Все новости за: Декабрь 2023

5 декабря Николаю Дмитриевичу Чёрному исполняется 85 лет!  Клуб 7 Вершин поздравляет его как близкого друга, гида и участника наших экспедиций. Спасибо Вам за участие в нашем становлении,  за доброту, за мудрость, которой мы у Вас пытаемся научиться!

Здоровья Вам и до новых встреч! Ваши друзья и воспитанники.  

Черный Николай Дмитриевич

Биография

Родился 5 декабря 1938 г. в Москве.

 Окончил Московский энергетический институт, инженер-механик (1962). Ещё в студенческие годы стал заниматься альпинизмом (с 1958). С 1972 — инструктор, работал сначала в альплагере «Алибек» на Кавказе, затем на спортивно-альпинистских сборах. Летом — гид в районе Эльбруса. В 1978—1987 — заместитель начальника по спортивной части Международного альпинистского лагеря на Памире. С 1987 работал тренером Госкомспорта СССР. В одной из книг о нём пишут: «Самым популярным человеком на всех сборах был, без сомнения, Николай Дмитриевич Чёрный — инженер по образованию, альпинист по призванию, философ по складу ума».

 Совершил несколько десятков восхождений по маршрутам пятой и шестой категории сложности. 24 раза поднимался на семитысячники, находящие на территории бывшего СССР, в том числе на пик Коммунизма, из них восемь раз по маршрутам 6-й категории трудности, на пик Победы — 2 раза, в 1983 и 1985 через Западную вершину, пик Ленина — 6 раз, пик Корженевской — 5 раз, пик Хан-Тенгри — один раз.

 В 1968 был участником группы альпинистов-высотников, встречавших вблизи вершины пика Ленина десант парашютистов: за самоотверженную работу был награждён медалью «За отвагу».

 Восходитель на гималайские восьмитысячники  дважды Эверест (2005 из Тибета, 2009 – из непала), Канченджанга (1989, заместитель руководителя экспедиции, награждён орденом «Знак Почёта»), Аннапурна (1991, поднялся по классическому пути с севера, пользовался кислородом с высоты 7500 м), Шиша Пангма (1992, руководитель экспедиции; кислородом не пользовался), Лхоцзе Главная (1997), Чо-Ойю (1999). Кроме того, в 1994 покорил вершину Южная Аннапурна (7219 м) в ходе первого зимнего восхождения альпинистов России в Гималаях.

 Восхождением на Эверест 2009 года Николай чёрный установил два выдающихся достижения: стал самым старшим россиянином на вершине и самым великовозрастным  в мире гидом, которому это удалось сделать!

 Участник первой советской Гималайской экспедиции Эверест-1982. Активно участвовал в обработке маршрута и организации промежуточных лагерей, поднялся до высоты 7800 м. За участие в работе экспедиции награжден медалью «За трудовое отличие». Осенью 1990 возглавил экспедицию ленинградских альпинистов на Чо-Ойю. В мае 1993 был тренером московской экспедиции на Эверест.

 Старший тренер успешных российских экспедиций: первовосхождение на вершину Лхоцзе Средняя (8414м) весной 2001, первопрохождение по Северной стене Эвереста (8848м) весной 2004, первопрохождение по Западной стене К2 (8611м) летом 2007.

 Автор главы «Высотная наша работа» в разделе «Эверестовцы рассказывают» книги «Эверест-82» (М., 1984).

 В 1986 совершил восхождение на вершину Мак-Кинли (Аляска). В 1996 — на вершину Аконкагуа, Кордильеры (6960 м). В 2003 году поднялся на вершину Килиманджаро в день своего 65-летия.

 Начиная с 1995 года Николай Чёрный работает гидом на Эльбрусе, совершая не менее 3-5 восхождений за сезон, а с 2008 года ежегодно в роли судьи принимает участие в майском забеге на Эльбрус «Red Fox Elbrus race».

 Награжден:

орденом «Знак почета», орденом «Дружбы», медалью «За отвагу», медалью «За трудовое отличие».

Специальное интервью для Алтайского края [13 февраля 2010 г.]

Оригинал здесь

  Евгений Гаврилов: – Николай Дмитриевич, несколько слов о ваших планах на 2010 год и об экспедиции на К2?

 Николай Чёрный: – В конце марта опять выезжаю в коммерческую экспедицию клуба «7 вершин», вместе с Абрамовым. Это обычная для меня работа. Я там и завхоз, и гид – всё вместе.

 Летом буду работать на Эльбрусе. Это есть подготовка к планируемому зимнему К2.

 В экспедиции на К2 главное что? Денег нет. Всё остальное – разрешимо. И будут ли они – бабушка надвое сказала. Вот такая картина. Получается довольно дорого: надо вертолёт – носильщики зимой босоногими не ходят.

  – Что лежало в основе успеха русской команды на К2? Что было для вас наиболее трудным?

 – Успех экспедиции определялся составом. Участники, скажем прямо – немолодые люди. Какая стояла задача? По самому сложному маршруту, по Западной стене взойти без кислорода. Должны были быть люди, которые: а) имеют минимум за плечами Эверест; и б) имеют опыт хождения на этих высотах без кислорода.

 Таких у нас было всего 16 человек. Было несколько новичков и практически все они, кто первый раз поехал на восьмитысячник, отпали. По разным причинам: кто-то заболел, кто-то оказался просто слабоват.

 А вот старые, проверенные «зубры», которые умеют терпеть, взошли все. И потом важна высотная акклиматизация, которая копится с годами. Нельзя взять 25-летнего спортсмена, который бегает по Эльбрусу, и загнать его на восьмитысячник. Бывали такие случаи. Но, как правило, это нетипично.

 Нам повезло. Надо было поймать «окно погоды». Мы его долго ждали. Был момент, когда уже не было уверенности в успехе – мы ходили в конце августа, конец лета, сезона.

 Сложность состояла в том, что летний муссон с Индийского океана достаёт туда своим западным крылом: три дня идёт снег и три дня – более-менее сносная погода. Всё время переменный климат и устойчивый обмен.

 А проблемы, как для тренера – обычные: когда собирается 16 асов, у каждого из них есть своё мнение по любому вопросу. Эти мнения надо как-то согласовывать, увязывать, чтобы за три месяца не было больших трений. Не говорю уже про скандалы. В этом – моя основная задача.

 Всё должно быть тихо и мирно. Они ребята опытные, рассказывать, как им лезть – не надо, они сами всё понимают. Надо организовать этот процесс. Трения неизбежны, но их надо устранять.

 Тренер – диспетчер, психолог, что угодно. Каждый из восходителей у себя в регионе лидер. А когда все лидеры – сами знаете.

 Есть разные варианты увязывать проблемы. Есть замечательные люди, с которыми нет трений, они всё понимают, а есть наоборот: задиристые, заковыристые, но тоже сильные спортсмены.

 Простых людей не бывает, особенно среди сильных личностей. Всё они – сложные люди.

   – Можно ли определить лидера на начальном этапе?

 – Трудно сказать. Это гадание на кофейной гуще. Особенно это проявилось, когда формировалась первая экспедиция на Эверест, где работали психологи, институт медико-биологических проблем.

 Лучший критерий – практика. Если человек «пашет» на 7500, то его не надо загонять в барокамеру. И так ясно, что он хорошо работает. И, наоборот – в барокамере показывает себя замечательно, но мы-то знаем, что он совсем не «тянет».

 Это и подтверждалось впоследствии. Практика – есть практика. А лидеры все разные.

 – Чем привлекает работа в Клубе «7 Вершин»?

 – Руководитель его, Александр Абрамов – мой приятель, почти крестник. Он относительно меня молодой мужик. Мы с ним контачим давно, ещё не было этого клуба. В 1993 году он был участником неудачной московской экспедиции на Эверест. Мы с ним ездили в Южную Америку на Аконкагуа.

 Александр создал клуб, который просуществовал под разными вывесками. Сейчас он отделился, стал самостоятельным. С ним ходил на Эверест в 2005, 2006 годах. 2007 – не ходил, был тогда тренером на К2, провёл всё лето, а в 2008 году Китай закрыл Тибет, экспедиция отменилась. В 2009 год, поскольку деньги участники проплатили, мы взошли на Эверест с юга, с Непала.

 Опять же там друзья, знакомые и работа, за которую платят.

 – Николай Дмитриевич, что вы можете сказать об Эвересте?

 – Эверест – есть Эверест. Высшая вершина на земле, наиболее популярная. Красивая, особенно замечательно смотрится с севера. Только К2, может быть, выглядит лучше. Кругом Эвереста тоже замечательные горы: Лхоцзе, Аму-Даблан, Кхубцзе. Мекка для альпинизма.

 И потом на Эвересте мне страшно не везло. Первый раз на него поднялся с четвёртой попытки.

  – Николай Дмитриевич, какие воспоминания остались от первого восьмитысячника?

 – Было полное счастье. Мне было 50 лет. Поднялся с большими организационными проблемами. Не хотели меня пускать. Я был заместитель начальника экспедиции и мне это, вроде, не надо было.

 Но удалось настоять. Наконец-то удалось подняться. Была прекрасная полгода, мы даже были без пуховок. Фотографировали, были в полном восторге.

 Поднялись втроём: Сергей Ефимов из Екатеринбурга и шерп Анг Бабу. Потом этот шерп стал выдающимся восходителем. Десять раз на Эверест поднялся, стал Чери Бабу.

 Анг – это маленький Бабу, а Чери – большой. Он стал владельцем фирмы, мы с ним потом встречались.

 К сожалению, он погиб, провалился в трещину. В кроссовках пошёл погулять по леднику. Это большой опыт и шапкозакидательство. Горы такого отношения не прощают.

 Бабу Чери во втором лагере на Эвересте встал рано утром, на рассвете. Решил поснимать его через сераки. Идея замечательная, снимал он неплохо.

 Но в ледопад полез в кроссовках! Можете себе представить? Надо было одеть «кошки», взять напарника с верёвкой. А он пошёл в кроссовках снимать рассвет! И улетел в трещину. Если бы кто был рядом, может, живой был. А когда его хватились, он уже отдал Богу душу.

 Пошёл снимать ас. Где, что? А когда завтракать не пришёл, стали искать.

 К счастью, такое происходит редко. Всё-таки народ в горах достаточно практичный и осторожный. Но бывают и такие моменты.

  – На Эльбрусе тоже говорят высокая смертность.

 – Считается, что на Эльбрусе, в принципе, ничего сложного нет. Любой нормальный, здоровый человек может в хорошую погоду туда подняться. Если начинается пурга, метель, хотя сейчас там всё размечено, стоят вешки, да и GPS у многих есть, народ начинает блудить. Без палаток, без ничего.

 Идут, как правило, налегке. Не хватает мозгов повернуть назад. Хотя, всё об этом известно, расписано: «Эльбрус стоит, и будет стоять. А вы-то, ребята, смертны!».

 С советских времён, да и сейчас, у нас на 1 и 9 Мая получаются большие выходные. Но в это время на Эльбрусе крайне неустойчивая погода. А у народа есть время. Поэтому всегда в этот период обязательно что-то случается.

 Погода плохая, неустойчивая, народ приехал перед сезоном размяться: нам море по колено – вперёд! Я уже не говорю о том, что, может, снаряжение никудышнее. Приезжают порой в ботинках по 13 рублей, какие были в советские времена, и идут. Наверху ещё зима. Замерзают, теряются – что угодно.

 Это присуще нашему менталитету.

 – Николай Дмитриевич, почему вы так много времени уделяете Эльбрусу?

 – Причин много. Честно – считаю, что еду туда развеяться, отдохнуть. Заодно и деньги платят.

 Опять же: куча знакомых, друзей. Место встречи изменить нельзя. Это мне в радость.

  – Нет привыкания к горе?

 – Когда идёшь пятый раз подряд – да, уже хватит. Есть ребята, которые работают весь сезон, с апреля по сентябрь включительно. Они за лето ходят 16 раз и под конец это им осточертевает. А 3-5 раз – вполне терпимо. Первые два-три раза – просто хорошо. Работа, в конце концов. Не хуже другой.

  – О хорошем в советские и нынешние времена.

 – Во времена СССР была система профсоюзов, которая посылала каждый год по путёвкам 13 тысяч человек. Там могли быть люди случайные, не случайные, но это была какая-то массовость.

 Сейчас она потихоньку восстанавливается, но, конечно, не в таких пределах. Едут те, кто хочет. Это хорошо, но дорого. Многие хотят, но денег нет.

 На самом деле, не знаю как на Алтае, на Кавказе хорошие лагеря – Безенги, Уллутау, надо проплатить уже с зимы, потому что летом мест не будет. Лагеря забиты. Живут в домиках, палатках. Народу ходит полно.

 С другой стороны, если есть деньги, сейчас можно ехать по всему миру, куда угодно, в любые горы: по нашей стране, в Среднюю Азию – нет вопросов. Но, как всегда, нужно рубить дерево по себе, соизмерять свои возможности и желания.

 Мы приближаемся к западному варианту. Ведь на Западе, как правило, большинство любителей гор в незнакомые горы одни не пойдут, требуют гида. Если человек заплатил за дорогу, за всё, то гид – уже не такие большие деньги.

 А у нас ещё менталитет такой: сами с усами, всё знаем. Но не всегда так бывает.

 – Николай Дмитриевич, поднявшись на Эверест в прошлом году, вы совершили рекорд – восхождение в 71 год. Вы были уверены в себе на 99%?

 – На 85 – точно. Потому что не один шёл.

 Вообще, 2009 был кошмарный год. Перед этим Китай закрыл проход на Эверест, а люди проплатили деньги. Не только «7 вершин», но и другие коммерческие компании. Это у них в договорах прописано – форс-мажор. Экспедиции перенеслись на следующий год.

 В результате со стороны Непала было выдано 600 пермитов, разрешений! Пусть пошло 500 – 20% отсеялось. Важно, что эти 500 человек совершали восхождение в течение максимум недели, в пять дней хорошей погоды.

 Это был конец мая. Ежедневно выходило на Эверест по 100 человек. Поэтому нельзя сказать, что это было одиночное восхождение. Идёт толпа, идут клиенты. Всё это довольно медленно. Слава богу, на трудных местах больших очередей не было.

 Погода позволяла. Но был очень сильный ветер и достаточно холодно. Всё обошлось.

 На Эльбрус при хорошей погоде тоже идёт порядка сотни человек в день. Они, как муравьи на тропинке. Все же стараются двигаться по одному следу, пути, по гребню.

 Про удовольствие говорить вообще сложно. Удовольствие наступает потом, когда сходил. А на Эвересте у каждого свои мысли, страдания, заморочки. Кто-то поворачивает, кто-то идёт вверх.

 Сложно это всё. Тем более, ночью, как правило, выходят, рано утром. Холодно, темно.

 Я шёл с клиентами. Пусть там были шерпы, но мне клиентов надо было считать, кумекать: кто? чего? кому, может, пора вниз идти и т.д.

  – Какой из восьмитысячников был для вас наиболее труден?

 – Наверное, Аннапурна с севера. В экспедиции было всего четыре восходителя: начальник, барышня-американка, на которой потом женился Арсентьев и мы с Арсентьевым – два участника, в двойке. Больше никого не было. Это была самая спортивная экспедиция, полуальпийский стиль: никого, ничего – замечательно! Никакой толпы.

 А в техническом плане, самое трудное восхождение – первопрохождение зимой 1994 года на Южную Аннапурну. Его прямо из Покхары её видно: ледовый гигант. Это семитысячник, но мы первые взошли на него. Все, кто на него до нас пробовал восходить, делали это либо весной, либо осенью. Но там в это время просто опасно.

 А зимой лёд хорошо примерзает. Мы были в декабре, и по нашим понятиям даже было не очень холодно. Наш состав был: Башкиров и три участника. Мы в основном вдвоём с Башкировым всё «крутили» и прошли замечательный маршрут. Владимир был выдающийся парень.

  – Аннапурна вам позволила взойти на себя два раза.

 – Счастье – дело тёмное.

  – Николай Дмитриевич, вы не в курсе: переиздали книгу о первой гималайской экспедиции в СССР?

 – Собираются. Во всяком случае, нас собрали – тех участников, кто жив и здоров. И, сделали как бы послесловие: мы добавили, что за это время произошло у каждого. Отдали. Обещают переиздать.

  – Самый эмоциональный момент экспедиции 1982 года?

 – В то время у меня не было особо счастливых моментов. Я не взошёл тогда на Эверест.

 Но, наверное, самый счастливый момент был, когда, в конце концов, объявили, что я еду. И для многих это был счастливый момент. Некоторые были уверены, что их берут, но я лично – нет. У меня уже тогда штрафные баллы были за старость.

 А потом всё пошло, все честно работали. Тогда дисциплина была советская. Хотя, эмоций хватало. Это было давно…

 – Как вы стали тренером?

 – Мне предложили быть тренером сборной СССР, когда начали готовить экспедицию на Канченджангу. Я тогда как раз уволился из СовИнтерспорта, где работал в международных лагерях. Пять лет проработал, пока был спорткомитет СССР.

 Сейчас официальным тренером нигде не числюсь. Я – общественный деятель. С Виктором Козловым мы осуществили три экспедиции. Он организует всю структуру: деньги, разрешения. А людей подбираем из того, кто есть.

 Первых подбирали по анкетным данным, а дальше – был костяк. Есть люди, которые были в трёх экспедициях: Средняя Лхоцзе (2001), Северная стена Эвереста (2004) и К2 по Западной стене (2007).

 Теперь планируем на К2 зимой. Виктор Козлов меня пригласил, мы с ним сработались и, вроде, всё у нас более-менее нормально идёт. Но официально я – ни работник спорткомитета, никто. Я пенсионер…

  – … который пробегает 42 километра на лыжах.

 – Таких пенсионеров там полно.

 – Но на Эверест никто из них не восходит.

 – Да, таких меньше.

  – Один – вы. Николай Дмитриевич, как вы пришли в альпинизм?

 – Тогда всё было просто. Учился в МЭИ (Московский энергетический институт). В 1957 году мой однокурсник говорит: «Слушай, в профкоме есть туристические путёвки «Тиберда-Домбай»».

 Стоили они, как сейчас помню, семь рублей. Но надо было покупать железнодорожный билет. Плацкарт до Кавказа стоил рублей двадцать. Пошли, взяли путёвки, поехали. Приехали.

 Теберда-Домбай – замечательные места, красивые горы.

 После этого пошёл и сознательно записался в секцию альпинизма. Потом были альпиниада, секция и т.д. В 1958 году уже поехал в горы, как альпинист.

 – Какие виды спорта у вас были до альпинизма?

 – Лыжи и, в какой-то мере, зимний лыжный туризм. Какие-то навыки житья на морозе в палатке он даёт.

 – Николай Дмитриевич, почему вы пошли в энергетический институт?

 – Мне хотелось быть машиностроительным конструктором. А там был машиностроительный факультет. Потом я 17 лет проработал конструктором, в чёрной металлургии. Занимался гидроприводами.

Обычная конструкторская работа: нарисовал, изготовили, запустили и необходимо следить, чтобы всё функционировало. 17 лет отработал на наладке. Два месяца летом в горах, а остальное время – работа.

  – Есть положительный момент подобного совмещения?

 – Кругозор шире. Одно дело – всё время в горах, а другое дело – сталкиваешься с проблемами в реальной жизни, в промышленности. Одно другому где-то мешает, но и помогает.

  – Вы до сих пор в хорошей спортивной форме. Чем это обусловлено?

 – Трудно сказать. Думаю, что всё от Бога. Я вообще поздний человек. Мастера спорта в сорок лет выполнил. С тех пор стал полупрофессионалом. Каждый год езжу в горы.

 С 1995 года каждое лето работаю на Эльбрусе. Три-пять восхождений за сезон – регулярно. Это ни о чём не говорит. Здоровье есть – и хорошо. А почему – науке не известно.

 Регулярно бегаю на лыжах. В прошлый выходной была «Московская лыжня», 42 километра – пробежал. Не первый, естественно, но и не последний.

 – Николай Дмитриевич, вас называют философом по уму. Ваши любимые философы?

 – Это меня так обозвали. Философов практически никогда не читал, за исключением, когда сдавал философию в институте.

 Жизнь наводит на философию, на раздумья. Можно спланировать что угодно, но в итоге получается совершенно иначе. Надо быть готовым к тому, что все планы – не догма и могут корректироваться. Может выйти всё наоборот. Это жизнь.

 Вот в этом году. Сильнейшая команда Ильинского. У двоих было по 12 восьмитысячников, у других – минимум по два-три. Не сходили никуда. Месяц жили в базовом лагере. Дохлого клиента на Эверест заводили, а эти – никуда не взошли.

 Более того, один из них погиб, Сергей Самойлов. Не понятно что. Сорвался, нашли тело на простейшем участке.

  – Вы сторонник малых или больших групп?

 – Всё зависит от цели. Если стена достаточно короткая, более-менее можно определиться с погодой, то можно работать и в двойке. И у нас так ходят. Тот же Ручкин, Бабанов, Тухватулин с Шабалиным ходили многие годы.

 А если стоит задача, подобная Западной стене К2, то там нужна машина, которая в течение 2,5 месяцев обрабатывает маршрут. Двойка физически не вытянет. Нужен другой стиль.

 Может, со временем и появятся такие супермены. Развивается альпинизм. Как ходил Абалаков, сейчас воспринимается, чуть ли не как анахронизм.

 Да и люди становятся здоровее. Как и в других видах спорта. Бегут быстрее, поднимают больше. Плюс техника, снаряжение и т.д.

  – Какие качества необходимы молодым спортсменам, чтобы успешно ходить в горы?

 – Чтобы пойти в горы, нужно любопытство. Что это такое? Это красиво, замечательно, большинству нравится.

 Дальше начинаются сложности. Это физически тяжело, отрывает от семьи, от жизни, надо совмещать.

 А попробовать съездить в горы должен каждый. Там видно будет. Понравится – не понравится. Совместимо с нормальной жизнью для него или нет.

  – Николай Дмитриевич, кого бы из альпинистов настоящего вы могли особо отметить, как пример для молодёжи?

 – Есть сильнейшие организаторы, сильнейшие лидеры: Александр Ручкин, Валерий Бабанов, Иляс Тухватулин, Николай Тотмянин из Питера… Да много сильного народа! Слава Богу, есть, где людям сегодня проявиться.

  – Акклиматизация приходит с годами. Это наблюдение?

 – Это медицинский факт. Она накапливается с годами.

  – Николай Дмитриевич, а как же случай с Башкировым? Некоторые связывают его с недостаточной акклиматизацией.

 – Там было всё и проще и сложнее. Да, он перед этим сходил на Эверест, устал. А потом очень долго отмечали эту победу.

 Прилетел индонезийский генерал, который восхождение возглавлял и метил в президенты. Ему нужен был флаг Индонезии на высшей точке планеты. По этому поводу там много гуляли. А «Боливар двоих не выносит». Это моё мнение.

 Акклиматизация у Башкирова была прекрасная – он был перед этим на Эвересте. Куда выше? Другое дело – усталость накопилась.

 Когда он приехал после этого «отпуска», то был никакой. Я с ним лично беседовал: «Зачем ты сейчас полезешь? Ты посмотри на себя в зеркало». Он был весь опухший.

 Но он был начальник и говорит: «Раз ты такой умный, то готовь нам маршрут». И мы с Утешевым, парнем из Кемерово, Сергеем Зуевым были посланы вперёд, провешивать перила. Мы провесили с помощью шерпов для них перила. А потом…

 Он считал себя суперменом. Тяжело, но ничего – мы прорвёмся, потерпим. Не вытерпел…

 – Вовремя повернуть – порой труднее, чем продолжать восхождение?

 – Вовремя повернуть – тоже надо уметь. Здравый смысл должен подсказывать: есть шансы, нет шансов. Практически всем, кто занимается долго альпинизмом, приходится неоднократно сворачивать с восхождения и «делать ноги».

 Хорошо вовремя это сделать, пока силы есть, погода позволяет и т.д. Сидеть наверху можно день. Но обычно за день, с точки зрения погоды, ничего не меняется. Но бывают исключения. Это – очень сложный вопрос.

  – Ваши пожелания всем, кто любит и собирается в горы?

 – Успехов. Любите горы, и они вас пустят. Надо, как говорит русская пословица, рубить дерево по себе. Не пытайтесь сразу взойти на Эверест. Начните поменьше, попроще, а там – видно будет.