«Пятикратный» ЭВЕРЕСТ
Александр Абрамов рассказывает:
В 1997 году я напросился в экспедицию на Лхоцзе, которую делал Владимир Башкиров, – родилась тогда у него идея достичь Средней Лхоцзе, недоступной для тех времён вершины. Меня взяли туда видеооператором, за зарплату в 500 долларов – это всё равно что вовсе без зарплаты! Но зато я снова попал к своему заветному Эвересту, теперь он стал моей главной целью. Тогда пришло решение – если не удалось сделать «Семь вершин» командой, то буду делать их лично. Практически это означало, что я начал заочную гонку с Конюховым.
Так как маршруты на Лхоцзе и на Эверест с юга на 2/3 совпадают, то у меня появилась шальная мысль втихаря сходить на высшую точку Земли. Я взял пять баллонов кислорода, палатку и совершенно втайне от всех потихоньку затаскивал всё это хозяйство в верхние лагеря снимая в это время фильм Виктора Козлова о Лхоцзе 1997 года. Этот фильм, кстати, существует. Так всё, что мне было необходимо, я занёс на 7300.
Потом стал прикидывать – как бы мне пристроиться в хвост какой-нибудь команде, чтобы без пермита, а он тогда уже стоил 10 тысяч, залезть на Эверест. Меня глодала моя мечта – закончить все семь вершин – и я готов был делать всё что угодно, чтобы обойти Фёдора Конюхова и стать первым в России. В это время Конюхов шёл на Южный полюс на лыжах, и я очень надеялся, что ему не хватит сил и денег после этого похода ещё подняться на Массив Винсона. Для меня же 30 тысяч долларов на Антарктиду были ключевым моментом «гонки».
Наверное, это Бог меня спас от моей авантюры втихаря взойти на Эверест, потому что когда я на 9 мая планировал прицепиться в хвост малайзийской экспедиции, то испортилась погода и с высоты 7300 я ушёл вниз. После этого 14 дней была непогода, и когда я затем поднялся снова в лагерь на 7300 метров, то не нашёл там ничего своего – ни палатки, ни кислорода, ни гортекса – ничего! И видеокамеры, кстати, которую тоже там оставил, не нашёл. Всё просто сдуло со склона. Потом ещё два раза я ходил на 7300 искать вещи, смотрел по трещинам – бесполезно! Виктор Козлов простил мне потерянную видеокамеру, хотя он запрещал всем оставлять камеры наверху, но так как я таскал ещё и кислород, то этим как-то объяснил, почему оставил камеру на 7300.
То был конец моей очередной попытки восхождения на Эверест. Первая, напомню, случилась в 1993-м, тогда я за недостатком опыта непродуманно отнёсся к процессу акклиматизации и просто заболел перед штурмовыми сроками. А по-настоящему «заболел» я мечтой о главной точке планеты в 1991 году. С той поры – сколько воды утекло! – два раза уже был на ней, но тянет, проклятая, как магнит снова и снова. Какой альпинист заречётся, что сходив однажды на Эверест, больше не будет туда стремиться!? Это как «Зов Севера», как вирус «Вечного Романтика», так и эти мёртвые 8848 метров заоблачной высоты.
Прошёл очередной сезон, 1997 год, мысли о проекте «Семь вершин» уже полностью овладели мной, но мне не удалось за год прибавить к своему личному списку ни одной горы. Тем более обидно, что именно в этом году гонка за звание «Первого русского на “Семи вершинах”» закончилась победой Фёдора Конюхова и мой график теперь мог развиваться уже спокойно. Тихо, неспеша, иду на второе место. Образовался у меня какой-то заметный перерыв, что даже ребята спрашивали: «А ты вообще-то будешь делать программу-то?» На что от моральной усталости мне оставалось лишь ответить: «А зачем? Федя-то уже сделал!» Но на самом деле, в душе, мечта жила и всё больше и больше хотелось скорее добиться своего.
А Фёдору повезло: в 1996-м, после Южного полюса, спонсоры подбрасывают ему денег и вместе с Владимиром Мусарским они перелетают из Пэтриот Хиллз к Массиву Винсона – погода стояла отличная! Затем выбираются в Южную Америку и делают Аконкагуа. Затем, в следующем году, Мак-Кинли, Косцюшко, Килиманджаро – всё поместилось в ХХ веке.
Перед финишем этой гонки Конюхов приезжает ко мне, и я ему всё рассказываю, как попасть на Килиманджаро, даю все адреса, телефоны, мы с ним отлично посидели. На прощание он говорит: «Я вижу, ты ¬– парень неплохой, давай вместе сделаем какой-нибудь проект!» Но что мне ответить: «Знаешь, Фёдя, я ещё не дорос до твоего уровня, не хочу быть в твоей тени, давай я ещё немного разовьюсь и потом что-нибудь сделаем совместно!»
Примерно в это же время мы с Костей Брусковым открыли небольшой офис и начали сумасшедший проект «Лендровер на Эльбурсе». Тогда мы часто вдвоём сидели и придумывали разные чумовые программы. Денег это напрямую не приносило, но было очень интересно. Тем более, что мы сидели в рекламном агентстве моего брата и подкидывали ему эти свои идеи, а они уже перебрасывали своим клиентам.
Так родились штук пятнадцать более или менее сносных проектов, но ни один из них всё никак не шёл, пока я не рассказал о них в Спортивной редакции ОРТ, которая и новости спорта на программу «Время» в те годы тоже делала. И тогда неожиданно пошёл самый безнадёжный проект, на который, если честно, и сам я ставку особенно не ставил, а именно – «Лендровер на Эльбрусе». Три альпиниста и автомобиль подымаются в связке на вершину главной горы Европы. Меня свели с генеральным директором фирмы «Автодом». Мы регулярно встречались, каждую среду подробно всё обсуждали и решили довести дело до победного конца. Интересно, что мы были уверены, что справимся за полгода, а проработали полтора. Я просчитал стоимость в 200 тысяч, но фирма «Автодом» думала уложиться в меньшие деньги и просто просила приносить счета на оплату. Так всех счетов вышло на 360 тысяч. Но когда я спросил генерального директора Андрея Борисовича Костина, причём это всё отснято, запротоколировано: «Тебе не жалко денег?», то он сказал:
- Мы настоящие мужики! Дело это для настоящих мужиков! Мы начали и должны довести его до конца. Наш автомобиль должен стоять на вершине Эльбруса!
Первый раз мы взялись за дело в ноябре 1996-го, машина застряла в снегах, вся переломалась. Мы учли свои недостатки и в 1997-м вернулись и за 43 дня поднялись до вершины. С 10 поломками, с двумя полётами в Москву за запчастями, но добились своего!
Об этом проекте многие услышали, узнали – и это хорошо! Сейчас наш мировой рекорд высоты уже побит: говорят, что «фольксваген» в горах Чили достиг высоты в 5800 метров. В Гималаях вообще есть перевалы на 5300 метров над уровнем моря, там просто ездят. Движение под условным названием «альпинистский автомобиль» в мире пошло, но главное другое: мы же заехали не просто абы куда, а на одну из «Семи вершин!» Вот что главное!
В 1999 году вместе с Федерацией альпинизма Москвы нам с Егором Тимме удалось достать государственных денег, и я возглавил экспедицию на Чо-Ойю, потому что пришло понимание, что без хорошей подготовки нельзя ходить на восьмитысячники, тем более, на Эверест, и надо бы начать с какой горы поменьше. Тогда в команде было семь человек, и шестеро взошли на Чо-Ойю. Удачно! У меня была полная уверенность, что уж теперь-то этим составом мы обязательно сделаем и Эверест в следующем году. Но...
В 2000 году снова за государственный счёт я берусь за главный пик Земли, веду экспедицию, а про Антарктиду уже и не думаю – далеко, дорого! (Вся наша поездка на Эверест стоила тогда 50 тысяч, а мне одному надо было «тридцать» на шестой континент – какое там!) И вот в 2000-м один лишь Витя Володин у нас в команде заходит на высшую точку Земли – всё равно победа! Откатились такие асы как Николай Чёрный и Василий Елагин, и для меня – неудача. Делали несколько попыток, попадали постоянно в непогоду, в конце концов, оставили верхние лагеря и ушли. Но тут появляется Витя: он проболел всё то время пока мы бились, погода подыграла всего на 12 часов, и ему в одиночку удалось проскочить на самый верх Эвереста. Едва он спустился, как задуло опять и теперь уже надолго – пришли муссоны.
В те годы стало ясно, что на спонсорские деньги всё труднее и труднее путешествовать. Единственный реальный спонсор – государство – тоже «отвалило» после 2000 года. И тут для меня как-то удачно совпало, что я познакомился в Приэльбрусье с Сергеем Семёновичем Зон-Замом, и он пригласил меня в «Альпиндустрию» возглавить туристическую фирму. И так как к тому моменту иссякли мои прежние каналы продолжения проекта, то я согласился.
Так под маркой «Альпухи» открылась новая страница моих «Семи вершин», мы начали на них коммерческие экспедиции, так как, естественно, их я знал больше всего и мог реально отвечать за людей на этих восхождениях. К слову сказать, самая первая в этой длинной истории экспедиций всё равно началась с Эльбруса, в 2003 году – как же русскому альпинисту без него? Тогда 20 человек моих друзей встретили Новый год над всей Европой.
Вторая коммерческая поездка новой «Команды Приключений Альпиндустрия» была на Килиманджаро. Но так как сам я там уже был, то гидом в экспедицию поехала моя жена Люда Коробешко. Всё равно лучше гида в мире не найти!
Годы летят стрелою, незаметно подобрался тот 2003-й, и теперь уже «забуксовавший» Эверест из «Семи вершин» потребовал главных усилий. Ну, думаю, уж теперь-то почти всё у меня есть – опыт, средства, жду погоды и вперёд. Так оно, в конце концов и вышло, но только оказалось, что точно такой же сценарий взялись исполнять и сотни других желающих взойти на высоту 8848. Окно в погоде подняло сразу всех соискателей славы и на тропе перед вершиной образовалась колоссальная «пробка»! Как в центре Москвы в час пик, только не из машин, а из людей. До чего жизнь дошла: даже на Эвересте пробки бывают. В итоге я остался снова без своей победы.
Попытка пятая... не последняя. 2004 год
Приятно, когда в каких-то важных событиях сходятся какие-то знаковые вещи, например «ровные» цифры. Так и получилось, что мой успех на Эвересте пришёл с пятой попытки – цифра «пять» – ещё со школы помнится! Теперь 24 мая 2004 года (тоже «ровные» цифры – «двойки» и «четвёрки»!) – это словно мой второй день рождения. Какими ещё словами можно описать те чувства, которые начинают заполнять тебя на заветной маковке планеты, потом полнятся, полнятся по уши и переливаются через край, после того как ты спустишься вниз с вершины, отдышишься и поймёшь, что «натворил»!
Первая мысль была, кстати, весьма оригинальной: пять попыток, пять экспедиций – это надо писать книгу «Мой Эверест», без преувеличения, сколько сделано, сколько перенесено, испытано только в борьбе за одну эту вершину. Многие иностранцы так и делают, и даже пишут «мой Эверест» после второй попытки – у них такие книги весьма выгодны.
Но вскоре, отдышавшись, я подумал: «Нет, наверное, людям будет не очень интересно читать о четырёх неудачных и пятой успешной попытках восхождений. Не буду писать».
Оглянувшись вокруг себя, там, в базовом лагере, обнаруживаю массу людей, которые «сделали» вершину с первой попытки и внешне не менее, чем я, счастливые собираются по домам. Но оказалось, что никакой зависти к их единовременному успеху у меня нет, а даже наоборот – мне стало всех их очень жаль. Во-первых, они в подавляющем большинстве своём начинают утверждать, что «это не такая уж и сложная гора, как рассказывали до...». Бедняги не получили информации, а вернее, глубоких душевных ощущений, понимания, что их успех является лотерейным билетом и им несказанно повезло. Весь невообразимый, бесконечный, на самом деле, спектр ощущений от упорной целенаправленной работы для достижения победы выразился у них лишь в том, что они накопили достаточную сумму денег – напряглись! – и потом немного потерпели во время восхождения, опираясь на здоровье, консультации гидов, помощь шерпов и баллоны с кислородом. Была мечта - и очень быстро кончилась! Мои же пять попыток составили капитальный жизненный и альпинистский «багаж», ожидание встречи с чудом Эвереста пять раз волновало меня, превращая обычного человека в какую-то новую романтическую сущность. Плюс ещё пять предыдущих гор из проекта «Семи вершин»! Так пришло успокоение: «Хорошо, что самая большая гора мира состоялась у меня не первой в этом списке. Я рос, я видел свой рост, чувствовал его, и было приятно вдвойне понимать, что ты не стоишь на месте». Вот такими открытиями было сдобрено моё самое высокое альпинистское счастье после первого успеха на Эвересте.
Затем мне удалось провести ещё три экспедиции на Крышу Мира, и невозможно сказать и представить себе – сколько ещё их удастся сделать, исполняя эту великую тягу Великого Магнита – самых высоких гор нашей планеты – побывать на них ещё и ещё раз!
2005-й год складывался вполне нормально, и кто бы мог подумать, что экспедиция будет сорвана не стихиями, не злой погодой, не трудностью горных склонов, а людской злобой. В тот год почему-то активизировались маоисты, и именно на нас они решили испытать действие самодельной бомбочки. Она разорвалась буквально в метре от меня и моего друга Сергея Каймачникова. Начинено это злодейство было сотнями гвоздей, они впились мне в ногу и сильно травмировали Серёгу, так что он сразу лёг в госпиталь в Катманду, а потом ещё долго мучился по больницам у себя дома, в России. Поняли ли маоисты, что напали на обычных альпинистов, а не на представителей непальских властей, от которых что-то могло зависеть в решении их бредовых претензий? Хорошо, что мы остались живы.
Год следующий стал годом жутких трагедий на Эвересте, когда наша команда потеряла двух парней – Игоря Плюшкина и Томаса Вебера, когда случилось чудо невероятного спасения Линкольна Холла после его полусуточного обморока на высоте 8300. Почему, зачем, как? Завертелись в голове вопросы. Ведь все же опытные люди, столько мастерства, столько снаряжения – почему тогда? Меня не устраивали ответы типа «горы всегда сильнее человека»! – я искал ответы сам, анализировал случившееся, искал промахи.
«Everest»
Так было в 2006 году на Эвересте с погибшим Игорем Плюшкиным. Гид нашей команды Сергей Кофанов, который сам работал там, наверху, рассказал: «Он был “снежным барсом” - альпинистом опытным и всё знал сам. Вот только наложились на восхождение проблемы финансовые, когда не хватило средств ещё на два баллона кислорода. Вот тут бы и особенно обеспокоиться возможной переоценкой своих сил, но для этого уже требуется мудрость, а слова-предупреждения твоего гида просто пролетают мимо.
Сначала Игорь сбивает свой ритм акклиматизации и вместо третьего выхода на 7100, отправляется на экскурсию в зелёную зону, за 500 км от Эвереста – в Лхасу. Потом спешно «взлетает» на 7100, когда на завтра уже назначен штурм остальной группы, которая прошла полную акклиматизацию. Так переоценка своих сил повела Игоря на штурм неготовым – и кто мог его отговорить тогда – взрослого человека, опытного путешественника? И гиды, и вся команда давали ему советы – что лучше сделать в его ситуации, но...
Его развернули вниз, когда уже все возможные и невозможные сроки штурма иссякли – уговаривал я его двадцать минут, не меньше, доказывая, что надо срочно бежать вниз, едва уговорил. Может быть, этих двадцати минут ему и не хватило... На спуске я и Игорь Свергун отдали ему свой кислород и этим поддержали на какой-то период, но на такой высоте, если начинается процесс отёка лёгких и мозга, то одним кислородом уже не обойдёшься. И вот ночёвку на 7700 метрах он выдержать не смог».
Конечно, когда гид отдаёт вам свой кислород на восьми километрах, то он серьёзно перегружает себя. Но у него хотя бы есть хорошая акклиматизация, ведь гиды бегают туда-сюда между высотными лагерями, а в том случае Сергей Кофанов до штурма много времени провёл в лагере 8300. Суеты там много, разносить вещи между палатками, еду, чай и в этой беготне – какой ещё кислород? – когда надо много разговаривать с людьми, а для этого кислородную маску приходится снимать с лица.
После первой – не закусывают...
Так уж случилось, что большинство моих экспедиций в горы – это моя работа. Я иду руководителем, главным гидом. И если уж всё в походе получается нормально, то руководитель просто обязан сам быть на вершине, подтвердить свой класс, поразмяться. Именно с этой уверенностью – «Я профессионал, и должен подтвердить свой уровень!» – в 2007 году мне посчастливилось второй раз вступить на этот пятачок Крыши Мира. Нам удалось выстроить всю экспедицию что называется «под успех», в итоге поднялись буквально все, кто и планировал, и главное, что свершилась мечта моей жены Людмилы Коробешко – она стала третьей россиянкой на Эвересте.
Прошлогодние трагедии вызвали во мне множество сомнений – а стоит ли вообще продолжать работы на Эвересте? Пришлось изрядно побороться с самим собой. Наверное, в этой бурной аналитической работе родились новые подходы к организации восхождения на Эверест, нашлись новые решения. Всё пришлось поменять, мы взяли курс на ужесточение дисциплины – именно её нарушение стало главной причиной трагедии 2006 года, –теперь это «тяжёлый» стиль экспедиции: много высотных носильщиков, много кислорода, ежедневный контроль за каждым участником команды, перестановки, бесконечное, постоянное руководство буквально всем – от питания до любых выходов наверх. Так можно объяснить стопроцентный успех 2007 года. Но это уже не прежний стиль, когда превалировала опора на спортсменов.
Реально экспедиция дорожает, это неизбежно, хотя вместе с тем есть у «Команды Приключений Альпиндустрии» предложения проводить и чисто спортивные восхождения, опытные мастера хотят идти без кислорода, без высотных носильщиков, в одиночку – это совсем отдельная работа. Пока, как организаторы, мы не выработали чёткого отношения к таким предложениям. Сейчас мне важно так проводить экспедицию, чтобы была стопроцентная безопасность вместе со стопроцентной гарантией успеха.
На этом фоне удивительные рассказы опытных альпинистов о происшествиях, о спасении своих товарищей на Эвересте выглядят уже как раритетные воспоминания прошлых веков. Чего стоит только «рукотворное» чудо спасения, которое было сотворено силами известного альпиниста, заслуженного мастера спорта Василия Елагина, когда он просто вызволил с того света Бидзину Гуджабидзе и Диму Линчевского!? Зато теперь он знает, но никому не скажет, что каждый из них хотел завещать перед смертью.
А спасательный подвиг Сергея Кофанова, когда он буквально вынес на руках из-под вершины умирающего итальянца? Для того встреча с Сергеем была жизненной лотереей – «выиграл миллион», другого такого случая не будет. А для Кофанова – это просто работа. Однако, кроме того итальянца, тогда же Сергей спас ещё и девушку-ирландку, ей стало плохо на 7100 метрах, и весь следующий день наш гид сопровождал её вплоть до Базового лагеря, нёс ей дополнительный баллон кислорода, следил за её состоянием. Сколько раз ещё наши альпинисты будут доказывать, кто не просто сильнейший на планете, но и остаётся человеком несмотря на отсутствие кислорода в мозгу на такой высоте?! И в связи с этим вот что ещё: за каждым случаем борьбы со смертельной высотой стоит множество фактов и какие из них станут достоянием прессы – это уже совершенно иная судьба, не зависящая полностью от воли, желания даже автора этого события. Самый яркий пример: уникальная спасательная операция 2006 года, когда с высоты выше 8500 метров вынесли австралийца Линкольна Холла. Такого не было в практике Эвереста до сих пор, и не дай Бог, чтобы ещё повторилось когда, но если уж говорить об этом, то никакой скромности не хватит, потому что выполнить подобное далеко и далеко не каждый сможет. Конечно же, сами работы на такой высоте выполняют в подавляющем большинстве только шерпы – люди, родившиеся здесь, но вспомните, они ткнулись в упавшего Холла и констатировали смерть, и уже оставили его там. Для такой редкостной спасательной операции нужно чёткое, строгое руководство, умение принимать решения несколько иного уровня, чем констатация факта. Случайная находка «тела» Линкольна Холла командой Дэна Мазура – случай, но не американец делал всё остальное дальше. О затратной финансовой составляющей той спасательной операции мы уж не говорим, но вспомним что было далее после гор – об этом на встречах с журналистами много раз настаивал первый азербайджанский покоритель программы “7 summits”, пятый номер альпинистов отечественной школы Исрафил Ашурлы: «Наша экспедиция спасла человека, а в результате Холл и Мазур ездили весь год по миру и везде рассказывали, как русские чуть не убили клиента, а американцы его спасли!» Как это называется?
А про подвиги Сергея Кофанова уж точно сам он никогда не расскажет, как и любой наш нормальный альпинист, сколько стоило его уговорить хоть что-то уточнить в тех событиях на Эвересте, и если бы не шум, поднятый иностранцами, то вообще бы никто ничего не знал, потому что сами «пострадавшие и спасённые» даже толком и не понимали, что с ними произошло и как им повезло, что им попался русский гид на тропе.