Кыргызстан - Страница 17

Пик Ленина для Николая Орлова будет не первым спортивным и альпинистским проектом. Так, в 2008 году, будучи еще 19-летним, он в составе экспедиции из семи липчан, в которую вместе с ним входили еще двое липчан-инвалидов, поднялся на высшую точку Европы, гору Эльбрус (5642 метра). Тем самым он первым из незрячих в истории как СССР, так и современной России и стран СНГ взошел на западный купол белоснежной вершины. Успех Николая привел к спортивному буму в липецкой школе-интернате, да и сам он возмужал, изменился, поняв, что упорным трудом и желанием можно многого добиться.

По материалам официального сайта администрации города Липецк.

Такого в России и мире еще не было. Благодаря поддержке главы Липецка Михаила Гулевского группа липчан в рамках проекта «Липецкая команда. ПАМИР-2010» дерзнёт совершить то, что еще не делал никто. 27 июля 2010 года начнётся экспедиция на «крышу мира», главной целью которого будет восхождение на пик Ленина (7134 метра), вторую по высоте вершину Памира. Уникальность этому восхождению придает тот факт, что один из трех жителей Липецка – человек с ограниченными возможностями, слепой. Если экспедиция будет успешной и памирские вершины позволят липчанам почтить их своим присутствием, первым на семитысячник взойдет 21-летний воспитанник липецкой школы-интерната III – IV вида для слабовидящих, незрячий Николай Орлов, сильный духом человек. Он и его товарищи закрепят на пике Ленина флаг Липецка и заложат капсулу с липецкой землей.

ДНЕВНИК ЭКСПЕДИЦИИ >>>>>>>>>>>>>>

20 июля Михаил Гулевский сделал нелегкий выбор. Свое добро на реализацию проекта глава Липецка дал лишь тогда, когда детально ознакомился с планами липецких альпинистов и вник во все детали уникальной экспедиции.

– Полноценным членом общества, гражданином в полном значении этого слова человека делают не его физические способности, а его воля, поступки, стремление изменить себя и мир вокруг себя к лучшему, – считает глава Липецка Михаил Гулевский. – Порой именно люди с ограниченными физическими возможностями подают всем пример, являют чудеса духа, чего сегодня не хватает обычным людям. Возьмем российских паралимпийцев, этой зимой на Олимпиаде в Ванкувере завоевавших 38 медалей, больше, чем любая другая команда. Успех спортсменов-инвалидов подсластил горечь впечатлений от провального выступления в Ванкувере основной сборной России, умудрившейся не попасть не то что в тройку призеров, но даже пролетевшей мимо десятки сильнейших команд. Поэтому я поддерживаю Колю Орлова, пожелавшего взойти на одну из самых высоких гор бывшего СССР, да и мира. Да, проект дерзкий, да, рисковый. Но его не зря назвали «Липецкой командой». Николай Орлов с помощью товарищей будет не только гору штурмовать, а прежде всего, преодолевать себя. Его пример создаст, я думаю, предпосылки для развития паралимпийского движения в Липецке и области, покажет тысячам других инвалидов по всей России, что они не отрезаны от жизни, что они такие же члены общества, как и физически здоровые люди.

Пик Ленина для Николая Орлова будет не первым спортивным и альпинистским проектом. Так, в 2008 году, будучи еще 19-летним, он в составе экспедиции из семи липчан, в которую вместе с ним входили еще двое липчан-инвалидов, поднялся на высшую точку Европы, гору Эльбрус (5642 метра). Тем самым он первым из незрячих в истории как СССР, так и современной России и стран СНГ взошел на западный купол белоснежной вершины. Успех Николая привел к спортивному буму в липецкой школе-интернате, да и сам он возмужал, изменился, поняв, что упорным трудом и желанием можно многого добиться.

Вскоре после восхождения на Кавказе душа потребовала чего-то необычного. Так родился замысел совершения восхождения на высшую точку Северной Америки – гору Мак-Кинли (6194 метра) на Аляске (слепому человеку гораздо проще идти по ледово-снежному покрытию, чем по камням и скалам). Но суровые условия северных широт заставили реалистично оценить этот замысел и отложить его на недалекую перспективу.

Непосредственно к памирской экспедиции незрячий юноша стал готовиться уже зимой – с февраля этого года. Его инструктором, личным тренером и, можно сказать, ангелом-хранителем вот уже несколько лет является председатель Федерации мультиспорта и экстремальных гонок Липецкой области Алексей Чернобай. Именно он, как преподаватель физкультуры липецкого интерната для слабовидящих, разглядел в Коле Орлове талантливого спортсмена и волевого человека, не желающего жить свойственной российским инвалидам беспросветной жизнью.

Официально идея восхождения на могучий памирский семитысячник оформилась зимой 2010 года, когда Николай Орлов, Алексей Чернобай и еще один подвижник развития паралимпийского движения в регионе Алексей Логинов, заместитель начальника управления по связям с общественностью администрации Липецка, определились с маршрутом, сроками, графиками акклиматизации и восхождения, тур-партнером по приему в Киргизии для восхождения по классическому маршруту транзитом через Ош и Луковую поляну. Уже тогда было решено идти втроем: именно такая группа обеспечивает приемлемую по весу и качеству раскладку груза на всех участников, должный уровень психологической совместимости и доверия, страховку в единой связке, возможность взаимодействия на маршруте с другими альпинистскими группами и мобильность. Не последнюю роль в планировании экспедиции, к сожалению, играл и финансовый фактор – в обычном спортивном костюме и кроссовках в заоблачные выси не пойдёшь, да и кордоны бывших союзных республик так просто не пересечешь.

– Подготовка к Памиру была целенаправленной, включавшей в себя бег, силовые упражнения, упражнения с веревками, тренировки на велотандеме, – говорит Алексей Чернобай. – Серьезными для Орлова этапами этой подготовки стали зимний спуск в пещеру под Ельцом, участие в одно- и двухдневных походах. Отдельно хотел бы выделить участие Николая в пятидневном велопробеге по Липецкой области, приуроченном к 65-летию Победы, когда он вместе с другими участниками «накрутил» на велосипеде более 500 километров. Почти две недели в мае мы провели на специальных сборах в Карачаево-Черкесии в районе Архыза. Там Коля на равных с обычными спортсменами участвовал в сплаве по реке Большой Зеленчук и в восхождении на пик Динника (3173 метра) с последующим траверсом хребта Абишира-Ахуба. На Кавказе мы моделировали работу в условиях глубокого снега и преодоления скальных выступов, что укрепило уверенность Николая в его собственных силах и возможностях. Особое внимание мы уделяли бегу и силовым упражнениям в условиях среднегорья. В подготовке нам серьезную помощь оказало управление внутренней политики администрации Липецкой области.

Однако в планы участников памирской экспедиции вмешался форс-мажор, вызванный событиями в Киргизии. Паралич власти и гражданские беспорядки в этой республике сделали восхождения с незрячим спортсменом на пик Ленина со стороны Киргизии настоящей авантюрой. В середине июля липчане сдали загодя приобретенные на 5 августа билеты на самолет Москва-Ош. Мечта, подкрепленная пролитыми на тренировках центнерами пота, начала таять подобно миражу. Идея привлечения внимания широкой общественности к развитию паралимпийского спорта и популяризации альпинизма стала походить на ледниковую трещину, все более увеличивающуюся на глазах и обнажающую всю глубину безнадёги…

Но, «пробив» иные возможности, участники проекта решили все же не отказываться от поставленной цели. При помощи уважаемых московских ветеранов-альпинистов, спортсменов Зеленоградского альпклуба и участника восхождений на пики Ленина и Корженевской липецкого альпиниста-высотника Владимира Башмакова, появился более дорогой по средствам, но единственный альтернативный вариант. Было решено попасть для совершения попытки восхождения на пик Ленина вертолетом через Таджикистан с предварительной акклиматизацией на всемирно известной поляне Москвина у подножия пиков Коммунизма (7495 м) и Евгении Корженевской (7105 м).

Впрочем, на экспедицию катастрофически не хватало средств даже с учетом финансовой помощи липецких предпринимателей. И тогда свое слово в реализации проекта сказал глава Липецка Михаил Гулевский.

– Только на Памире можно испытать возможности себя и группы в целом в условиях сверхвысоты, льда, снега, сумасшедших горных ветров, чтобы оценить потенциал группы, накопить опыт, разработать стратегию реализации следующих проектов, – утверждает Алексей Логинов. – Одной из перспективных задач нашей группы мы считаем совершение восхождения на высшую точку Северной Америки гору Мак-Кинли на Аляске и участие наших – липецких – спортсменов-паралимпийцев в Играх в Лондоне-2012 и Сочи-2014. Мы считаем, что это возможно. Как возможен и первый в истории нашего региона лыжный переход к Северному полюсу сборной команды спортсменов, в том числе и с ограниченными физическими возможностями. Убежден, что такие акции будут иметь важное политическое и идеологическое значение. Они не только повысят имидж Липецка, Липецкой области и России на международном уровне, но – и это главное, – позволят выявить пассионарных людей, которым небезразлична судьба России. Рано или поздно, нами или другими, но эти проекты обязательно состоятся, так как они социально востребованы.

Алексей Логинов, Алексей Чернобай и Николай Орлов потому и решили подняться на пик Ленина, что эта вершина, хотя и сложная в спортивном плане, имеет технически доступный для слепого маршрут преимущественно по снегу и льду с минимальным количеством скальных выступов. Другие семитысячники – пик Корженевской и пик Коммунизма – технически более сложные вершины. Они особенно тяжелы для незрячего человека и столь малой группы. Тем более неизвестно, насколько капризными будут горы, какие погодные сюрпризы они преподнесут. Но у липчан есть уникальная возможность опробовать свои силы в этом культовом месте мирового альпинизма и в год 65-летия Великой Победы доказать, что они также сильны духом, как и наши герои-ветераны.

В соответствии с планом экспедиции, липчане предполагают на первом этапе пройти акклиматизацию в районе пиков Коммунизма и Корженевской (10-12 дней после прибытия в Душанбе). Экзамен по акклиматизации липчане сдадут на пике Воробьева (5691 метр), который превышает по высоте Эльбрус. Если все пройдет успешно и здоровье участников будет на должном уровне, липецких альпинистов вертолетом забросят в верховья Бол. Саук-дары на высоту 5000 метров для совершения восхождения на пик Ленина с юга. Там запланирована установка базового лагеря. После этого группа, при удачной погоде, попытается совершить восхождение на пик Ленина через перевал Крыленко (5800 метров), закладывая по пути промежуточные лагеря на случай ненастья.

Вся экспедиция рассчитана на 26 дней. Начнется она уже поздним вечером 26 июля, когда липчане автобусом отправятся из Липецка в Москву. Далее – самолетом в Душанбе, откуда попадут в международный лагерь «АльпНавруз» на поляне Москвина.

Официальный портал администрации и Совета депутатов города Липецка www.lipetskcity.ru планирует вести ежедневный отчет об этом спецпроекте, патронируемом главой Липецка Михаилом Гулевским.

Вчера, в воскресенье, группа Клуба 7 Вершин прилетела в Алма-Ату. В этот же день в качестве акклиматизации взобрались на вершину Кок-Тюбе (1130м), которая расположена сразу на краю города. Так началась экспедиция, ставящая своей целью восхождение на Хан-Тенгри. Руководитель – Людмила Коробешко, участники – Александр Викторов, Сергей Щеколдин, Андрей Юлин. В районе вершины Кок-Тюбе сфотографировались с группой Битлз, которые там расположились надолго, уютно примостившись в тени на лавочке. Здесь же пообедали в местном ресторане.

Завтракали в понедельник уже в столице Киргизии Бишкеке. А обедали на берегу чудесного озера Иссык-куль. К вечеру группа надеется быть уже на вертолетной площадке в Каркаре, исходном пункте, откуда осуществляется переброска в базовый лагерь на леднике Северный Иныльчек.

Карты: жмите, чтобы увеличить

Члены нашего Клуба находятся также на путях к другим семитысячникам. Также в самом начале маршрута. Виктор Седов прибыл к подножью пика Ленина, удачно преодолев препятствие, под названием город Ош. По его сообщению, сейчас там спокойно, хотя их постарались побыстрее забросить в базовый лагерь. Чуть хуже обстоят дела у Валерия Мясоедова, который отправился в Таджикистан, на пик Евгении Корженевской. Уже четвертые сутки он находится в Джиргитале, в ожидании вертолета на поляну Москвина. Находится там в большой компании, примерно 100 человек из разных стран также ждут вертолета. Плохо то, что все находятся в полном неведении, когда и что произойдет. Люди нервничают, вместо отдыха.

 Сборник Ветер странствий №7.

Всю ночь что-то вздыхает, трескается, словно хижина вот-вот перевернется вместе со всеми своими обитателями. Она и в самом деле слишком уж скособочилась на образовавшемся в ее тени ледовом бугре, и ребятам, пришедшим сюда на пару часов раньше нас, пришлось основательно повозиться, прежде чем удалось хоть немного выправить завалившийся угол. Каменные “грибы” на Иныльчеке не редкость; “избушка на ледовой ножке” не встречалась пока что даже в сказках.

В темноте, слишком поздно выйдя с базового лагеря на леднике Диком, мы чуть было не проскочили мимо — так неприметен среди моренных глыб этот кое-как сколоченный приют гляциологов и снегомерщиков на их многотрудном пути к верховьям второго по величине глетчера страны — пятидесятикилометрового Иныльчека. Сначала шли довольно уверенно, по следу, но повалил снег, враз потемнело, а тут, как это обычно бывает, что-то случилось с фонарем.

Не так уж уютно бродить в пургу по ночному Иныльчеку, тем более если бывать в этих местах еще ни разу не приходилось. Все ждали, что скоро блеснет огонек гостеприимной хижины, ее спасительное, ярко освещенное окно. Но впереди — ни зги, поскольку, как потом выяснилось, в хижине не было окон. Стали мерзнуть, вытащили пуховки, начали подумывать о палатке и тут, где-то совсем рядом, услышали спокойные, совсем по-домашнему звучащие голоса, чей-то смешок, легкое звяканье посуды. Вгляделись — а домик вот он, вот дверь, вот едва приметный султанчик быстро гаснущих искр над жестяной трубой. Приехали!

Какое блаженство прямо из снега, из мрака и холода шагнуть к раскалившейся печурке и, едва скинув рюкзак, получить из рук товарищей дымящуюся миску с каким-то варварским и невероятно аппетитным варевом! Казалось, разморит, уснем, не добравшись до спальных мешков: вряд ли есть лучшее снотворное, чем приправленная высотой лошадиная доза усталости, тепла и сытного ужина! А сон не идет. Домик стоит на высоте четыре тысячи триста. Еще два-три часа ходу — и откроется изрубленный трещинами ледник Семеновского, а над ним — знаменитое Мраморное ребро. Завтра увидим Хан-Тенгри. Вот отчего не спится, отчего ворочается на жестком полу хижины.

А вдруг не увидим? Что за погода за обтянутой драным рубероидом стеной! А если надолго закрутило, на неделю, а времени всего день? Так что же, быть у самого подножия Хан-Тенгри, а Хан-Тенгри не увидеть? Неужели так и будет?

Наверное, он все-таки существует, пресловутый закон фатального свинства, согласно которому бутерброд падает обязательно маслом вниз, а нужный вам автобус уходит из-под носа в самое последнее мгновение. В какой безукоризненный день выкатили мы неделю назад из Пржевальска, каким чистейшим, без единого облачка, был первый наш вечер в низовьях реки Иныльчек! Даже палатки ставить не хотелось. Зачем? Утром придет вертолет и перебросит нас в Чон-Таш, к языку ледника.

Утром встали — гор не видно, солнце едва угадывается, прошел день, другой, третий, а над долиной по-прежнему висела желтая пылевая мгла, принесенная ветрами центральноазиатских пустынь. Просеялся дождь, с палаток побежали невиданные прежде коричневые ручьи. Казалось, теперь-то уж разъяснится, сколько можно!

На четвертый день нам начал мерещиться звук вертолета. Бродим вокруг вытоптанной в траве взлетной площадки, уходим к реке, вновь и вновь изучаем невысокий безымянный обелиск, обнесенный простой железной оградой. Над обелиском — жестяная звезда. Вспоминаем, что в книге Евгения Абалакова “На высочайших вершинах Советского Союза” есть несколько строк о том, что где-то здесь, в 16—20 километрах от Сарыджаза, похоронен в 1936 году участник экспедиции москвичей на Хан-Тенгри швейцарский коммунист Лоренц Саладин. Он умер уже внизу, в седле, когда группа, совершив восхождение, спускалась по Иныльчеку к Сарыджазу, когда все трудности, в общем-то, остались позади. Обморожение вызвало общее отравление организма, и товарищи оказались бессильными помочь Саладину. Все решало время, а им, чтобы добраться лошадьми до обжитых мест, потребовались многие дни. Ведь тогда не было вертолетов. То ли дело сейчас!

Мы ушли на пятый день, оставив у пирамиды экспедиционного груза трех добровольцев-подвижников, до конца сохранивших верность аэрофлоту. И конечно же, едва мы отошли от Майда-Адыра на один дневной переход, как над нами появился вертолет. Кто-то махал нам в окошечко, через десять-двадцать минут ребята бомбардировали ящиками с консервами выбранную под базовый лагерь площадку ледника Дикого, потом они пролетели над нами второй раз, третий, а мы за это время, кажется, совсем не сдвинулись с места, слов! о у этой белесой галечниковой поймы нет конца.

Мы увидели базовый лагерь лишь на четвертый день. Но вряд ли кто пожалел о пройденном пути. Аэрофлотские скорости и высоты искажают истинные масштабы проносящихся внизу пространств, мы же почувствовали их самым доскональным образом. И тот забавный останец в устье Кан-Джайлоо, что так напомнил всем исполинскую окаменелую черепаху, и многокаскадный водопад, ступенями выточенных в камне котлов прорезавший сотнеметровый склон, и серебряные от эдельвейсов поляны под пиком Нансена, и экзотические, похожие на диковинные кактусы, заросли белесого от обилия колючек тюекуйрука, и ели, сумрачные и высокие, последние ели на пути в страну льда.

Сидя под елями, мы долго разглядывали в сорокакратную трубу огромный рыжий валун, торчавший за рекой, у подножия перевала Тюз. Это знаменитый Чон-Таш — “Большой камень”. Сколько экспедиций разбивало бивуак под его крутым навесом, сколько фамилий осталось на его покрытых пустынным загаром боках! Жаль, что нет лошадей и что мы не сможем, переправившись через протоки, взглянуть поближе на эту иныльчекскую реликвию. Да и вообще не мешало бы оказаться на том берегу! Ведь обычно на ледник выходят именно там!

Нам недолго пришлось размышлять над тем, почему альпинисты предпочитают ходить через Чон-Таш. Река вильнула под пик Нансена, срезала свои террасы, по которым мы так благополучно до сих пор шли. Неожиданно восстал перед нами пыльный, страшный в своей сыпучести отвес метров эдак на четыреста. Пришлось тащиться вверх, под самые снега, и когда усталость усаживала нас прямо на склон, кто-нибудь да начинал все тот же, наиболее подходящий к ситуации куплет “Айболита-66”:

— Нормальные герои всегда идут в обход! И опять-таки нам не пришлось жалеть об этом обходе. Мы увидели сверху необозримый серый хаос каких-то кратеров, каких-то странных конических сопок, провалов, бугров, казалось, что вся эта масса, вязко заполнившая просторную долину, только что пузырилась, текла и вдруг, словно стоп-кадр, застыла.

— Что это, лунная поверхность?—спрашивали потом знакомые, разглядывая неудачную, почти в сумерках сделанную фотографию такой необычайной местности, какой на земле, безусловно, быть не может. И недоумевали еще больше, узнав, что это всего-навсего языковая часть ледника Иныльчек.

Мы оказались там, обогнув наконец-таки обрыв и потеряв полтора часа на спуск по узкой, сыпучей промоине в крутой сланцевой осыпи. Мы катились по промоине, а нам навстречу поднимался, валил непонятный, необъяснимый рев, грохот, утробное рычание, от которого дрожал воздух.

— Грот! — закричали впереди.

Потом наши голоса пропали. Мы вышли к самому гроту — округлому, бешено вскипавшему жерлу, из которого, пройдя десятки километров по подледным галереям, река выбивалась на поверхность. По черному, грязному льду откосов бежали черные ручьи, летели камни; они бесследно исчезали в свирепо клокочущей пульпе, которую позволительно назвать магмой, лавой, но уж никак не водой.

Так начался для нас ледник Иныльчек. Миновав грот, мы не без помощи оставленных предшествующими экспедициями маркировочных туров, в изобилии торчавших чуть ли не на каждом бугре, сразу же потерялись в этом сером, безликом месиве, удивившем нас своим неземным видом накануне. Начались утомительные кружения вокруг однообразных моренных холмов, термокарстовых воронок, поиски то и дело исчезающей тропы, засыпанной соскользнувшими сверху камнями или попросту стаявшей. Словом, мы потеряли немало времени, прежде чем оказались в глубокой, относительно ровной лощине, надежно тянувшейся вдоль краевых морен ледника и склона хребта Иныльчектоо, по которой можно было довольно быстро продвигаться вперед.

А мы снова застряли. И надолго, часа на полтора. И не потому, что возникло какое-то препятствие. Вокруг и под нами был лед, но неожиданные здесь надувы, целые барханы чистейшего песка были горячи от солнца, и устоять перед соблазном растянуться на них было просто невозможно...

К концу дня лощина вывела нас к Зеленой поляне. Ее называют еще поляной Мерцбахера, поскольку, если пересечь ледник, если прямо напротив этого зеленого пятнышка выйти к слиянию двух иныльчекских ветвей, можно оказаться у самого загадочного из всех киргизских озер — ледникового озера Мерцбахера.

Это озеро-призрак. Можно добраться до его берегов, но озера не застать. Гляциологи сравнивают его с тем весьма и весьма прозаическим бачком, уровень воды в котором регулируется поплавковой системой. Поплавки — ледовые глыбы. Когда озеро наполняется, ледовое крошево отрывается от дна, всплывает, открывая доступ воде в донные галереи. Озеро уходит вниз, а Гидрометслужба фиксирует очередной “прорыв Мерцбахера”, регулярно из года в год проносящийся мутным валом по иныльчекским протокам. В такое время лучше не пытаться переходить Иныльчек вброд. Неизвестно только, когда этот прорыв наступает. Чаще всего он происходит в конце лета, и мы надеялись, поскольку август только начался, застать озеро “дома”.

От Зеленой поляны до “Мерцбахера” недалеко, километров шесть. Если по воздуху. На леднике же линейные меры длины теряют свой смысл. Приходилось то взбираться на высокие ледовые грады, засыпанные каменным ломом, то спускаться в столь же глубокие ледовые лощины, перебираться через извилистые, текущие в отшлифованных, округлых берегах прозрачнейшие ледовые реки. Они текли то в желтых, то в зеленоватых полосчатых льдах, над ними вставали рафинадоподобные сахарные головы высоченных сераков. Потом, уже в пределах Северного Иныльчека, на четвертом часу нашего перехода от Зеленой поляны, мы вышли на край глубокой и широкой трещины, на дне которой мерно струилась зеленая вода и проплывали льдины. Даже не трещина, скорее всего то был своеобразный ледовый фиорд. Он впадал в небольшое озерцо, посреди озерца дремало несколько источенных водой айсбергов. Прямо из воды вставала совершенно отвесная стена “броненосца”, как окрестили альпинисты острый мыс начинающегося здесь хребта Тенгри-Таг.

За фиордом, за крошевом серого и черного льда, белело невдалеке скопище айсбергов озера Мерцбахера. Здесь в 1903 году известный немецкий географ и альпинист пытался пройти на Северный Иныльчек и далее, к подножию Хан-Тенгри. Можно понять чувства мужественного, сильного человека, два года потратившего на разведку подступов к “Повелителю духов” и остановленного озером почти у самой цели. Уже кончалось продовольствие и роптали носильщики, когда Мерцбахер решился на последнюю, отчаянную попытку — разведку Южного Иныльчека. И был вознагражден! Он увидел Хан-Тенгри. Снизу доверху! Определив высоту гиганта в 7200 метров, географ пришел к категорическому заключению: Хан-Тенгри—высшая точка Тянь-Шаня. Оставались сущие пустяки — взять Хан-Тенгри.

Сегодня “Хан” — один из наиболее популярных объектов высотного альпинизма. Золотой медалью отмечено восхождение группы Бориса Романова, поднявшейся на вершину по маршруту высшей категории трудности — Мраморному ребру. Золотые медали всесоюзного первенства завоевали также альпинисты группы Кирилла Кузьмина и Валентина Божукова, покорившие Хан-Тенгри с совершенно, казалось бы, недоступной стороны — с севера. Это, безусловно, выдающиеся победы человека над стихией Тянь-Шаня... Но не меркнет с годами и тот, прозванный “классическим”, маршрут, по которому 10 сентября 1931 года, подводя черту трехлетней напряженнейшей борьбе, взошел на Хан-Тенгри со своими товарищами один из виднейших энтузиастов советского альпинизма Михаил Тимофеевич Погребецкий.

Вот как не повезло вершине! Еще пять метров — и Хан-Тенгри был бы семитысячником. Каких-то пять метров, три человеческих роста, просто смешно, как мало не хватило гиганту до почетной семитысячной высоты. Какое-то фатальное невезение!

Переворачиваюсь на другой бок. Не спится, а чего бы не спать? Подумаешь, невидаль, ведь фотографии этой горы чуть ли не в каждом альпинистском ежегоднике есть. Да и что такое Хан-Тенгри? Так, выскочка. Просто показать себя умеет. Острая, устремленная ввысь пирамида всегда кажется выше растянутого по горизонтали кряжа, хотя по сравнению с пиком Победы, например, “Повелитель духов” совсем карлик: на 444 метра ниже!

Что значит имя, устоявшееся мнение! Высочайшая вершина — Хан-Тенгри. И все. “Кругом море облаков, и лишь к югу от нас видна одна вершина, вернее, громадный массив...”—описывал открывшийся с Хан-Тенгри вид Евгений Абалаков. И... ничего. Самозванец остался на троне. О наблюдении альпиниста вспомнили лишь много лет спустя.

Более того, 19 сентября 1938 года альпинист Леонид Гутман взошел на эту вершину, которую он вместе с Абалаковым наблюдал с Хан-Тенгри. И опять-таки это не привело к необходимой переоценке ценностей. Гутман и его товарищи были уверены, что поднялись на шеститысячник: они назвали его пиком Двадцатилетия Комсомола. “В то время гипноз нераздельно главенствующего Хан-Тенгри был так велик,—писал знаток и один” из организаторов советского альпинизма Д. Затуловский,— что, если бы восходители на пик Двадцатилетия Комсомола увидели на своем анероиде высоту большую, чем 7000 метров, они, вероятно, сочли бы его показания неправильными”.

А в 1943 году топографы группы П. Рапасова здесь, в верховьях ледника Звездочка, в двадцати километрах к югу от Хан-Тенгри, засекли точку, равную 7439,3 метра. Топографы назвали ее пиком Победы. И опять-таки это открытие было принято лишь после проверки, сопоставления всех материалов по району специальной комиссией, установившей, что пик Двадцатилетия Комсомола и пик Победы — одно и то же. Совет Географического общества СССР наградил Большой золотой медалью имени Семенова-Тян-Шанского группу П. Рапасова. Так была открыта вторая по высоте вершина Советской земли. Так был рассеян миф о Хан-Тенгри.

— Кому Хан-Тенгри? Подъем!

Крик слышу, а понять, где я, не могу. Распахивается дверь, и к нам, в темноту “избушки на ледовой ножке”, врывается студеное утро. Проспали. Те, кто ночевал в палатках, уже давно на ногах, давно рассматривают Хан-Тенгри, уже отщелкали не один метр пленки, потому что сколько бы вы ни снимали Хан-Тенгри, вы будете снимать его еще и еще.

Удивительная гора! А ведь человека, попавшего на Иныльчек, трудно удивить чем-то в отдельности, вокруг целый вернисаж грандиозных и неповторимых вершин. С какой пышностью вознесся вверх вычурный купол пика Максима Горького, даже перегруженный всяческими “архитектурными излишествами” в виде воздушных, словно только что взбитых кондитером, фирновых и ледовых подушек! С какой филигранностью выточена лавинами кружевная резьба по фирну на юго-восточной стене пика Чапаева, лавинами, которые, едва солнце прогрело склоны, зашумели то там, то здесь с частотой и аккуратностью пригородных электричек!

Но Хан-Тенгри... Нет, это действительно великая вершина. Никаких украшений и безделушек, классическая простота и строгость линий. Все лишнее, второстепенное стесано, срезано, а два серповидных выема Мраморного ребра стали той неповторимой, живой “изюминкой”, что отличает белую пирамиду горы от ее геометрического идеала.

Все-таки это невероятный вздор, всяческие побасенки насчет какого-то закона фатального невезения... Нет такого в природе! Был в нашем распоряжении один-единственный день для свидания с Хан-Тенгри, и весь этот день был великолепен, его невозможно в чем-то упрекнуть. Хан-Тенгри утром. Хен-Тенгри в полдень. Хан-Тенгри с облачком и без облачка. Мы запаслись памятью о Хан-Тенгри на всю жизнь, потому что не так уж чаек бывают на человеческом веку столь ослепительные праздники.

Подумалось о снегомерщиках. Они приходя к Хан-Тенгри весной и осенью, два раза в год, для них это обычнейшее дело, служебная командировка: они должны добраться до установленных здесь осадкомеров и снять показания приборов... Как они, эти люди, воспринимают “Повелителя духов”? Привыкли? Но ведь привыкнуть—значит не замечать. А вы попробуйте не заметить Хан-Тенгри, когда на четвертый день труднейшего пути по Иныльчеку над головой нависнет искрометное Мраморное ребро, приветствуя вас гулом утренних лавин!

Утром, на контровом свете, весь затененный и лишь по самому краю едва тронутый теплой краской низко стоящего солнца, он казался каким-то невесомым, чуть ли не прозрачным, странным листком серебряной фольги.

А когда день ушел и небо потухло, когда белые снега стали серыми, а все вокруг погрузилось на дно сумерек, мы долго в полном молчании провожали в ночь красный треугольный парус — зажженную закатом грань Хан-Тенгри.

Когда снега отгорели и красный парус опять стал всего лишь склоном высокой горы, мы начали спускаться вниз по Иныльчеку. Мы шли и оглядывались, словно что-то забыли, словно что-то должно еще произойти. И оно произошло. Хан-Тенгри излучал свет. Свой, собственный, только и различимый в эти считанные мгновения. Светились желтые мраморы. Светились нежным, медово-теплым сиянием. То было откровением Тянь-Шаня. Мы шли и оглядывались.

Об авторе: Дядюченко Леонид

1934 - 2005

После тяжелой болезни 26 августа 2005 года ушел из жизни писатель и журналист, кинематографист и альпинист Леонид Дядюченко, лучший мастер современной русской прозы Кыргызстана.

Он родился в Ленинграде 16 февраля 1934 года в семье военнослужащего, в 1939-ом с родителями переехал во Фрунзе, закончил среднюю школу №6 и горно-геологический факультет политехнического института. Леонид Борисович вспоминал, что «для нас, фрунзенских мальчишек первых послевоенных лет, пристрастившихся за неимением других развлечений проводить школьные каникулы с рюкзаками за спиной, слово «Тянь-Шань» никогда не было книжным и сугубо умозрительным понятием.

Мы с детства знали, как выглядят его камни, как пахнут его арча и полынь. Для нас Тянь-Шань начинался в семи километрах от наших домов, стоило выйти на улицу – взгляд натыкался на ледовый гребень Киргизского Ала-Тоо, а каждый, даже однодневный, поход по родному краю – как они тогда назывались – всегда становился путешествием в Тянь-Шань, пусть даже столь кратковременным и малым».

Жизнь Леонида Борисовича стала грандиозным тянь-шаньским путешествием: инженер-геолог Института геологии, спецкор «Советской Киргизии» по Ошской области, литсотрудник «Литературного Кыргызстана», редактор «Кыргызфильма»… Еще более важные вехи дороги длиною в жизнь – его 17 изданных в Москве и Бишкеке книг, в числе которых «Проводник из Чарвака» и «В пещерах Киргизии», «Без нажды – в Зардалю» и «Кыргызский мотив», «Фамильное серебро» и «Жемчужина в стене казармы», «Скарабей» и «Серебряный глобус»… Его журнальные и газетные публикации тоже становились событиями литературной жизни, как, например, «Кузнечная крепость» 1989 года и недавняя «Улица Пушкина, Дубовый парк».

Великие энтузиасты Петр Семенов Тян-Шанский и Алексей Фетисов, Федор Поярков и Павел Ливотов, Ярослав Корольков и Виктор Пяновский, Семен Чуйков и Евгения Мануйлова – герои монументальных высокохудожественных дядюченковских повествований – стали и нашими современниками.

О похоронах Семенова Тян-Шанского Дядюченко однажды написал так: «Но все это будет уже потом, и не в его жизни, а в жизни других оставшихся жить людей, а в его жизнь смерть так и не войдет, в ней по-прежнему будет только работа, только солнце, только открытое в солнечный день окно». И про самого Дядюченко это тоже, получается теперь, сказано.

Прощайте, Леонид Борисович, пусть кыргызстанская земля будет Вам пухом. Ваши горы, покоренный Вами 4855-метровый пик Семенова – Тян-Шанского, книги, фильмы и статьи остаются с нами.