое, что вам нужно.

Фрэнк честно рассказал обо всех аспектах их уже двухлетней борьбы по организации экспедиции к высшей точке Антарктиды. Но к участию в ней конкурента не пригласил.

 Винсон. Вторжение на ледовый материк

 Антарктида особенный, удивительный континент – и географически, и политически. На нём не увидишь чётких сухопутных границ, как нет там и границ между какими-то владениями, и всё управление по-существу принадлежит учёным. Спортсменов и даже просто туристов там до 80-х годов ХХ века совсем не было и никто официально не собирался их туда допускать. Стоимость туристской программы также была немаловажным сдерживающим фактором. Поэтому даже таким «пробивным» людям как Уэллс и Басс понадобилось почти два года на организацию экспедиции к высшей точке шестого континента. Оказалось, кроме всего прочего, что в мире есть всего два самолёта, которые могут долететь до необходимой точки, сесть и подняться на необработанном ледовом пятачке. И выяснилось, что способны взяться за такой полёт всего два лётчика в мире. Кроме того, должны совпасть ещё ряд моментов – и всё равно успех экспедиции не гарантирован. Бюджет поездки составил без малого миллион долларов, такую сумму тяжело было выложить даже Бассу и Уэллсу. Хорошо, что к ним присоединился знаменитый лыжник и альпинист Юкио Миура, которому удалось собрать пару сотен тысяч долларов в преуспевавшей тогда Японии. Кроме них в экспедиции значительную роль сыграл знаменитый английский альпинист Крис Бонингтон.

По большому счёту эта вершина была ключевой для решения проблемы «Семи вершин». Сложность организации этой экспедиции просто не позволяла никому ранее ставить такой вопрос на повестку дня. Винсон был открыт американскими исследователями в 50-е годы ХХ века во время самолётного облёта гор Элсуорта. Измеренная высота удивила пилотов, ещё раз проверили и подтвердили – высшая точка континента 4879 метров, а вовсе не вулкан Эребус 3794 метров! Назвали новый пункт по имени американского конгрессмена, активно лоббировавшего финансирование научного изучения Антарктиды. Первое восхождение потребовало организации специальной экспедиции Американского альпинистского клуба, который самостоятельно, без помощи правительства, не справился бы с проблемой. Руководил восхождением Николас Клинч, высшая точка была достигнута группой из 10 альпинистов 17 декабря 1966 года. Вторая группа, состоявшая из учёных, поднялась на вершину в 1979 году. Одним из троих восходителей был наш соотечественник Владимир Самсонов. Это, собственно, отображало нашу роль в освоении ледяного континента.

Перелёт в район Массива Винсона сам по себе был под стать рискованному восхождению. Для этой цели был зафрахтован частный самолет DC-3 1944 года выпуска. Перелёт прошёл сначала из Канады через Калифорнию на юг Чили, затем на английскую антарктическую базу и потом только в район вершины. При посадке ас ледовых полётов, пилот Джайлс Кершоу, лишь прошёлся лыжами по поверхности ледника и вновь поднялся в небо. Это была проба поверхности. Со второго захода он успешно приземлился, изрядно поскакав по застругам. Команда с энтузиазмом приступила к поиску пути восхождения.

После разведки оказалось, что существенных препятствий на маршруте нет. Расположили лагеря, занесли продукты и приготовились к штурму. Однако первый штурм был почти сорван из-за сильного ветра. Вершины достиг только упорный и мощный Бонингтон.

В связи с недостатком продуктов экспедиция была под угрозой провала, когда метель продлилась ещё пару дней, не давая возможности выйти на восхождение. Тут на помощь альпинистам пришел пилот Кершоу, который поднял в верхний лагерь огромный рюкзак с продуктами и топливом.

Со второй попытки 30 ноября 1983 года подняться на вершину Массива Винсона удалось Дику Бассу в связке с Риком Риджуэем. А в третьем эшелоне взошли остальные: Фрэнк Уэллс, Стив Мартс и два японца. Миура при этом успешно совершил спуск на лыжах почти с самой вершины и до базового лагеря.

Впереди героев ждал авиационный этап: перелёт через английскую антарктическую базу в чилийский город Пунта-Аренас, далее в Сантьяго и оттуда, через родной Лос-Анджелес, в австралийский Сидней. «Прогулка в парке» – так назвали авторы статью о восхождении на высшую точку Австралии в своей книге. И действительно альпинистских сложностей при подъёме на гору Косцюшко невозможно найти при всём старании.

 Неудачи Басса и Морроу в 1984 году

 Весной 1984 года Южный маршрут на Эверест был занят индийцами. Попытки Дика Басса присоединиться к ним были категорически отвергнуты. Голландцы, которые забронировали Эверест на осень 1984 года, были менее категоричны. Однако и с ними Дик не смог договориться, они потребовали оплатить полную стоимость их экспедиции и при этом восходить после них. Вскоре появилась призрачная возможность обойти эти препятствия. Басс включился в финансирование так называемой «очистительной» экспедиции, которая занималась сбором мусора, а за одно и получила разрешение на восхождение с одним условием: до или после голландцев. «До» было очень рано – до 15 сентября. Тем не менее партнёры Басса Дэйв Бришерс и Гари Нептюн провесили верёвками ледопад Кхумбу, и шерпы подняли груз. Все были готовы идти, когда вдруг из Катманду пришёл категорический запрет на восхождение. Теперь нужно было ждать окончания голландской попытки, с ними договориться всё не удавалось.

Альпинисты просто сидели и ждали, когда неудачливая и плохо подготовленная голландская команда прекратит свои попытки восхождения. Однако и этот шанс был отменён новым циркуляром из столицы Непала. Басс полетел в Катманду разбираться с непальскими министерствами. Официальный отказ ему мотивировали тем, что если они разрешат, то их обвинят в коррупции. Вот такие были времена! Дик Басс ещё собирался бороться, когда из-под Эвереста пришла окончательно добившая его новость – погиб руководитель «очистительной» экспедиции Йогендра и шерп Анг Дорджи. Это был «полный финиш» на эту осень!

Тем временем Пэту Морроу удалось собрать средства и найти попутчиков для организации экспедиции на Массив Винсона южным летом с 1984 на 1985 год. Тот же самолёт DC-3 и тот же незаменимый пилот Кершоу. Однако на этот раз фортуна отвернулась от альпинистов. Во время первой попытки они во время стоянки на аргентинской базе в Антарктиде попали в сильнейшую бурю, которая повредила крылья самолёта. Пришлось вернуться для ремонта в Аргентину. Но и вторая попытка, теперь через Чили и английскую базу, закончилась неудачей: на этот раз был повреждён двигатель. Хорошо, что обошлось без крушения. Но утешением это было слабым.

Награды за упорство

“Ability and brain and brawn

All play a certain part,

But there is  nothing better than

To have a fighting heart.”

 В это время Басс предпринимал отчаянные усилия, чтобы попасть в состав своей уже четвёртой экспедиции на Эверест. На этот раз пришлось иметь дело сначала с хладнокровным потомком викингов, затем с не менее хладнокровными непальскими бюрократами. Арне Нэсс - организовавший экспедицию, был также нефтепромышленником. Он сопротивлялся более двух месяцев и в конце концов выставил Бассу немыслимую для обычного человека сумму - 75 000 $ только за право участия в ней. Но на этом проблемы не были исчерпаны - власти Непала решили запретить участвовать в экспедиции представителям разных стран. Партнёр Басса - известный кинооператор и альпинист – Дэвид Бришерс дошёл до премьер-министра страны. И Бассу дали персональное разрешение, в нарушение правил.

Американцы опоздали к началу экспедиции и лишь 29 марта прилетели в Катманду. Благодаря хорошей погоде, поддержке и постоянной помощи находившегося в прекрасной форме Дэвида, восхождение прошло прекрасно, хотя отняло у Дика Басса все силы. 30 апреля 1985 года он стоял на главной вершине Земли, завершив тем самым свою героическую эпопею под названием «Семь вершин». Правда, был ещё спуск, во время которого закончился искусственный кислород и началась отчаянная борьба за жизнь, и порой казалось, что легче сдаться. Но сил хватило. Через некоторое время в Сноубёрде, в помещении «Горного ресторана» состоялся торжественный банкет на 400 персон…

ПОДЗАГОЛОВОК:

Австралия. Косцюшко или Карстенс?

 Пэт Морроу удачно завершил эпопею с Массивом Винсона 19 ноября 1985 года. Ему удалось найти отличного партнёра для завершения проекта. Им оказался другой богач-оригинал, американский миллионер Стив Фоссет (исчезнувший во время полёта на своём самолётике в 2007 году). Он тогда только начинал собирать свою уникальную коллекцию приключений и достойных уважения свершений. Мировую славу Фоссету принесли его рекордные перелёты на воздушных шарах.

Роль второго в списке покорителей «Семи вершин» Морроу не устроила. Канадец решил прислушаться к другой точке зрения, которая на сегодняшний день становится доминирующей. Тогда её активно продвигал Райнхольд Месснер, который в то время также стал претендентом за первенство в гонке «Семи вершин».  По этой версии, высшей вершиной Австралии является гора Пирамида Карстенз, расположенная на острове Новая Гвинею. На нее Месснер сходил еще в начале 70-х, в качестве гида.

 Однако в середине 80-х  великий тиролец был занят завершением другого эпохального проекта, более важного для него, как альпиниста, лично. Это программа «14 восьмитысячников планеты». Райнхольд просто не мог никому уступить звание первого покорителя всех вершин выше 8000 метров на Земле. И как раз в это же время ему реально стал «угрожать» в почётном первенстве поляк Ежи Кукучка. Месснер выбрал более ценное в альпинистском плане достижение и, наверное,  правильно сделал.

   Пэт Морроу  поднялся на эту вершину Карстенс 5 августа 1986 года и стал первым в списке с названием «по версии Карстенс».

Вообще-то это был мой 10-й раз на этой славной точке... сейчас мы на Эльбрус пошли в качестве тренировочного, подготовительного к Мак-Кинли похода, но каждый раз восхождения на него проходят по-разному. На этот раз на спуске пришлось участвовать в спасательной операции, погиб один поляк. Это вообще была такая показательная история, её не грех бы послушать многим!

Дело было так. Приехал какой-то белорусский гид, горный турист, и привёз с собой группу поляков, молодых, неопытных, человек восемь. Гид был один на восьмерых – многовато.

Глава из книги "7 Вершин Мира"

Александр Абрамов в 1997 году

Мы уже сходили на гору, спустились вниз и к вечеру сидели, отдыхали, играли в карты, это было в «Приюте Одиннадцати», тогда он ещё цел был. Сидим себе в администраторской, в самом тёплом помещении «Приюта», с чудным видом на склоны Эльбруса. И вдруг видим в окно, что спустилась та самая команда поляков, а один парень отстал, идёт от Скал Пастухова, «точка» движется. Идёт медленно, «точка» пропадает, потом опять появляется. Погода идеальная, видимость аж до вершины, дело к закату, часов около пяти, солнце светит - казалось бы, не должно быть проблем, но мы чётко видим, как парень всё больше забирает, по своему ходу, влево и влево, и вскоре заходит за правую от нас гряду и исчезает из поля зрения. Такая ситуация на самом деле не повод к срочной спасательной операции, но когда через час он не появился на виду снова, то стало ясно – что-то случилось!

Почти вся наша команда тут же выходит в сторону исчезновения того парня-поляка в надежде найти его и помочь – почему он сам не вышел из-за гряды? Поднимаемся на гряду – нигде не видно фигуры альпиниста. Двинулись по гряде, нашли его следы, которые пересекают линию гряды и уходят почему-то в зону трещин, в сторону Ледовой Базы. Идём по следам и в ужасе находим, как бедняга двигался сначала вдоль одной из трещин, а потом вдруг – раз! – и дырка. Посмотрели в неё – лежит недвижное тело. Андрей Исупов тут же спускается вниз – 15 метров глубина! – и видит: человек погиб при падении, у него сломаны шейные позвонки, голова набок. Всё.

Потом выяснилось: парню всего 20 лет, во время восхождения он сжёг глаза, шёл без очков долгое время, практически ослеп и на спуске не видел даже «Приюта» - огромного, заметного сооружения. Вся команда ушла вперёд с опережением часа в два, а его оставили. Ушёл вниз и тот самый «гид», в кавычках. Это стопроцентная ошибка гида! Я, когда веду группу, всегда спускаюсь с горы с последним клиентом – так и должно быть. Очевидно, что сильные сами уйдут вперёд, а с последним, у кого меньше осталось сил, могут быть проблемы. Иногда случается, что он садится, пытается отдыхать, если его не контролировать, то он пропадает, или замерзает, или вдруг испортилась погода, пошёл снег, что угодно – заблудился, погиб.

Вот точно такая же ситуация случилась тогда на Эльбрусе: все ушли вниз, а одного оставили. Посчитали, что погода идеальная, и не подумали, что человек может при ярком солнце ослепнуть и тогда - всё.

Мы вытащили беднягу-поляка из трещины, а дело было вечером, к ночи уже, пришлось оставить тело возле трещины до завтра и уйти на «Приют». Утром вызвали спасателей, помогли им с транспортировкой. Вот таким было начало моей истории «Семи вершин» на Эльбрусе. Есть даже фотографии.

Вообще-то для русских альпинистов Эльбрус – это колыбель, это естественное начало любой горной карьеры, и программы «Семь вершин» тоже. Единственное, пока, исключение – это Дима Москалёв, он сходил Эльбрус последним в «семёрке». И ещё, он хотел быть честным и всегда заявлял, что «он два раза был на Восточной вершине, но ни разу – на Западной!» Так и вышло у него: «своим» личным путём завершить проект. Стать первым из русских по версии «с Карстенс».

У меня самого эта заветная высшая точка Европы состоялась аж в 1991 году, когда я уже был мастером спорта по альпинизму и Чемпионом Советского Союза, а до этого почему-то не получалось туда попасть – вначале для меня, как новичка, считался очень сложным маршрут туда, а потом он мне был не очень интересен. Теперь уже на Эльбрусе я был более 50 раз и с этой знаковой вершиной связано много событий – как комичных, так и трагических.

Именно с первым моим восхождением на Эльбрус совпало решение жениться. Раз уж я стал мастером спорта, то мог себе такое позволить, потому что до этого много видел случаев, когда сильные спортсмены бросали альпинизм, после того как женились: засасывали житейские проблемы, жилищные, денежные, всё прочее – и конец карьере. Девушки, конечно, у меня были, но мысли заводить семью всё не возникало. И вот мы с командой выиграли последний Чемпионат СССР, и тут мама мне сказала: «Ты – человек без профессии, я хочу тебе помочь, даже финансово. Давай ты станешь инструктором по альпинизму!» А в те годы это стоило аж 700 рублей, большие были деньги! Порешили – и с Юрой Савельевым мы поехали в Школу инструкторов. А это как раз на Эльбрусе.

Школа инструкторов – такое место, где опытному альпинисту в общем-то учиться нечему, и там только учат методикам – как обучать других людей. Получаешь ещё познания в психологии поведения человека, управления группой. Очевидно, что новичков надо учить по одним методикам, а более опытных восходителей – совсем по другим.

Меня в этой школе очень уважали, наверное, потому, что я там был, на тот момент, единственным мастером спорта и действующим Чемпионом страны. На первом же собрании руководители сказали: «Все поглядите вон на того человека в углу. Он там скромно прячется, а на самом деле, это...» Так я понял, что особо напрягаться мне тут не придётся.

После зачисления в Школу инструкторов мы с Юрой Савельевым ещё выиграли соревнования по скалолазанию, их проводили в Скальной Лаборатории, на «Малых» камнях, чтобы сравнить уровни подготовки курсантов. Мы договорились вытягивать друг друга, вот и выиграли вдвоём соревнования. Теперь мы получили карт-бланш на обязательные практические занятия, а на лекции я не ходил. Раз в три дня, когда надо было быть обязательно на практических занятиях, я приходил, и когда руководитель спрашивал: «Кто хочет показать то-то и то-то?» Например, как привязывать пострадавшего при спасательных работах, – я сразу просился, показывал как что делать, меня приводили в пример и всё, свободен.

А за неделю до этого как раз в первый раз удалось мне сходить на Эльбрус. Шёл в качестве вспомогательного гида, со швейцарской группой, с контрольно-спасательной службой.

Помню, когда это назначение произошло – тут и началось: «Мы же гиды!» Хотя до этого гидом никому из нас не приходилось ходить. Всю ночь до выхода «крепко» отмечали это столь знаменательное, в нашей жизни, событие. Где-то в полночь глянули на улицу – начинается такой лёгкий снежок. Мгновенно пришло некое решение, что «погода будет плохая!», так как идти-то наверх всё равно уже никто не мог, и на вопросы клиентов, которые к двум часам ночи собрались выходить, мы отвечали: «Видите, снежок. Значит, идти нельзя, опасно, погода испортится как раз на спуске и тогда всем конец!» И со спокойной душой все легли спать. Хорошо, что я был не главный в этой группе и ответственность с меня немножко снимается.

Естественно, погода с утра встала идеальнейшая, самое оно идти! Клиенты в недоумении, время упущено, на горе толпы народа, солнце горит, чудо, да и только. А нам куда? Конечно же, вниз, на «Мир» – с горя пить шампанское.

Все вместе мы спустились в кафе на «Мире», за этим самым шампанским. Зато договорились на следующий день также всей компанией идти наверх.

Настал этот самый следующий день: погода «дичайшая»! Доходим группой с двадцатью швейцарцами до «перемычки» – не видно ничего! «Морды» поморозили, ветер, какая тут вершина? Вниз!

Та попытка стала моим отрицательным гидовским опытом: на спуске, в тумане и в метели, мы заблудились. А так как это были майские праздники, то к нам прицепились ещё толпы разного чужого народа – туристы, отдыхающие, короче - человек сорок! Но так как «мы же гиды!», официально нас наняла спасательная служба, чтобы мы поработали волонтёрами, то оставалось только крикнуть: «Все за нами!», и мы начинаем блуждать по склонам Эльбруса. Вышли на какие-то трещины, пришлось снова подняться наверх, затем выходим на какие-то ледовые поля – бесполезно, понятия не имеем, где находимся. Садимся.

Остаётся единственное: связываемся по рации с КСС, объясняем ситуацию. Снизу выходит Игорь Череску и на Скалах Пастухова начинает бить ледорубом по железному монументу, который там тогда стоял. Так мы и спаслись!

Это чудесное избавление на всю жизнь научило меня: «Только после горы можно отмечать успех «по полной программе», с любым количеством любых напитков, но до выхода – ни-ни!» С того случая этому правилу я не изменяю никогда. И ещё одно правило появилось в последнее время, в связи с тем случаем, на него постоянно теперь нажимает мой друг Вася Елагин, когда ходит сам и водит людей на Эльбрус: «Надо ходить обязательно со спутниковым навигатором, с GPS!»

Первые походы в качестве главного гида, с большой ответственностью за людей, были у меня тоже на Эльбрусе. То же самое могут рассказать и многие другие. Это просто священная вершина для любого русского альпиниста.

Но кроме всего прочего мне удалось отметиться на высочайшей точке Европы по-своему: заехать туда на «лендровере».

Это был известный проект, много нашумевший в своё время. Совершенно бессмысленное, на первый взгляд, мероприятие, вызвавшее ко мне как положительное, так и отрицательное отношение, но это было своеобразное «начало»: мы были первыми, и именно после нас пошла волна, и автомобили теперь покоряют всё большие и большие горные высоты. Приходят сообщения, что автомобиль появился в базовом лагере Эвереста, и скоро кто-то захочет и на его вершину заехать на внедорожнике! Но родилось-то всё это на Эльбрусе, в 1996-м, в ноябре. Тогда мы заехали на станцию «Мир», бились, бились, застряли в снегах, переломали всю машину и вернули её вниз. И продолжили «битву» в 1997 году.

Сейчас у меня 50 «Эльбрусов», 6 попыток на Эвересте, из которых 2 удачных, плюс 5 восхождений на Массив Винсона в Антарктиде – в мире пока ещё, кроме меня, никто столько туда не ходил, 2 раза – Аконкагуа, по одному разу удалось побывать на Мак-Кинли, Килиманджаро. Ах, да – ещё Косцюшко есть! Короче, если ещё по одному разу сходить на эти три горы, то у меня будут две программы «Семь вершин»! Вот вам и продолжение.

А вот про Пирамиду Карстенз – «восьмую» из «семи вершин» - это отдельная история! (см. отдельно главу про Карстенз).

 Идею Мак-Кинли подкинул мне альпинист Юра Савельев. Он там побывал в 1993 году, за два года до того, как у меня появились деньги и моя мечта могла обернуться реальностью.

– Раз есть человек, который теперь там всё знает, значит во много раз легче провести туда приличную экспедицию!

Первое – надо собрать достаточное количество людей, команду. Как? В те годы не было интернета, телефонные звонки стоили недёшево, да и телефоны-то далеко не у всех были. Немного было людей кто что-то слышал о факсе.

Мы пошли на телевидение, к знаменитому режиссёру и ведущему Стасу Покровскому. Тогда у него выходила передача «Пилигрим». С ним работал и наш общий хороший друг оператор Саша Белоусов. Он, к сожалению, погиб в 2002 году.

И вот мы в телепередаче, и нам дали аж 10 минут времени, сделали объявление – кто хочет, присоединяйтесь! Я даже показал картинку, плакат - красивую фотографию Мак-Кинли, которую выпросил для эфира у Василия Елагина. Картинка висела в студии, а я водил по ней указкой. Телевидение сработало хорошо. После передачи сразу 40 человек откликнулись, позвонили, у меня дома даже некий офис образовался, люди звонят и звонят. Пришлось даже купить себе печатную машинку и факс, чтобы всё красиво было. Нужно было готовить очень много бумаг, приглашения, ответы, обращения к спонсорам. Налаживались новые контакты с телевидением, с радиостанциями.

Шёл 1994 год, в стране у нас было очень туго, многие люди не знали, где себе корку хлеба найти, перепродавали по рынкам всё что угодно, а тут – серьёзная спортивная экспедиция, и куда – на Аляску. Нашлись шесть человек, которые собрали по две тысячи долларов, в итоге денег хватило на девятерых – поездка стала реальностью. С позиций сегодняшних дней XXI века та экспедция выглядит почти чудом: как на такие минимальные деньги можно слетать и взойти на высочайшую точку всех Америк? Сейчас такое вряд ли возможно повторить! Наверное, всё окупал наш свежий энтузиазм и горячее желание, потому что когда я вернулся домой, то у меня не было денег даже на проявку тех плёнок, которые мы там отсняли. Но была крепкая уверенность, что кадры получились очень хорошими и они очень пригодятся для следующего проекта.

Как раз после передачи на «Пилигриме» в команду пришёл Артур Тестов, известный странник. Он в это же время бегал по родной Рязани, искал деньги на свою экспедицию. У него всё кончилось тем, что после нескольких визитов в разные банки к нему заявились бандиты и спросили: «Чего это ты воду тут мутишь, бегаешь по конторам?» Артур честно отвечает: «Мне нужны деньги, две тысячи, на экспедицию, чтобы поехать на Аляску, в горы!» Братки достают искомые две тысячи: «Только больше не бегай по банкам!» Так Артур Тестов «профинансировал» свою поездку на Мак-Кинли.

Оператором мы пригласили Марата Галинова, потому как Саня Белоусов тогда не смог поехать с нами. Появился в команде Артём Зубков, его пригласил Марат Галинов. Артём где-то достал нужные деньги, а после экспедиции заявил, что хочет открыть журнал под названием «Вертикальный мир». У меня были сомнения – а вообще такой журнал кому-то нужен? – но Зубков в ответ убеждённо заявил, что «очень нужен!». В итоге журнал «Вертикальный мир» вот уже больше 10 лет успешно выходит и пользуется заслуженной популярностью в мире экстрима. Но тогда, в начале издательского пути, в нескольких первых номерах, подавляющее большинство снимков были с той нашей экспедиции на Мак-Кинли, затем мы попутно сделали восхождение на Эль-Капитан, снимки оттуда тоже очень пригодились. В первое время я входил в состав Редакционной коллегии журнала, тогда по просьбе Артёма Зубкова передал для дела штук 500 слайдов с видами гор, из экспедиций. Очень многое пригодилось.

Это сейчас так интересны и ценны воспоминания, как всё начиналось, но тогда главными были впечатления от самого восхождения на Мак-Кинли. Приключения начались сразу же по прибытии в Толкитну. Прилетаем – к нам подходят рейнджеры: «Вот вы всемером пойдёте на вершину, а этот человек что тут будет делать?» – и указывают на Юру Савельева. А он в своё время, в армии, служил срочную службу в войсках КГБ, был водителем у какого-то начальника. Тем не менее выправка и тёмные очки отличали Юру внешне. Вот рейнджеры и давай нас тормошить: «А вы хорошо знаете этого человека? Где вы с ним познакомились? Почему он с вами приехал, но не идёт на гору?» Пришлось долго рассказывать, что «мы его хорошо знаем, что он уже был на горе и приехал нам всё показать. Что он сейчас поедет к своему другу в Лос-Анджелес, и т. д. и т. п.». А ехал Юра к Косте Васенко, который в Америке остался в своё время. Пытка с вопросами продолжалась больше часа, американцы серьёзно считали, что «человек из органов привёз нас сюда и пасёт здесь». И всем этим делом заправляла у них какая-то тётка. Короче, они там следят за передвижением «особых», по их мнению, бывших «служилых» советских людей и стараются предпринимать какие-то, якобы, «превентивные» меры против них.

В полёт под гору наша команда разделилась. Первые трое вылетели, всего нас шестеро, был ещё с нами Серёга Ларин. И тут погода испортилась, пошёл снег, и трое других остаются. А если снег будет идти трое суток? – сразу возник вопрос. К счастью, на следующее утро мы уже улетели вслед нашим. До этого времени просто сидели в баре. А едва прилетели на маршрут, то сразу же встали на лыжи и двинулись в базовый лагерь Мак-Кинли. В таком стиле, конечно, только наши спортсмены могут ходить в горы. Мы проходили мимо больших американских групп, и надо было видеть – как тащится вся эта кавалькада ходоков, которые по двое пристёгнуты к гидам и вот так все вместе трое идут и идут. А гиды все какие-то деды, стариковского вида.

Мы идём мимо и удивляемся: «Что это они? Не могут отвязаться от дедов, что ли?» Но оказалось всё элементарно просто: если отвяжешься от гида, то в случае происшествия не получишь ничего ни по какой страховке – вот они и держатся за гарантии своих прав и за обязанности обслуживающей фирмы.

Наши русские ребята, конечно же, так не могут. Чего стоит рассказ гида «Команды Приключений» Сергея Кофанова, как своевольничала его группа. Таких историй вам любой гид порасскажет. Сергей вспоминал, как «он поседел за те часы, когда от команды вдруг отделилась часть ходоков и никакими уговорами и аргументами не удалось их удержать – они собрались и ушли на штурм».

В тот год собралась, если можно так сказать, весьма разношерстная публика, но зато у всех был какой-то горный опыт: кто-то был даже на Хан-Тенгри, кто-то на пике Ленина. У некоторых уже была до Мак-Кинли какая-то акклиматизация: они выезжали на Эльбурс для подготовки. Короче, эти люди законно считали, что уже достаточно понимают в альпинизме и к тому же все они были старше гида. Тому бесполезно было в такой обстановке потрясать своими регалиями, можно было только живыми действиями доказывать свой уровень. Но получалось это лишь до момента восхождения: его удалось спланировать так, чтобы перед штурмом остался день отдыха, он нужен был тем, кто заметно был слабее других. Однако более подготовленные товарищи вдруг заявляют в этот плановый день отдыха: «Мы опасаемся, что погода завтра испортится, отдых нам не нужен – мы себя прекрасно чувствуем, поэтому «адью»! – уходим на вершину!» Что ты тут поделаешь – силой, что ли, будешь здоровых мужиков держать – смешно! Хотя прогноз и на завтра был хороший и местные рейнджеры отговаривали, но Сергею Кофанову оставалось только контролировать их ход по радиостанции, а заодно и считать на голове новые седые волосы, и это в своём молодом возрасте, когда о седине обычно и не думают.

Ушли наверх самые опытные, среди которых были даже те, кто ходил на семитысячники бывшего СССР, кто был лучше подготовлен физически. Но вторую часть команды - менее готовую, гид бросить не мог, именно с ними он пойдёт завтра наверх и им тоже нужна эта самая вершина.

Так затаив дыхание и сидел наш гид в базовом лагере у радиостанции; наполовину он выдохнул, только когда услышал в эфире, что «группа стоит на вершине и начала спускаться вниз, что всё хорошо!». Лучше самому быть на маршруте, чем вот так оставлять свои нервы на зыбучих радиоволнах.

А на следующий день другая часть группы, та что слабее, что спокойнее тех первых, вышла чин-чинарём, благополучно достигла желанного пика и под руководством своего милого гида со счастливыми лицами спустилась на базу. И согласитесь - сколь больше была бы та радость, если бы вообще пошли все вместе?!

Хороший гид всегда будет защищать своих клиентов, вот и появились от Сергея Кофанова некие подробности на тот случай: и вот по этим «уточняющим» подробностям «опытные смельчаки хотели просто для акклиматизации дойти «во-о-н до того перевальчика!» - пошли, дошли, а дальше – «не сходить ли нам во-о-н до того пичка?» - дошли, понятное дело, а там «ещё бы ну хоть метров 500!» - пожалуйста (это ответы по радиосвязи снизу!), а погода-то звенит! Так до самой вершины и дошли!» Очень красивая история.

А теперь то же самое с точки зрения «нарушителя». Правда, это будет другой случай, но весьма похожий. А в роли «нарушителя» выступает более чем известный Василий Елагин, альпинист, вовсе не нуждающийся в рекомендациях. 

Был он тогда «молодой», горячий и «валял дурака», как говорят. Совсем недавно тогда вернулся с траверса Канченджанги и вот уже в базовом лагере Мак-Кинли. Приехали, разместились. Подходят местные рейнджеры и спрашивают: «Когда пойдёте?», а Вася и давай куролесить: «Завтра вряд ли, а вот послезавтра – точно!» Рейнджеры аж обалдели – сюда народ основательно заезжает эдак на 15 дней акклиматизации, а тут – «послезавтра!». Тогда эти строго обученные спасатели стали за «боевым» русским альпинистом следить. Василий рассказывает: «Назавтра я сходил для акклиматизации на ребро, так за мной даже вертолёт полетел – посмотреть! – как я там? Сходил я неплохо, быстро, и вот вечером опять подошёл ко мне рейнджер и давай спрашивать о моих планах. Что мне скрывать – завтра на вершину!»

- Один?

- Один!

Рейнджер призадумался: «Давай пойдём вместе? Я тебя разбужу завтра, позавтракаем у нас, а-а-а? Согласен?» Это он потому так взялся, что ни разу сам не ходил, как я предлагал, «от палатки до палатки», из лагеря в лагерь. Перепад 2 километра!

Короче, утром он меня и в самом деле разбудил, пошли мы с ним в их палатку, там шикарный завтрак накрыт. Смотрю, а у входа два рюкзака собранных стоят:

- А это кто?

- А это врач – он тоже с нами хочет! Но ты не волнуйся – он хороший альпинист, он на Макалу был.

Мы договорились, что идём отдельно друг от друга, максимально отдельно. Связываемся только на леднике, а потом сами по себе. Если же кому «поплохеет», то он самостоятельно уходит вниз.

Вот приходят к моей палатке две «новогодних ёлки» - чем только не увешаны ребята-рейнджеры, понабрали зажимов каких-то, беседок – бред да и только! Это было просто смешно. А я, наоборот, облегчился максимально, верёвкой перевязался как Хиллари 50 лет назад, взял чехол от спальника, завязал его в виде солдатского вещмешка, туда положил пуховку, термос и маленький фотоаппарат. Спрашиваю их, чего они так вырядились? А они очень правильно отвечают, как их учили:

- Мы же тут на работе, нам нельзя просто так ходить, запрещено! Ты делай что хочешь, а мы должны брать всё, что положено по уставу!

Короче, они думали, что я какой-то шальной авантюрист и подозревали, будто им придётся помучиться с «этим сумасшедшим» русским.

Когда же мы пришли на вершину, то они начали меня пытать:

- Василий, скажи правду – ты же профессионал на самом деле?

Тут я не выдержал:

- Ребята, да какой же я профессионал, был вот на Канченджанге, а сейчас с Аннапурны к вам.

- Так что ж ты молчал? Так бы сразу и сказал, а то мы таскаем всё это барахло туда-сюда!

Где-то уже под вершиной я кое-как уговорил сложить все их побрякушки в один рюкзак и оставить – потом как-нибудь заберут, когда народу побольше будет. А они мне до самого базового лагеря «лапшу» вешают:

- Мы – великая нация, а значит, всё должны делать правильно!

Короче – «нормально» сходили.

Это так Вася Елагин самолично на Мак-Кинли «засветился», но наша доблестная «Команда Приключений» в то, своё первое восхождение на Мак-Кинли, горой стояла за командный стиль и дух восхождения. Подробнее. Добираемся до базового лагеря, тут за нас взялся Артур Тестов, он очень опытный горный турист и альпинист, вот он и показал. как копать ямы, как ставить стенки, обустраивать свою стоянку. Удивительной конструкции у него была палатка: только на одного человека, но зато включала в себя особое санитарное устройство. Про походные туалетные принадлежности тогда речи не было: все знали только такую «баночку-абалаковку», из-под консервов, среднего размера, граммов 450, вот и весь туалет. А у Артура Тестова в палатку, в боковую стенку, был вшит эдакий гульфик, на затяжечке – это чтобы в мороз и в метель, да и ночью, не выходить из палатки, когда «приспичит».

Поставили палатки, дело к вечеру, обещают метель – тут, кстати, всегда метель после обеда. Вот и задуло. При первой же попытке закрыть вход, на нашей «Норд Фэйс» расходится молния – а нам ещё жить тут две недели. Мы вдвоём с Андреем Исуповым в этой палатке разместились. Хорошо, что молний было две, зашили сломавшуюся и закрывали вход той молнией, что держит накомарник.

В команде у нас также был Володя Ананич, он ещё и врач ко всему прочему. В Америку он прилетел вообще бесплатно, так как работал на медицинских рейсах «Люфтганзы», это такие самолёты, которые летают между континентами и перевозят сразу много больных. За такую работу у врачей накапливаются некие бонусные мили, километры – вот ими Володя и воспользовался под эту экспедицию.

Так под Мак-Кинли, в тот 1992 год, образовалась команда, участники которой впоследствии стали известными в разных направлениях: Артур Тестов, в конце концов, сходил-таки зимой на эту сложную гору, в первый раз он пошёл с Андреем Исуповым, но не получилось, второй раз – с Володей Ананичем, вот они и поднялись вдвоём; Артём Зубков открыл-таки свой «Вертикальный мир» и к настоящему времени, к 2009 году, уже свыше 60 номеров у него вышло; Марат Галинов открыл свою фирму по производству спортивной одежды, разработал отличную марку «FILON». Но идея «Семи вершин» тогда у меня в голове только оформлялась, просто хотелось куда-то поехать и всё: а уж Аляска – это для советского человека супер-экзотика, да и вообще, очень хотелось тогда съездить «куда-нибудь» за границу. Первых было мало, первые – они всегда единственные, и как туда доехать, знали единицы.

Хотя, если вспомнить, ещё в 1993 году, в экспедиции на Эверест, у Володи Коротеева была мечта запустить программу под названием «Пики», сходить на несколько знаковых вершин. Мы шутили, что программа «Пики» - это «пики, червы и так далее», но Коротеев рассказал, что «вот тут Фёдор Конюхов занимается неким проектом «Семь вершин». Но серьёзно те разговоры не воспринимались, понадобился ещё целый год, чтобы окончательно утвердиться в интересной, долгосрочной, привлекательной идее.

Кстати, в тот раз на вершину Мак-Кинли раньше нас взошла другая российская команда - Сергея Ефимова. Познакомились там мы с Сашей Яковенко. Дело было так.

Сидим в базовом лагере на 4200, и вдруг в наши палатки заваливаются счастливые люди и на чистом русском приветствуют своих – вот тебе и Аляска! – было первое впечатление. А всё просто: они спускались и увидели над сугробами, которые возвышаются над палатками, российский флажок, что мы поставили, вот и двинули на своих.

Через двое суток из базового лагеря нам удалось добраться до штурмового. Когда мы с Андреем Исуповым проснулись перед восхождением, часов где-то в семь, хотя там полярный день и летом всегда светло, но проснулись, глядим на градусник и не верим: в палатке было минус 42. Спали мы в двух спальниках и сверху надевали ещё гортексовый чехол, нормально. Прямо в палатке готовили, пока горели примуса, становилось чуть теплее.

Выходим, несмотря на холод. Дошли до перевала Денали, а там такой ветер, не знаешь что и делать – ждать или не ждать улучшения?! Стояли где-то полчаса, махали ногами, чтобы не отморозить их, пошли дальше. На подходе к вершине вдруг нас обступил туман, откуда – неясно. А в тумане обычно начинаешь засыпать, ориентиры смываются, однообразие, устаёшь скорее. Так и идёшь: через каждые 150-200 метров ложишься на снег, на довольно крутом склоне, и засыпаешь секунд на 5-10 – а может и на 5-10 минут. Просто выключаешься, такое состояние, что не можешь себя контролировать. Потом встаёшь, и всё повторяется.

Мне кажется, что причиной тому была недостаточная акклиматизация: от самолёта до вершины прошло всего 7 суток – маловато будет. Это была некая рекордная скорость, потому что обычно у американцев программа восхождения рассчитана на 20 дней.

И на спуске нам достались приключения. Там надо вниз катиться на лыжах и вдобавок с санками. Но санки не на жёсткой сцепке, а на верёвках болтаются. Вот они периодически тебя догоняют и – сзади под коленки бац! – валят, если не успеешь увернуться. А если притормозишь, то они тебя обгоняют и закручивают вокруг оси.

Мне вообще «повезло»: на одной из кочек мои санки переворачиваются, а там длинный такой фирновый склон, и я вдруг вижу, что меня начинают обгонять банки, пакеты, разный мусор – ужас! - там же, на Мак-Кинли, весь мусор надо вниз аккуратно спускать! А тут собрать вывалившееся барахло уже невозможно, да и просто остановиться проблематично, опасно! Я оглядываюсь, вижу, что никого нет, и хотя было страшно стыдно, но деваться некуда – поехал дальше вниз. Надеюсь, что снега поглотили случившееся безобразие.

Иностранцы чаще ходят на вершину в снегоступах, но и в этой дивной «обуви» можно провалиться по пояс – не спасает, так было у Юры Савельева, он и предупредил нас, что лучше на Денали ходить на лыжах.

Восходили мы 7 суток, а спустились за 4 часа, просто летишь вниз – ставя свой личный или даже мировой рекорд спуска с Мак-Кинли.

А таковой, наверное, принадлежит всё тому же нашему знаменитому альпинисту Василию Елагину, когда он в своём восхождении на высшую точку Аляски сэкономил аж целую неделю. Это был просто комичный случай. Приехал Василий с камчатской экспедицией – то было его второе уже восхождение на Денали – сходили нормально, всё честь по чести, спустились на лыжах в базовый лагерь, отдыхают. «Камчатские девчонки сварили огромную кастрюлю настоящих щей, запах такой, что лоси из ближайшего леса пришли! У всех слюнки текут, все достали ложки, началась раскладка, вернее, розлив по тарелкам. Пар, гомон, лоснящиеся лица. И именно в этот момент, также на запах горячих щей, появляются местные рейнджеры – мои старые знакомые, но пришли они не с одними ложками наперевес, а ещё принесли пренеприятнейшее известие: «Идёт страшная непогода! Ребята, если вы сейчас встанете на лыжи, то, может быть, успеете на сегодняшний самолёт – он улетает через сорок минут, а иначе!..» Толпа загудела: «Ага! А все щи вам одним достанутся? Нет уж!» И остались, а я и так торопился в Москву, на работу, а тут щи парят, рейнджеры пугают. Но – всё равно, прощаюсь: «Коллеги, извините, мою порцию жертвую на добавки, но я хочу успеть. На работе столько проблем, напарник молодой весь телефон уже стёр, каждые пять минут звонит, дела стоят!» А время до отлёта самолёта «тикает». Распрощался, прыг на лыжи, волокушу на рюкзак приторочил, чтобы не болталась, не мешала и полетел. «Короче, до аэродрома я долетел за двадцать минут, самолётик уже двигатель прогревал – какой-то идиот прилетел на нём из Толкитны несмотря на страшный прогноз, хотя мог внизу спокойно непогоду переждать, сидеть в баре и пить пиво. В общем, я успел, и в Москву улетел.

Начинаю через неделю обзванивать своих напарников по восхождению – на Камчатке никого нет. Через 10 дней их жёны начали уже сами звонить мне и меня же ругать: «Во-о-от, ты бросил наших мужиков, где они теперь? Сам-то в тепле, вон, сидишь!»

Через 12 суток сами откликаются – живы, слава Богу. А всё было просто: шесть суток они кастрюлями откапывались из палаток в базовом лагере, потом двое суток по пояс в снегу тропили тропу до аэродрома. Потом ещё два дня утаптывали полосу на аэродроме, чтобы самолёт мог прилететь. Это столько стоят настоящие щи в базовом лагере Мак-Кинли.

В любой поездке в горы никогда не обходится без приключений. Поэтому когда подошла пора – как называть нашу группу, то конечно же, имя - «Команда Приключений» - лежало, что говорится, на поверхности. Всё, что мы изобретаем, было уже изобретено задолго до нас, так что у нас в головах стояла, наверное, «команда приключений мальборо». Но одно дело – приключения на маршруте, на склонах, а другое – уже внизу, на равнинах. Но не зря же мы так назвались, и во время возвращения с Мак-Кинли домой получили ещё несколько приличных порций адреналина.

Мой скоростной спуск с вершины, против «елагинского», привёл, наоборот, к тому, что мы появились в Анкоридже на неделю раньше своего самолёта. А летал он тогда один раз в неделю – был такой рейс родного «Аэрофлота» Москва-Анкоридж-Москва через Северный полюс и всего-то за 600 долларов. Вот у нас и возникла дилемма: или улетать сегодня же чужим рейсом, или лететь через неделю, другим самолётом, уже через Сиэтл! (А тот прямой рейс Москва-Анкоридж вообще с того дня отменили, и уже, похоже, навсегда!). Короче, мы на гребне успеха на Мак-Кинли и все в эйфории, что находимся в такой экзотической, для бывшего советского человека, Америке, пожелали лететь через неделю и ещё побывать в Сиэтле. Только желания свои нам нечем было подкрепить – у каждого остались всего по 100, у кого 200 долларов – это не сумма для Штатов в районе аэропорта и, к тому же, на целую неделю. Но жажда неизведанного и азарт поиска дополнительных приключений взяли своё: от полёта домой в тот же день мы отказались. Затем решили, что каждый сам по себе отправляется «в свободное плавание», куда он считает нужным, а через неделю мы собираемся у стойки «Аэрофлота».

Команда рассыпалась: кто-то иным путём уехал в Сиэтл, Марат Галинов с Артёмом Зубковым отделились ещё раньше – они решили под Мак-Кинли покататься на лыжах. А мы вдвоём с Андреем Исуповым остались в Анкоридже и нашли мотель за 50 долларов в день. То что у нас не было денег на всю неделю, – это нас не беспокоило: пока были 200 «зелёных» в кармане, мы покупали какие-то продукты и сами готовили их в крохотной кухоньке в мотеле. Смотрели телевизор, удивлялись ихнему кэчу – дикой экзотике для нас «советских». Вначале думали – как это люди могут так издеваться друг над другом на ринге, бить со всей силы по всем местам! Но вскоре быстро поняли, что это ловкая клоунада – во дают! Дикие люди – одно слово.

Ходим-бродим по Анкориджу – грустному, на мой взгляд, городу, все ездят тут на машинах, пешком никто не ходит – одни мы оказались такими странными. В итоге, из одной из проезжающих машин в нас бросили сырое яйцо – так анкориджианцы относятся к людям, которые на них не похожи. Это, наверное, называется «толерантность по-аляскински».

Приключения начались за двое суток до отлёта из Анкориджа, когда в карманах у нас совсем кончились деньги, ну - абсолютно. Мы поняли, что пора скорее съезжать из мотеля, пока на нас не вызвали полицию. Но утром того дня, когда надо было освобождать номер, мы пошли пешком в аэропорт подтвердить билеты и узнать подробности нашего послезавтрашнего полёта – денег на рейсовый автобус всё равно у нас не было. В итоге, мы заявились в мотель в 14-00, когда номер уже был опечатан. Два часа длились препирательства с руководством, которое требовало уплаты за следующие сутки, а мы резонно отвечали, что больше жить у них не собираемся, и требовали отдать наши вещи. Разговор дошёл до того, что мы потребовали вызвать полицию, мотельщики тоже захотели вызвать её же. Про наши вещи было сказано, что мы их сможем увидеть только на суде, с которого вещи пойдут на аукцион, выручка от которого погасит нашу задолженность за номер, что с нас и хотят взять сейчас. В горячих спорах мы на ломаном английском называли себя не иначе как «иностранцами» и подчёркивали, что этот неприятный разговор непременно попадёт в газеты всего мира. Это сработало. Мотельщикам не нужна была дурная слава про их заведение, и они нехотя открыли номер и отдали нам вещи.

После этого мы, естественно, переселились на аэродром, где обнаружили тёплые мягкие полы, на которых вполне можно спать и за это никто не гоняет, так как у нас есть билеты. Вечером (по времени, а не по ощущениям, так как там всё равно полярный день и светло) мы расстилали коврики, спальники и спали как убитые до «полярного утра». Главное, было найти свободный угол, потому что почему-то оказалось великое множество таких же желающих переночевать в аэропорту. Интересно, что между нами спящими ходил полицейский и охранял нас. Сразу же вспомнились мои студенческие опыты у себя на родине в советские годы, когда мы с подругой вдруг решили отправиться в Прибалтику и запланировали ночевать на вокзале. Первый же поход по ночному Таллину закончился тем, что мы, уставшие от бесконечной ходьбы по городу и по барам, упёрлись в надпись «Камера хранения закрыта до утра!» и тем более на эстонском языке. Так наши коврики и спальники оказались против нашей воли под замком, а на дворе вообще-то стояла какая-никакая, но зима, зимние студенческие каникулы. Мы уселись на твердокаменные кривые вокзальные скамьи, но при попытке прилечь на них вызывали особое внимание милиции и уборщиц, которым не «в лом» было всякий раз будить нас, подымать и указывать, что «ситтеть мошжжно, а спааать – нельссяя!».

А тут чужая страна, дикая далёкая Аляска, и так было приятно, что разрешено спать на полу в аэропорту и даже тебя будут охранять. Вот бы только они днём не кидались яйцами из машин!

До самолёта ещё двое суток, а из еды у нас оставалась купленная на последние деньги в Анкоридже сырая курица. Конечно же, у всякого альпиниста есть горелка, так что возникла естественная идея самим сварить курицу. Но где? Очевидно, в туалете, так как это помещение у них в Америке по чистоте и порядку вполне сошло бы за нашу кухню – ни запаха тебе, ни грязи, ни тараканов тем более.

Курица получилась отличной, но служители что-то «такое» – неположенное! – заметили в своём туалете, и вторую половину курицы мы варили уже в лесополосе, в 20 минутах ходьбы от аэропорта.

Родной «Аэрофлот» наконец-то переправил нас в Сиэтл, покормив в самолёте приличной закуской. Но этого было мало, так как до рейса на Москву ещё были сутки. Хорошо, что здесь мы воссоединились с остальной частью команды и стало повеселее – у кого-то нашлись какие-то деньги. И плюс к этому счастью кто-то сделал открытие, что в здешних гостиницах, даже в одноместный номер, можно в гости зазывать сколько угодно людей и их никто не имеет права выгонять. Так один человек на себя одного снял маленький номер, а ребята по-одному повалили в гости. Всё бы ничего, но когда заявился пятый гость, то администратор гостиницы не выдержал и только что не заговорил по-русски: «Вы что – обалдели, что ли?» Таким образом, я и Марат остались на улице. Оглядывая ставшие вдруг такими неуютными окружающие дома, Марат неожиданно родил странную мысль, он заявил: «Я точно знаю – где-то тут должны быть хостелы!» Что это такое точно  - он не знал, но знал, что там можно переночевать. В итоге, мы действительно нашли некое студенческое заведение, где за 20 долларов можно переночевать, но все места там были уже заняты.

Нам оставалось только продолжать ходьбу по сиэтловским гостиницам в надежде на чудо. Выглядело это так: два парня заходят в гостиницу и спрашивают одноместный номер, звучало это как «комната с одной кроватью!». До нас не сразу дошло, что понимают под таким вопросом бедные администраторы гостиниц, но нам с улыбкой отказывали. Где-то в полночь в одном мотеле негр на «ресепшене» смилостивился над нами и сдал двухместный номер как одноместный, за 20 долларов. Только утром он провожал нас долгим взглядом с «понимающей» ухмылкой. Но нам было наплевать на его улыбочки – мы выспались отлично.

Перед вылетом все оставшиеся деньги, а это аж 5 долларов и 60 центов, я решил пустить на то, чтобы предупредить свою родню о моём счастливом предстоящем возвращении. Из автомата звоню в Москву жене и тёще. А там автоматы все работают через оператора – спрашивают, куда тебе надо звонить, и за тебя набирают номер. Я расписываю свои приключения на Мак-Кинли и вдруг слышу вопрос оператора: «Вас прервать или вы будете ещё говорить?» Почему-то у меня мелькнула странная мысль, что мне дарят бесплатные минуты, и я воскликнул: «Ещё, ещё!» Наговорившись кладу трубку, но телефон-автомат вдруг как-то странно начинает звонить. Уже предчувствуя неладное, поднимаю снова трубку и слышу: «Платите ещё два доллара с лишним!» Вспомнилась сразу же книжка «Незнайка на Луне» и тамошняя лунная дешёвая гостиница, где любой процесс прерывался требованием доплатить, даже текущая вода в душе и сон на откидной кровати! Но мне, как и Незнайке, платить было нечем, и я просто тихо положил трубку. Автомат надрывался, а я боком-боком, оглядываясь на прохожих, побежал прочь.

В самолёте на родину удалось наесться и выспаться. Однако приключения-то продолжались!

В зале Шереметьева, пока мы проходили досмотр, нам неожиданно передали, чтобы мы скорее причесались и надушились, так как «вашу команду встречает телевидение!».

И в самом деле. Едва нас освободили, подходит ко мне журналист Кирилл Кикнадзе и представляется телеканалом НТВ. Что это такое за «эн-тэ-вэ» – никто тогда не знал, потому что канал этот открыл «Мост-банк» в мае 1994 года, а шёл только июнь. Но Кирилл с горящими глазами взял у меня интервью, он в то время делал передачу «В поисках приключений», и так ему понравилась идея «Семи вершин», что он заявил, что «Мост-банк» просто обязан поддержать проект и профинансировать следующие экспедиции!»

Казалось, что Кикнадзе в неком запале заговорил про поддержку, но на самом деле примерно через месяц меня пригласили на собеседование в банк, там я очень активно всё рассказал, в итоге уже через три месяца нам на команду выписали первую сумму денег – мы объявили Килиманджаро. А прежде чем ехать туда, мы решили деньги располовинить и сначала взойти на Монблан. Тогда идей было много, желаний ещё больше, и тут вдруг такая удача – деньги, вот мы, естественно, и решили потратить их на две горы!

Александр Абрамов рассказывает:

В 1997 году я напросился в экспедицию на Лхоцзе, которую делал Владимир Башкиров, – родилась тогда у него идея достичь Средней Лхоцзе, недоступной для тех времён вершины. Меня взяли туда видеооператором, за зарплату в 500 долларов – это всё равно что вовсе без зарплаты! Но зато я снова попал к своему заветному Эвересту, теперь он стал моей главной целью. Тогда пришло решение – если не удалось сделать «Семь вершин» командой, то буду делать их лично. Практически это означало, что я начал заочную гонку с Конюховым.

Так как маршруты на Лхоцзе и на Эверест с юга на 2/3 совпадают, то у меня появилась шальная мысль втихаря сходить на высшую точку Земли. Я взял пять баллонов кислорода, палатку и совершенно втайне от всех потихоньку затаскивал всё это хозяйство в верхние лагеря снимая в это время фильм Виктора Козлова о Лхоцзе 1997 года. Этот фильм, кстати, существует. Так всё, что мне было необходимо, я занёс на 7300.

Потом стал прикидывать – как бы мне пристроиться в хвост какой-нибудь команде, чтобы без пермита, а он тогда уже стоил 10 тысяч, залезть на Эверест. Меня глодала моя мечта – закончить все семь вершин – и я готов был делать всё что угодно, чтобы обойти Фёдора Конюхова и стать первым в России. В это время Конюхов шёл на Южный полюс на лыжах, и я очень надеялся, что ему не хватит сил и денег после этого похода ещё подняться на Массив Винсона. Для меня же 30 тысяч долларов на Антарктиду были ключевым моментом «гонки».

Наверное, это Бог меня спас от моей авантюры втихаря взойти на Эверест, потому что когда я на 9 мая планировал прицепиться в хвост малайзийской экспедиции, то испортилась погода и с высоты 7300 я ушёл вниз. После этого 14 дней была непогода, и когда я затем поднялся снова в лагерь на 7300 метров, то не нашёл там ничего своего – ни палатки, ни кислорода, ни гортекса – ничего! И видеокамеры, кстати, которую тоже там оставил, не нашёл. Всё просто сдуло со склона. Потом ещё два раза я ходил на 7300 искать вещи, смотрел по трещинам – бесполезно! Виктор Козлов простил мне потерянную видеокамеру, хотя он запрещал всем оставлять камеры наверху, но так как я таскал ещё и кислород, то этим как-то объяснил, почему оставил камеру на 7300.

То был конец моей очередной попытки восхождения на Эверест. Первая, напомню, случилась в 1993-м, тогда я за недостатком опыта непродуманно отнёсся к процессу акклиматизации и просто заболел перед штурмовыми сроками. А по-настоящему «заболел» я мечтой о главной точке планеты в 1991 году. С той поры – сколько воды утекло! – два раза уже был на ней, но тянет, проклятая, как магнит снова и снова. Какой альпинист заречётся, что сходив однажды на Эверест, больше не будет туда стремиться!? Это как «Зов Севера», как вирус «Вечного Романтика», так и эти мёртвые 8848 метров заоблачной высоты.

Прошёл очередной сезон, 1997 год, мысли о проекте «Семь вершин» уже полностью овладели мной, но мне не удалось за год прибавить к своему личному списку ни одной горы. Тем более обидно, что именно в этом году гонка за звание «Первого русского на “Семи вершинах”» закончилась победой Фёдора Конюхова и мой график теперь мог развиваться уже спокойно. Тихо, неспеша, иду на второе место. Образовался у меня какой-то заметный перерыв, что даже ребята спрашивали: «А ты вообще-то будешь делать программу-то?» На что от моральной усталости мне оставалось лишь ответить: «А зачем? Федя-то уже сделал!» Но на самом деле, в душе, мечта жила и всё больше и больше хотелось скорее добиться своего.

А Фёдору повезло: в 1996-м, после Южного полюса, спонсоры подбрасывают ему денег и вместе с Владимиром Мусарским они перелетают из Пэтриот Хиллз к Массиву Винсона – погода стояла отличная! Затем выбираются в Южную Америку и делают Аконкагуа. Затем, в следующем году, Мак-Кинли, Косцюшко, Килиманджаро – всё поместилось в ХХ веке.

Перед финишем этой гонки Конюхов приезжает ко мне, и я ему всё рассказываю, как попасть на Килиманджаро, даю все адреса, телефоны, мы с ним отлично посидели. На прощание он говорит: «Я вижу, ты ¬– парень неплохой, давай вместе сделаем какой-нибудь проект!» Но что мне ответить: «Знаешь, Фёдя, я ещё не дорос до твоего уровня, не хочу быть в твоей тени, давай я ещё немного разовьюсь и потом что-нибудь сделаем совместно!»

Примерно в это же время мы с Костей Брусковым открыли небольшой офис и начали сумасшедший проект «Лендровер на Эльбурсе». Тогда мы часто вдвоём сидели и придумывали разные чумовые программы. Денег это напрямую не приносило, но было очень интересно. Тем более, что мы сидели в рекламном агентстве моего брата и подкидывали ему эти свои идеи, а они уже перебрасывали своим клиентам.

Так родились штук пятнадцать более или менее сносных проектов, но ни один из них всё никак не шёл, пока я не рассказал о них в Спортивной редакции ОРТ, которая и новости спорта на программу «Время» в те годы тоже делала. И тогда неожиданно пошёл самый безнадёжный проект, на который, если честно, и сам я ставку особенно не ставил, а именно – «Лендровер на Эльбрусе». Три альпиниста и автомобиль подымаются в связке на вершину главной горы Европы. Меня свели с генеральным директором фирмы «Автодом». Мы регулярно встречались, каждую среду подробно всё обсуждали и решили довести дело до победного конца. Интересно, что мы были уверены, что справимся за полгода, а проработали полтора. Я просчитал стоимость в 200 тысяч, но фирма «Автодом» думала уложиться в меньшие деньги и просто просила приносить счета на оплату. Так всех счетов вышло на 360 тысяч. Но когда я спросил генерального директора Андрея Борисовича Костина, причём это всё отснято, запротоколировано: «Тебе не жалко денег?», то он сказал:

- Мы настоящие мужики! Дело это для настоящих мужиков! Мы начали и должны довести его до конца. Наш автомобиль должен стоять на вершине Эльбруса!

Первый раз мы взялись за дело в ноябре 1996-го, машина застряла в снегах, вся переломалась. Мы учли свои недостатки и в 1997-м вернулись и за 43 дня поднялись до вершины. С 10 поломками, с двумя полётами в Москву за запчастями, но добились своего!

Об этом проекте многие услышали, узнали – и это хорошо! Сейчас наш мировой рекорд высоты уже побит: говорят, что «фольксваген» в горах Чили достиг высоты в 5800 метров. В Гималаях вообще есть перевалы на 5300 метров над уровнем моря, там просто ездят. Движение под условным названием «альпинистский автомобиль» в мире пошло, но главное другое: мы же заехали не просто абы куда, а на одну из «Семи вершин!» Вот что главное!

В 1999 году вместе с Федерацией альпинизма Москвы нам с Егором Тимме удалось достать государственных денег, и я возглавил экспедицию на Чо-Ойю, потому что пришло понимание, что без хорошей подготовки нельзя ходить на восьмитысячники, тем более, на Эверест, и надо бы начать с какой горы поменьше. Тогда в команде было семь человек, и шестеро взошли на Чо-Ойю. Удачно! У меня была полная уверенность, что уж теперь-то этим составом мы обязательно сделаем и Эверест в следующем году. Но...

В 2000 году снова за государственный счёт я берусь за главный пик Земли, веду экспедицию, а про Антарктиду уже и не думаю – далеко, дорого! (Вся наша поездка на Эверест стоила тогда 50 тысяч, а мне одному надо было «тридцать» на шестой континент – какое там!) И вот в 2000-м один лишь Витя Володин у нас в команде заходит на высшую точку Земли – всё равно победа! Откатились такие асы как Николай Чёрный и Василий Елагин, и для меня – неудача. Делали несколько попыток, попадали постоянно в непогоду, в конце концов, оставили верхние лагеря и ушли. Но тут появляется Витя: он проболел всё то время пока мы бились, погода подыграла всего на 12 часов, и ему в одиночку удалось проскочить на самый верх Эвереста. Едва он спустился, как задуло опять и теперь уже надолго – пришли муссоны.

В те годы стало ясно, что на спонсорские деньги всё труднее и труднее путешествовать. Единственный реальный спонсор – государство – тоже «отвалило» после 2000 года. И тут для меня как-то удачно совпало, что я познакомился в Приэльбрусье с Сергеем Семёновичем Зон-Замом, и он пригласил меня в «Альпиндустрию» возглавить туристическую фирму. И так как к тому моменту иссякли мои прежние каналы продолжения проекта, то я согласился.

Так под маркой «Альпухи» открылась новая страница моих «Семи вершин», мы начали на них коммерческие экспедиции, так как, естественно, их я знал больше всего и мог реально отвечать за людей на этих восхождениях. К слову сказать, самая первая в этой длинной истории экспедиций всё равно началась с Эльбруса, в 2003 году – как же русскому альпинисту без него? Тогда 20 человек моих друзей встретили Новый год над всей Европой.

Вторая коммерческая поездка новой «Команды Приключений Альпиндустрия» была на Килиманджаро. Но так как сам я там уже был, то гидом в экспедицию поехала моя жена Люда Коробешко. Всё равно лучше гида в мире не найти!

Годы летят стрелою, незаметно подобрался тот 2003-й, и теперь уже «забуксовавший» Эверест из «Семи вершин» потребовал главных усилий. Ну, думаю, уж теперь-то почти всё у меня есть – опыт, средства, жду погоды и вперёд. Так оно, в конце концов и вышло, но только оказалось, что точно такой же сценарий взялись исполнять и сотни других желающих взойти на высоту 8848. Окно в погоде подняло сразу всех соискателей славы и на тропе перед вершиной образовалась колоссальная «пробка»! Как в центре Москвы в час пик, только не из машин, а из людей. До чего жизнь дошла: даже на Эвересте пробки бывают. В итоге я остался снова без своей победы.

Попытка пятая... не последняя. 2004 год

Приятно, когда в каких-то важных событиях сходятся какие-то знаковые вещи, например «ровные» цифры. Так и получилось, что мой успех на Эвересте пришёл с пятой попытки – цифра «пять» – ещё со школы помнится! Теперь 24 мая 2004 года (тоже «ровные» цифры – «двойки» и «четвёрки»!) – это словно мой второй день рождения. Какими ещё словами можно описать те чувства, которые начинают заполнять тебя на заветной маковке планеты, потом полнятся, полнятся по уши и переливаются через край, после того как ты спустишься вниз с вершины, отдышишься и поймёшь, что «натворил»!

Первая мысль была, кстати, весьма оригинальной: пять попыток, пять экспедиций – это надо писать книгу «Мой Эверест», без преувеличения, сколько сделано, сколько перенесено, испытано только в борьбе за одну эту вершину. Многие иностранцы так и делают, и даже пишут «мой Эверест» после второй попытки – у них такие книги весьма выгодны.

Но вскоре, отдышавшись, я подумал: «Нет, наверное, людям будет не очень интересно читать о четырёх неудачных и пятой успешной попытках восхождений. Не буду писать».

Оглянувшись вокруг себя, там, в базовом лагере, обнаруживаю массу людей, которые «сделали» вершину с первой попытки и внешне не менее, чем я, счастливые собираются по домам. Но оказалось, что никакой зависти к их единовременному успеху у меня нет, а даже наоборот – мне стало всех их очень жаль. Во-первых, они в подавляющем большинстве своём начинают утверждать, что «это не такая уж и сложная гора, как рассказывали до...». Бедняги не получили информации, а вернее, глубоких душевных ощущений, понимания, что их успех является лотерейным билетом и им несказанно повезло. Весь невообразимый, бесконечный, на самом деле, спектр ощущений от упорной целенаправленной работы для достижения победы выразился у них лишь в том, что они накопили достаточную сумму денег – напряглись! – и потом немного потерпели во время восхождения, опираясь на здоровье, консультации гидов, помощь шерпов и баллоны с кислородом. Была мечта - и очень быстро кончилась! Мои же пять попыток составили капитальный жизненный и альпинистский «багаж», ожидание встречи с чудом Эвереста пять раз волновало меня, превращая обычного человека в какую-то новую романтическую сущность. Плюс ещё пять предыдущих гор из проекта «Семи вершин»! Так пришло успокоение: «Хорошо, что самая большая гора мира состоялась у меня не первой в этом списке. Я рос, я видел свой рост, чувствовал его, и было приятно вдвойне понимать, что ты не стоишь на месте». Вот такими открытиями было сдобрено моё самое высокое альпинистское счастье после первого успеха на Эвересте.

Затем мне удалось провести ещё три экспедиции на Крышу Мира, и невозможно сказать и представить себе – сколько ещё их удастся сделать, исполняя эту великую тягу Великого Магнита – самых высоких гор нашей планеты – побывать на них ещё и ещё раз!

2005-й год складывался вполне нормально, и кто бы мог подумать, что экспедиция будет сорвана не стихиями, не злой погодой, не трудностью горных склонов, а людской злобой. В тот год почему-то активизировались маоисты, и именно на нас они решили испытать действие самодельной бомбочки. Она разорвалась буквально в метре от меня и моего друга Сергея Каймачникова. Начинено это злодейство было сотнями гвоздей, они впились мне в ногу и сильно травмировали Серёгу, так что он сразу лёг в госпиталь в Катманду, а потом ещё долго мучился по больницам у себя дома, в России. Поняли ли маоисты, что напали на обычных альпинистов, а не на представителей непальских властей, от которых что-то могло зависеть в решении их бредовых претензий? Хорошо, что мы остались живы.

Год следующий стал годом жутких трагедий на Эвересте, когда наша команда потеряла двух парней – Игоря Плюшкина и Томаса Вебера, когда случилось чудо невероятного спасения Линкольна Холла после его полусуточного обморока на высоте 8300. Почему, зачем, как? Завертелись в голове вопросы. Ведь все же опытные люди, столько мастерства, столько снаряжения – почему тогда? Меня не устраивали ответы типа «горы всегда сильнее человека»! – я искал ответы сам, анализировал случившееся, искал промахи.

«Everest»

Так было в 2006 году на Эвересте с погибшим Игорем Плюшкиным. Гид нашей команды Сергей Кофанов, который сам работал там, наверху, рассказал: «Он был “снежным барсом” - альпинистом опытным и всё знал сам. Вот только наложились на восхождение проблемы финансовые, когда не хватило средств ещё на два баллона кислорода. Вот тут бы и особенно обеспокоиться возможной переоценкой своих сил, но для этого уже требуется мудрость, а слова-предупреждения твоего гида просто пролетают мимо.

Сначала Игорь сбивает свой ритм акклиматизации и вместо третьего выхода на 7100, отправляется на экскурсию в зелёную зону, за 500 км от Эвереста – в Лхасу. Потом спешно «взлетает» на 7100, когда на завтра уже назначен штурм остальной группы, которая прошла полную акклиматизацию. Так переоценка своих сил повела Игоря на штурм неготовым – и кто мог его отговорить тогда – взрослого человека, опытного путешественника? И гиды, и вся команда давали ему советы – что лучше сделать в его ситуации, но...

Его развернули вниз, когда уже все возможные и невозможные сроки штурма иссякли – уговаривал я его двадцать минут, не меньше, доказывая, что надо срочно бежать вниз, едва уговорил. Может быть, этих двадцати минут ему и не хватило... На спуске я и Игорь Свергун отдали ему свой кислород и этим поддержали на какой-то период, но на такой высоте, если начинается процесс отёка лёгких и мозга, то одним кислородом уже не обойдёшься. И вот ночёвку на 7700 метрах он выдержать не смог».

Конечно, когда гид отдаёт вам свой кислород на восьми километрах, то он серьёзно перегружает себя. Но у него хотя бы есть хорошая акклиматизация, ведь гиды бегают туда-сюда между высотными лагерями, а в том случае Сергей Кофанов до штурма много времени провёл в лагере 8300. Суеты там много, разносить вещи между палатками, еду, чай и в этой беготне – какой ещё кислород? – когда надо много разговаривать с людьми, а для этого кислородную маску приходится снимать с лица.

После первой – не закусывают...

Так уж случилось, что большинство моих экспедиций в горы – это моя работа. Я иду руководителем, главным гидом. И если уж всё в походе получается нормально, то руководитель просто обязан сам быть на вершине, подтвердить свой класс, поразмяться. Именно с этой уверенностью – «Я профессионал, и должен подтвердить свой уровень!» – в 2007 году мне посчастливилось второй раз вступить на этот пятачок Крыши Мира. Нам удалось выстроить всю экспедицию что называется «под успех», в итоге поднялись буквально все, кто и планировал, и главное, что свершилась мечта моей жены Людмилы Коробешко – она стала третьей россиянкой на Эвересте.

Прошлогодние трагедии вызвали во мне множество сомнений – а стоит ли вообще продолжать работы на Эвересте? Пришлось изрядно побороться с самим собой. Наверное, в этой бурной аналитической работе родились новые подходы к организации восхождения на Эверест, нашлись новые решения. Всё пришлось поменять, мы взяли курс на ужесточение дисциплины – именно её нарушение стало главной причиной трагедии 2006 года, –теперь это «тяжёлый» стиль экспедиции: много высотных носильщиков, много кислорода, ежедневный контроль за каждым участником команды, перестановки, бесконечное, постоянное руководство буквально всем – от питания до любых выходов наверх. Так можно объяснить стопроцентный успех 2007 года. Но это уже не прежний стиль, когда превалировала опора на спортсменов.

Реально экспедиция дорожает, это неизбежно, хотя вместе с тем есть у «Команды Приключений Альпиндустрии» предложения проводить и чисто спортивные восхождения, опытные мастера хотят идти без кислорода, без высотных носильщиков, в одиночку – это совсем отдельная работа. Пока, как организаторы, мы не выработали чёткого отношения к таким предложениям. Сейчас мне важно так проводить экспедицию, чтобы была стопроцентная безопасность вместе со стопроцентной гарантией успеха.

На этом фоне удивительные рассказы опытных альпинистов о происшествиях, о спасении своих товарищей на Эвересте выглядят уже как раритетные воспоминания прошлых веков. Чего стоит только «рукотворное» чудо спасения, которое было сотворено силами известного альпиниста, заслуженного мастера спорта Василия Елагина, когда он просто вызволил с того света Бидзину Гуджабидзе и Диму Линчевского!? Зато теперь он знает, но никому не скажет, что каждый из них хотел завещать перед смертью.

А спасательный подвиг Сергея Кофанова, когда он буквально вынес на руках из-под вершины умирающего итальянца? Для того встреча с Сергеем была жизненной лотереей – «выиграл миллион», другого такого случая не будет. А для Кофанова – это просто работа. Однако, кроме того итальянца, тогда же Сергей спас ещё и девушку-ирландку, ей стало плохо на 7100 метрах, и весь следующий день наш гид сопровождал её вплоть до Базового лагеря, нёс ей дополнительный баллон кислорода, следил за её состоянием. Сколько раз ещё наши альпинисты будут доказывать, кто не просто сильнейший на планете, но и остаётся человеком несмотря на отсутствие кислорода в мозгу на такой высоте?! И в связи с этим вот что ещё: за каждым случаем борьбы со смертельной высотой стоит множество фактов и какие из них станут достоянием прессы – это уже совершенно иная судьба, не зависящая полностью от воли, желания даже автора этого события. Самый яркий пример: уникальная спасательная операция 2006 года, когда с высоты выше 8500 метров вынесли австралийца Линкольна Холла. Такого не было в практике Эвереста до сих пор, и не дай Бог, чтобы ещё повторилось когда, но если уж говорить об этом, то никакой скромности не хватит, потому что выполнить подобное далеко и далеко не каждый сможет. Конечно же, сами работы на такой высоте выполняют в подавляющем большинстве только шерпы – люди, родившиеся здесь, но вспомните, они ткнулись в упавшего Холла и констатировали смерть, и уже оставили его там. Для такой редкостной спасательной операции нужно чёткое, строгое руководство, умение принимать решения несколько иного уровня, чем констатация факта. Случайная находка «тела» Линкольна Холла командой Дэна Мазура – случай, но не американец делал всё остальное дальше. О затратной финансовой составляющей той спасательной операции мы уж не говорим, но вспомним что было далее после гор – об этом на встречах с журналистами много раз настаивал первый азербайджанский покоритель программы “7 summits”, пятый номер альпинистов отечественной школы Исрафил Ашурлы: «Наша экспедиция спасла человека, а в результате Холл и Мазур ездили весь год по миру и везде рассказывали, как русские чуть не убили клиента, а американцы его спасли!» Как это называется?

А про подвиги Сергея Кофанова уж точно сам он никогда не расскажет, как и любой наш нормальный альпинист, сколько стоило его уговорить хоть что-то уточнить в тех событиях на Эвересте, и если бы не шум, поднятый иностранцами, то вообще бы никто ничего не знал, потому что сами «пострадавшие и спасённые» даже толком и не понимали, что с ними произошло и как им повезло, что им попался русский гид на тропе.

 Расположен этот потухший вулкан в центральной части Кавказских гор, немного к северу от Главного (Водораздельного) Кавказского хребта. Общепринятое название имеет персидское происхождение, местные названия, принятые у балкарцев, карачаевцев - Минги-Тау, и у кабардинцев – Ошхамахо, сейчас нашли своё место как имена гостиниц, ресторанов, и никто, к счастью, не пытается оспорить главное имя. Слово «Эльбрус» вошло во все кавказские языки, и мужчин с этим именем можно встретить среди выходцев совершенно разных народов.

Азиатское происхождение имени «Эльбрус» только подтверждает то, что Эльбрус находится скорее в Азии, чем в Европе. В советское время на тему проведения границы между Европой и Азией была достаточно долгая дискуссия. Главные географические авторитеты страны Танфильев, Добрынин, Щукин, Гвоздецкий относили Большой Кавказ к Азии. Географическое общество СССР провело в 1958 году специальное совешание по этому вопросу. Было принято считать границей двух частей света Кумо-Манычскую впадину, которая когда-то была проливом между Каспийским и Чёрным морем. Такое положение было включено в школьные учебники, и я прекрасно помню, как с гордостью проводил указкой по карте: Уральские горы – река Урал – Кумо-Манычская впадина.

Правда, сами учёные-географы допускали, что в природном отношении к Европе следовало бы отнести Причерноморье и Кубанскую низменность. Интересно, что в статье, посвящённой этой теме, Николай Гвоздецкий ссылается на мнение географов закавказских республик. Они дружно относят свои страны к Европе, а Северный Кавказ - к Азии.

Всем известно, что европейцы, в принципе, не очень интересуются мнением своих «коллег» и извечных «противников» из России. И на этот раз за это им большое спасибо! Включение Европы в заветную «семёрку» – чисто политическое решение, считающей себя «особенной», европейской цивилизации. Это логично и справедливо. Включение Кавказа в состав Европы со стороны европейских, прежде всего, английских, учёных было, видимо, чисто механическим. Подобных нашему совещаний у них неизвестно. Британская энциклопедия считается у них подобием «книги законов», и она определила Эльбрус в Европу. Ещё раз – спасибо!

Эльбрус – потухший вулкан, имеющий две, чуть разные по высоте вершины. Более низкая – Восточная вершина (5621 м), имеет чётко выраженный кратер «подкову», кратер же Западной вершины (5642 м) более разрушенный и неявный. Обе вершины и оба кратера геологами рассматриваются как новообразования внутри другого, большого и старого кратера.

Расположен Эльбрус в хребте, который является естественной границей между двумя родственными народами: балкарцами (Кабардино-Балкарская Республика) и карачаевцами (Карачаево-Черкесская Республика). На север от вершины тянутся плоскогорья Скалистого и Лесистого хребтов, в связи с засушливостью этих мест постоянного населения там нет. Однако есть надежды, что оно появится в результате строительства там курорта.

Последнее извержение Эльбруса, по данным учёных, происходило около 1000 лет назад. Вероятно, не очень сильное. Сейчас вулканические явления слабо выражены. То есть в наше время Эльбрус не напоминает о себе как о вулкане. Хотя не счесть предсказаний, прогнозировавших его скорейшее извержение, но оно, как и ещё более часто предсказуемый «конец света», пока не предвидится.

Эльбрус – один из самых пологих высокогорных вулканов. Его склоны покрыты толстым слоем льда, который сглаживает крутизну и неровности вулканической пирамиды.

Общая площадь ледников Эльбруса оценивалась недавно в 130 кв. км, и в настоящее время ежегодно сокращается. Наиболее известные ледники: Большой и Малый Азау, Терскол. Все они отступают, в связи с чем происходит постоянное изменение ландшафтов – появляются новые озера, меняются тропы.

Готовимся к восхождению. Известный казахстанский альпинист Денис Урубко в сентябре 2006 года забежал на Западную вершину Эльбруса с поляны Азау менее чем за 4 часа. Кто сможет, пусть улучшит это время. Но эти цифры не должны расслаблять впервые собравшихся на вершину ходоков. Для обычного человека лучше не спешить.

Опасности при восхождении на Эльбрус. Горная болезнь. Погодные условия и состояние маршрута – это две основные проблемы, которые волнуют опытных восходителей на Эльбрус. Подъём в непогоду или при плохом прогнозе лучше не начинать. Основное количество погибших на склонах горы – это те, кто потерял правильный путь в условиях отсутствия видимости. Наличие либо отсутствие участков голого льда на маршруте определяет его техническую сложность. В хороших условиях иногда можно обойтись даже без кошек. Но когда зимой или, чаще, весной появляется пояс «бутылочного» льда, то тут волнение посещает даже выдающихся ледолазов. Организовывать страховку на длинном участке кажется слишком долгим делом. Поэтому идут весьма и весьма осторожно, но без страховки. Одно неверное движение и... лететь и лететь до конца склона. К счастью, летом льда почти никогда не бывает.

Если повезёт по этим двум позициям, то восхождение на Эльбрус может стать для вас совсем не сложным. Но как бы не были вы удачливы, с одной проблемой вы столкнётесь непременно. Это реакция вашего организма на изменение внешних условий: на высоту, на солнечную радиацию, на холод, на другие неблагоприятные факторы. Для большинства альпинистов это становится испытанием на переносимость ими высоты.

С давних пор учёные и альпинисты столкнулись в горах с явлением снижения работоспособности организма. Говоря научным языком, наблюдается резкое усиление или скорее расстройство сердечно-сосудистой деятельности, дыхательной, пищеварительной и нервной систем, особенно в первые дни пребывания на высоте. Во многих случаях это приводит к развитию острой горной болезни, когда появлялась прямая угроза жизни человека. При этом чем выше поднимались в горы альпинисты, тем сильнее проявлялись неблагоприятные симптомы. В то же время местные жители, сопровождавшие альпинистов, намного спокойнее реагировали на изменения климатических факторов. С одной стороны, это свидетельствовало об индивидуальном характере реакции организма на высоту. С другой стороны, приводило к выводам о возможности приспособления к неблагоприятным факторам.

Практика привела к выводам о необходимости предварительной акклиматизации, осуществляемой в определённой последовательности. Обычно она предполагает постепенный набор высоты со спуском на ночь на более низкие высоты. Как обычно, существует теория и существует практика. Теоретически мы рекомендуем идти на восхождение на Эльбрус после не менее чем 7-10 дней активного хождения на более низких высотах. Но на практике часто на восхождение идут люди на 4-5 день после приезда в горы. Что поделать, наше поведение определяется социальными условиями. Постоянная нехватка времени – это издержки современного образа жизни.

Восхождение на Эльбрус

 Система канатных дорог «Азау - Новый Кругозор - Мир - Гара-баши» была сдана в эксплуатацию в начале 70-х годов. Появилась возможность существенно сэкономить силы, и это привело к изменению традиционного маршрута. Путь подъёма из Терскола мимо Обсерватории, через приют «105-й пикет», до «Ледовой Базы» постепенно стал приходить в запустение. К тому же оказалось, что путь к Приюту с Гарабаши гораздо безопаснее, чем с «Ледовой Базы». Здесь практически можно было ходить без верёвок.

«Приют Одиннадцати» на высоте 4200 метров, со времени своего пуска в эксплуатацию в конце 30-х годов ХХ века, был основным штурмовым лагерем на Эльбрусе. В советское время частенько устраивались различного рода «альпиниады», которые приурочивались к торжественным датам и юбилеям. Альпинистские группы на Эльбрус не стремились, так как невысокая категория трудности требовала много времени. К концу 70-х получили возможность восходить на Эльбрус горные туристы, но это совершалось в рамках нелегко утверждаемых мероприятий.

В 90-е годы количество иностранных восходителей выросло и сформировалась определённая схема организации восхождений. В качестве исходных пунктов служили «Приют Одиннадцати», «Приют Бочки» на верхней станции канатной дороги Гарабаши. В августе 1998 года «Приют Одиннадцати» сгорел из-за злостного нарушения правил пожарной безопасности. Какое-то время «Бочки» были единственным местом размещения для организованных групп, штурмующих Эльбрус.

Уже в новом веке был построен «Приют Дизель», расположенный на фундаменте дизельной котельной, которая когда-то обслуживала «Приют Одиннадцати». Затем появились другие частные хижины типа вагончиков, а также приюты МЧС.

Маршрут восхождения на Эльбрус начинается от верхней станции канатной дороги Гарабаши. Высота здесь офиициально около 3800 метров. До «Приюта Бочки» рукой подать, метров 100 по расстоянию. Самих бочек - цилиндрической формы стандартных вагончиков «северного типа», с электрическим отоплением – 12 штук. В каждой из них размещается стандартно 5 кроватей. Имеется также отдельное помещение для администрации.

Большая часть иностранных альпинистов используют ратрак для подъёма до Скал Пастухова. Парк этих гусеничных высокогорных такси у «Бочек» растёт год из года. Но правильнее и дешевле весь путь преодолевать пешком, хотя идти от «Бочек» группам среднего по силам состава несколько тяжеловато. Объективно лучше коротать вечер перед восхождением на «Приюте Дизель» или в этом районе. На высотах 4100-4300 м, кроме хижин-вагончиков, полно мест для установки палаток.

Общее время подъёма до Западной вершины весьма различно в зависимости от физической формы и самочувствия группы. Обычно его оценивают в 5-7 часов. До «Скал Пастухова» от хижины «Дизель» 1-1,5 часа.

Скалы Пастухова, это место, где знаменитый русский топограф ночевал, завернувшись в бурку, в 1890 году. Сопровождавшие его тогда проводники, балкарцы и казаки, рубили ступени лопатами и топорами. Сейчас есть кошки, которые в обычных условиях полностью гарантируют надёжное сцепление с поверхностью склона.

В летнее время подъём на Эльбрус осуществляется по жёсткому фирну. В зимнее и весеннее время склон от «Скал Пастухова» до начала траверса часто представляет собой очень опасный, жёсткий и скользкий лед. В это время необходимо провешивать верёвочные перила на ледобурах. Это существенно замедляет подъём и ставит под сомнение успех восхождения.

Итак, от «Скал Пастухова» подъём идёт прямо вверх по ровному и безопасному склону (нет трещин и угрозы лавин). Примерно после 2 часов тропа поворачивает налево и под углом ("косая") выводит на горизонтальный участок ("траверс"). Это первое критическое место на восхождении: альпинисты поднимаются на высоту более 5000 метров. Кроме действия высоты здесь начинает сказываться усталость, и многие решают поворачивать вниз. Быстрый сброс высоты, как правило, гарантирует возвращение хорошего самочувствия.

Траверс кажется бесконечным, он огибает всю огромную Восточную вершину и практически без набора высоты выводит на широкую седловину между двумя вершинами. Высота средней части седловины примерно 5300 метров. Северный борт её чуть выше, метров на 50. Седловина – очень ветреное место, эдакая труба, в которую устремляется поток ветра, и как правило, навстречу восходителям.

С Седловины вниз отправляется ещё одна часть восходителей. Здесь главное решиться на завершающий подъём и потерпеть немного. Тропа идёт по косой слева-направо по тропе, проложенной по достаточно крутому склону. Примерно на середине склона путь выходит на неявно выраженный гребешок, состоящий из крутой осыпи вперемешку со снежно-ледовыми участками. Это – потенциально опасное место, при случайном срыве задержаться здесь будет непросто. Глубина падения может составить 150-200 метров.

Однако постепенно тропа выполаживается и вдали появляется высшая точка. Именно вдали, так как до неё предстоит добираться по пологим волнообразным склонам. Для уставших людей это серьёзное испытание. Но вот – завершающий взлёт, подъём метров 20, выводящий к вершинному пьедесталу. Вершина похоже сделана специально – скальный останец символизирукт высшую точку и возле него все фотографируются.

Спуск, как правило, до окончания "косой" проходит незаметно. Дальше начинаются мучение и терпение, для тех, кто физически готов не на 100%.

Маршрут с севера.

Эльбрус с севера совершенно непохож на Эльбрус с юга. Огромные безлесные поля, по которым проходит дорога, оставляют совсем иные впечатления, чем в Баксанской долине. Здесь, на севере, восхождение организуется в экспедиционном стиле. Палаточный базовый лагерь, простой незамысловатый быт. Резкий отрыв от цивилизации - это главное преимущество (вряд ли недостаток) маршрута с севера. На высоте примерно 3800 метров находится хижина «имени Николая Олейникова». Места в ней может изначально не быть. Но рядом находятся неплохие места для палаток.

Путь восхождения с севера практически повторяет маршрут первовосходителя Киллара Хаширова 1829 года. Равномерный подъём через «Скалы Ленца» ведёт к предвершинному склону. Никаких сложностей в хорошую погоду и при хорошей видимости. Останется лишь обогнуть предвершинные скалы и не потеряться в тумане.

Эльбрус – вершина очень правильной и плавной формы. Поэтому восходить на него можно практически с любого места по периметру. Выделим два направления. Из долины Ирик (с востока) получается едва ли не самый красивый подъём вдоль гребня Ачкинекольского лавового потока и по краю грандиозного кратера. И с запада, через Западное плечо, с выходом из долины Уллу-Кам. В нижней части подъём представляет небольшие трудности, участок крутого льда в зависимости от состояния склона может составлять от трёх до шести верёвок. Затем альпинисты выходят на "плечо", от которого к Западной вершине ведёт спокойный ровный склон.

Из истории восхождений на Эльбрус

1829 год. Для организации восхождения на высшую точку Кавказа Эльбрус учёным пришлось заинтересовать самого императора – самодержца российского Николая Павловича. Без его решения, без его воли ни одно значительное событие в обширном государстве не должно было совершаться. Молодой, полный сил монарх поставил целью установление мира на Кавказе. В течение первых лет царствования, с 1826 по 1829 год, его подданные одержали значительные военные победы над Персией и Турцией. Однако Николай прекрасно понимал, что одной военной силы мало, нужно было найти мирные средства для установления порядка в этом сложном регионе. Среди главных его советчиков был бывший ректор университета в Тарту, близкий друг императора Александра Первого, почтенный академик Георг Паррот. И нет сомнения, что учёный-либерал Паррот подчёркивал важность научного исследования Кавказа, в том числе для создания имиджа России, как в местных кругах, так и в просвещённой Европе. И конечно же, речь шла о восхождениях на главные вершины.

Дело в том, что сын академика Йоганн-Фридрих Паррот был на то время, пожалуй, самым квалифицированным альпинистом мира. Он уже делал попытки восхождений на Казбек и Арарат, в Европе поднимался на одну из вершин Монтерозы (сейчас, пик Паррот), на Монблан, на высшие вершины Пиренеев. Фридрих принимал активнейшее участие в подготовке экспедиции на Эльбрус, но в конце концов предпочёл пойти на другую вершину - на Арарат, который в то время считался (по библейской традиции) высшей точкой Кавказа. Академия наук, которой Николай-I поручил подготовку экспедиции, со своей задачей в целом справилась. Хотя денег он ей дал половину того, что просили. Да и поехали в горы, скорее, аспиранты, чем академики: без опыта, без необходимых знаний и навыков. Специалисты, мягко скажем, среднего звена в других областях. Но в любом случае главное бремя организации легло на плечи главнокомандующего войсками на Северном Кавказе, генерала по фамилии Эмануэль. На русский манер его звали Георгий Арсеньевич, был он венгром по национальности и подданным Австро-Венгерской империи. На русскую службу Эмануэль поступил ещё в конце XVIII века, прошёл все военные кампании 1812-1815 годов, несколько раз был ранен. Его ценили как низы, так и верхи: за ум, за храбрость, за мастерство полководца. Георгию Емануэлю выпал важный и ответственный пост: в условиях войны с Турцией на Северном Кавказе можно было ожидать удара с любой стороны. А сил у наших было не так уж и много.

Только за год до экспедиции на Эльбрус карачаевцы, подстрекаемые турецкими агентами, попытались оказать вооружённое сопротивление русским войскам. Эмануэль в ходе упорного сражения победил мятежников и заставил их официально принять подданство российского императора. Это было сделано по всем правилам дипломатии, т. е. с сохранением достоинства местных правителей, и к тому же совершенно необременительно материально. От побеждённых даже не требовалась обычная в таких случаях контрибуция.

В 1829-м, собираясь в экспедицию к Эльбрусу (а с собой он вел отряд в 1000 человек!), генерал сообщил об этом правителям Карачая и Балкарии, пригласив их на встречу. Она состоялась в самом начале пути, в ближайшем к границе Кабарды и Карачая укреплённом пункте. На встречу с генералом приехали лидеры карачаевского и балкарского народа - князья Ислам Крымшаухалов и Мырзакул Урусбиев. Встреча была весьма ответственной. Горские народы боялись, что русские идут с войной (грабить, попросту говоря), и приготовились к обороне. Генерал не просто заверил их в безопасности, он продемонстрировал дружеские чувства и преподнес ценные подарки (чего стоил только тульский самовар с украшениями тонкой ручной работы). Горцы постарались не остаться в долгу, отплатили, чем могли, а также предоставили в распоряжение экспедиции пять лучших проводников, пять лучших охотников, исходивших это высокогорье взад и вперёд. В историю вошли лишь имена двух из них: Киллар Хаширов и Ахия Соттаев. По-видимому, они были опытнейшими в группе.

Когда взору генерала предстал Эльбрус от подножья до вершины, его охватил настоящий азарт. Было торжественно объявлено всем участникам экспедиции, что те, кто совершит восхождение на Эльбрус, получит награду. Первый приз Эмануэль определил в сто рублей серебром. По тем временам это были очень большие деньги, особенно для горцев. Было за что соревноваться.

Всё говорит о том, что в забеге был явный фаворит, звали его Киллар Хаширов. Он был в числе пяти проводников, которых предложил князь Крымшаухалов. Преобладает мнение, что он был кабардинцем (так было написано в некоторых отчётах), хотя в то время всех проводников без разбора звали черкесами. По другой версии Киллар был из карачаевцев.

И есть все основания говорить, что по какой-то неизвестной, но вполне реальной иерархии (может быть, даже заданной князем), именно Киллар был выбран «черкесами» в качестве восходителя. В любом случае, считалось, что он был способен дойти, и другие горцы, похоже, сознательно, не стали ему составлять конкуренцию. Кроме них к вершине отправились пятеро учёных. Их руководителем был 30-летний академик Адольф Купфер. А наибольшей спортивностью выделялся учёный 25-летний Эмилий Христинович Ленц, незадолго до этого вернувшийся из трёхлетнего кругосветного плавания. Впрочем, от господ вряд ли можно было ожидать серьёзной конкуренции, «не барское» это всё-таки дело. Другое дело казаки (их вышло 20 человек), кто его знает, на что способны эти русские. За четыреста-то рублей!

Салют в честь горца.

Киллар с первой минуты вышел вперёд. Именно по его следам шла группа к месту ночёвки на скальной гряде. 22 июля 1829 года Киллар проснулся раньше всех, среди ночи и затемно вышел на восхождение. Это ли не подтверждение серьёзности его намерений! На последних скалах бросил все лишние вещи и налегке отправился к вершине. Погода была удовлетворительной, и небольшие набегающие тучки существенно не мешали подъёму. На вершине Киллар Хаширов, в качестве доказательства, оставил свою шапку, привалив её камнями. Спускался горец также в быстром темпе, пришёл в лагерь он раньше, чем туда доплелась компания вымотанных до предела «академиков». Второе место в забеге занял казак Лысенков, который до вершины не дошёл, выбившись из сил в мягком, оттаявшем на солнце снегу.

3-4 место, за которые награды уже не полагалось, заняли Ленц и балкарец Ахия Соттаев из Урусбиева, который оказал вместе с другими горцами большую помощь «академикам» в их нелёгком спуске вниз. Может быть, они просто спасли им жизни.

Генерал Эмануэль внимательно наблюдал за ходом восхождения в подзорную трубу. Он видел, как один из восходителей, судя по одежде, черкес, шёл далеко впереди всех и вскоре исчез из видимости в районе вершины. Через несколько минут, посчитав дело сделанным, генерал отдал команду отметить достижение вершины Эльбруса барабанным боем и салютом из ружей. Когда все участники восхождения спустились в лагерь, был устроен большой торжественный обед, все победители получили обещанные призовые.

Открытие для Европы.

Первое своё восхождение будущий патриарх английского альпинизма Дуглас Фрешфилд (1845-1934) совершил в возрасте пяти лет, в горах Уэльса. Затем родители стали брать с собой сына в Альпы, куда они выезжали почти каждое лето. Ему было девять лет, когда начался «золотой век» альпинизма, так называют историки этого вида спорта период с 1854 по 1865 год, когда были совершены восхождения на основные альпийские вершины. Дуглас Фрешфилд, несмотря на молодость, успел внести свой вклад в их освоение. Однако на повестку дня встали новые задачи, требовались новые идеи.

После некоторого застоя в Альпах эволюция пошла по направлению усложнения маршрутов, поиска новых путей к вершинам, стали совершаться беспроводниковые и зимние восхождения. Но принципиально новое слово было сказано именно Фрешфилдом, который своим смелым путешествием на Кавказ в 1868 году открыл новую главу в истории покорения гор: «Альпинизм за пределами Альп». Толчком к организации экспедиции послужила статья Херфорда Джорджа в «Alpine Journal» за 1865-66 годы .

По окончании университета молодой Дуглас стал готовить поездку на Кавказ. Для этого ему пришлось убеждать сначала Альпийский клуб и Географическое общество, а затем, через русское посольство, и царское правительство. Обеспечив финансовую поддержку и получив разрешение, можно было подумать и о составе экспедиции. Компанию ему составил Адольфус Мур (1841-1887), к тому времени один из наиболее квалифицированных альпинистов, имевших на своём счету несколько отличных первовосхождений, юрист и дипломат, выполнявший иногда функции разведчика. Вторым спутником стал приятель Дугласа Каминс Таккер (1843-1922), тоже достаточно опытный восходитель, будущий профессор Оксфорда. Не сомневался Фрешфилд и в четвёртом спутнике: Франсуа Девуассу, он гид из Шамони, постоянный его спутник во всех путешествиях, к тому времени ставший просто его искренним и близким другом. Девуассу стал первым альпийским проводником, выехавшим за пределы родных гор, сопровождая «господ альпинистов».

Вплоть до 20-х годов нашего века любая экспедиция в отдалённые горные массивы непременно включала в себя альпийских гидов в качестве «ударной силы». Для Запада они, конечно же, были первопроходцами, отважными аргонавтами, пустившимися в неведомую даль за не вполне ясной целью. Большую помощь, кстати, получили англичане по прибытии в Грузию от российских властей и картографов, им были любезно предоставлены все имевшиеся в распоряжении материалы.

Первым успехом стало восхождение на Казбек, затем группа посетила ледники Дигории, прошла через всю Сванетию и через перевал Донгузорун (Накра) перебралась в Приэльбрусье, к подножью основной цели похода - Эльбруса. Здесь их приятно удивила радушная встреча местного «хозяина» ущелья, князя Исмаила Урусбиева. Как ни в каком другом месте на Кавказе к гостям отнеслись с почтенным вниманием и сделали всё для удовлетворения их немного странного желания. На восхождение их отправились сопровождать сразу несколько человек, в том числе и пожилой уже, 80-летний Ахия Соттаев, участник экспедиции генерала Эмануэля.

В 7 часов 30 минут англичане поднялись к основанию предвершинных скал. Здесь они остановились, укрывшись от ветра, и пытались каким-то образом согреться. Настроение было неважное. Практически они уже приняли решение о спуске. «Но глядя вниз, мы увидели вдруг, к своему удивлению, двух носильщиков, быстро двигавшихся по нашим следам. «Я сказал, – пишет в своём отчёте Фрешфилд, – если носильщики пойдут, и я с ними». «Если один пойдёт, то и все пойдём!» – добавил Мур. С этого момента холод, хотя и суровый, перестал быть мучительным».

Лидерство на восхождении перешло к горцам Ахие Соттаеву и Дячи Джаппуеву. Они шли наравне с сильной альпийской командой, чаще всего, прокладывая всем путь. Наконец крутая часть закончилась. Далее – «хребет был удобен, и по указанию носильщиков мы шли к нему гуськом, заложив руки в карманы и с ледорубами под мышками, пока не достигли высшей точки в виде голой скалы, окруженной снегом... Это и была вершина Эльбруса… Здесь мы остановились, чтобы рассмотреть насколько возможно дальше все подробности обширной панорамы, открывшейся нашим глазам. Оба туземца указывали нам разные долины, в то время как мы старались рассмотреть горы...»

Итак, первое европейское восхождение на Эльбрус альпинистской группы состоялось 31 июля 1868 года, во многом благодаря усилиям местных проводников.

Между тем измерения вершин Кавказа русскими картографами показали, что Западная вершина выше Восточной. Более поздние измерения установили окончательную высоту: 5642 против 5621 метра.

В 1874 году вторая альпинистская группа посетила Кавказ. Это были опытные английские альпинисты Кроуфорд Гроув, Гораций Уолкер, Фредерик Гардинер и руководитель – Адольфус Мур, спутник Фрешфилда по 1868 году. Главным их достижением стало первое восхождение на Западный Эльбрус. На восхождении их сопровождал швейцарский (из Церматта) гид Петер Кнубель, точнее – это англичане шли по его следам.

Мур в штурмовом выходе не участвовал. Накануне он замёрз и решил остаться внизу, ожидая русских офицеров Бернова и Квитку, также собиравшихся на вершину. С ними к выходу готовились и герои 1868 года, местные проводники Соттаев и Джаппуев. По спуску первой группы к их компании был присоединён и довольно сильно уставший Кнубель. Однако их выход, к сожалению, завершился поражением. Было слишком ветрено и холодно, первыми повернули офицеры, привыкшие больше к седлу, чем к пешим походам. Остальные дошли где-то до 5000 метров.

В царское время центр альпинизма на Кавказе находился в районе Казбека, где с построенной «Русским Горным обществом» хижины, восхождение совершили пару десятков восходителей.

В советское время альпинизм как спорт достиг небывалых высот. Приэльбрусье превратилось в «столицу» альпинизма и горного туризма страны. Было и немало проектов превращения этого уникального региона в горный курорт мирового уровня. Молодые талантливые архитекторы рисовали элегантные коттеджи, башни гостиниц, прорисовывали линии канатных дорог, туннели, ведущие к черноморскому побережью. Но денег на эти прожекты не было. Едва хватало на подводные лодки. А после перестройки не хватало ни на лодки, ни на что, кроме «мерседесов». Да и политическое положение, обусловленное близостью загоревшейся Чечни и соседством с непонятно как живущей Грузией, не внушало оптимизма.

Но жизнь идёт, люди работают, привыкают к новой ситуации. Главное – чтобы был мир. И вот уже в районе начался настоящий аншлаг, туристы и альпинисты вернулись в район. Строятся новые гостиницы, открываются рестораны, магазины, проводятся соревнования и тренировочные сборы. Прежние разговоры об инвестициях, стали казаться серьёзными и обоснованными.

Вокруг главной горы всех Америк змеиными серпантинами проложены приличные дороги, и кто бы ни проезжал мимо – вспотевший в душном салоне пропылённый дальнобойщик-чилиец, самовлюблённый аргентинец, ищущий от хорошей работы новую работу, случайный гринго-путешественник на «харлее», планировавший понырять в Тихом океане – только доберётся до воды, или редкий русский, кто в горы не собирался, а просто хотел Южную Америку посмотреть, вот и арендовал самый дешёвый автомобиль – каждый обязательно остановится и заглядится на упирающуюся в синеву скалистую махину, и каждый возомнит: «Брошу-ка я всё да подымусь-ка я на эту гору, вот оттуда вид будет!»

И в самом деле, на Аконкагуа в каждый летний (у нас зимний или, наоборот, у них зимний – опять перепутали!) сезон на вершине отмечаются тысячи желающих, словно так оно и есть, что всякий мимо проезжающий заворачивает сюда и устремляется наверх. Но едва ты вступишь на маршрут, чтобы глянуть – видно ли обе Америки с самой поднебесной высоты? – как поймёшь: это не просто гора, это невероятная махина, как наложенные друг на дружку и развалившиеся друг по дружке много гор; и путь твой к той самой красивой наивысшей точке предстоит длиннющий, как асфальтовый многокилометровый серпантин, что уложился на твоём снимке, да только путь здесь неровный, каменистый, жёсткий, вовсе не желающий, чтобы его столько ног переходили, и откровенно стремящийся при первом удобном случае сбросить с себя этих самых альпинистов...

Нельзя сказать, что мы совсем уж привыкли к тому, как гладко пошёл наш проект, пока шла поддержка «Мост-банка», но к 1996 году удалось уже сходить на Мак-Кинли, Килиманджаро и Пирамиду Карстенс, и, глядя вперёд, мы со счастливыми лицами серьёзно планировали своё безоблачное горное будущее, плавно плывя в дивном потоке под названием «Семь вершин». Только всякий чистый поток бывает вдруг замутится, а то и приостановится порогами и водопадами. Встала очередь главной точки всех Америк – горы Аконкагуа, и тут нежданно-негаданно начались «пороги»: немного было от «Мост-банка» и немного денег дал Гусинский, чтобы как-то продолжить эстафету поддержки «Газпрома». Это действительно немного, точнее едва-едва. В итоге наша «Команда Приключений» превратилась из мощного единого коллектива в две небольшие группы. Я приглашаю Марата Галинова и дядю Колю Чёрного – как же без него! Забегая вперёд надо сказать, что с Николаем Дмитриевичем Чёрным мне посчастливилось около 10 экспедиций отработать, в том числе и 4 раза на Эвересте, одна из которых завершилась для дяди Коли победой! А тогда? Тогда мы втроём, и параллельно, с деньгами «Газпрома», Юра Савельев, вместе с Валерой и Володей Розовыми, с Лёвой Дорфманом и Серёгой Лариным, двинулись в Южную Америку.

Большинство гор на нашей планете имеют на свою вершину несколько путей – простые и сложные. Так и Аконкагуа, у которой три неравнозначные грани, и на каждой надо искать своей доли славы и уровня альпинистского мастерства.

Есть южная сторона, стена, по которой прошли буквально единичные команды. Стена эта объективно опасна, очень сложный рельеф, очень много ледопадов, нависающие и периодически сваливающиеся шапки льда.

Есть классический маршрут с Плаца-де-Молас, самый простой, которым всходят на Аконкагуа более 90% всех желающих это сделать.

И есть ещё так называемый «Польский ледник»!

Перед отъездом в Южную Америку мне удалось найти книжку «Аконкагуа» – иной чёткой информации нигде просто не было. И вот рассматривая эту книжку, и помня наши установки, что «Команда Приключений» не ищёт простых путей!» - мы выбираем хороший спортивный путь – «Польский ледник»! Он длинный и сложный. Верхняя часть его, примерно на той же высоте, где на классическом маршруте тропа, здесь – крутейший ледовый склон, по которому надо лезть и страховаться. Мы собрались на него втроём.

Аргентина однозначно нам не понравилась по причине очень гордых тамошних девушек и вообще дороговизны. С девушек наше пребывание в Буэнос-Айресе и началось. В аэропорту нас встречает красавица, которую звали Оля – она оказалась с Украины. «Привет! – говорит. – Сейчас приедет Армен!»

– А кто это Армен? – спрашиваем.

– Это ваш водитель.

«Вот, – думаем, – занесло же людей из бывшего Союза в такую даль, на противоположную сторону Земли!»

А мы летели из Москвы до Буэнос-Айреса полные сутки – ужас! И сам самолёт «Ил-76» был почти пустой: «Никто туда не хочет лететь, в эту Аргентину!» – подумалось. И только потом я узнал, что в этом городе живёт за миллион русских.

В тот же день после приезда двинулись мы с Маратом Галиновым – где бы тут нам покушать – быстро, дёшево и качественно. Стоим – оглядываемся. И первым человеком, который с нами заговорил, была старая бабушка. Она подошла к нам и говорит: «Ребята, я знаю, где вам можно покушать! Идите вон туда и туда!» – всё это на чистейшем русском языке и показывает как пройти.

– Бабушка, а вы как тут оказались? – у нас глаза на лоб.

– Давно это было, – отвечает она, – ещё в 1917 году мои родители убежали из несчастной России сюда, вот я и живу здесь!

Потом мы частенько встречали в Буэнос-Айресе русских, а на эдакой Сильвер-улице, Серебряной улице, где торгуют одним только серебром, заправляют одни армяне. Вначале мы думали, что Аргентина чрезвычайно богата серебром, раз и название у страны такое – Аргентум, Аргентина, но выяснилось, что это была историческая ошибка, потому как на всей территории страны серебра нет вовсе. Его завозят сюда из Чили.

Наша троица изучала Южную Америку самостоятельно, по карте, и таким образом мы сами разобрались, что надо перелететь в Мендосу, затем добрались до Пунта-дель-Инка, а там стали спрашивать: «Где бы тут найти мулов?» Удивительно, что мулов мы нашли очень быстро и, как и полагается, три дня потратили на подход к Аконкагуа.

Вообще очень интересно, что на каждой из «Семи вершин» способ передвижения на подходах к базовому лагерю разнится от других: в Непале – это яки, в Антарктиде – только самолёт, на австралийской Косцюшко – автомобиль, на Эльбрусе – канатная дорога, в Южной Америке – мулы, на Аляске – лыжи.

С продуктами перед Аконкагуа нам не повезло – мы набрали для себя в основном супы «Галина Бланка». Конечно, их иногда, при определённых условиях, можно поесть, но как известно, во-первых, на высоте меняются вкусы у людей, а во-вторых, когда «галину бланку» варят на высоте, то остатки этих супов от миски просто невозможно отодрать. Даже непонятно – из чего они сделаны, из какого-такого «комби-жира»? В итоге, уже к середине экспедиции одним из самых страшных ругательств у нас было – «у-у-у, галина бланка!»

Когда я уже целиком влился в программу «Семь вершин», то даже не предполагал, что сделаю удивительное открытие: оказывается, на маршрутах на те или иные горы обязательно встречаешься с людьми, которые то же самое – идут «Семь вершин»! И когда вспоминаешь всех таких встреченных коллег, оглядываешься на всю планету, то проникаешься глубокой мыслью о таком неожиданно «большом единстве людей по увлечению!» - сколько их, оказывается, из любых, буквально, стран мира, всех возрастов, – и женщины тоже среди них есть!

Так, на Аконкагуа рядом с нами стояла австралийская экспедиция, которая в полном составе рвалась войти в историю на этом «паровозе» под названием «Семь вершин». Мы к австралийцам с удовольствием ходили в гости. У них был такой колоритный гид! Вначале мы подумали, что это какой-то местный бомж-попрошайка прибрёл в базовый лагерь из ближайшего городка, чтобы тут разжиться у богатеньких альпинистов. На голове у него красовалась крепко потёртая советская ушанка с развязанными верёвочками – одно ухо висит, другое – торчит. Что тут подумаешь? А оказалось – это гид, да ещё такой классный мастер. Но он удивил меня сообщением, что отстаёт в проекте «Семи вершин» от своей жены, которая, как выяснилось, уже побывала в Антарктиде. После этих слов внимание моё надолго рассеялось – я представил себе сумму в 25 тысяч долларов и горестно вертел в голове мысль: «Наверное, так и не побывать мне никогда в Антарктиде!»

Едва моё внимание в разговоре с экстравагантным гидом восстановилось, как я вставил от себя, что «знаю про вашу австралийскую гору Косцюшко!» Тот бомж-гид переспрашивает: «Какая-какая гора?» Я начал ломать язык по типу Андрея Миронова «шьёрт побьери!», но это делу не помогло. Бомж догадался сам и выяснилось, что у них гора называется «Козиоско», хотя чисто пишется «Косцюшко». Вот тебе и английский язык. Бедный-бедный поляк, военный деятель Тадеуш Костюшко – как же ему приходилось непросто в боевых действиях в борьбе за независимость Соединённых Штатов в 1775-1783 годах, когда вся англоязычная армия коверкала его родную фамилию! Ещё и в его память мы пошли своей «Командой Приключений» по маршруту «Польский ледник».

Началась работа по расстановке высотных лагерей. Дело было в январе, мы впервые оказались в Южном полушарии нашей планеты и удивлялись, что на осыпях снег таял буквально на глазах: утром был, в обед – уже нет! Первый лагерь ставили на снегу, утаптывали там всё как безумные, точнее - как привыкли, как у нас положено! – а назавтра приходим, а лагерь стоит на сухом месте. С другой стороны: вроде бы «юга», а растительности тут нет, и ветра дуют совсем как северные – сильные и злые! Это нам очень не понравилось. В горы едешь за красотой, сюда так далеко ехали, через весь «шарик», но кроме рыжих камней ничего нет!

В довершение, на Аконкагуа есть «белый ветер» – очень интересная вещь. Это такой густейший быстролетящий туман. Какой-то влажный тёплый воздух приносится откуда-то с океанов, то с Тихого, то с Атлантического, и быстро остывает на вершинах высоких белых Анд – вот и получается густой, злой, жёсткий туман. В нём абсолютно ничего не видно! Но именно такое состояние природы и любят больше всего профессиональные фотографы: в итоге, отсюда мы привезли такие шикарные снимки, что нас поздравляли настоящие знатоки этого дела. Но главная фото-нагрузка при восхождении на Аконкагуа лежала, как вы помните, на Марате Галинове. Снимать – работа, вообще, тяжёлая, а в горах – особенно. Может быть, поэтому, а может, по какой другой причине, но когда дело дошло почти до вершины наш фото-видео-оператор чувствовал себя хуже, чем мы с Дядей Колей Чёрным. На подходе ко второму лагерю Марат прилично отстал. Тут Дядя Коля, не долго думая, спускается вниз и предлагает донести маратов рюкзак. Тот, естественно, ни в какую: «Нет, я не могу этого вам позволить! Сам донесу!» А тогда Чёрному было около 60-ти лет, вот Марат и пытался об этом вспомнить. Тут Дядя Коля, чтобы разрешить вопрос, просто-напросто ткнул нашего фотографа под дых, тот упал на колени, начинает задыхаться, а 60-летний «ветеран» спокойно снимает с его плеч рюкзак и идёт с ним вверх. Хорошие фото и видео – это общая задача всей экспедиции, так что помощь оператору на высоте в порядке вещей.

В крайнем штурмовом лагере, в дополнение к тяжести высоты, а Аконкагуа реально высокая гора! – ухудшилась погода. Марат утром чувствовал себя «не очень», он поглядел на сгущающийся туман, и решил на вершину не идти. Но мы вдвоём собрались и сквозь начавшийся снег, в полном тумане, ничего не видящие, двинулись вверх. Шли по чьим-то следам, сверху спускаются группами люди и сбивчиво восклицают, что «наверху ещё хуже, подняться совсем невозможно! погода очень плохая!». Эти группы выходили пораньше нас и хватили ещё утреннего мороза – нам было, в этом смысле, полегче. В результате, вышли мы на какую-то вершину, дальше высоты нет. Рядом какой-то странный крест стоит – должен ли он тут быть? Но туман, жуткий туман – как определиться? Запросто можно выйти на какую-то параллельную горку и посчитать её «главной точкой всех Америк». Но мы не тратим времени даром, фотографируемся с флагами спонсоров, радуемся, – полный туман вокруг! И только внизу начали сомневаться – а там ли мы были? Поговорили с другими альпинистами, кто был на самой вершине – вроде бы всё нормально. Да только засело в душу сомнение – не ошиблись ли мы тогда? Пришлось готовить проверочную для себя же экспедицию.

И следующая на Аконкагуа экспедиция «Команды Приключений» состоялась аж в 2005 году, так целых 9 лет я не мог спать спокойно из-за того тумана. Восхождение 2005 года стало просто мировой сенсацией в альпинизме – тогда сразу 20 наших человек взошли на заветную точку, а это 90% «продуктивности»! Не было пока групп, которые бы так дружно взяли бы искомую высоту в 6962 метра. И во второй раз там, на самом верху, я увидел тот же самый странный крест, и можно было сравнить свежие снимки с прошлыми, 9-летней давности – сошлось! С тех пор я стал спать спокойно!

А что же наш коллега Марат Галинов – которого остановила на подступах к вершине Аконкагуа горняшка? Возвращаемся к той, первой, экспедиции. Интересно, что он вместе с нами так и не попал на самый верх, спустился, отдохнул чуть-чуть и заявил: «Я всё равно пойду и взберусь на эту махину!» И действительно – ушёл. Ждём его три дня. Возвращается счастливый, как ангел, Марат и рассказывает удивительную историю своего похода – у нас волосы встали дыбом! Все ж палатки в лагерях уже были сняты – мы их снимали, так как были уверены, что он больше не пойдёт, а упрямый ходок вышел на штурм со спальным мешком и гортексовым чехлом. Ухудшилась погода, задуло, замело, и бедняга нашёл какую-то щель в скале, где ночевал и пережидал стихию. Сам Марат назвал этот ужас – «пересидел в норке». С утра вроде бы всё поутихло, и вместо того, чтобы двигать скорее вниз, смельчак рванул на штурм Аконкагуа, взял вершину, всё отснял на фото и видео к тому же, потом следующую ночь опять где-то в «норке» перетерпел и благополучно спустился к нам. Теперь мы в «Команде Приключений» ходатайствуем перед федерацией, чтобы Галинову выдали медаль «За смелость!».

Встретили мы в Южной Америке весьма странное для нас толкование термина «альпинист» – кажется, какие могут быть варианты, представляется, что весь мир называет восходителей в горы именно так. А вот и нет: южноамериканцы, как известно, «ходят вниз головой по сравнению с нами», вот у них «альпинисты» и называются «андистами», или «андинистами». Это от слова «Анды» – ихние главные горы, куда и Аконкагуа, естественно, входит. Так что, не перепутайте, когда пойдёте «Семь вершин», теперь вы ещё и «андисты», или «андинисты» – кому как нравится!

Также приготовьтесь к тому, что в базовом лагере, а вообще-то и в любой компании с южноамериканцами, в красивом месте, вы попадёте на церемонию коллективного «распивания» крепчайшего чая матэ. Это то же самое, что индейцы раскуривают «трубку мира»: пускают её по кругу и каждый выдувает одно-два кольца. В чайной же церемонии пускается по кругу «матэшница» (ну, раз это чай матэ, как иначе!) и каждый альпинист, ой, извините, андист, отхлёбывает разок, вернее – подсасывает, так как раствор идёт из серебряной трубочки, опущенной в заварку. Заварка же та весьма крепкая, по виду как чифирь (кто видел его, конечно); когда напиток заваривают, то половину калабасы насыпают сухого чая и доливают кипятком доверху. Говорят, такое «круговое распитие» чая ведёт к «круговой поруке» во время восхождения и способствует укреплению команды перед штурмом Аконкагуа. Мы проверили – действительно помогло: это когда у нас 20 человек в команде, из 21 участника, взошли успешно на искомую точку.

В базовом лагере нам рассказали удивительную вещь, как какой-то западный парень прыгал на вершину Аконкагуа на парашюте из корзины теплового аэростата. Кто, как и что, подробности узнать не удалось, и только потом, дома, из интернета выяснилось, что такой факт действительно имел место и отчаялся на него такой же шальной экстремал, что и мы сами, англичанин Дэвид Хемпельманн-Адамс вместе со своим другом. Один остался в корзине аэростата, а второй сиганул на вершину. Говорят, что на саму верхушку не попал - оно и не удивительно, хорошо, что вообще жив остался.

А такая идея, на самом деле, была одной из самых первых в пути «Команды Приключений»: с первых наших встреч с Валерой Розовым так и планировалось для него – не восходить на вершины, а прыгать на все «Семь» с парашютом – то же бы было классно, рекордно! Реально – никто в мире до сих пор этого не сделал, вопрос открыт, и известно, что сам Валера Розов со счетов эту грандиозную идею не сбрасывает. Конечно, главная трудность – прыгнуть на вершину Эвереста. Сейчас это представляется невероятным, но также невероятным казалось туда на ногах зайти 100 лет назад – зашли же и ходим! Перелетел же на дельтаплане через вершину Эвереста легендарный итальянец Анжело Дарриго! Так что и с парашютом кто-то прыгнет обязательно, но «Команде Приключений» надо, чтобы это был наш русский парень. Я предлагал Валере Розову сначала организовать прыжок на Северное Седло - 7100 м, или в Юго-Западный Цирк – это 6400 м, а потом на Южное Седло – на 8000. Сама «верхушка» планеты, конечно, маловата для посадки, разрежённый, неплотный воздух, скорости большие, трудно – но и эту проблему, я уверен, люди решат – будут прыгать и на самый пик.

Конечно, для такой посадки понадобится большая команда помощников, экспедиция будет просто огромной – на вершине должен быть в достатке кислород в баллонах. Надо будет решить задачу – как акклиматизировать человека перед прыжком, сделать специальный парашют или параплан, много других проблем. Но решат же. Люди способны преодолеть всё!

Вот такие неожиданные мысли и идеи «подкинула» нам главная точка Южной Америки Аконкагуа аж в 1997 году.

Смешным получился финиш той экспедиции. Выходят две статьи в разных изданиях, в которых говорилось, что «Команда Семь вершин» под руководством Александра Абрамова совершила восхождение на Аконкагуа!», и «команда под руководством Юрия Савельева совершила восхождение на Аконкагуа!», и люди из редакций спрашивают: «А какая же из двух настоящая команда «Семь вершин»? У меня ответ, конечно же, один: «Я – самый настоящий!», но и Юра Савельев также отвечает, что «он – самый что ни на есть настоящий!». Короче – не договорились, раз наши команды разделились из-за разного финансирования!

Конечно, одной из проблемных причин всегда были и будут средства, деньги. Реально наше сотрудничество с «Мост-банком» продолжалось до 1996 года. И когда мы пришли в наш банк в очередной раз, то нам сказали: «Ребята, вы всё классно делаете, нам очень нравится, но приближаются очередные выборы президента, его поддерживает мэр Москвы, и все свободные деньги приказано направить на выборы! Так что подождите годик!»

Таким был конец, на тот момент, нашего, так хорошо начавшегося проекта покорения всех главных точек всех частей света Земли. Список застопорился на пяти вершинах. Пришла пора вступать в другую стадию, искать другие средства, другие каналы, потому что оставались, на самом деле, самые дорогие и сложные этапы – сама Мать-Джомолунгма-Сагарматха и дорогущая неподступная Антарктида.

На самом деле, конечно, не случайно я пришёл именно в те годы к проекту «Семь вершин», ничего случайного в мире не бывает! И большая благодарность в этом Фёдору Конюхову, который этот проект первым у нас в стране начал и завершил. Хотя начало «семёрки» некоторые журналисты почему-то приписывают мне, но это отнюдь не так и я сам очень «шумел» по этому поводу! Так что повторяю ещё раз.

Другое дело, что мне удалось достаточно хорошо представить наши экспедиции в российской прессе: за первый год, за 5 восхождений 1994-1995 годов, у нас вышло 50 телепередач от 20 секунд, в программе «Время», до 10 минут в программе «Пилигрим». Появилось около 100 статей в центральных газетах, даже таких традиционных как «Труд», «Известия», «Коммерсантъ», «Московский комсомолец». Делалось это так: я брал газету, смотрел какой у неё тираж, и шёл на переговоры. И ещё было очень много радиорепортажей.

В 1993 году, в экспедиции на Эвересте я узнал, что Фёдор Конюхов был здесь годом раньше и взошёл на гору. Сказали, что сейчас он идёт на яхте вокруг света, будет приставать ко всем континентам с целью взойти на высшие точки каждого. Так, Фёдору удалось попасть в первую тридцатку в мире из тех, кто смог взойти на заветные «Семь вершин» планеты, и, кроме того, он смог выполнить программу всего за 4 года, тогда как мне понадобились на это почти 12 лет жизни.

Теоретически можно завершить все «Семь вершин» спокойно за полтора года. Но есть рекордсмены, которые уже сделали его менее чем за полгода, за 150 суток, но это, одно слово – экстремалы! Хотя сейчас, несомненно, уже началась такая всемирная гонка: кто быстрее сделает «семёрку», и счёт идёт за каждые сутки «экономии» времени. Интересно, что в гонке этой участвует наш альпинист Максим Шакиров. Мало ему славы единственного на планете человека, кто уже десятый год встречает все новогодние праздники на заметных вершинах всех континентов и горных массивов, теперь он объявил и о своих амбициях стать рекордсменом «Семи вершин». Остаётся только пообещать Максиму помощь – ибо в одиночку такие серьёзные рекорды не ставятся

Аконкагуа – высшая вершина континента Южная Америка, части света Америка и Южного полушария. По современным данным её высота составляет 6962 метра. Это огромный массив, сложенный преимущественно осадочными породами. Долгое время Аконкагуа называли потухшим вулканом, однако сейчас эта точка зрения забыта.

Восхождение на Аконкагуа не представляет технической сложности, на классическом маршруте путь до высоты почти 7 тысяч метров проходит практически по тропе. В соответствии с обычной практикой, покорять высшую вершину Южной Америки отправляются после восхождения на Килиманджаро. Однако следует отметить, что разница между этими двумя вершинами достаточно серьёзная. Аконкагуа выше почти на километр, погода в её районе весьма неустойчивая и в случае резкого изменения создаёт критическую ситуацию. Экспедиция на Аконкагуа требует как минимум 2 недели, при этом ночёвки проходят преимущественно в палатках, а груз выше базового лагеря участники переносят самостоятельно. Аконкагуа предъявляет повышенные требования к физической форме и способности переносить высоту. Это одна из самых жестоких гор, на которой гибнет не меньше альпинистов, чем на такой вершине, как Мак-Кинли.

Интересно, что ближайший крупный город к Аконкагуа – это столица Чили город Сантьяго, по прямой – около 100 километров. Чили чрезвычайно интересная для туристов страна. Разнообразнейшие ландшафты находятся здесь на небольшом расстоянии друг от друга, при этом туристическая инфраструктура хорошо развита, и порядок в стране поддерживается на достаточно высоком уровне.

Однако путь через чилийскую столицу для россиян не является основным. Во-первых, в само Сантьяго добраться без пересадки невозможно, во-вторых, это требует визы, которую чилийское посольство выдаёт неохотно. Граница Чили-Аргентина – это вовсе не граница дружбы, между странами сохраняются весьма прохладные отношения. Так что там гостей ждёт остановка и тщательный осмотр. И ещё, восхождение на Аконкагуа в любом случае начинается из города Мендоза, где оформляется разрешение Национального парка. А Мендоза расположена с другой стороны от Аконкагуа – в 341 км не очень приятной дороги. Так что стандартный маршрут рассчитан на движение по маршруту Москва–Буэнос-Айрес–Мендоза–Аконкагуа.

Аргентина - одна из крупнейших стран мира и с такой же, как Россия непростой судьбой. Страна пережила несколько драматических переворотов и разрушительных кризисов. В конце XIX – начале XX века Аргентина переживала расцвет, вызванный удачной мировой конъюнктурой на сельскохозяйственную продукцию. Однако позже страна испытала ряд экономических и политических катаклизмов, которые, можно сказать, не преодолены до сих пор. Её нынешнее состояние напоминает российское, но нефти у Аргентины очень мало, как и вообще полезных ископаемых.

Международное положение Аргентины осложнено незавершённым конфликтом с Великобританией из-за Фолклендских островов.

Население страны составляет около 37 миллионов человек, 85% которого имеет европейские корни. В отличие от Анд и бассейна Амазонки, современная территория Аргентины до прихода испанцев была малонаселённой, в основном здесь жили лишь индейцы-кочевники. В феврале 1516 года испанский мореплаватель Хуан Диас де Солис вошёл в залив, образованный реками Парана и Уругвай, который потом мореплаватель Кабот назвал Рио-де-ла-Плата, и объявил прилегающие земли принадлежащими испанской короне. 9 июля 1816 года Объединённые провинции Южной Америки (современная Аргентина) провозгласили независимость. Местные олигархи достаточно легко сломили сопротивление ослабевшей к тому времени метрополии.

В XX веке Аргентина пережила большое количество военных переворотов и с 1930 по 1983 год находилась под властью военных. С 1983 года в страну вернулось гражданское правительство.

Климат страны в основном умеренный, за исключением небольшого тропического региона на северо-востоке и субтропического на севере. Средняя температура января в Буэнос-Айресе колеблется от плюс 17° С до 29° С, средняя температура июля – от 6° С до 14° С.

Буэнос-Айрес. Столица Аргентины производит большое впечатление, город умеет показать себя, все сложности местной жизни в глаза не бросаются. А низкий курс местной валюты создает благоприятный уровень цен для туристов. Всё кажется доступным. Шумный (по оценкам экспертов – самый шумный город мира!), весёлый город, называемый южноамериканским «Парижем». Буэнос-Айрес – огромный мегаполис с 13 миллионами жителей, один из крупнейших городов в мире. Это также самый элегантный и деловой город в Южной Америке. Несмотря на бурную современную застройку и стремительный бег времени, в городе сохранились старые традиции и очаровательные уголки. Он восхищает своей атмосферой, колоритностью всего, что тебя окружает, сердечностью людей и широким выбором возможностей в плане развлечений и ведения дел. Буэнос-Айрес одновременно близок своему провинциальному окружению и является самым космополитическим городом Южной Америки.

В столице Аргентины находится самая широкая в мире улица – «Авеню 9 июля» с десятком полос движения в обоих направлениях, на которой расположен 67-метровый обелиск – символ города. Эта улица известна также своими садами, парками, зоопарком и ботаническим садом. Вечера танго в Буэнос-Айресе – одна из главных приманок для туристов.

Мендоза. Перелёт из Буэнос-Айреса занимает приблизительно 2 часа. Если ехать из Сантьяго, то по горной дороге скорость будет гораздо скромнее и на 350 км мы потратим 6 часов. Город Мендоза – столица одноимённой провинции, находится примерно в 1100 км к северо-западу от аргентинской столицы и в 351 км от столицы Чили Сантьяго. Мендоза – красивый зелёный город со множеством парков, ресторанов, театров и ночных клубов. Центр города представляет собой огромную пешеходную зону с деревьями вдоль авеню и главными достопримечательностями.

Собственное население города – 100 тысяч, однако, по большому счёту, это центр винодельческой агломерации с населением около 800 тысяч человек.

Мендоза – самый известный винодельческий район страны, производимые здесь вина считаются одними из лучших в мире. Основным сортом винограда, который культивируют здесь, является Malbec. Но и другие сорта, такие как Кабернэ, Совиньон, Мерло, Chenin, Syrah так же произрастают в районе. Главные винные погреба находятся в Сан Рафаэле, что в 240 км южнее Мендозы. В самом городе работают десятки винных заводов, хорошее дешёвое вино можно купить повсюду, поэтому его жителей и гостей города отличает неуверенная походка. В пригороде Мендозы находится музей вин, который предлагает обширную программу дегустаций.

В Мендозе, как правило, альпинисты, следующие на Аконкагуа, встречаются с представителем принимающей организации. Здесь же оформляется пермит – разрешение на восхождение и проход в Национальный парк. Это делается в дирекции парка: Direccion de Bosques y Parques Provinciales. Режим парка достаточно строгий, однако его руководство и рейнджеры относятся к туристам вполне хорошо.

Аконкагуа – маршрут восхождения

Из Мендозы выезжаем на автобусе. Путь по долине Орконес (Horcones) к базовому лагерю начинается в нескольких километрах от местечка Пуэнте дель Инка. Высота его около 2800 метров. Здесь находится пропускной пункт Национального парка – необходимо предъявить пермит и расписаться в книге. Здесь также выдаются мешки для мусора, которые имеют номера. При возвращении, мешок должен быть полным, в случае его потери может быть наложен штраф до 100 долларов США. Здесь же формируется небольшой караван мулов, который доставит ваши грузы в базовый лагерь.

Первые дни подхода альпинисты поднимаются с лёгкими рюкзаками. От начала пути до базового лагеря Plaza de Mulas 26 километров с набором высоты 1500 метров. В зависимости от тактического плана этот участок проходится за 2 или 3 дня.

Обычное место первой ночёвки носит название «Конфлюэнца» (место слияния двух ручьев) – это 10 часов пути и 500 метров набора высоты. В первой части путь проходит мимо озера Лагуна Орконес. На этом переходе может быть очень жарко, рекомендуется ранний выход. На Конфлюэнце в течение альпинистского сезона находится стационарный палаточный лагерь. Здесь рекомендуется для лучшей акклиматизации провести две ночи. На следующее утро выходят в боковое ущелье, которое ведёт к подножью грандиозной Южной стены Аконкагуа. Трекинговый маршрут до «Плаца Франция» (4200 м) потребует 5 часов подъёма. При акклиматизационных выходах обычно поворачивают раньше.

Переход Confluencia – Plaza de Mulas.

Набор высоты 1000 метров, протяжённость 16 км, продолжительность 7-10 часов.

Даже без большого груза получается достаточно тяжёлый день. Обычно на этом переходе альпинисты также страдают от жары и жажды. Однако необходимо брать с собой и тёплую одежду, так как погода может резко поменяться и в ущелье нередки сильные прохладные ветра.

В первой части перехода приходится преодолевать пересекающие тропу ручьи и небольшие речушки. Через некоторое время проходим характерный большой камень «Piedra Grande o Colorado», который стал публичным туалетом.

В верхней части маршрут монотонен, к тому же здесь нет чистых ручьев (воду надо брать с собой!). На высоте 4100 м проходим мимо старого, разрушенного лавиной приюта Plaza de Mulas. Ещё один подъём и мы выходим к действующему приюту на высоте 4300 метров.

Приют Плаца де Мулас (Plaza de Mulas) считается самой высокогорной гостиницей в мире. Просторная постройка в стиле альпийских хижин со спальными комнатами на 4, 6 и 8 человек. Имеется хорошая кухня, бар, телефон, в главное – душ. Он платный, его услугами могут пользоваться все туристы, даже если вы размещаетесь в палатках, а не в гостинице. Кстати, палаточный лагерь находится достаточно далеко от Приюта, очень важно убедиться предварительно, что погонщики мулов знают, куда разгружать ваш багаж.

Плаца де Мулас – лагерь Канада (Plaza de Mulas - Camp Canada (4900м).

Продолжитель подъёма 2-5 часов, набор высоты 600 метров.

Подъём по тропе, местами, где круто – зигзагом. Вообще, выше «Плаца де Мулас» находится большое количество мест для ночёвок. Это связано, кроме прочего, с тем, что на спуске многие не успевают добраться до запланированных мест ночёвок.

Путь проходит мимо скал Конвея и Плаца Калифорния (4600 м). Выбор мест для ночёвки зависит от определённого перед началом подъёма плана и пристрастий принимающей фирмы, которая организует сервис на месте и предоставляет гида. Как правило, именно местный гид определяет тактику восхождения и места где ставить палатку на ночь.

В последнее время стало модным организовывать первую остановку и устанавливать базовый лагерь в верхней части Portezuelo del Manso (5200 м).

Это место ещё называют Cambio de Pendiente, что значит «смена склона», или же «Плаца Аляска» или «нижнее Гнездо кондоров» (Nido de Condores). Правильно остаться здесь на 2 дня для соответствующей акклиматизации. Большое количество скальных выходов позволяет организовать здесь хорошо защищённый от ветра лагерь. В округе существует несколько маленьких озёр, остающихся после таяния зимних снегов. Настоящее «Гнездо Кондоров» расположено на высоте 5400 метров.

Приют Antarсtida Argentina (5500 м) ныне уже не используется, выше него расположен участок, называемый «Жёлтый балкон» (Вalcon amarillo). Далее поднимаются по осыпным тропам к приютам (местам ночёвок) Plantamura, Libertad либо Berlin (5900-6000 м). Имеющийся здесь стационарный приют может быть рассмотрен только как место вынужденного ночлега, планировать его в качестве места ночёвки не стоит.

Заранее необходимо чётко распланировать использование собственных палаток. Район «Берлина», к сожалению, достаточно перегружен людьми, здесь грязно и неуютно. Для многих восхождение заканчивается именно здесь. Метрах в 100 выше по склону можно расположиться на площадках так называемых «Белых скал» (White Rocks). Место здесь кажется более приятным и защищённым, чем стоянка «Берлин».

Перед восхождением, с вечера, рекомендуется посмотреть (пройти пешком) путь подъёма, чтобы уверенно идти здесь в темноте.

Штурмовой день: исходный бивак (5900-6100 м) - вершина Аконкагуа (6968 м). Решающий выход занимает 10-18 часов, включая спуск. Технических сложностей нет, подъём идёт преимущественно по осыпным склонам, кое-где по скальной тропе.

Выход с биваков «Берлин» или «Белые скалы» планируется на ночное время: с 2 до 5 часов. В темноте люди идут зигзагами по тропе, идущей по осыпям и лёгким скалам. На высоте 6300 метров в основную тропу слева вливается тропка с маршрута «Польский траверс».

Далее тропа идёт вдоль жёлтых скал вулканического происхождения и по неприятному осыпному склону выводит на плоский участок, потенциальное место для ночёвки на Independencia (6500 м). Находящийся здесь деревянный «Приют Индепенденция» (Независимость) пребывает в жалком состоянии, он полуразрушен и не защищён от ветров. Тем не менее, в нём будет принято немного отдохнуть, может даже и перекусить.

Далее тропа выводит вас на Cresta del Viento (Ветряный гребень), участок, открытый ветрам, далее путь мимо характерной скалы «Палец» (El Dedo) траверсом ведёт по направлению к главному кулуару «Каналета». При этом существует несколько троп и оптимальным считается набрать немного высоты до входа в кулуар.

«Каналето» можно назвать узким кулуаром или даже жёлобом, заполненным разнокалиберными осыпями. Это самый тяжёлый участок маршрута – физически и морально. При плохой погоде, при снегопаде здесь могут возникнуть трудности при передвижении, особенно вниз, в состоянии утомления. Перепад высоты в Каналето около 400 метров, крутизна достигает 35-40 градусов. Здесь может быть несколько троп, прежде всего, потому, что спускаются иначе, чем поднимаются. По-разному идут группы и в разных погодных условиях. При наличии участков снега идут обычно по ним, так как это облегчает подъём. Темп движения по «Каналето» достаточно разный в зависимости от физического состояния альпинистов. Рекомендуется следить за минимальным темпом – за час восходители должны набирать не менее 80 метров по высоте.

В верхней части «Каналето» уходят направо, на гребень, соединяющий Северную и Южную (низшую) вершину. Гребень зовётся «Гуанако», видно, в честь найденных на нём останков ламы.

Отсюда вершина уже рядом, однако предстоит преодолеть ещё пару мест, которые могут быть покрыты льдом и представлять некоторую опасность. Здесь лучше идти в кошках, даже если есть хорошие следы предыдущих групп.

Вершина Аконкагуа представляет собой достаточно пологое плато, которое в хорошую погоду можно всё обойти, чтобы заглянуть на противоположные стороны горы. В плохую погоду лучше сразу начинать спуск. На верхней точке Южной Америки установлен массивный крест, в основании которого хранится «вершинная книга».

Спуск. Именно на спуске с Аконкагуа происходит большая часть несчастных случаев. При плохой погоде, на фоне большой усталости альпинисты могут сбиться с правильного пути, поскользнуться и получить повреждения, которые на высоте иногда бывают фатальными. Поэтому лучше всегда идти единой группой, под управлением местного и своего гида.

Путь вниз обычно идёт по пути «Гран Акареа» (Gran Acarreo), то есть прямо вниз, но он проходит мимо приютов и привычных мест ночёвок. Поэтому в случае непогоды и сильного ветра этот путь не рекомендуется.

Расчёт времени на спуск – на 20-40% быстрее подъёма. Главная сложность и опасность – это изменение погоды и действие горной болезни, которую здесь называют индейским словом «пуна».

«Польский маршрут»

POLISH GLACIER ROUTE

«Польский путь» называют классическим альпинистским маршрутом. Его выбирают те, кто считает «дорогу мулов» слишком простым и банальным делом. «Польский маршрут» проходит по леднику и требует хороших навыков ходьбы в кошках и в ряде мест предполагает техническую работу. Классический вариант проходит по левой стороне ледника, но сейчас принято ходить по правой части, где круче, но короче. К тому же левый вариант более подвержен сильным ветрам.

Подходы по долине Рио Вакас до базового лагеря Plaza Argentina или Plaza de Mulas Superior (4100 м) занимают 3-4 дня. От лагеря подъём идёт на запад-северо-запад и по крутому склону выводит на высоту 4700 м. Преодолев это участок крутых, но несложных скал, альпинисты выходят на пологий участок, который ведёт к лагерю Portezuelo Ameghino (5300 м). Далее направление движения – юго-запад, по скальному гребню до высоты 5800 м. Здесь у выхода на «Польский ледник» устанавливают лагерь 3.

Затем простой подъём по леднику выводит на высоту 6500 м, место, называемое Piedra Bandera. Иногда штурмовой лагерь располагают выше, на 6700 м. Отсюда крутой снежно-ледовый склон выводит на вершинный гребень.

Ложный «Польский маршрут» или «Польский траверс». (IL FALSO DE LOS POLACOS). Этот путь начинается также в долине «Вакос» и до лагеря 5800-5900 совпадает с классическим «Польским маршрутом». Затем он, по простым склонам, длинным траверсом выводит на обычный маршрут в районе бивака «Индепенденция» (6400 м). Этот маршрут легче классического «польского» и более подходит при намерении делать траверс вершины, но без излишнего напряжения. Однако особой популярностью он не пользуется.

Южная стена. Для альпинистов «Южная стена Аконкагуа» – это одно из самых впечатляющих мест в горах мира. Перепад стены 2500 метров, крутые известняковые скалы покрыты огромными висячими ледниками. Маршруты по этой стене доступны только очень сильным и смелым восходителям и проходятся не каждый год. В настоящее время классическим маршрутом по Южной стене является «французский» с выходом на вершинный гребень по крутому ледовому склону (вариант Месснера).

История восхождений на Аконкагуа

Классический маршрут, как известно, не представляет технической сложности и, учитывая склонность средневековых индейцев забираться на вершины своих Анд, можно предположить, что они достигали высшей точки этой горной системы уже давно, ещё в средние века. Косвенным подтверждением этого служат найденные на высоте 5800 метров мумифицированные останки человека. А в районе вершины находили кости павших здесь вьючных животных.

Так что, скорее всего, высотный рекорд в альпинизме долгое время принадлежал индейцам, которые, к сожалению, не имели письменности и особого желания донести до потомков свой горовосходительский опыт.

1817 год. Имя «Аконкагуа» для аргентинцев неразрывно связано с одной из главных национальных легенд – генералом Хосе Сан-Мартином. Этот аргентинский «либертадор» вырос, учился в Испании, затем служил в испанской армии и воевал с Наполеоном за свободу этой страны. Затем он стал аргентинцем и направил своё оружие уже против своей родины, за окончательное изгнание королевской власти с Южноамериканского континента. Во время беспримерного похода Сан-Мартин провёл армию через высокогорный район Аконкагуа – Мерседарио. 5300 человек, 9280 мулов и 1800 лошадей, такая вот кавалькада прошла через перевал выше 4000 метров, к северу от главной горы Анд. Сан-Мартин принёс независимость ещё и Перу, хотя там у власти удержался всего год. Интересно, что затем он спокойно уехал на родину, в Испанию, и доживал свой век в стране, против которой воевал. Говорят, в спокойствии и достатке.

1883 – 1887. Знаменитый немецкий альпинист и учёный, профессор Пауль Гюссфельд стал первым исследователем высокогорной части массива Аконкагуа. К моменту его приезда здесь не было ни карт, ни собственно определения высот гор. Трудности подходов ограничили достижения немца. Путь, им выбранный, был не совсем правильным, он заходил далеко с севера и достиг высоты только лишь 6560 метров, но это всё равно было тогда значительным достижением.

1897 год. Английский джентльмен, отважный исследователь гор Эдвард Фицджеральд, прославившийся несколькими годами раньше восхождением на пик Кука в Новой Зеландии, организовал свою экспедицию на вершину Аконкагуа. Как и в Новой Зеландии его сопровождал один из сильнейших гидов своей эпохи Матиас Цурбригген. Цурбригген родился в Швейцарии, затем его семья перебралась в итальянскую часть Альп, в долину Монтерозы, где живут немецкоговорящие горцы. Матиас прославился тем, что стал первопроходцем грозной Восточной стены Монтерозы.

12 января Цурбригген разведал путь на Аконкагуа до высоты 6900 метров, а через два дня пошёл на штурм вместе с Фицджеральдом. Однако уже вблизи вершины англичанину стало совсем плохо, идти выше он не смог и благословил гида на одиночное восхождение. Таким образом, первым из альпинистов, да ещё «соло», на Аконкагуа побывал Матиас Цурбригген.

Отдохнув внизу, Фицджеральд вернулся к Аконкагуа через месяц. И опять не дошёл несколько метров по высоте до вершины. Зато там побывали его спутники – англичанин Стюарт Уайнс и итальянец Никола Ланти (второе восхождение).

1906 год. Третье восхождение на Аконкагуа совершили немцы Фридрих Райхерт и Роберт Хельблинг. Имена их известны нам в качестве первовосходителей на нашу вершину –красавицу Шхельду.

1928-1929. И печальная история началась у Аконкагуа: первой жертвой горы стал австрийский альпинист Йозеф Стипанич.

1934. До этого момента было всего шесть успешных восхождений. И вдруг, не зная ничего друг о друге, 8 марта 1934 года с разных сторон на вершину Аконкагуа взошли сразу две группы. Сильная итальянская команды (Ренато Шабо, Паоло и Стефано Череза, Пьеро Гильоне, Никола Пиантамура и Марио Пастен) утром поднялась по классическому пути. А ближе к вечеру их следы на вершине с удивлением обнаружили польские альпинисты Стефан Дашиньский, Константы Наркевич-Йодко, Стефан Осецкий и Виктор Островский. Они поднялись на вершину по новому маршруту с востока. Их путь и ледник, по которому они поднимались, теперь носят имена «Польский ледник и Польский маршрут».

Вообще, поляки в тридцатые годы ХХ века хорошо «отметились» на вершинах Южной Америки. Они были первыми на двух следующих за Аконкагуа вершинах континента: Мерседарио и Охос дель Саладо.

1944. Поляк Виктор Островский в 1934 году забыл на вершине очки. Их в 1936 году привез ему в Варшаву самый известный аргентинский альпинист тех лет Георг Ланг (он посещал Берлинскую олимпиаду, в роли журналиста). Ланг был первым, кто многократно посещал вершину Аконкагуа. И с ним всегда была его маленькая собачка. Но всё закончилось страшной трагедией. В 1944-м, во время спуска в страшную непогоду его группа не вернулась с восхождения. Тела их были обнаружены на следующий год. Причем Ланг был найден мёртвым рядом со своей женой, у которой была сломана нога. Альпинист оставался с ней до последнего, надеясь на помощь товарищей по экспедиции. Однако те хладнокровно покинули лагерь, даже не обратившись ни к кому за помощью или информацией. Рядом с супругами Ланг лежала и их замёрзшая собака.

1951. Южноамериканские немцы В. Фёрстер, Л. Краль и Э. Майер завершили дело своего земляка Гюссфельда и открыли новый маршрут на Аконкагуа с севера.

1953. В Аргентине образовалась сильная альпинистская компания, во главе которой стоял полковник Франциско Ибаньес. 23 января группа из четырёх человек под его руководством прошла новый маршрут по юго-западному ребру. В этот же год местные альпинисты Э.Уэрта, Ф. Годой и Э. Васалла совершили первое зимнее восхождение классическим маршрутом.

1954. Первое прохождение Южной стены французской командой под руководством Рене Ферле. Группа поднялась по невиданному маршруту в альпийском стиле. По ходу восхождения альпинисты находились в критическом состоянии. Выбраться им удалось только благодаря невероятным усилиям их лидера Люсьена Берардини, который большую часть пути шёл первым. За это восхождение Берардини расплатился тяжёлыми обморожениями, которые омрачили всю его дальнейшую жизнь. Берардини скончался в 2005 году. Кроме него, в составе команды были: Робер Параго, Эдмон Дени, Пьер Лесёр и Адриен Дагори.

1979. Знаменитый альпинист Райнхольд Месснер проходит прямой вариант «Французского маршрута», выход на вершинный гребень осуществляется по экстремально крутому ледовому гребню.

1981. Знаменитый японец Цунео Хасегава проходит календарной зимой (август) «соло» по ледовым полям центрального кулуара.

1982. Страшная Южная стена стала «словенской». Экспедиция альпинистского клуба «Приморске» проходит новый маршрут по левой части стены. Иван Рейц, Златко Гонтар, Павел и Петер Подгорники прошли рекордный маршрут за 8 дней в альпийском стиле.

На «Французском маршруте» дебютирует на Аконкагуа знаменитый мастер «соло» из Словении Славко Светичич. В последующие годы он проходит пару новых маршрутов, ему же принадлежит уникальный спуск по стене свободным лазанием в одиночку. Славко же автор единственного пока упоминания нашей страны на карте горы: один из своих маршрутов он называет «Русская рулетка».

1991. Знаменитый австрийский соловосходитель Томас Бубендорфер отметил своё возвращение в большой альпинизм «забегом» по Южной стене: 15 часов от базового лагеря до вершины.

Другой знаменитый словенец Томаш Хумар вместе с молодым партнёром Алешем Кожелем проходит в 2003 году новый, очень рискованный маршрут в левой части стены. Всего словенцам принадлежат 5 из 11 маршрутов по Южной стене Аконкагуа

 Глава из книги "7 вершин мира".

Рассказывает Александр Абрамов.

             Всего-то 50 лет назад вдруг выяснилось, а вернее – это было крупное географическое открытие, что высшая точка шестого континента вовсе не вулкан Эребус, а некий новый пик, и совсем в другом районе Антарктиды. Огромная экспедиция 1966 года пошла протаптывать первую тропу на этот пик. Тогда в Штатах спорили сторонники космических исследований и антарктических – кто победит, кто большую часть бюджета страны себе заберёт. Победили «антарктисты», они собрали большую команду, и открыли, что действительно на шестом континенте есть гора выше четырёх километров. А «протаскивал» сквозь кабинеты власти всю эту идею депутат Винсон, так его имя и увековечилось на карте ледяного материка, как символ равного исторического внимания государства что к проблемам космоса, что к проблемам изучения планеты – это теперь вечный пример для правительств всех стран! – а альпинисты получили наконец-то ответ – куда надо на шестом континенте ходить, кроме Южного полюса!

            Высочайшая точка Антарктики 4897 метров над уровнем моря – это Массив Винсона, а прежний герой – действующий вулкан Эребус (3794 м), уже где-то далеко в списке, и плохо ещё, что на него теперь попасть не так-то просто: говорят, ту территорию усиленно контролируют американцы, появление там туристов для них оказывается проникновением чуть не в некий секретный район – так что альпинисты в тех краях снова «отдыхают».

Раз мы занялись проектом «Семи главных точек всех частей света», то без Антарктиды – никак. И как бы ни боялись вы финансовых проблем, но сильный континент любит сильных личностей – станьте таким, и южная шапка планеты впустит вас посмотреть на себя, тем более что уже далеко не первым, даже из россиян, побываете вы на Массиве Винсона. Примеры есть, так что спросите тех ребят, кто смог туда попасть, и опять же, старинная поговорка: «Не боги горшки обжигают!» сработает и ныне. А экспедиция – это всё-таки «горшок», дело житейское.

            Когда я загорелся мечтой «Семи вершин», то конечно же обращался мыслями к Массиву Винсона и становилось сразу как-то грустно и неуютно: сумма в 30 тысяч «плюс» казалась недостижимой, невозможной, нереальной, и эта грусть была очень неприятной. Потом постепенно моя мечта крепла, становилась всё сильнее, и вдруг выяснилось, что финансовая гора меня уже не пугает. А теперь, когда всё получилось и я стал третьим в России, кто сделал всю программу, могу с уверенностью сказать, что именно мечта вознесла меня на Массив Винсона, а вовсе не деньги.

Сейчас, после того как я пять раз был на Массиве Винсона, то могу засвидетельствовать, сколько крайне необычных людей приезжают сюда, и подавляющее большинство из них отнюдь не миллионеры. Скорее, это неисправимые романтики, которые многим жертвуют в обыденной жизни (как и полагается вечным романтикам, впрочем!), чтобы только побывать на ледяной «земле». Но уж раз попадают сюда, то «оттягиваются» на полную «катушку». Судите сами, огромное количество экспедиций сначала идут 50 дней до Южного полюса – а это примерно 800 км! – потом их возвращают на Пэтриот-Хиллз, и они ещё пешком не менее 200 километров идут до Массива Винсона и умудряются подняться на верх! Как-то раз я встретил во главе такой экспедиции даже девушку, это была итальянская команда, правда, та девушка оказалась сверхзнаменитой опытнейшей путешественницей. На такую программу нужно около двух месяцев работы. Всё это пешком, на лыжах, плюс – на высоту, в горы! Тут надо быть неслабым духом. Молодцы, что тут скажешь! Из наших соотечественников первым Фёдор Конюхов сумел сделать это. К тому же сразу после Антарктиды он взял и Аконкагуа, и это было так давно – в 1996 году.

Великое сидение в пургу под Винсоном

 На самом деле, все альпинисты мечтают побывать на шестом континенте, в этой великой горной стране с перевёрнутыми ледниками. А кто смог там побывать, то уже отвечает почти обыденно: «Там было сверх интересно и так хорошо!» Вот тебе и ответ.

Общие воспоминания всех «стариков» – отечественных альпинистов нашего поколения – хорошо выразил Витя Бобок, тот самый, с которым я разделил третье место на главной антарктической вершине. «В начале своей альпинистской карьеры, в бытность Советского Союза, даже и не думалось, что существует некая высокая гора в Антарктиде, ведь не было самой возможности так далеко поехать, на какие-то другие горы мира, так что если ты специально не занимался географией, то мог и не подозревать, что шестой континент – бездонный горный материк.

Сейчас же, когда всё это случилось, то ловишь себя на мысли: «А было ли это всё на самом деле? Ты сходил на все высочайшие точки всех частей света, и главное – был на самой-самой точке Антарктиды. Боже мой!»

 Любой землянин, попавший на ледяной континент, однозначно меняется в душе – что-то такое необъяснимое есть там, что меняет человека внутри. Многие объясняют это тем, что «будто побывали на другой планете – там всё другое!». Кто-то из опытных альпинистов поразился своему открытию, что «там всё наоборот: там скалы торчат из ледников, а не ледники стекают со скал, как мы к тому привыкли». Второй номер российского списка лауреатов «семёрки с Косцюшко» Дима Москалёв разъяснил, что «в тех горах я не нашёл никаких признаков жизни, сколько не искал, специально осматривал чёрные скалы, думал, что это какие-то лишайники, но оказалось – нет, это не жизнь!» А вот Виктор Бобок серьёзно подытожил: «Ребята! Я раньше думал, что самое сложное восхождение – это на Эверест, ну как же – высшая точка на Земле, очень серьёзно. Но для меня оказалось, что самым сложным стала Антарктида. И дело тут вовсе, конечно же, не в высоте, что такое около пяти километров, а в тех жутких погодных условиях, в которые мы там попали!»

Тогдашняя экспедиция 2005 года была принципиальной: в ней участвовали сразу двое реальных соискателей третьего места из тех русских альпинистов, кто бился за программу «Семь вершин» – Александр Абрамов и Виктор Бобок, и любой срыв одного стал бы неприятным «выигрышем» для другого. Скажу сразу, что, слава Богу, несмотря на страшные погодные напасти, почти ничего неприятного не произошло, и на самый верх отчаянная двойка ступила в лучших традициях старой советской школы альпинизма – взявшись за руки, подровнявши строй, одновременно шагнули в историю – остался даже редкий фото-кадр про то! Но до этого успеха были четверо суток урагана на высоте 4000 метров – да такого урагана, что ребята думали: «Сейчас унесёт нас вместе с палаткой и всё!» А уносить было куда, вокруг трещины, обрывы! – и когда вышли из того плена, то почувствовали, не поняли ещё, а лишь в глубине души возрадовались, что «спаслись!». И это «спаслись!» могло ассоциироваться ещё со словом «повезло!», хотя и в меньшей мере.

Две команды совершенно случайно вместе попали тогда под удар стихии, дело было так. В базовом лагере под Винсоном двойка – Александр Абрамов и датчанин Сёрин Гудман и тройка – Виктор Бобок, сибиряк Владимир Пушкарёв и Исрафил Ашурлы из славного Азербайджана, избрали для себя разные тактики подъёма. Вес груза у каждого восходителя был порядка 40 кг – много! – так что тройка решила тащить всё сразу целиком наверх, в штурмовой лагерь, а двойка решила разделить груз пополам и сбегать два раза – туда и обратно! – с грузом по 20 кг, они посчитали, что так будет легче. И пока троица волоклась до высоты 4000 метров медленно-медленно, Абрамов и Гудман действительно сбегали два раза, но когда второй раз все вместе встретились на леднике, на ледовой толчее, то тут именно и налетела невиданная буря. Так хитрая антарктическая стихия ловко взяла в оборот всех сразу, чтобы никому не было завидно за других.

Каждый, кто первый раз бывает в Антарктиде, удивляется тамошней погоде и непогоде, для восхождений отводится лето – декабрь-январь, и вроде бы всегда светит солнце, полярный день, но бешеный ветер, настоящая буря разражается прямо при солнце, облаков, туч нет! – но всё рвёт и ревёт. Скалы обработаны этими ветрами так, словно здесь работали гигантской пескоструйной машиной – эдакие каверны, заглаженные углы, всё подровнено – но не песком «стреляет» та природная «машина», а мельчайшими льдинками, частичками льда – за миллионы лет эффект тот же, что был бы и от песка.

Палатки удалось растянуть на «пятачке» между двумя трещинами, один шаг в сторону – обрыв в никуда! Больше нигде места не нашли; помогали друг другу успокаивать летающие полотнища, но пока длился этот процесс на всё усиливающемся ветре, округа совсем исчезла, видимость стала «ноль» и найти свои же рюкзаки, чтобы их затащить под полог и взять оттуда тёплые вещи, уже оказалось невозможным! Так почти все смельчаки оказались, как говорится, «в чём мать родила!», то есть без спальников, без еды, без питья, благо примусы попали в палатки и был бензин рядом. Витю Бобка с боков привалили Володя и Исрафил, которые успели ухватить свои спальники из рюкзаков, а Абрамов с Гудманом оба лежали «голые» в своей палатке.

За пологом ревел настоящий ураган силой ветра за 40 метров в секунду, и хотя спальник, например, Виктора лежал всего в одном метре от палатки, в санях-волокушах, но достать его не было никакой, абсолютно никакой, возможности! Двое суток ребята вообще не могли высунуться наружу, палатку хоть как-то предохраняло от бури некое сооружение из двух волокуш, укреплённых ледорубами, верёвками, в виде стенки, которую удалось выставить в начале непогоды. Витя рискнул и после первых диких выпадов непогоды выполз наружу за своим спальником – его геройская попытка длилась меньше минуты, а когда он с трудом заполз обратно, то был покрыт толстой коркой льда – и лицо, и одежда, всё! – так с надеждой достать спальник пришлось расстаться. Эти страшные двое суток ребята ничего не ели, вдобавок у нашего зарубежного коллеги, Сёрина Гудмэна, начались нестерпимые кишечные колики, а выйти-то наружу нельзя! – к тому же у Исрафила Ашурлы опасно прихватило морозом руки! В общем – втроём и вдвоём было, мягко говоря, «несладко». Нашлась где-то в углу, случайно занесённая сюда, фляжка – Володя Пушкарёв, соискатель «Семи вершин» из города Ноябрьска, хотел отметить успех восхождения, для чего специально в Париже в аэропорту «Шарль де Голль» купил дорогущий коньяк. Когда фляжку открыли, то оттуда с трудом появилось густое содержимое, густоты хорошей деревенской сметаны, тёмно-красного цвета. Мизерная проба этой алкогольной «сгущёнки» сразу «рванула крышу», как выразился Витя Бобок, едва он произвёл эксперимент по употреблению содержимого. Градусника не было – так что только косвенно, по этой «густоте» коньяка, можно примерно определить, сколько там было минусов мороза.

Едва на третий день в погоде вышло какое-то расслабление, на «совете стаи» решено было рискнуть и бежать вниз: датчанину с его кишечными болями и диареей некуда было деваться, Исрафилу Ашурлы надо было руки спасать, а Саша Абрамов отвечает за людей как руководитель экспедиции, вот ему и надо быть рядом со спускающимися. Бобок и Пушкарёв же остались ждать возможности штурма. Но так как ступать на главный пик Антарктиды Саша и Витя решили вместе, то, значит, Абрамову надо было возвращаться к двоим наверх, чтобы потом выходить вместе.

Странно, но «окошечко в погоде» длилось всего-то полчаса, а ребята успели за эти минуты сбежать вниз до второго лагеря, там уже раньше были вырыты снежные пещеры под защитой скал, и выяснилось, что возле этих пещер ветер задувает гораздо слабее и вполне комфортно можно сидеть.

А тем, кто остался ждать на высоте, «окошечко» в погоде тоже было подарком, там наконец-то в палатке появился ещё один спальник, и по прошествии двух ледяных суток непрерывной дрожи Бобок смог хоть чуть-чуть отогреться. Думали, что непогоде конец, но ровно через полчаса буря возобновилась с ещё большей силой и ревела ещё два дня не утихая.

На пятый день, когда просто нутром стало понятно, что буре конец, мы связались друг с другом по радио и решили объединиться и все вместе идти на штурм. Смог выйти даже Исрафил с его подмороженными пальцами и бедняга Гудмэн после страшных приступов диареи. Так на остатках сил, когда пять ночей (условных, конечно, по времени, так как там же полярный день!) мы толком не спали, не ели, не пили, но вышли на вершину Массива Винсона. В истории остался этот момент, когда Абрамов и Бобок вместе шагнули на самую искомую точку – под флагшток, сделанный из лыжной палки от первовосходителей, шагнули своими разными «толчковыми» ногами, так как первый – правша, а второй – левша, вот и вышло на снимке смешно – разными ногами! Так закрыли они этим шагом, третьими в истории России – после Конюхова и Москалёва, программу «Семь вершин». Это потом началась дикая буря эмоций, лёгкость, словно и не было пяти предыдущих бессонных ночей и тесных дней в трясущейся, улетающей в никуда палатке, когда губы каждого на разных языках шептали: «Господи, помилуй!»

 Когда уже спустились, живые, здоровые, то в почти цивильном базовом лагере давай подсчитывать: западные экспедиции гордились, что у них восходят 40% из всех прибывших желающих, но когда выяснилось, что у «Команды Приключений» «попадание стопроцентное», то зарубежные коллеги с завистью замолчали. Наверное, по жизни они все – обязательные оптимисты.

 Если рассматривать по странам – отстаём ли мы в целом от других по выполнению программы «Семь вершин», у нас на 2008 год пять или шесть человек выполнили её – считаем азербайджанца Исрафила Ашурлы за россиянина, раз уж он житель Москвы. Оказывается, ничего страшного, во многих известных альпинистских странах два-три человека зачли себе заветную «семёрку». Конечно, когда-то придёт время, и будет ещё крутиться Матушка-Земля, что смешно станет историкам альпинизма – будут тысячами исчисляться победители высочайших точек планеты. Начавши с этих семи гор, человек не остановится, это как база, основа, чтобы дальше искать себе новой активной жизни. Кто профессионально относится к альпинистскому делу, для того есть сверхсложный список «Снежный Барс» – попробуй-ка! Есть настоящая спринтерская гонка за «Семь вершин» – кто скорее, быстрее? Это парни рисковые, не всем дано бегать по горам, и без подготовки, без «базы» сюда нечего лезть.

Но сейчас реально одно: нет никакого соревнования – первым в мире ты уже не будешь – ясно, первым в своей стране – смотри, а дальше не важно – будешь ли ты десятым или сотым, это приключения для себя, награда себе самому, ты оставишь горную «семёрку» своим детям – им будет так приятно знать, как силён был их отец или мама, сходившие столько великих гор, и дети скорее всего захотят не отстать от своих родителей. Что говорить – это наследство будет ценнее, красивее наследства денежного.

Как-то пришла ко мне мысль начать выпускать «Большую Золотую медаль восходителя на “Семь Вершин”, потом провести «Всемирный фестиваль восходителей на “Семь вершин”» - идея остаётся и лучше всего этот фестиваль сделать, конечно же, на нашем Эльбрусе. Разве кто спорит!

 Экспедиции в горы запоминаются вовсе не проблемными, а как раз хорошими моментами, и главное – встречами с единомышленниками, которые происходят в самых, кажется, неожиданных местах. Так что события «вокруг горы» – не менее важная составляющая альпинизма, чем сама работа над вершиной. По большому счёту – взойти на высшие точки всех частей света – это не самоцель, это лишь способ изучения нашей планеты, и опосредованно, через альпинизм, мы изучаем, точнее, знакомимся со всеми континентами, со странами, с жителями других стран. Это именно путешествие по странам, по географическим феноменам, по природным зонам, по чудесам света, которых гораздо больше, чем «семь» или «двенадцать» – кто как вычисляет! – их сотни.

 Например, для меня, да и мои друзья согласились со мной, путешествие на Аконкагуа или полёт в Антарктиду через Чили, через Патагонию, это поход в страну «Детей Капитана Гранта» великого Жюля Верна, и не иначе. Там почему-то сама собой вспоминается музыка Дунаевского из старых советских фильмов-шедевров, там как-то незаметно, автоматически вспоминаешь прочитанные книги, имена героев, их приключения и чувствуешь, что ты идёшь рядом с ними, и вот-вот из-за поворота выедут на лошадях мистер Гленарван, майор Мак-Наббс, неуклюжий увлекающийся всем и вся доктор Паганель, а впереди с нетерпением будет бить копытом красавица Таука под седлом отважного Талькава.

 И когда я попал туда, то понял – как приятно это всё переживать именно в тех местах! Хорошо, конечно, читать книжку, сидя дома в кресле, и уноситься прочь в мечтах, но здесь, в Антарктиде, я испытал такое необъяснимое чувство душевного счастья, что не смогу объяснить его словами – это бесполезно, а возникло оно потому, что мы все вернулись в детство, потому и были так счастливы. Хотя путешественники по определению «вечно молодые», девизом им служат священные слова – «старость меня дома не застанет: я в дороге, в пути!» – и это правда, так оно и есть.

И поэтому хочешь не хочешь, а тянет по второму кругу пройти опять эти же «семь вершин», чем я и занимаюсь сейчас, готовясь вновь к Африке, к Килиманджаро – ну, как она там без меня, крошка?!

Но Антарктида – она дала тот самый знак, который надо помнить всем альпинистам, что вовсе далеко не одна высота определяет опасности горы, а все факторы вместе, вкупе, вот потому я и говорю сейчас, что там, под Массивом Винсона мы просто по счастливейшей случайности спаслись!

Глава из книги "7 вершин мира"

Антарктикой называется обширный район земного шара, расположенный вокруг Южного полюса и охватывающий материк Антарктида с прилегающими шельфовыми ледниками и островами, а также омывающие его воды южных частей Атлантического, Индийского и Тихого океанов. Антарктика обладает специфическим комплексом природных условий: климатическими, гляциологическими, океанологическими и т. д., которые отличают её от других физико-географических районов Земли. В научных кругах высказывались различные точки зрения относительно того, что брать за географическую границу Антарктики. В качестве тако¬вой предлагались: комбинация из 60-й и 50-й параллелей южной широты; Южный полярный круг (примерно 60°30’ ю. ш.); годовая температурная изотерма; средняя граница распространения морских льдов. В конечном счёте, подавляющее большинство учёных пришли к мнению, что северной границей Антарктики следует считать линию антарктической конвергенции – полосу слияния холодных антарктических вод с водами умеренных широт. Являясь естественным климатическим и биологическим барьером, эта линия непостоянна. В зависимости от сезона она в ряде мест поднимается до 50° ю. ш. и опускается до 60° ю. ш. Воды Тихого, Атлантического и Индийского океанов к югу от линии антарктической конвергенции характеризуются исключительным своеобразием состава фитопланктона, фауны морских организмов, их распределением и чаще именуются Южным океаном.

Антарктида. Сердцем Антарктики является сам материк Антарктида. Его площадь составляет около 13500 тысяч кв. км, что больше Европы, и почти в два раза он превосходит Австралию. В эту площадь включены обрамляющие материк постоянные шельфовые ледники общей площадью более 1 млн. кв. км. Считается, что площадь их сокращается из год в год из-за глобального таяния льдов. Практически невозможно провести границу между ледовой шапкой, покрывающей материк, и шельфовым лед¬ником, поскольку последний фактически является продолжением материкового ледника. Под весом ледникового покрова материк «утоплен» в среднем на глубину 600 м.

Кратчайшее рассто¬яние от Антарктиды до Южной Америки – 1000 км, до Австра¬лии - 3100 и до Африки – 3980 км. В сторону Южной Америки тянется длинный и узкий Антарктический полуостров, северная оконечность которого, мыс Сифре, достигает 63°13' ю. ш. (самая северная точка Антарктиды). Геометрический центр материка, который получил название «Полюс относительной недоступности», расположен приблизительно на 84° ю. ш. и 64° в. д., в 660 км от Южного полюса.

Береговая линия длиной свыше 30 тыс. км слабо изрезана и почти на всём протяжении представляет собой ледниковые обрывы (барьеры) высотой до нескольких десятков метров.

Рельеф. Удивительно, но Антарктида – самый высокий материк Земли. Средняя высота поверхности ледникового покрова 2040 м, что в 2,8 раза больше средней высоты поверхности всех остальных материков (730 м). Средние высоты коренной подлёдной поверхности Антарктиды – 410 м. По различиям в геологическом строении и рельефе Антарктида разделяется на Восточную и Западную. Поверхность ледникового щита Восточной части, круто поднимаясь от берегов, в глубине материка становится почти горизонтальной; центральная, наиболее высокая его часть (в районе плато Советское), достигает 4000 м и является главным ледоразделом, или центром оледенения Восточной Антарктиды. В Западной Антарктиде располагаются три центра оледенения высотой 2-2,5 тыс. м.

Вдоль побережья часто простираются обширные низменные равнины шельфовых ледников (обычно на высоте 30-100 м над уровнем моря), два из которых имеют огромные размеры: ледник Росса – 538 тыс. кв. км, ледник Фильхнера – 483 тыс. кв.км.

Рельеф коренной (подлёдной) поверхности Восточной Антарктиды представляет собой чередование высоких горных поднятий с глубокими впадинами. Наиболее глубокая впадина Восточной Антарктиды располагается к югу от Берега Нокса. Основными поднятиями являются подлёдные горы Гамбурцева и Вернадского, поднимающиеся в центральной части Восточной Антарктиды до высоты 3390 м. Частично перекрыты льдом Трансантарктические горы (гора Керкпатрик, 4530 м). Над ледниковой поверхностью поднимаются также хребты Земли Королевы Мод, горы Принс-Чарлз и др.

Рельеф Западной Антарктиды более сложен. Горы чаще «прорывают» ледниковый покров, особенно на Антарктическом полуострове. Хребет Сентинел в горах Элсуорта достигает высоты 4897 м, это и есть Массив Винсона – высшая точка Антарктики.

Антарктический материк покрыт почти сплошным ледяным покровом, толщина которого в среднем составляет 2000 м, а местами превышает 4000 м. Только 4% Антарктиды свободно ото льда. Согласно широко распространённой среди геологов теории, около 200 млн. лет назад Антарктида, Южная Америка, Африка, Австралия, Новая Зеландия и Индия составляли единый кон¬тинентальный массив, получивший название Гондвана. Теория Гондваны дала основание для высказывания предположений о наличии в Антарктиде богатых месторождений железа, угля, меди, никеля, кобальта, хрома, урана, нефти и др., подобных тем, что обнаружены в Южной Африке, Австралии и Южной Америке. Недавние исследования показали, что западная часть Антарктиды, отделяемая от восточной цепью Трансантаркти¬ческих гор, не является, очевидно, сплошным континентальным массивом, а представляет собой архипелаги островов, покры¬тые сплошной единой ледяной плитой.

Климат. Климат Антарктиды называют полярным континентальным (исключая побережье). Несмотря на то что в Центральной Антарктике зимой в течение нескольких месяцев продолжается полярная ночь, годовая суммарная радиация приближается к годовой суммарной радиации экваториальной зоны Земли. Однако до 90% приходящего тепла отражается снежной поверхностью обратно в мировое пространство и только 10% идёт на её нагревание. Поэтому радиационный баланс Антарктиды отрицательный, а температура воздуха крайне низка.

В Центральной части Антарктиды располагается полюс холода нашей планеты. На станции Восток в 1983 году зарегистрирована рекордная температура -89,6°С. Средняя температура зимних месяцев от -60 до -70°С, летних от -30 до -50°С. Даже летом температура никогда не поднимается выше -20°С. На побережье, особенно в районе Антарктического полуострова, температура воздуха достигает летом плюс 10-12°C, а в среднем в самый тёплый месяц (январь) составляет плюс 1-2°С. Зимой же (июль) на побережье температура в среднем за месяц колеблется от -8 на Антарктическом полуострове до -35°С у края шельфового ледника Росса.

Холодный воздух скатывается из центральных районов Антарктиды, образуя стоковые ветры, достигающие у побережья больших скоростей (средняя годовая до 12 м/сек), а при слиянии с циклоническими воздушными потоками превращающиеся в ураганные (до 50-60, а иногда и 90 м/сек).

История исследования Антарктиды

Предположения о существовании южного континента выска¬зывались ещё античными авторами – Аристотелем, Птолемеем и др., которые полагали, что в Южном полушарии находится соединённый с Африкой материк, противостоящий и уравновешивающий северные континенты. Отсюда он получил и своё название - Anti arctos («противостоящий белому медведю», т. е. Арктике). Всё ещё неувиденная и неизведанная, Антарктида появилась на географических картах раннего средневековья под названием Terra Australis Incognita – Земля Южная Неведомая. После того как Васко да Гама обнаружил, что к югу от мыса Доброй Надежды лежит свободное водное пространство, а Фернандо Магеллан во время своего кругосветного плавания в 1519-1521 годах открыл южные оконечности Американского континента, пред¬полагаемый южный материк стали изображать по всей южной полярной области. Именно так он показан в атласе Г. Меркатора, вышедшем в 1587 году.

Гипотезы о существовании и местоположении загадочного материка выдвигались в XVII и XVIII веках учёными различных стран. Великий русский ученый М. В. Ломоносов высказал в 1761 году предположение, что в южной полярной области существуют острова и «матёрая земля».

Мореплаватели неоднократно предпринимали попытки найти Антарктиду, но долгое время никому из них это не удавалось. Кругосветное путешествие английского мореплавателя Джеймса Кука в 1772-1775 годах в значительной степени было посвящено поискам Антарктиды. В январе 1774 года под 74°10' ю. ш. и 106°54' з. д. в районе, который впоследствии получил название моря Амундсена, капитан Кук, встретив сплошной ледяной барьер, через который невозможно было пробиться, прекратил дальнейшие поиски и повернул обратно. Через год Кук вновь был в антарктических водах, на юге Атлантического океана. Он открыл здесь остров Южную Георгию и Землю Сандвича (Южные Сандвичевы о-ва), но Антарктического материка не нашёл. В своём отчёте о плавании Кук писал: «Я обошёл океан Южного полушария в высоких широтах и совер¬шил это таким образом, что неоспоримо отверг возможность существования материка, который, если и может быть обнаружен, то лишь вблизи полюса, в местах, недоступных для плавания... Я льщу себя надеждой, что задачи моего путешествия во всех отношениях выполнены полностью; Южное полушарие достаточно обследовано; положен конец дальнейшим поискам южного материка, который на протяжении двух столетий неизменно привлекал внимание некоторых морских держав и был излюбленным предметом рассуждений для географов всех времен... Если кто обнаружит решимость и упорство, чтобы разрешить этот вопрос, и проникнет далее меня на юг, я не буду завидовать славе его открытий. Но должен сказать, что миру его открытия не принесут никакой пользы».

Таким образом, Кук поставил под большое сомнение саму возможность существования Антарктического материка и утверждал, что область, лежащая за Южным полярным кругом, бесполезна для человечества. Ошибочные выводы Кука значительно затормозили дальнейшие поиски Антарктиды. После его плаваний почти в течение полувека в Антарктику не посылалось экспедиций с такой целью. Только промышленники кито- и тюленебои, обнаружившие большие лежбища на Антарктических островах и множество животных и рыбы в богатых здешних водах, продолжали и после Кука плавать в этих краях, проникая всё далее на юг, в более высокие широты Южного полушария. И нельзя отрицать, что в редкую идеальную погоду эти китобои видели «матёрые» пространства к югу, но им никакое географическое первенство не нужно было, и информация распространялась между ними самими только как опыт обеспечения безопасности для успешного ведения промысла в дальнейшем.

Открытие Антарктиды русскими моряками

Именно русским мореплавателям удалось опровергнуть утверждения Кука, открыть Антарктиду и начать эру научных исследований нового материка. Русские мореплавате¬ли И. Ф. Крузенштерн, Г. А. Сарычсв, В. М. Головнин и др., основываясь на научных данных, неоднократно высказывали мысль о том, что выводы Кука ошибочны, и утверждали, что Южный материк существует. Именно они выступили инициаторами русской экспедиции для поисков этого материка. Предложение флотоводцев получило одобрение императора Александра I в начале февраля 1819 года. И сразу же выяснилось, что времени осталось чрезвычайно мало: отплытие намечалось на лето того же года. Вот почему началась спешка и в состав экспедиции пришлось включить разнотипные суда: шлюп «Восток» (985 т) и транспорт, переоборудованный в шлюп, водоизмещением 884 тонн, получивший имя «Мирный»; оба корабля практически мало были приспособлены к плаванию в полярных широтах.

Должность начальника экспедиции и капитана «Востока» долгое время оставалась вакантной. Лишь за месяц до выхода в море на неё был утверждён капитан 2-го ранга Фаддей Фаддеевич (Фабиан Готлиб) Беллинсгаузен, участник кругосветного плавания И. Ф. Крузенштерна в 1803-1806 гг. Поэтому все труды по набору экипажей кораблей (около 190 человек), обеспечению их всем необходимым для длительного плавания и переоборудованию транспорта в шлюп легли на плечи лейтенанта Михаила Петровича Лазарева, командира «Мирного».

Основная задача экспедиции определялась морским министерством как чисто научная: «открытия в возможной близости Антарктического полюса» с целью «приобретения полнейших познаний о нашем земном шаре».

4 июля 1819 года «Восток» и «Мирный» вышли из Кронштадта и в декабре достигли островов Южной Георгии. Два дня моряки производили опись юго-западного берега и открыли небольшой остров, названный в честь лейтенанта «Мирного» Михаила Анненкова. Взяв затем курс на юго-восток, экспедиция 22 и 23 декабря 1819 года открыла три небольших вулканических острова. Двигаясь далее к юго-востоку, суда достигли Земли Сэндвича, открытой Джеймсом Куком. Она оказалась архипелагом, за которым Ф. Ф. Беллинсгаузен оставил с некоторым изменением старое название – Южные Сандвичевы острова. Русские моряки первые установили их связь с другими островами и скалами Юго-Западной Атлантики и указали на наличие подводного хребта между ними.

Затем экспедиция некоторое время шла вдоль 60-й параллели и потом резко повернула к югу. 28 января 1820 года произошло историческое событие, корабли подошли к неизвестному ранее материку. В течение последующих двух месяцев российские мореплаватели ещё несколько раз подходили к береговым обрывам Антарктиды.

С наступлением зимы суда отправились к берегам Австралии. В октябре 1820 года экспедиция вновь вышла в океан курсом на Антарктиду. Корабли обогнули материк со стороны Тихого океана. Были открыты острова Петра Первого, Шишкова, Мордвинова, Земля императора Александра Первого, уточнены координаты некоторых ранее открытых островов.

5 августа 1821 года экспедиция возвратилась в Кронштадт. Всего было пройдено свыше 92 тысяч километров, шесть раз суда пересекали Южный полярный круг, доказав относительную безопасность плавания в антарктических водах.

Плохо то, что бесспорные открытия русских мореплавателей легли «под сукно» или в секретные архивы Морского ведомства и вплоть до 1945 года мировое сообщество не знало об отчётах той экспедиции на «Востоке» и «Мирном». Именно эта сверхсекретность российских императорских спецслужб и стала причиной того, что западный мир завёл собственную историю открытия и освоения Антарктиды и не признаёт нашей.

Резкая интенсификация изучения природы Антарктиды произошла после Второй Мировой войны, это было связано с активным включением в этот процесс Советского Союза. Возникшая конкуренция с мощным соперником, который в своих исследованиях опирался на многолетнюю практику работы в Арктике, оживила работу и других стран, прежде всего США. К счастью, все возникшие при освоении материка проблемы удалось тогда решить за столом переговоров. Достаточно длительный период в истории можно характеризовать, как период согласованных систематических исследований Антарктиды (1955-1990).

Активное включение СССР в изучение и освоение Антарктиды было приурочено к проведению Международного Геофизического года (1957-1958). В период подготовки к МГГ 11 стран создали на ледниковом щите, островах и побережье 57 баз и пунктов, откуда производились внутриконтинентальные походы и комплексные научные наблюдения.

В 1955-58 г. г. СССР осуществил две морские и зимовочные экспедиции (руководители М. М. Сомов и А. Ф. Трёшников) на судах «Обь» и «Лена». Были построены научная обсерватория «Мирный» (открыта 13 февраля 1956 г.), станция «Оазис», внутриконтинентальные станции «Пионерская», «Восток-1», «Комсомольская» и «Восток», проведены океанографические рейсы.

США осуществили две экспедиции с участием военно-морских и воздушных сил: «Дипфриз I» и «Дипфриз II», создали базу «Мак-Мёрдо», станции «Амундсен-Скотт» (Южный полюс), «Бэрд», «Халлетт» и «Уилкс».

Синхронные наблюдения по программе МГГ, а затем в периоды Международного геофизического сотрудничества (1959-65), проведённые в Антарктиде впервые, сочетались с далёкими походами и полётами в глубь Антарктиды. В 1957-67 г. г. советские учёные осуществили 13 морских и зимовочных экспедиций в Антарктиде, вели наблюдения на старых станциях и создали новые – «Советская», «Лазарев», «Новолазаревская», «Молодёжная», и в 1968 году основали на Южных Шетлендских островах станцию «Беллинсгаузен».

Наиболее важные внутриконтинентальные походы советских санно-тракторных поездов из «Мирного»: в 1957 году на Геомагнитный полюс (руководитель А. Ф. Трёшников), в 1958-м на «Полюс относительной недоступности» (руководитель Е. И. Толстиков), в 1959 году – на Южный полюс (руководитель А. Г. Дралкин), в 1964-м со станции «Восток» на «Полюс относительной недоступности» и до станции «Молодёжная» (руководитель А. П. Капица), и в 1967 году по маршруту «Молодёжная» – «Полюс относительной недоступности» – станция «Плато Новолазаревская» (руководитель И. Г. Петров). В походах производились сейсмические, гравиметрические, геодезические и гляциологические работы, позволившие установить, что коренной рельеф Восточной Антарктиды более сложный, более изрезанный, чем это представлялось ранее.

Советские морские экспедиции, проходившие параллельно с зимовочными, изучали водные массы и биологическую жизнь Южного океана, вели аэрофотосъёмку большей части побережья Восточной Антарктиды, результатом которой явилось составление точных карт.

В 1957-58 г. г. англичане совместно с учёными Новой Зеландии осуществили под руководством Вивиана Фукса и Эдмунда Хиллари первое пересечение Антарктиды на тягачах через Южный полюс от моря Уэдделла к морю Росса. Со станции «Моусон» австралийские учёные организовали походы в глубь Антарктиды (руководители К. Мазер и Ф. Лоу). Со станции «Бодуэн» бельгийцы провели несколько походов по ледниковому щиту (руководитель Жерлаш); на станциях «Шарко» и «Дюмон-Дюрвиль» активно работали французские учёные.

Договор об Антарктиде и современная ситуация

Развитию исследований на континенте по согласованной программе способствовал заключённый в 1959 году договор об Антарктиде. Это уникальный документ, который свидетельствует о возможности решения сложнейших вопросов путём переговоров и нахождения разумных компромиссов.

1 декабря 1959 года двенадцатью государствами, включая СССР, был подписан Международный договор об Антарктике, гарантировавший свободу научных исследований всех стран-участниц договора и обязательство использовать антарктическую зону к югу от шестидесятой параллели исключительно в мирных целях.

Международное сотрудничество в Антарктике оказалось очень плодотворным. Действуя в духе согласованных решений, экспедиции различных стран стараются осуществлять непосредственный обмен учёными, информацией, оказывают друг другу необходимую помощь.

Более пятидесяти лет российские учёные работают в южнополярной области. Ежегодно к берегам Антарктиды отправляются суда Российской Антарктической экспедиции (РАЭ) для продолжения обширного комплекса научных наблюдений.

В настоящее время в Антарктиде работают пять российских постоянно действующих станций: «Мирный», «Новолазаревская», «Беллинсгаузен», «Восток» и «Прогресс». Для снабжения внутриконтинентальной станции «Восток» – полюса холода нашей планеты, где в июле 1983 года была зафиксирована самая низкая на Земле температура -89,2°С, ежегодно из обсерватории «Мирный» в глубь континента отправляются санно-гусеничные поезда.

На карте Антарктики появились сотни новых географических названий. В 1968 году коллективом отечественных учёных был создан единственный в своем роде «Атлас Антарктики», которым пользуются исследователи всего мира.

Острота межгосударственных споров и политические игры в Антарктиде пока искусно скрываются и не выходят наружу, но нет сомнений, что когда будут созданы технологии реального освоения антарктических богатств, то тогда борьба за шестой континент приобретёт ощутимый размах и итоги её предсказать трудно.

Альпинизм в Антарктиде

Антарктида – континент, с весьма необычным покровным оледенением. Если брать статистически, то на ледовую поверхность приходится 95% территории. Остальное – торчащие изо льда вершины гор и редкие каменистые оазисы. Средняя толщина льда 2300 метров, так что номинально большую часть Антарктиды можно отнести к горам. Однако обратимся к тому, что интересно альпинистам. Объекты для спортивных восхождений сосредоточены в основном в западной части материка, в сторону Южной Америки. Высокие горы являются как бы продолжением трансамериканской горной гряды Кордилльер.

Самые известные горы Антарктиды

Это долгое время были  вулканы Эребус («Преисподняя», 3794 м) и Террор («Страх», 3262 м). Расположены они на острове Росса, лежащем в одноимённом море. Именно в них как бы упирается и обтекает их спускающийся с материка колоссальный шельфовый ледник Росса. Эти горы были открыты 9 января 1841 года английскими мореплавателями, путешественниками Джеймсом Кларком Россом и Фрэнсисом Крозиером, названия открытым вершинам были даны от имён их кораблей, и с той поры вулкан Эребус длительное время считался высшей точкой Антарктиды, тем более, что он оказался действующим, так что внимание к нему было особенным. В те дни активный вулкан посреди льда и застывшего континента казался даже загадочным и был признан одним из чудес света. Дымящаяся гора Эребус, и рядом Террор, на острове Росса служат маяками для всех путешествующих в этих местах.

Восхождение на действующий вулкан неизбежно превратилось в одну из целей первых исследователей. Во время экспедиции Эрнеста Шеклтона на судне «Нимрод» в 1907-1909 годах группа из шести человек под предводительством пятидесятилетнего профессора Эджворта Дэвида совершила восхождение на Эребус. Среди восходителей был русский Дмитрий Гирев, работавший в экспедиции в качестве каюра. 10 марта 1908 года группа альпинистов поднялась на вершину заветного вулкана.

Там они обнаружили кратер диаметром 805 метров и глубиной 274 метра, на дне которого находилось озерцо расплавленной лавы. Это озеро существует и сегодня. Гора Эребус привлекает не только геологов. Современные исследователи не могут устоять перед стремлением сфотографировать её во всех видах, а ранние исследователи чувствовали потребность запечатлеть её на бумаге акварелью. Связана с этим вулканом и одна из самых трагических историй антарктической эпопеи: в 1999 году на его склонах разбился самолёт и погибли все 207 человек пассажиров и членов экипажа.

Гора Винсон (Mount Vinson), Массив Винсона

Пик Винсон, гора Винсон, или ещё его называют Массив Винсона, расположен примерно в 1200 км от Южного полюса и в 2000 км от северной оконечности Антарктического полуострова.

Его главная высота – 4897 м, это самая высокая точка континента и части света Антарктида. Массив Винсона является частью горного массива Элсуорта, который возвышается посреди огромного шельфового ледника Ронне Айс.

Летом, с ноября по январь, в этом районе 24 часа светит солнце. Но даже в условиях полярного дня температура в течение этих месяцев остается отрицательной и может достигать минус 40 градусов по Цельсию.

Средний уровень снегопадов на Винсоне низкий, сильные ветра являются причиной накопления всего 40 см снега в году.

Гора Винсона была названа в честь американского конгрессмена от штата Джорджия Карла Винсона, который в течение десятилетий активно выступал за изучение шестого континента.

История освоения Массива Винсона

Этот выдающийся горный район был впервые определён с военного американского самолёта в 1957 году. Несколько лет ушло на измерение его высоты и утверждение вершины, как официально высшей точки континента.

В 1966 году две американские команды поставили своей целью совершить престижное первовосхождение на эту вершину. Официальной поддержкой пользовалась экспедиция, организованная American Alpine Club при содействии National Science Foundation. Ею руководил опытный альпинист-высотник Николас Клинч (Nicholas Clinch). Второй командой руководил Вудро Сэйри, который незадолго до этого спровоцировал международный конфликт, нелегально проникнув в Тибет (на склоны Эвереста).

Загадочным образом Сэйри не смог добраться до района восхождения из-за поломок самолётов в Аргентине. А экспедиция Клинча залетала из Новой Зеландии на специальном самолёте, оборудованном лыжами для посадки. И в дальнейшем американцы не встретили больших трудностей во время восхождения. Первыми на вершину Массива Винсона поднялась команда в составе: Барри Корбет (Barry Corbet), Джон Эванс (John P. Evans), Уильям Лонг (William E. Long), Питер Шёнинг (Peter K. Schoening). Это случилось 17 декабря 1966 года. На следующий день поднялись остальные члены команды. Кроме того, экспедиция успешно взошла на вершины Mount Shinn, Mount Gardner и технически более сложную, вторую вершину материка Антарктида – Тайри (Mount Tyree).

Какой-то период после этого большого интереса Винсон у альпинистов не вызывал. Второе восхождение было совершено только в 1979 году. В составе научной экспедиции вместе с двумя немецкими коллегами (руководитель Петер фон Гезицки) на вершину поднялся и наш соотечественник Владимир Самсонов.

Популярность Массива Винсона резко возросла после того, как на него в 1983 году взошёл американский бизнесмен Дик Басс. Дело в том, что Басс стал первым в мире человеком, совершившим восхождения на все высочайшие вершины всех континентов. Широкое освещение в прессе плюс выпущенная им книга дали толчок к появлению моды на коллекционирование этих «Семи вершин». К тому же компанию ему составляли на восхождении всемирно известный альпинист и путешественник Крис Бонингтон, а также прославленный японский лыжник и альпинист Ючиро Миура. Весной 1984 года успешно совершил восхождение на Винсона другой знаменитый альпинист – Райнхольд Месснер, также умеющий свои достижения донести до тысяч людей.

Большое значение для формирования инфраструктуры туризма в районе Массива Винсона сыграли две экспедиции, которые организовывались канадцами Мартином Уильямсом и Пэтом Морроу. В 1984 году их команда потерпела неудачу, а на следующий год экспедиция была организована более тщательно и принесла успех – восемь человек поднялись на самый верх. Для обслуживания этой группы был привлечён английский полярный лётчик Кершоу. На примере этой экспедиции Кершоу понял, что здесь можно зарабатывать деньги, наладив определённую структуру по обслуживанию туристов и альпинистов. Так появилась фирма под названием Adventure Network International. Бизнес-идея получилась достаточно успешной. Со временем эта компания стала монополистом по организации туров с восхождением на Массив Винсона. С 1984 по 2002 год на вершину благодаря ANI поднялось около 500 человек. Стоимость стандартной программы Adventure Network составляет свыше 26 000 долларов, фирма обеспечивает успешное восхождение 95% клиентов.

Первым на лыжах с вершины Винсон спустился знаменитый японец Юхиро Миура, первым сноубордистом, сделавшим подобный спуск, был Стивен Кох из США, а на параплане оттуда слетел другой американец Верн Тейхес.

Стандартный маршрут

Исходный пункт вылета на ледяной материк – чилийский город Пунта-Аренас, в который обычно прибывают из Сантьяго. Это город-порт на суровом южноамериканском юге с достаточно красивой архитектурой. Центр «шерстяной» промышленности, второй доходной статьёй тут является рыболовство и третьей – стремительно развивающийся туризм. В городе обычно туристы посещают музей Магеллана, особняк Пунта-Аренаса, а также уникальный зоопарк пингвинов.

Фирма Adventure Network теперь работает с туристами под брендом дочерней компании Antarctic Logistics & Expeditions (ALE). Она начинает свою работу от трапа самолёта, далее альпинистов размещают в гостинице и объясняют все детали будущего перелёта в лагерь «Пэтриот Хиллз» в Антарктиде. Время вылета на зафрахтованном самолёте сильно зависит от погодных условий, сам полёт занимает около 4,5-6 часов, в зависимости от типа самолёта. А ожидание погоды может длиться неделю или даже больше.

Лагерь Пэтриот Хиллз – единственный частный населённый пункт на Антарктическом континенте, крупнейший транзитный пункт для многих антарктических станций разных стран. Размещение клиентов ALE происходит в специальных палатках, которые благодаря специальной конструкции обогреваются от солнечных лучей. От «Холмов патриотов» предстоит сделать ещё один перелёт – в базовый лагерь под вершиной. Он осуществляется на небольшом самолёте (например, Твин Оттер) и, точно так же, время вылета его не определяется заранее, а определяется погодными условиями. Перелёт длится примерно 1 час 15 минут.

Восхождение на Массив Винсона начинается из узкого ущелья ледника Брэнскомб, базовый лагерь ставится на высоте 2134 м. Путь к лагерю 1, на высоту 2774 м, проходит по леднику с небольшим количеством трещин. Лагерь 2 расположен на высоте около 3100 метров. Выше него ледопад, единственное место, которое представляет определённые технические сложности. Обычно там провешиваются верёвочные перила.

Лагерь 3 (3650 м) расположен на широкой седловине между Винсоном и горой Шинн. От него к вершине ведёт длинный, пологий гребень, который временами и местами довольно сильно продувается суровым антарктическим ветром. Это – самое главное препятствие на пути к вершине. Время восхождения зависит от погодных условий. Обычно оно занимает около недели.

Альпинисты, собирающиеся на Массив Винсона, платят очень большие деньги и поэтому серьёзно относятся к этому мероприятию. Они обладают достаточным опытом и тщательно отбирают снаряжение. Наверное поэтому абсолютное большинство альпинистов, приехавших в базовый лагерь, достигает вершины. Этому способствует также полярный день и относительно стабильная погода. Как правило, здесь солнечно. Однако сильный ветер может превратить идиллическую картинку в ад. В считанные минуты он заметает тропы, исчезает видимость, и альпинисты оказываются в критической ситуации. Положительная статистика восхождений на Массив Винсона не должна вас расслаблять, гора достаточно опасная.

Вершина Косцюшко – самая крохотная из всей цепочки «семи высочайших точек всех частей света и континентов». Скорее, политически, чем географически и «альпинистски», она конкурирует с Пирамидой Карстенс под 5000 метров высотой, расположенной на острове Новая Гвинея, на территории завоёванной Индонезией Ириан-Джайи. Этой «конкуренцией» по высоте стан искателей славы «Семи вершин» разделён на две части: на тех, кто признаёт Косцюшко, и на тех – кто её на дух не переносит и копит деньги на Карстенс. А что порой случается в экспедициях на Пирамиду в её нынешнем окружении, читайте в соответствующем разделе этой книги. Так что говорить о конкуренции вершин рановато – идёт конкуренция инфраструктуры.

Те, кто хочет, чтобы его с удовольствием скушали папуасы, должны скорее скопить на их пиршество деньги и ехать на Новую Гвинею, и Пирамида тут является неким приятным приложением к экзотическому пиру. Но папуасы постепенно насыщаются «белым мясом», их, оказывается, не так уж много там осталось, и реальное развитие инфраструктуры идёт в пользу Ириан-Джайи – это понятно. Скоро будет почётно побывать и там, и там. Хотя наш друг Василий Елагин утверждает абсолютно иное, ссылаясь на событие, связанное с ним лично, когда как гид, в пору «перестройки», он водил на наш Эльбрус самих «отцов-создателей» семивершинного проекта – «верзилу» Фрэнка Уэллса и Дика Басса. Так вот, они тогда уже только и долдонили о «Семи вершинах», но и словом не вспоминали «австралийскую малышку», подразумевалась только Пирамида Карстенс и никак иначе. Вася клянётся, что так оно и было, оснований не верить ему нет, остаётся лишь спросить самих «отцов» – чего это они вдруг ни с того ни с сего сменили «перестроечное» мнение?! В любом случае программа вряд ли переименуется в «восемь вершин», скорее в «Семь плюс», и сегодняшние споры сторонников и противников Косцюшко только подогревают интерес к проекту. Молодцы всё же её создатели – ещё раз подчеркиваем! – и «тихий» конфликт внутрь программы заложили, так и надо делать бизнес.

Обойти это австралийское чудо высотой 2228 метров просто невозможно, потому что в Австралии, конечно же, есть что посмотреть. Гора находится между Канберрой и Мельбурном – а это завидные столичные места. Вся горная цепочка называется Снежной, и это реально единственное место во всей Австралии, где есть на высоте живой снег. Там устроен небольшой курорт, несколько подъёмников, и восхождение напоминает наш до боли знакомый Чегет возле Эльбруса.

Главное в поездке на Косцюшку – это собрать хорошую команду друзей и выучить как по-австралийски звучит название, потому что для непривычного российского слуха это будет ужасное испытание. Австралийцы почему-то переименовали беднягу, славянина Тадеуша Костюшку в «козиоску» и настаивают на этом, учитывая, что гора стоит у них. С таким же успехом можно назвать её любым иным словом. Странные они ребята.

Наша «Команда Приключений» предлагает совмещать главную точку Австралии с поездкой в Новую Зеландию с целью взойти на пик Кука, который считается ой-ёй-ёй какой альпинистской проблемой со своими 3754 метрами и жуткой погодой наверху. И это весьма серьёзное предприятие, когда вы удовлетворите и чистое участие в программе «Семи вершин», и свои высотные мастерские амбиции. Если Кук пустит, конечно, что делает он с большой неохотой.

Но и это ещё не всё: наши гиды любят вывозить ребят из Австралии через Японию, получать там на ходу транзитные визы и за эти 72 разрешённых японских часа делать восхождение на Фудзияму. Так за одну поездку в две недели «закрываются» сразу три горных чуда, и именно по этой причине поток мечтающих встать над всей Австралией не иссякнет никогда.

С погодой нам повезло только на Косцюшко. В Новой Зеландии, на высоте, как всегда, шли дожди: что тут скажешь, если острова окружены океаническими пространствами, которые переносят через упирающиеся в небо горы все свои воздушные одеяла, а те зацепляются за вершины – вот тебе и непогода.

В той экспедиции на три горных чуда мы услышали от одного новозеландца ещё одно оригинальное трактование проекта «Семь вершин». Этот горячий патриот своей земли с «научной» точки зрения убедил нас, что Австралия и Новая Зеландия – это геологически одна и та же платформа и присутствие воды, то есть океана, между ними ничего не значит. А значит, что на этой единой платформе главная точка, конечно же, пик Кука, потому и в программу «Семь вершин» должна входить именно эта гора! Он вытребовал с нас обещание, что мы внимательно рассмотрим его слова, найдём в России, от наших геологов, новые научные подтверждения его словам и перепишем на своих сайтах в Интернете эти пункты проекта, чтобы «восстановить истину» – как он сказал. Расстались мы хорошими друзьями, а активист уточнил, что ему остаётся из заветной «семёрки» только лишь Антарктида. Вот что с людьми делает, казалось бы, очевидная альпинистская мечта.

Мы стоим у подножия Косцюшко. Впечатления от махины в два километра приятные! Конечно же, отказываемся от канатной дороги наверх и идём весь маршрут пешком. Выходим на плато и перед нами открывается здешняя «железная дорога» – так я назвал цепочку железных щитов на подставках, которые выложены почти до самой до вершины. В некоторых местах есть даже перила. Под щитами целёхонькой растёт трава, – и восхищаешься – вот это забота так забота о травке, не то что в нашей Москве, где несуществующую уже давно траву летом косят каждую неделю, чтобы скорее извести её совсем, а затем заменить дорогущей привозной импортной искусственной. Бизнес – одно слово.

Кроме того, верхняя часть плато немного заболочена, и если бы не эти щиты – «железная дорога» – то на маршруте была бы грязь по колени. А тут идёшь радуешься природе, читаешь географию района на многочисленных вывесках. Можешь дождаться непогоды и создать себе дополнительные трудности.

На вершине стоит монумент, стоит большая доска, все фотографируются. Я залез на сам монумент, чтобы подняться ещё на два метра, встал с флагом в руках и оглянулся. И вот тут-то сердце охватила необъяснимая, но такая приятная гордость – что находишься ты на громадном континенте, который разлёгся по Земле вполовину нашей России, что стоишь ты на громадной горе – каков континент такова и вершина! – и ты на высочайшей точке этого природного чуда. Я стоял и ловил себя на мыслях: «Что же это такое? Я же стоял на сотне горных вершин выше этой? Я же стоял на самом Эвересте? Почему же здесь-то возникло такое новое чувство новой высоты?» Вспомнил Крым, где есть скалы высотой в 400 метров, на которые вообще мало кто подымался, и если ты туда забрался, то будешь гордиться этим много больше других – заоблачных гор. Так и здесь, на Косцюшко, я искал ответа своим чувствам – и не находил, а просто упивался удовольствием от общения с новой своей вершиной, в которую теперь уж влюбился навсегда!

С этим упоением мы и спустились вниз, отправившись искать, конечно же, кенгуру. Когда кто-то перечисляет чудеса света и укладывает их в семь или восемь, или двенадцать штук, то становится странно, потому как австралийские животные – это однозначно – чудо света. Почему только эти чудеса – в виде кенгуру или вамбады, например, эдакого поросёночка – взялись бороться с автомобильным движением, непонятно, но гибнет их под колёсами современных машин очень много. Словно бедняги восстают – прекратите люди ездить на этих драндулетах, а ходите, люди, пешком!

Поразил сам мир Австралии – разве можно пожалеть, что включаешь Косцюшку в свой план: страна таких размеров с общим населением много меньше одной нашей Москвы живёт своей спокойной жизнью под сенью британской королевы. Там не происходит ничего из привычных нам, европейцам, новостей, словно людей там вовсе нет. Самая бешеная новость, которая тут возникла при нас, это был неожиданный проигрыш австралийской сборной команде какой-то другой страны в крикет. Вот и всё. Когда возвращаешься оттуда, то впечатление полное, что ты вернулся с отличного курорта, где великолепно отдохнул и готов снова к трудам праведным. Правда, остаётся неприятным осадок от трудности получения австралийской визы, для которой мы даже возили в посольство наши фотографии с других вершин, доказывая, что мы – альпинисты, а не кто-нибудь там! В результате одному из участников «Команды Приключений» визы не дали, потому что он привёз фотографию не с гор, а с пляжа, где он в обнимку с женой!

Удивил нас австралийский экологический и санитарный контроль, когда в аэропорту заставили отдать на помывку ботинки, палатки, одежду. Им кажется, что на горных треккинговых ботинках или на палатке мы привезём на «Зелёный континент» нечто неизвестное природе, словно мы прилетели с Луны, а не такие же земляне, как и австралийцы. Странные ребята, но зато очень вежливые.

Но ещё более странные ребята оказались в Новой Зеландии – они нас встретили в аэропорту с собакой. Мы были уверены, что они ищут наркотики, но мы не угадали. Оказывается, собака ищет всё, буквально всё «чужое»: вначале она кинулась на какого-то бедного корейца, который вёз в сумке апельсины – нельзя, свои тут есть! Потом она бросилась на нашего Артура Карапетяна. Тот опешил – «я чист как стёклышко»! А он вольный художник, что у художника может быть запрещённого? Собака рвётся, захлёбывается. Стали его «шерстить», добрались до аптечки – тут мы думали, что у него в составе аптечки тот самый эфедрин, который все в нос капают, но он везде запрещён! – нет, не то, нет никакого эфедрина и вообще ничего такого нет! Мы уже готовились устроить «международный скандал» – и надо бы было, потому что бедные новозеландцы нашли в аптечке три листика эвкалипта, которые Артур засушил в Австралии, чтобы дополнить медицинский список натуральным средством для полоскания горла. Отобрали эти три листика – скорее всего, ребятам там просто нечего делать, вот и всё объяснение.