Все новости за: 23 Ноября 2017
Горы – они и в Африке горы. Очтет о путешествии в Марокко
Тубкаль.
День 0. Этот день начался ночью. Скудно и немного волнительно завтракаем. До такси – быстрой перебежкой. Два перелета размывают день, по ощущениям он тянется уже неделю. Первая остановка – Мадрид. Летим дальше. ...
День 0.
Этот день начался ночью. Скудно и немного волнительно завтракаем. До такси – быстрой перебежкой. Два перелета размывают день, по ощущениям он тянется уже неделю. Первая остановка – Мадрид. Летим дальше. Аэропорт Менара-Марракеш встречает теплом, совершенно безоблачным, в отличие от Мадрида, небом и арабскими надписями. Добро пожаловать в Марокко!
Сюда мы с семьей приехали для высокогорного треккинга по Атласским горам и восхождения на Джебель-Тубкаль. Восхождение организовал для нас клуб «7 Вершин».
Гора Тубкаль – самая высокая гора Атласских гор и самая высокая точка Марокко. Высота на вершине составляет 4165 метров (по другой версии – 4167 метров), вторая вершина, Тубкаль восточный, имеет высоту 4030 метров, однако восхождение на нее более затруднительно, чем на главную вершину.
В Марракеше остаемся недолго и сразу же переезжаем в поселок Имлиль, который находится на высоте 1700 метров. Имлиль – берберский поселок, подстроенный под нужды горных туристов, держащих путь на вершину Тубкаля. А по пути из окна автомобиля видны маленькие оранжевые домики, тучи мотороллеров и кактусы. Где-то вдалеке высятся горы.
В деревне впервые встречается вся группа: 13 человек, включая двух гидов – Сашу и Рашида, местного гида. Знакомство проходит за столом, здесь же Саша впервые рассказывает нам о планах на треккинг. Все слушают спокойно: у каждого участника уже был опыт треккинга и восхождения. Кто-то шуточно задает вопрос: «Ну, среди собравшихся, думаю, все у базового лагеря Эвереста были?»
Рассеянно улыбаюсь: это моя первая поездка в горы.
День 1.
Подъезжаем на миниавтобусе к началу нашего маршрута: из Имлиля (1700м) нас перевозят в деревню Ими Оуглад (1300м). Здесь мы впервые встречаемся с нашими мулами и их погонщиками. Мелкие приготовления вроде покупки воды, загрузки вещей, подготовки треккинговых палок к переходу. Саша говорит, что этот день будет легким. Но, то ли акклиматизация начнет проявлять себя, то ли скажется жара или непривычка длительных походов, этот день, в действительности, будет чуть ли не самым сложным для меня.
Рашид идет впереди всей группы, он отвечает за дорогу, Саша – сзади, он помогает отстающим, лечит тех, кто плохо себя чувствует. Иногда мы чуть замедляемся: Рашид показывает группе различные растения, называет их свойства. Саша улыбается: «Иногда мне кажется, что он не географ, а ботаник». Так мы узнаем, что у Рашида неоконченное высшее географическое образование. Вот и сейчас останавливаемся у маленького сухого кустика бледно-шоколадного цвета, наш берберский гид срывает по маленькой веточке и выдает каждому, объясняя это тем, что это растение нужно есть при отравлении и тошноте. Очень заботливый географ.
В этот день наш маршрут пролегает через деревни берберов. Мы идем по проселочным каменистым улицам, и местные детишки сбегаются на нас посмотреть. Одни улыбаются и машут ладошками, другие смотрят стеснительно или даже с опаской. Девочка лет 5 протягивает ко мне маленькую ручку, расписанную хной. Я пожимаю эту ручку: «Bonjour!» Девчушка сразу же бегло отвечает: «Bonjour! Ça va?» Французский язык, хоть и не является государственным языком, широко распространен в стране: только в 1956 году страна получила независимость от Франции и сейчас в Марокко очень много французского. Например, очень много французских газет, локализированных под марокканский быт.
После деревни нас ждет подъем по практически ровной дороге кирпичного цвета. По дороге растут кактусы, здесь они и живая изгородь, и сорняк. Рашид лезет в заросли кактусов. Через минуту появляется на дороге, держа в руках небольшие белые и розовые фрукты. Кактусы – не только изгородь или сорняк, но еще и необычное лакомство. Бербер быстро очищает фрукты от колючей кожуры, протягивает каждому оранжевую мякоть. Кактус на удивление вкусный и сочный! На вкус мне он кажется похожим на сладкий огурец, другие же сравнивают его с киви.
После длинного, практически бесконечного перехода с остановкой на обед, мы, наконец, доходим до нашего гестхауса в деревне Глиз (2200м). По приходе Саша сразу же спрашивает, не хотим ли мы кока-колы, и этот вопрос меня удивляет. Тут же мне объясняют, что физическая нагрузка на высоте приводит к быстрому расходу углеводов в организме. Для улучшения углеводного обмена нужен сахар. От колы мы не отказываемся.
Наша комната в гестхаусе включает в себя что-то вроде циновки по всей площади комнаты и пять матрасов. Сушить вещи нам приходится на хитрых установках-сушках из треккинговых палок.
На ужин нам готовят чечевичный суп (который мы от холода щедро приправляем соусом чили), мясо, овощи… И после ужина мы будем допоздна сидеть в маленькой столовой и расспрашивать Рашида о жизни берберов. И вот что удается нам узнать:
1. Берберы ведут отсчет времени не от религиозного события, а от исторического. Летоисчисление берберов ведется от 950 года до н. э., то есть сейчас по берберскому времени идет 2966 год. В 950 году до н.э. берберский правитель Шешонк I сверг фараона Рамзеса III, оккупировавшего Северную Африку.
2. Мы спрашиваем, играют ли берберские мальчики и девочки вместе. Ответ немного удивляет: дети практически не играют вообще. До 4-5 лет ребенок постоянно находится поблизости матери, после этой возрастной границы ребенка начинают посылать за водой, брать с собой на работу. Родители сразу же стараются дать своим детям практические навыки. Свое детство Рашид, например, провел с дедушкой в горах, занимаясь пастушеством.
3. Раньше девочек выдавали замуж уже в 12-13 лет. Сейчас по закону возрастная планка замужества в стране повысилась до 18 лет, однако в берберских деревнях, и, тем более, в кочевых народах пустыни девочек часто выдают замуж в 14-16 лет.
4. Невесту сыну выбирает отец. Процесс выбора довольно прост: отец потенциального жениха приходит к колодцу (колодец является обычным местом женских сборов) и смотрит на девушек. Ту, что больше ему понравится, он и отдаст в жены своему сыну. Мы не унимаемся: неужели только критерий «нравится-не нравится?» Обычно отец выбирает скромную, неболтливую девушку. «Имеет ли значение размер приданого?» Нет, не имеет. Имущество можно нажить, поэтому в девушке ценится умение подавать себя.
5. На вопрос о преступности в Марокко Рашид отвечает, что преступность в городах в последнее время, в связи с кризисом, возросла. Для берберов же, в особенности для кочевой их части, воровство – это стыдно. В пустыне, к примеру, где все действия любого человека на виду, вряд ли получится что-то спрятать, обман сразу же раскроется.
6. Берберы сами называют себя иначе. Например, северную часть Марокко и Атласских гор населяют имезирны, а жители пустыни назвают себя туарегами. Слово «бербер» является экзонимом и используется в отношении местных жителей внешними сообществами.
Удовлетворенные и уставшие, мы идем спать.
День 2.
Подъем в 5:30 утра. Через час, после завтрака с большим количеством углеводов, выходим из гестхауса. Еще темно, над головой – немыслимой красоты чистое небо, изрешеченное звездами. В темноте перед нами стоит белая мулица Жаклин. Надеваем налобные фонарики и рассматриваем ее, теперь уже освещенную пучками света. Жаклин сейчас похожа на ту самую белую лошадь из мультика Юрия Норштейна: «И ещё Ёжик думал о Лошади: "Как она там, в тумане?.."»
Насмотревшись на Жаклин, мы начинаем свой путь. Это будет длинный день, мы пройдем почти в полтора раза больше по расстоянию, чем вчера, и совершим адаптационный выход на вершину Оукаймеден (3100м).
Еще через час начинает светать. Осматриваюсь: деревня Глиз уже внизу. Мы встречаем рассвет на потрясающих ландшафтах – вокруг все напоминает Нарнию: плоские чуть торчащие камни, мох и трава между ними, колючие кусты, разноцветная кора теперь уже редеющих деревьев.
Периодически останавливаемся на отдых, идём медленно: путь красивый, но непростой. Проходя по гребню, видим впереди полуразрушенный небольшой домик, а вернее, его очертания, только конструкцию. Здесь у нас небольшой привал. Едим орешки, печенье, пьём чай, фотографируем. До вершины недалеко.
Заходим и на неё. Зимой это горнолыжная зона, сейчас подъёмники с креслами бездействуют. Залезаю на вышку подъёмника – быть чуть выше вершины все-таки приятнее. Хассан – погонщик мулов и наш верный приятель-помощник, и Рашид усаживают всех желающих в кресло и раскачивают, поют. Видимо, колыбельную.
Следующие 2-2,5 часа будет очень непростой спуск. Колени, пятки и пальцы ног будут ощутимо ныть. Ныть – слабое слово для коленей, они будут скорее разваливаться. Спуск намного тяжелее для коленей, чем подъем, поэтому при крутом и спуске следует передвигаться широкими зигзагами. В итоге все-таки спускаемся, и внизу нас уже ждут наши берберы, наши мулы, наш ланч. У подножия горы пасутся овцы, и картина нашего ланча выглядит идеалистично: зеленые луга, окруженные горами, свежий ветер и необычно быстро бегущие облака. После отдыха нам предстоит уже не такой долгий переход: дорога снова уходит вверх, в горы. Мы проходим перевал, седло, спускаемся вниз довольно крутой дорогой. И в конце этой крутой дороги Рашид просит нас пройти небольшой участок дороги быстрее: сверху могут падать камни. Мы отшучиваемся, обещаем пройти участок побыстрее.
Горные козы – удивительные существа, с какой только легкостью они перебегают (именно перебегают!) по камням. Их перебежки выглядят забавно, до тех пор, пока они не решат пробежаться на несколько метров выше человеческой тропы. И ведь сейчас они решили. Рашид все-таки выкрикнул заветное слово «камни», обращая наши взгляд вверх по горе. Сначала мне показалось это сущей ерундой: на меня летели камешки размером с горох или небольшую конфету. Через несколько секунд вслед за мелкой россыпью последовали камни размером с кулак. Пожалуй, стоило поторопиться. Сделано было первое, что пришло в голову: быстрый шаг, падение на колени, прикрытие головы руками. Услышав короткий глухой звук в районе спины, поняла: один из камней только что отскочил от моего рюкзака. Обернувшись, увидела своих родителей, сидящих на тропе за камнями и так же прикрывающихся руками. Никто, к счастью, не пострадал. И больше нам козы не мешали.
Под вечер, наблюдая невероятный оранжево-желтый закат в горах, добираемся в деревушку Тачеддирт (2314м), самое высокое постоянное поселение в Атласских горах. К мятному марокканскому чаю нам приносят печенье и – мы все посмеиваемся – попкорн.
День 3.
За завтраком Саша обещает, что сегодняшний путь будет коротким, по плану переход через долину Имнане через перевал Тизи’н Таматерт в уже хорошо известный нам Имлиль (1740м).
Переход действительно оказывается не слишком сложным. Большую часть времени мы идем по местному водопроводу – аккуратной бетонной канаве шириной сантиметров в 25. Водопровод пролегает с «внешней» части деревень, возле домов со стороны плодовых садов. Уход за садами – коллективный, но разграниченный: на деревьях ставят метки, обозначающие семью, ухаживающую за данным растением.
Рашид пьет прямо из этой канавки, но нам пить не разрешает.
Желая получше узнать берберский быт, мы иногда спрашиваем Сашу, можно ли будет побывать в доме у местных. Можно.
Нас встречает загорелый мужчина 75-и лет. Уважаемый человек в деревне, он держит своей гестхаус. И сейчас приглашает нас в свой дом.
Нам сразу же предлагают давно полюбившийся всем чай с мятой, орешки, хлеб, мед и домашний сыр, очень похожий на масло. За чаем расспрашиваем: «сколько же жен у хозяина дома?» Две. «Сколько человек живет в одном доме?» Хозяин с улыбкой задумывается на секунду: «Я не могу сказать точно… Около 18 человек».
Осматриваюсь, получаю разрешение осмотреть ближайшие комнаты. Продолговатая комната, в которую я захожу сначала, оказывается гостевой. По периметру комнаты установлен один сплошной диван, на нем подушки, в центре стоит небольшой столик. Захожу в следующую комнату – кладовая. Здесь же по периметру лежат мешки, до отказа заполненные грецкими орехами. У входа стоит шкаф, будто тот самый советский шкаф, и на полках у него тарелки, старые игрушки…
Хозяин дома предлагает посмотреть на нижний этаж. На нижнем этаже, в подвале, держат животных: от них исходит тепло, которое помогает прогревать дом. В подвале темно, тесно и пахнет живностью. Здесь держат коров, овец и куриц.
Ненадолго мы заходим в его гестхаус, возобновляя поток вопросов. На стене гестхауса видим надпись, понимаем, что надпись на берберском. Просим Рашида перевести. Он начинает задумчиво называть отдельные буквы, периодически советуясь с хозяином гестхауса. Это немного удивительно для меня. Рашид, будучи бербером, и, естественно, говоря на берберском, своем родном языке, не может прочесть несколько слов. В 1991 году был принят закон о всеобщем применении арабского языка. Началась арабизация Марокко. Берберская культура угнеталась и подавлялась, язык был запрещен, как и берберские имена для новорожденных детей. Берберская культура передавалась практически устно. Только в последние несколько лет берберам позволили выйти из тени: берберский язык был возвращен в статус официального, появился в государственных учреждениях, на билбордах в городах. Рашид заново учит родной язык, теперь уже в письменном варианте. Хозяин гестхауса все-таки переводит надпись на стене: «Добро пожаловать в мой гестхаус».
А что же делают женщины? Воспитывают детей и ведут хозяйство. А еще они делают ковры. И нам хозяин решает показать нам ковры своих жен: приносит кипу разноцветных плотных тканей. Узор ковра – не просто узор, в нем женщина обычно изображает свою жизнь. Так говорят нам берберы. На коврах исключительно геометрическая вышивка, никаких витиеватых узоров или растений, цветов, а только четкие линии, складывающиеся в ромбы и звезды.
Мы благодарим хозяина и снова пускаемся в путь. Дальше – недолгий, но крутой подъем. Поднявшись, оглядываемся, замечаем какое-то странное несоответствие. Сзади нас – преодоленный подъем, земля песчаного цвета, впереди – плавный спуск через кедровый лес. Здесь меняется даже воздух. На земле уже не голые камни, а золотая хвоя и огромные шишки. Поразительно, насколько разнятся экосистемы по разные стороны перевала. До Имлиля, все такими же хвойными тропами, мы доберемся довольно быстро. Преодолев весь путь за полдня, вторую половину мы решили потратить на прогулку по поселку.
От нашего гестхауса до центра Имлиля идти минут 20 неторопливым шагом. На пути к центру видим небольшое здание с вывеской «женский кооператив по производству арганового масла». Интересно, что среди работников кооператива действительно почти нет мужчин. И создан кооператив для помощи женщинам, изначально – попавшим в трудные жизненные ситуации.
Я не буду рассказывать о производстве или свойствах арганового масла, я буду рассказывать о девушке, которую мы встретили в этом маленьком магазинчике. Нас встречает приветливая девушка лет 25-и со спящим ребенком за спиной. Ее зовут Хайят, она продавщица. Она как раз рассказывает и о производстве, и о свойствах арганового масла, и о продукции. Удивительно, но во время всей консультации ее маленькая дочь мирно спит у нее за спиной. Уже в конце нашего общения мы решаем поговорить с ней на более личные темы. Хайят свободно говорит на английском, что, как мы успели выяснить к тому времени, необычно для большинства жителей Марокко. Спрашиваем, откуда у нее такое владение иностранным языком. Девушка рассказывает, что училась в университете в Марракеше. Это удивляет еще больше. Высшее образование стало доступно марокканским женщинам не так давно, однако дискриминация по половому признаку никуда не исчезла. Уровень малограмотности среди женщин чрезвычайно высок. И вот перед нами стоит Хайят – девушка с высшим биологическим образованием, с прекрасным знанием английского и ребенком на руках. Как она контрастирует с теми женщинами, которых мы видели раньше в берберских поселениях! Она кажется более открытой, более приветливой, очень коммуникативной и современной, свободно соглашается на фото, тогда как в других случаях мы слышали отказ: женщин и детей фотографировать без разрешения нельзя. А разрешения они чаще всего не
дают.
Центр Имлиля небольшой, и, в принципе, представляет собой рынок. Наравне с мясными прилавками здесь ютятся небольшие магазинчики горного оборудования, что выдает явную туристическую направленность поселка. Покупаем простую арабскую шоколадку, совсем невкусную, как окажется позже, и неторопливым шагом возвращаемся в гестхаус.
День 4.
Сегодня по плану переход из Имлиля в приют Муфлон (3206м). Муфлон – это стартовая площадка для восхождения на Тубкаль. И этот день будет очень сложным. Из Имлиля мы держим наш путь к деревне Аремд, дальше – сам Муфлон.
Первая часть маршрута проходит так, как и в прошлые дни. Спокойный подъем. Только с подъемом становится немного холоднее. Чем выше поднимаемся, тем меньше людей вокруг. Чем выше мы поднимаемся, тем сильнее становится ветер. Мы останавливаемся на обед на небольшой площадке в местном кафе. Сначала устраиваемся под большими зонтами на пластиковых стульях. Стулья начинает сдувать, салфетки, головные уборы и шарфы – тем более. Мы перебираемся в небольшое помещение, которое больше походит на аккуратную пещерку: здесь ветер чуть меньше, но все равно дает о себе знать. Сразу же извиняемся друг перед другом, если вдруг кому-то прилетит в лицо чужой салат.
Вторая часть маршрута дается мне тяжело. По пути мы обрастаем все новой и новой одеждой, закрываем лицо и глаза от колючего ветра. Идти становится все тяжелее: ветер в буквальном смысле сносит, и периодически меня придерживают (родители, гид Ибрагим). И уже в самом конце, когда ветер не дает перерывов на абсолютно спокойное передвижение, Рашид берет меня за руку и быстрым шагом мы идем к приюту. Иногда я прошу его остановиться, высматриваю родителей, что остались позади. Рашид кивает, через несколько секунд говорит, что видит их, и мы идем дальше.
Чем выше мы поднимаемся, тем выше горы вокруг нас. Пока добираемся до приюта, прошу Рашида показать на вершину. Он указывает пальцем на заснеженные склоны в облаках. Тубкаль считается, в принципе, не такой уж высокой и не такой уж сложной горой. Но я смотрю туда, где, среди облаков, должна возвышаться вершина, и меня охватывает волнение. Дома, в Москве, мы тренировались: ходили бодрым шагом по парку, поднимались по лестнице – около 15 этажей вверх-вниз, и так по два, по три раза. Мы тренировались, но, смотря на эти 4165 метров, я все стремительнее теряю свою уверенность в том, что способна на восхождение.
Мы доходим до Муфлона. Рашид заводит меня в помещение и сразу же бежит назад помогать другим. Родителей все нет. Я начинаю волноваться, и ребята из группы начинают угощать меня сладостями, успокаивают, шутят. Когда я вижу родителей на пороге приюта, я просто не выдерживаю. Им не грозила серьезная опасность, я понимала это, они были вдвоем и они были уж точно более ветроустойчивы, чем я, и это я тоже понимала. Но сейчас я просто обнимала родителей и плакала, плакала.
После такого нелегкого холодного пути мы еще долго сидим у камина в общей столовой, пытаясь отогреться. Эту ночь мы проведем всей группой в одной комнате. В идеале лечь нам нужно в 20:00, чтобы быть готовыми к штурму вершины. Спать я ложусь с полной уверенностью, что все я смогу взойти на вершину. Всего через несколько часов эта уверенность испарится вместе с остатками сна.
День 5. Штурм вершины.
Подъем еще с вечера был запланирован на 3 часа утра. Выход – на 4.
Распорядок утра известен – полчаса на завтрак, полчаса на сборы. Чувствую себя, честно говоря, не слишком уверенно. Заталкиваю в себя необходимый набор еды – яйца, кашу, хлеб, сладкое… Саша ждет, пока все соберутся за столом. С неизменной жизнерадостной улыбкой сообщает нам о том, что хороших новостей у него нет. Ветер со вчерашнего дня немного утих, но он все еще силен: «Либо идем все вместе, либо не идет никто». Напряжение нарастает, внутренне я автоматически соглашаюсь со вторым вариантом. Все соглашаются на первый. «Может случиться и так, что дойдем до гребня и развернемся, если поймем, что на вершине слишком сильный ветер». Гиды и помощники на всякий случай готовят веревки на гребень: при сильном ветре нам придется в буквальном смысле идти в связке.
Одеваемся с расчетом на сильный ветер и минусовую температуру диапазоном от -5 до -15 градусов. Девушкам не рекомендуют брать рюкзаки, чтобы не увеличивать парусность. Простым языком: с рюкзаком увеличивается шанс того, что меня сдует. Пока сдувает только мою уверенность. От волнения начинает тошнить.
Выходим. По темноте, а потом при бледном свете, мы будем идти еще около двух часов. Сразу же берем довольно бодрый темп. По пути на вершину мы сделаем всего три остановки. На нашем третьем небольшом привале уже почти светло, озираемся вокруг: вокруг горы и просачивающиеся сквозь них облака, которые плывут с невообразимой скоростью. Порывы ветра с колким инеем бьют прямо в лицо. И эти порывы действительно очень, очень сильны! Приходится идти на полусогнутых, постоянно держа под контролем палки и тело. Выходим на участок, где справа рваные края горы, слева – каменистый склон, уходящий не так резко, но все-таки вниз. Отсюда открываются завораживающие картины: сквозь густые облака встает солнце. Мы останавливаемся, быстро делаем фото. Мой телефон выдерживает всего несколько кадров: на холоде он просто отказывается работать. Проходим вперед еще немного, и я вижу ту самую железную пирамиду, обозначающая вершину. Получается, мы только что прошли гребень? Мы прошли его, даже не поняв, что только что миновали самый опасный участок дороги.
Ровная площадка, туда уже забежали наши гиды, они кричат нам подниматься к ним. Последние метры я решаю пробежать. Около восьми часов по местному времени я залетаю на площадку, где стоит пирамида. Отбрасываю палки куда-то в сторону. Обнимаю гидов, пою с ними песни, понимаю: добрались. По пути на вершину мы сделали всего три остановки. Вершина была четвертой.
На вершине мы проводим всего минут 10-15. Под конец начинаем поторапливаться: погодное окно может закрыться в любой момент. Вершина – это ровно половина пути. Самой опасной частью восхождения является спуск. И он у нас впереди. На гребне ветер не стихает, поэтому Рашид – за последнее время это действие стало привычным – берет меня за руку и мы почти бегом начинаем спускаться. К слову, Рашид в наших походах никогда не уставал. Он почти всегда шел не по удобной тропе, а по камням, перепрыгивая с одного на другой так легко, что мы невольно поражались этому. Однажды, во время тяжелого для меня перехода я спросила, не устал ли он. Ответ был отрицательным. Он ходит в горы с 4 лет – за это время можно привыкнуть. Как только самая ветреная и неспокойная часть пути пройдена, он отпускает меня и дожидается отстающих. Я примыкаю к другой части группы.
До приюта мы спускаемся около 3-3,5 часов почти без перерывов. Кажется, не дойдем никогда. Колени болят безумно, по ощущениям они должны давно развалиться. Видимо, держатся только на вере в то, что когда-нибудь все-таки дойдем. Дойдя до приюта и добравшись до кровати, чувствую себя абсолютно разбитым, уставшим, но бесконечно счастливым человеком. Около 15 минут просто лежу, уставившись в потолок: нет сил ни на что.
Отдых в приюте получается небольшим. Переодеться, поесть, сделать что-нибудь с коленями (в комнате резко запахло мазями и эластичными бинтами), и можно в путь.
Этот день будет бесконечным и к тому времени, когда мы вернемся в Имлиль, колени разболятся еще сильнее, мы будем ужасно вымотаны. Останется только сидеть всей командой за столом у камина и праздновать нашу общую большую победу.
Эпилог.
Уже сидя в самолете курсом на Москву, я скажу родителям: «Это было здорово, интереснее этого путешествия и красивее этого места я еще не видела. Да, это было правда невероятно, но мне нужно отдохнуть. Давайте пока без гор?» Родители согласно кивают.
Через неделю мама приносит распечатку с планом нового восхождения: «Что думаешь?»
Едем!
Интервью с Денисом Урубко для журнала Alpinismonline
История зимних гималайских восхождений показывает, что альпинисты Восточной Европы сделаны из другого теста, как ты думаешь, чего в этом деле не хватает европейцам? Я бы так не говорил... Некоторые интересные зимние восхождения были ...
История зимних гималайских восхождений показывает, что альпинисты Восточной Европы сделаны из другого теста, как ты думаешь, чего в этом деле не хватает европейцам?
Я бы так не говорил... Некоторые интересные зимние восхождения были сделаны альпинистами из Франции, Италии и Испании. Физика ...
