27.10.09. Подъём в 2 часа ночи, или утра, или просто во время, когда люди спят и не ждут назойливого звонка наручных часов. Оказывается готовность встать в морозную горную ночь, определяется только нашим желанием. Это оно привело нас к подножию очередной горы, на вершину которой мы планируем взойти. Демоны ночи уползают в свои норы при свете наших фонариков. Им чужды наши мотивы поведения и они уползают в негодовании на наше иррациональное безумство. Я очень хочу спать. Совсем недавно я согрелся в спальнике, выбрав удачное положение тела на жесткой полиуретановой подстилке. Её сантиметровая толщина, наконец нашла компромисс между каменной мореной и моим уставшим телом.
Вчерашняя ходка от Чукунга на этот песчаный пятачок была не утомительна, но высота… Стояние на краю пропасти снов в бесконечном ожидании невыносимо, и я просыпаюсь за мгновение до сигнала. Всё. Время пошло. Высота 5100 ничем не примечательна. Четыре палатки Штурмового лагеря светятся изнутри, вибрируя низко, как барабаны, от прикосновения тел. Ренджи, наш сирдар, возится рядом с палаткой Макса, складывая рюкзак. Синее пламя примуса просвечивает через полотно палатки и наполняет мир сполохами тепла и надеждой на несколько глотков кипятка с почти растворимой овсяной кашей. Мой рюкзак собран накануне. В термосе тёплый чай. Горсть слипшихся конфет в кармане флисовой куртки. Тёплые носки и штурмовую одежду я надел с вечера. Нужно только надеть пластиковые ботинки и бахилы. Ботинки сразу за пологом на камне. Их нарядный оранжевый цвет раздражает своим оптимизмом и массой нахлынувших ассоциаций. В этих ботинках я ходил на Эверест. Нынешняя гора чуть выше 6000м и это уже почти девальвация темы, и разжалование её до нуля.
Да, Айленд пик рядом с Эверестом и Лхоцзе, да, при некоторой фантазии я найду десять позитивных отличий его от других таких же трекинговых гор, да, мне нравятся люди с которыми я иду на это восхождение…, но это не Эверест. Это где-то 4-А, комбинированного рельефа со снегом, льдом и скалами. Мои рефлексы «советского» альпиниста заставляют объективно оценивать маршрут. Это моя проблема. Захлёбываться соплями от восторга на 4-А я не буду, буду честно идти и помогать своим друзьям видеть маршрут моими глазами и не совершать грубых ошибок.
Нас семеро, как в фильме Акиры Куросавы. Хорошее число для правильного достижения цели. Шестеро россиян и я из Украины. Мое участие поднимает статус экспедиции до международного. Шерпа Ренджи не в счёт, он помогает Максу с организацией переноски грузов местными носильщиками и решает ситуативные задачи. Это его работа, в отличие от нашего отдыха. Он улыбчивый пофигист со слабым знанием английского, любитель долбата ( непальская национальная еда из риса и соевого супа) и восходитель на Эверест. Откровенно слабоват для организационной работы, но вежлив и предупредителен. На него даже разозлиться по настоящему нельзя. В Горак Шепе он забронировал места в лоджии, более схожие со стойлами скотного двора и нам многих трудов стоило компенсировать диковатому хозяину лоджии свой отказ от проживания. Несколько тысяч рупий и пространный диалог с потерей времени для достижения компромисса – столько стоил нам выбор Ренджи…
Шерпа редко бывает дипломатом… Я смотрю в его глаза и понимаю, они нас никогда не поймут. Мы совпадаем с ними только в шкале достижения очередных вершин и оплаты их нелёгкого труда, но всё остальное – это их и наши безуспешные попытки найти общие точки соприкосновения. У нас разные ценности, в которых их принудительная амбивалентность становится товаром очередной гималайской экспедиции. По большому счёту – мы все пофигисты, только у некоторых из нас проявляются черты абсолютной ответственности…
Банально, но звёздное небо прекрасно! Утренний мороз так гармонирует с Орионом. Это зимнее созвездие, значит уже зима. Овсяная каша скорее не завтрак, а рефлекс поедания после пробуждения. Черная граница горных хребтов отсекает зодиакальные созвездия. Мы стартуем из моренного кармана от наших оранжевых палаток около 3-х часов утра, ночи…., какая разница. Я иду за Максом и продолжаю видеть сны. Они легки и ненавязчивы. Я могу их не смотреть, а сконцентрировать своё внимание на задниках вибрамов Макса, отмечая, что у нас с ним одинаковые итальянские ботинки, но я досматриваю очередной опус моего спящего сознания с методичной последовательностью зрителя кинофестиваля.
Мой друг, Андрей рядом. Движение плавное, равномерное до выхода на осыпи и скалы. Альтиметр бесстрастно отмечает набранные метры. Пыль морены сменяется влагой скал и осыпей. Участки простого лазания требуют проснуться и подержаться за очередной выступ. Наше движение равномерно и ничем не сдерживается.
Недельные подходы под Айленд – это дорога от Луклы до Чукунга, с небольшим крюком в сторону Кала Патара, небольшого «пупыря» под громадой Пумори. Благодаря нашим вкусам и возможностям на этом пути мы ежевечерне пьём массандровские, европейские и австралийские вина, что наводит на мысль о «винных» маршрутах Непала.
Мы – взрослые состоявшиеся люди и вино для нас это не прихоть, а «молоко для стариков», как говаривал Платон. Популярность Гималаев и обилие экспедиций в район Соло Кхумбу, позволяет мигрировать декалитрам вина в лоджии долины Дудх Коси. Выдержанные вина Медока здесь не редкость. Бутылка французского «Шато»…. на обычный наш ужин скорее обычна, чем необычна. Мы отмечаем только вино и его цену, впрочем, не очень акцентируя внимание на второй составляющей. Серёга и Андрей тонко воспринимают свойства добытых вин и мне не всегда удаётся убедить их в наличие тонов Мерло или Темпранилло во вновь открытой бутылке.
Мой личный запас из выдержанных вин Массандры - это 3.5 литра, расфасованные в полулитровые пластиковые бутылки. Это Портвейн красный Ливадия 1999 года, Кагор Южнобережный 2002 года, Херес Массандра 1998 года и хересная водка – шерри «Кучма» любимый напиток экс президента Украины. «До сорока лет не пей много вина» - ты друг, Платон, я и не пил его совсем - « После этого преклонного возраста отмечай каждый прожитый день мерой вина и не отказывай себе в удовольствии». Хороший совет, Мы так и поступаем.
Будда курил непальскую шмаль и достиг нирваны. Это знает каждый непалец и предлагает на узких улочках Тамеля курнуть малость дури каждому проходящему. Частая картинка обнимающихся юношей и мужичков постарше среди непальцев, не оставляет сомнений в трепетности голубых отношений. Здесь это норма. Я не курил и не курю, но запах хорошей сигары и меня не оставляет равнодушным. Дым конопли, достающий наше обоняние на узких улочках, противен и ассоциируется у меня с запахом мочи в подворотне. Так вот непьющие люди с акцентированной однополой «дружбой» у меня начинают ассоциироваться с гомосексуалистами, имеющими наркотическую зависимость. Это неправильно. Я, как доктор, должен дифференцировать личностные проявления. Трудности перевода с непали на английский меня уже не волнуют. Правильно переводить сразу с русского на русский, используя ненормативную лексику.
Выбор Айленд пика для экспедиции и восхождения не случаен. Его историческое значение в альпинистском освоении вершин района Эвереста велико. После отстранения семейства Рана от управления Непалом и ликвидации изоляционизма, с 1951 года начались систематические исследования района Соло Кхумбу. В1951 году вершина сфотографирована из посёлка Дингбоче Эриком Шиптоном. Несмотря на скромную высоту (6189 м) и значительно уступая Лхоцзе и Нупцзе, Айленд гордо смотрится на фоне окружающих его ледников. Юго-западная стена его, обращенная в сторону Чукунга, впечатляет своей крутизной. В 1953 году на вершину по юго-западному гребню впервые поднялась группа участников Британской экспедиции Эвереста, Джона Ханта, а именно Чарльз Эванс (будущий руководитель первой успешной экспедиции на Канченджангу-третью Вершину Мира, 1955 года, врач), Альф Грегори, Чарльз Уайли и Тенсинг Норгей ( первовосходитель на Эверест). Такой истории может позавидовать любая гора. На сайте одного из туроператоров читаю:
«Восхождение на Айленд пик (Имжа Тсе) (6189м) – ещё один известный туристам маршрут. Это сложнейшее восхождение, которое трудно преодолеть без специальной подготовки. Несмотря на это, покорить вершину может практически каждый. Во время всего восхождения, а также отдыха и ночлегов вас будут сопровождать гиды, переводчики и помощники. Профессионалы, которых мы направляем для сопровождения туристов, специально обучены не только помогать в совершении восхождения, но и действовать в экстремальных ситуациях, а также оказывать разного рода медицинскую помощь».
То есть картина понятная «Очень трудно…, но будет очень просто». Привлечь клиента – вот главная задача. Отправить его подальше и по ходу «вправлять мозги» до принятия им решения о восхождении на месте. Да, ещё «медицинская помощь разного рода» - это что, участие врача и принятие родов? А я полагаю, что восхождение на вершину является завершающим аккордом длительного периода подготовки и акклиматизации. На каждом из этапов, особенно при подъеме на значительные высоты, возникает достаточно поводов для оказания и консультативной и реальной медицинской помощи. Не врач в этих ситуациях полезным быть не может. Паллиативные и симптоматические решения только усугубляют течение горной болезни и могут привести к последующей трагедии. Да, очень многие ходят в горы. Почти все возвращаются…
Я люблю эти ранние часы. Элементы мазохизма, присущие альпинизму, всего лишь реальная необходимость иметь запас времени. Большая часть серьёзных восхождений – это этапный и, временами, очень продолжительный процесс. Поэтому восхождение на гору так ценится знающими людьми и вызывает благоговейный трепет у дилетанта. Осыпной склон сменяет скальный рельеф с участками простого лазания. Часы передвижения в пространстве ограниченном лучом фонаря, напоминают ходьбу на месте. Не видно цели, нет перспективы, не с чем сравнивать. Несколько палаток Хай кемпа- верхнего штурмового лагеря мы достигаем в лучах серого рассвета. В них тишина, а значит их обитатели уже давно на маршруте. Для нас это место – очередная промежуточная точка по направлению к вершине.
Гора продолжается в виде крутых, местами разрушенных скал. Вершины не видно, только мощный ледопад справа по ходу обозначает границу снега и скал. Лазание простое и однозначное.
Первой лучи Солнца встречает пирамида Макалу. Вершины рядом с нами начинают сиять, а тени прятаться в ущелья. Прекрасная Ама Даблам розовеет на глазах. Её крутой лёд играет в предрассветных лучах всеми оттенками радуги. Ама – мечта. Её склоны круты, без изъяна. Вызов её – это вызов Божественного - человеческому. Я не был на её вершине, в отличие от немногих, но даже не мечтаю об этом. Я любуюсь ею. Наверное, запретил бы восхождения на неё, если бы мог, хотя это невозможно.
Мы достигаем площадки на границе льда. До этого была ходьба. После этого места начнется альпинизм. На свет из рюкзаков извлекаются беседки, кошки, карабины. Присутствие этих предметов говорит о серьёзности наших намерений. Отличный, купленный в Катманду, ледоруб «Black Diamond» Андрея получит в предстоящем восхождении боевое крещение.
Эта самая граница льда выражена предельно конкретно. Ровно по середине огромного плоского камня. Мы надеваем кошки. Андрей не видит задников ботинок и фиксирует задники кошек ниже ранта ботинка. Это неправильно и опасно. Я, осматривая его, поправляю кошки и проверяю самостраховку.. Отлично. Теперь всё ОК. Впереди относительно горизонтальный участок ледника с несколькими открытыми трещинами. Здесь мы связываемся и на одной 50 метровой верёвке проходим деликатные участки. Прыжки через трещины наполняют наше сердце молекулами адреналина… Не скажу, что это нравится. «Прыжок, толчок и стыдно подниматься…»
Солнце вдруг незаметно стало доминировать над нашим миром, впрочем, как и всегда, наше сознание опаздывает за его появлением. Иногда, в часы особые, мы наблюдаем восход. Это бывает нечасто, ибо по лености своей мы чаще ориентируемся по циферблату часов и мнениям окружающих…
Теперь перед нами чистый, искрящийся в утреннем свете лёд. Это тот лёд, что «дожил» до октября, а значит самый стойкий к таянию. Он очень «компактный», как сказал бы Мэллори и очень «надёжный». Ледовая стена, более 50 градусов перед нашими глазами. Насколько она «больше 50градусов», увидим только перед выходом на гребень. У начала стены перила. Объясню, перила это стационарно закреплённые верёвки. Они закреплены ранее, не нами, кем-то, когда-то. Реальный перепад до видимой кромки гребня составляет около 200 метров по высоте. Перила – крученая китайская верёвка около 7 мм в диаметре. Её прочность внушает мне опасения. Подобной, фиксируют груз на яках, связывают паки китайского товара для нелегальной транспортировки через перевалы, идущие через Китай-Непал, но я впервые вижу их применение для высотного альпинизма. Часть перил вморожена в лёд, а значит они здесь не со вчерашнего дня. Действительно, склон очень крут, а перильная верёвка здесь присутствует давно. Она никакая, гнилая и я никогда бы не «повесил» на неё клиента.
Однако, на нас сверху спускается группа из 6 человек. Они в касках (?), но сбрасывают отколотый лёд на наши головы. Замечательные ребята. По репликам понимаю, что это Европа, Германия , может среди них есть французы, хотя какая нам разница. Бьют то по моей голове! Грузят истлевшие верёвки по полной, дюльферяя с лихостью героев Голивуда. Лёд летит вниз, на мою голову. Я понимаю героев. Они спускаются с вершины и им, по большому счёту, уже пофиг всё и наши головы в частности. Салам алейкум вам, Герои. Ждите Большой Благодарности…
Контролирую как нежно вщелкивают жумары в перила Сергей и Андрей. С Андреем мы работали над этим движением на крымских скалах. За него я спокоен. Андрей очень способный человек. Сергей изначально талантлив. Прёт, без указаний на направление. Типа «пальцем покажи». Его пренебрежение рекомендациями сенсеев оправдано его жизненным опытом. Беллиссимо сеньёры! Я восхищаюсь Вами!
Сам иду параллельно, придерживаясь за правую, древнюю и непонятную часть перил. Она оканчивается глыбой льда. Здесь уже давно никто не ходил. Я бы закрутил здесь пару ледобуров и навесил свои перила. Только конкретика нашего графика не учитывает этих простых моментов. Отхожу на «рабочие» перила, но не вщёлкиваюсь в них. На них три наши участника, доверчиво терзают жумарами верёвку… Иду рядом. Макс «рулит» на маленький взлёт гребня прямо над нами. Здесь закреплены эти китайские, типа «перила». Площадка на гребне принимает нас всех. Не всем здесь хорошо. Кого-то ломает высота, а кому-то приходится просто худо. Головная боль и умирание среди этого великолепия… Какая несправедливость! Для любования этим миром нужно было бы ранее взойти на другие вершины и делать это лет эдак 30 подряд и до этого момента. Только опыт позволяет сделать любование вершинами осознанным актом, а не ступенью брутального страдания. Хотя, не уверен, может для любованиями горами подходит любое состояние организма…
Кто знает, зачем мы здесь. Очень серьёзные люди, важные в своём мире. А в этом мире высоких гор мы никто и значим ничуть не более чем содержимое в нас, аморфное и неопределённое. Одних этот мир наполняет страданием, головной болью, одышкой.. Другим этот мир кажется купленным за деньги, оттого стабильным и предсказуемым… Купить Вершину нельзя. К ней можно, иногда, только приблизится. В этом месте нет первых и лучших, здесь только взошедшие.
Моё резюме: Запомните, Владыки Мира, ваш статус реален только на Вершинах, иначе вы ничем не отличаетесь от пыли на дороге. Узкий и длинный гребень к вершине. Он очень крут и ассоциируется у меня с гребнем вершины Гумачи на Кавказе. Это значит очень круто и справа и слева. Круто и опасно.
Сразу приходит на память гимнастическое бревно с его узкой дорожкой и крутыми краями. Впереди лёд и небо. Преодолевая лёд, я поднимаюсь к небу. Так получается, что я выхожу на вершину первым. Зачем? Ребяческое ощущение первого и радость очередной победы. На моём альтиметре 6085 м, хотя вершина на 100 м выше. Показатель того, что атмосферное давление высокое, а это значит, погода стабильна.
Снежная площадка 5 на 3 метра достаточна, чтобы мы собрались на ней все. Полчаса протокольной съёмки с тем набором символов, которые мы нашли уместными поднять на вершину. Со мной маленькие флажки Украины и Крыма, маленький, микроскопический герб Симферополя и вымпел замечательной Массандры. На часах 10.00 , значит, весь подъём занял 7 часов. Безветренно. На небе ни облачка. Горы как на ладони. Рядом пирамиды Барунцзе и Макалу, бесконечные скально- ледовые склоны Лхоцзе и Нупцзе и множество вершин до горизонта. Я вижу перед собой западное ребро Макалу. Это моя мечта. Я могу рассматривать его непосредственно, а не на фото. Гора и ты ,смотрящий на неё… Слова Робера Параго «…прямое, как струна». Это о моём представлении Гор. Здесь нет компромиссов… Семь дурачков любуются горами… Идиллия.
Никаких поздравлений на вершине. Более того, спуск требует больше внимания, чем подъём. Внимания во всём, от правильной постановки ноги, до предельной готовности к срыву. Падение на крутом льду никаких шансов не оставляет. Теперь крученая китайская верёвка будет нагружена максимально. Желательно только, чтобы верёвку не грузили несколько человек сразу. Резонансный рывок однозначно разорвёт перила. Хотя…., может китайцы изобрели нечто особо прочное. Заправляем верёвку в восьмёрку Андрея , консультируясь с Максом. Есть у нас разночтения по этому поводу. Андрей исчезает за перегибом гребня. Это рискованно, но Андрей доверяет нам. Достигая ледовой полки, он кричит нам об этом. Следующий отрезок верёвки закреплён ниже, а наши перила свободны. Вторым идёт Сергей.
Я спускаюсь просто по склону рядом с ним. Хороший лёд, хорошие кошки и Серёга рядом. Мы методично спускаемся вниз. Верёвка крутится и приходится снимать напряжение с ней, выщелкивая Сергея. Обычный рабочий момент на любом восхождении. Все адекватны. День замечательный. Хотя спуск то вообще надо тренировать дома…
Пологий участок ледника и мы все в сборе. Супер! Я сколько угодно теперь могу писать о «китайских» перилах, но это уже никак не влияет на наш дальнейший спуск ногами в долину. Улетевшую в сторону трещин рукавицу Сергея «спасает» Макс. Русские своих не бросают! Раскисший слой льда забивает кошки, поэтому, не идеально, проскальзывая, мы прыгаем через трещины и методично доходим до скал. Всё. Здесь мы снимем всё «железо» с себя. Развязываем связочную верёвку. Пьём чай, который остался.
Дальнейший спуск – это череда крутых склонов, осыпей и бесконечного сползания вниз. Макс замыкает шествие. Однозначный спуск временами становится не однозначным. Солнце уже не просто светит, оно жарит. Наш спуск превращается местами в изощренный эквилибр по крутым осыпям. Пытаемся контролировать часть нашей группы. Женя ниже нас, мы с Андреем и Сергей рядом. Давки на этих склонах нет. Мир, из которого мы пришли сюда, равнодушен к горам. Никто в нашем мире особенно не рвётся подниматься на вершины. Размышления об этом и неспешная беседа с Андреем занимают нас на спуске.
Гималайские гиганты нечасто дожидаются своих соискателей. Проще состояться в долине и неважно как эта долина называется: Москва, Ростов, Симферополь. Однако мы то на горе, а не в долине. Да и проблема каждого из нас – просто остаться человеком. Может быть, визит к психоаналитику и нужен, но только не нам. Я вижу ребят каждый день. Каждый день мы решаем вопросы нашего пребывания здесь. Это уже достижение. «Как будут без нас одиноки вершины». Я не знаю, что будут делать мои друзья после этого восхождения, но знаю, эти люди никогда не затеряются на просторах бренного мира… Каждая их вершина будет только частью познанного. Реальность – это мы сами. Она такова – каковы мы есть. Очень всё возвышенно. Очень фундаментально. «Господи, если тебе нужна моя жизнь – располагай ею. Если тебе нужна моя смерть – лиши меня жизни. Ропота не будет…»
Пыль достигнутой морены с палатками Базового лагеря. Мы, наконец, пришли к точке старта. 12 часов от начала движения. Андрей предлагает сделать «честные» фото. Это значит, мы просто посмотрим в объектив сразу по возвращению без расчески и переодевания. Так и делаем. Я снимаю флисовую шапку, щурясь от солнца, позирую. Мои друзья охотно поддерживают тему и становятся под объектив Андрея.
Теперь нас всех можно поздравить с Горой. Теперь, когда мы спустились, Гора стала реальностью, а до этого она была только хрупким миром и образом нашей ближайшей памяти. Теперь это факт биографии. «На Гору восходишь трижды: в мечте, ногами, в воспоминаниях».
До сумерек часа четыре. Снимаю пластиковые ботинки и лишнюю одежду. Переодеваюсь и меняю носки. Пока импульс движения не прошёл, решаем спускаться до Чукунга, на 4700. Идём четверо: Женя, Андрей, Сергей и я. Остальные остаются здесь. Справляюсь о самочувствии остающихся. Все в порядке, только очень устали.
Да наша, усталость теперь и диктует нам как поступать. Не от избытка сил мы идём в Чукунг. Просто хотим добраться до жилья и душа. Внутренний компромисс достигается путём незначительного насилия над уставшим телом. Может быть и значительного, может просто жесткого приказа сделать ещё что-то в дополнение к уже сделанному. Кто знает, когда мы сломаемся? Когда-то точно сломаемся, но не сегодня.
За два, с небольшим, часа доходим до лоджий Чукунга. Хилая речушка перед лоджией это повод остановиться и помыть руки. Мы соскучились уже по текущей воде. Осенью в горах нет зимнего снега, а значит мало воды. Лоджия Mingma and Chindi Sherpa переполнена, но хозяйка находит нам несколько комнат. Шерпский душ в продуваемой всеми ветрами «кабинке» под струёй едва тепленькой водички, смывает горький пот и усталость. Свежая одежда настраивает на спокойный светский ужин. В общем зале много взрослых людей. Это группа французов и уже немолодого возраста. Их лица обветренны, глаза блестят. Их долгое путешествие из Франции закончилось здесь, в Чукунге.
А в это время мы находим своё место в уголке общего зала, в центре которого стоит печка-буржуйка, растапливаемая ячьим навозом. Оставшаяся в ассортименте лоджии единственная бутылка испанского вина быстро опустошается нами.
Рис с овощами, жареная картошка, стейк из яка – это блюда нашего ужина. Андрей достаёт хрустальную бутылку Реми Мартен ХО, пол литра. Эти молекулы французского коньяка испаряются быстро. Французы рядом пьют нечто из тетрапака 4 литра на 10 человек. Много говорят, мало пьют. Мы – разные. Они – жадины. Мы - славяне. Только за столом понимаешь, с кем сидишь…Пол литра «Шерри Кучма» тоже органично вписываются в наш вечер после Горы. Мы все отмечаем мягкость и трепетную нежность хересной водки. Я рассказываю, откуда она и какого хересного хрена она тут делает. Со мной никто не спорит. Массандровская «Шерри» становится фаворитом ужина восходителей на Айленд пик. Однако, после этого апофеоза, Сергей заказал виски «Зверест». Маленькая бутылочка виски украшена фото Эвереста. Это фото сделано с вершины Кала Патар. Эверест – Гора настоящая, а виски – нет.
Уже почти сутки, как мы на ногах. Мы остаемся с расположившимися на ночь портерами. Тихо и неспешно беседуем. Спать не хочется. Завтра по приходу ребят мы двинемся в сторону монастыря Тьянгбоче. Это будет долгий спуск мимо монастырей и буддистских ступ под лазурным гималайским небом расцвеченным разноцветными молельными флажками. К теплу, буйной зелени, от которой успели отвыкнуть. К дому, который ещё очень далеко…
. Рядом расположившийся на скамейке портер, разбуженный Сергеем, просто для компании, так и не смог понять зачем эти русские накачали его непальским виски. Долбат свой он уже съел…, а тут и виски от русских. Точно, понять это невозможно. Можно только рядом с нами осознать трепетность бытия… Вспомнить, что все мы где-то буддисты, маоисты, импрессионисты и пустить слюни от своей человеческой гордости…
Знаете, я всем советую быть гордым за своё высокое звание ЧЕЛОВЕК. Это потом мы электорат и социум... У нас всегда есть возможность выбора. Он то и делает нас людьми. Восхождение на вершины не самый простой выбор, только он самый честный. Ходите в Горы, может тогда для вас всё станет ясным…
Ноябрь 2009.
