Самым высокопоставленным из  польских альпинистов был без сомнения Кароль Войтыла.  Хотя он, Папа Иоанн-Павел Второй, больше был туристом-водником, чем горником.  Ну и некоторым другим удалось сделать карьеру, особенно на фоне слома времен, смены одного строя другим, и связанной с этим сменой элит. Так Януш Онышкевич, не особо военный человек, побыл какое-то  время министром обороны, Лешек Чихи стал банкиром первого ряда, а наш герой - Михал Ягелло, побывал в роли заместителя министра культуры. В последнем случае это было самым логичным из вышеуказанного (включая Папу). Михал не просто долгое время работал в разных организациях, связанных с развитием культуры (печать, радио, телевидение), но и везде был новатором, везде продвигал собственные идеи, был принципиален и  последователен.  Что, впрочем,  не всегда  способствует карьере.  Известно ведь, что замминистра, да и сам министр – это люди, которые выполняют то, что им указывают сверху. Поэтому для по-настоящему инициативных людей – это не лучшие должности. Но так получилось, что Михал, благодаря своим знаниям и работоспособности, играл роль стержня министерства, пытаясь сохранить какую-нибудь преемственность.  Он выдержал 9 смен кабинетов  и  с почетом ушел из министров на  весьма почетную должность директора Национальной библиотеки.

  Этому человеку я как-то позавидовал. Пусть даже это было минутное чувство, простая реакция, но я это отчетливо помню.  Это был  один из первых визитов во Всесоюзную библиотеку иностранной литературы. Наверное, 1983 год. Там я обнаружил книгу  под названием "Wołania w górach", посмотрел краткую биографию автора.   И позавидовал,  вот он молодой смотрит с суперобложки,  и уже автор книги.   Михал  поработал в горах и ушел в литературу.  Наверное, я хотел такой же судьбы. Тогда.

  Смерть Михала была неожиданностью для его друзей, для всех, кто его знал.  Он не болел, был подтянут и бодр, ходил в горы и был востребован как работник. Все были уверены, что пан Ягелло еще себя проявит и удивит, обычно. И вдруг он умер, ночью, во сне.  В доме друзей, у которых  подолгу жил, бывая в Закопане. Это случилось 1 февраля 2016 года.  Ему было 74.

Michał Jagiełło родился 23 августа 1942 года вблизи Кракова. В сельской усадьбе, в крестьянской семье. Книжный мальчик,  еще с первых детских семейных походов он влюбился в горную природу,  решив навсегда себя связать с этим удивительным миром.   Высшее образование Михал  получил в Ягеллонском университете, по специальности полонистика, то есть филология. Там же начал заниматься альпинизмом, и как говорится «с места  в карьер»  -  с полной отдачей, за год пройдя путь от новичка до серьезного восходителя.

По окончании в 1964 году университета, Михал поступает на работу в спасательную службу в Татрах. По должности он занимается профилактической работой и пропагандой.  Но и участвуют в спасработах по полной программе, всегда  добровольно и в первых рядах.  В 1965 году дебютирует со статьями в "Wierchy"  и "Taterniczek".  И с тех пор из литературы не уходит. Однако в это время Ягелло столкнулся с некоторыми сложностями на работе, или ему так казалось.  И он уходит, в 1969 -70 гг Ягелло  - учитель в лицее в Закопане. Там Михал вступает в партию, в Польскую объединённую рабочую партию,  аналог нашей КПСС.  Хороший ход, как показала практика. Потом устраивается работать в Татраньском музее.

60-е годы

 Руководство спасслужбой, как и система управления нацпарком все время меняется. В очередную волну изменения Михалу предлагают возглавить  горноспасательную систему Татр. Так в возрасте 30 лет Ягелло становится большим начальником. Причем инициатива его назначения исходила от ветеранов спасательного цеха, местных альпинистских авторитетов. Дело было не только в уважении к его деловым качествам,  его знаниям, и его принципиальности. Ветераны считали, что можно использовать его партийный статус для налаживания более плодотворного сотрудничества с властями. Вряд ли Михал вполне оправдал их ожидания,  ведь он продержался всего два года.

"Wołanie w górach" – это книга прощания со спасательной службой.  Одной из причин ухода было чрезмерное нервное напряжение. Начальник несет ответственность за все и Михал просто перестал спать ночами. Он боялся совершить результативную ошибку. Спаслужба работала со всеми туристами района, они получали массу ложных вызовов.  На них можно было не реагировать, но вдруг это серьезно! С другой стороны посылать своих друзей в ночной выход в непогоду. А вдруг что случится с ними!

 Как написал Юзеф Ныка, эта книга сказала о спасслужбе больше, чем все методички, рекламные проспекты, учебные пособия и фильмы вместе взятые. Писать ее Михал начал еще по работе, будучи ответственным за пропаганду. В 1975  он издает небольшую брошюру о спасателях "Czekać spokojnie! Idziemy!",  а в 1979 году выходит первое издание  "Wołania".

 Всего книга выдержала уже восемь изданий, общий их тираж намного превысил 100 тысяч экземпляров, что для Польши является рекордом в разделе альпинистской литературы. И Михал готовил новое – девятое издание, а также готовил новую монографию по истории татраньской литературы.

Ягелло возглавляет спасслужбу Польских Татр в период с 1972 по 1974. Потом резко меняет образ жизни, уезжает в Варшаву и начинает работу литературном институте.  И дальше, он стремительно продвигается по служебной лестнице. Работал на телевидении, потом его подняли до уровня ЦК – он заканчивал этот этап своей жизни на должности  заместителя начальника отдела, был главным распорядителем по вопросам кино и театра.  Это, пожалуй, самый высокий пост, на который мог претендовать поляк, если он не был кадровым партийцем.

13 декабря 1981 года, вскоре по введении военного положения в стране, Михал положил партбилет на стол и стал безработным. Опять мудрый поступок!  Хотя без трезвого расчета.  Его убеждали, что надо остаться, нужно помогать преследуемым друзьям, пользуясь высоким положением. Но Ягелло был принципиален, он протестовал против арестов  и преследований близких друзей. Какое-то время Михал мог работать только в промальпе. Только через  пару лет ему разрешили работать в литературных редакциях. Все годы Ягелло сотрудничал с оппозицией, хотя на первые позиции не рвался. Тем не менее, в первом же правительстве новой Польши он получил пост замминистра культуры и оставался на нем 11 лет.

 В 60-е годы Ягелло был одним из ведущих альпинистов страны. Хотя работа в спасслужбе противоречила участию в спортивных восхождениях. Михал был автором десятка новых маршрутов Татрах, также как и первых зимних прохожденй. А также  автором трех новых маршрутов в Валисских Альпах и двух в Юлийских. Его партнерами по восхождениям были как ветераны, такие как Ежи Гайдукевич и Ян Гонсеница Рой, так и молодые, будущие звезды Тадеуш Пиотровский, Петр Малиновский и другие.

Ягелло принял участие всего в одной  экспедиции в горы Азии,  он поднялся на пик Ленина в 1975 году и тогда же на XIX партсъезд по новому маршруту.  В этой экспедиции было полно молодых честолюбивых спортсменов, таких как Ванда Руткевич или Анджей Чок. Все они грезили Гималаями и были полны разнообразных планов. Польский альпинизм только начинал разворачиваться в высоких горах. Тем неожиданнее для них всех было услышать слова 33-летнего Михала о том, что он покидает спортивный альпинизм. С одной стороны, спортивные достижения ему стали не очень интересны, что-то сломалось.  С другой, он опасался, что так серьезно уйдет в альпинизм, что  не сможет  дальше рости как литератор и как чиновник. Хотя в горы он продолжал ходить, постепенно снижая сложность и продолжительность маршрутов.

Список литературы.

Проза:

Obsesja. Wydawnictwo Literackie, Kraków 1978

Obsesja i inne góry.  Wydawnictwo Bellona, Warszawa 1994.

Trójkątna turnia Iskry, Warszawa 1996.

Za granią grań. Iskry, Warszawa 1998.

Jawnie i skrycie. Iskry, Warszawa 2000.

Проза документальная:

Czekać spokojnie! Idziemy! Х)  Sport i Turystyka, Warszawa 1975.

Wołanie w górach. Sport i Turystyka, Warszawa 1979. 8 изданий.

Gałązka kosodrzewiny. Biblioteka Narodowa, Warszawa 2001.

5 сборников поэзии

Научная монография:

Tatry w poezji i sztuce polskiej (соавтор Jacek Woźniakowski), Wydawnictwo Literackie, Kraków 1979.

Главная новость с южного маршрута – началось использование вертолетов для заброски грузов в лагеря 1 и 2. Это было решение правительства Непала. И здорово, что в отличие от многих других, это решение претворено в жизнь. По подсчетам, это позволит избежать примерно 80 ходок шерпов через ...

Сэр Крис Бонингтон женился на Лорите Макнотт-Дэвис. Церемония  состоялась в Лондоне, в одном из престижнейших соборов, хотя оба молодожена постоянно живут в горах на севере Англии, в Лэйк Дистрикте. Медовый месяц жених и невеста проведут в Париже, затем поедут на Лазурный берег, где у Сэра Бонингтона также есть домик. Там знаменитый альпинист продолжит работу над своей новой автобиографией. Она должна выйти примерно через 50 лет после его первой книжкой, которую называют культовой или классической. I Choose to Climb  называется..

Крису в прошлом году исполнился 81 год и он отметился восхождением на Олд Мэна, скальный останец на острове Хой. В 2014 году его супруга Венди скончалась от тяжелого заболевания головного мозга. Вместе они прожили почти 60 лет, тяжелым было расставание. В том же году скончался супруг Лореты Йан Макнотт-Дэвис, также известный альпинист, первовосходитель на Музтаг Тауэр (в частности), бывший президент УИАА и знакомый всем англичанам телеведущий научно-популярных программ. Собственно с этих двух печальных похорон и началось сближение Криса и Лорето, хотя знакомы они с 1981 года.  Тогда Йан женился на молодой телеведущей чилийского происхождения.

17 марта на ютубе опубликовали прекрасный фильм об экспедиции на Эверест 1975 года, которой руководил Крис

Одно из самых смелых покушений. Ветер странствий № 15. 1980 год

25 сентября — 26 сентября

Внизу, в лагере 2, мы следили в бинокль и в 600-миллиметровую подзорную трубу за продвижением Дага и Дейгела, казавшихся крошечными черными точками, едва различимыми в окуляр. 24-го мы впервые заметили их в конце траверса вдоль линии веревок, навешенных ими в предыдущий день. Парни двигались успешно: было только 9 часов утра, и они уже находились в основании кулуара, ведущего к Южной вершине. Они исчезли в нем, и время потянулось томительно медленно. Периодически кто-нибудь разглядывал в бинокль верх кулуара. Должно быть, мы их уже пропустили,  а может быть, они перешли на другую сторону гребня.

Было 4 часа дня. Ник Эсткуорт пристально смотревший в трубу, вскрикнул, увидев кого-то на верху кулуара. Мы столпились вокруг, нетерпеливо ожидая своей очереди посмотреть. Несомненно, ребята спускаются, иначе быть не может. Но затем стало ясно, что они все еще поднимаются и смогут достичь вершины, но в такое время дня, когда ночевка станет неизбежной. Я не думаю, чтобы кто-либо из нас хорошо спал в ту ночь, пока мы не увидели на следующее утро две фигурки, ползущие обратно длинным траверсом к лагерю 6. Затем было сообщение, что они дома, что победили вершину и отделались лишь укусами мороза в качестве расплаты за свой самый высокий бивак, который когда-либо существовал, и за одно из самых смелых покушений, которые когда-либо совершались на Эверест. Во всей экспедиции царила безграничная радость; я не мoг сдержать ликующий крик, закончив разговор с Дагом по радио. Дейгел едва говорил — так пересохло и воспалилось его горло.

Они были на спуске, но вторая  группа уже поднималась. Мартин Бойзен, Пит Бордмен, Мик Бёрк и Пертемба вышли утром из лагеря 5, готовые либо к штурму вершины, либо, если бы Дейгел и Дат оказались в плохом состоянии, к полуспасательной операции. Кратковременная эйфория вскоре прошла: я должен был пережить еще две атаки на вершину, бессильный что-либо сделать и надеясь, что ничего плохого не случится. Я слишком хорошо знал, что следующие несколько дней будут адом, пока все восемь альпинистов не вернутся благополучно. Я с напряжением и беспокойством ожидал в лагере 2 двухчасовой связи, когда смогу узнать, что вторая штурмовая группа укрылась в лагере 6. С ними были шерпы Лхакпа Дорье и Мингма, которым поручалось принести кислородные баллоны для штурма.

В эфир вышел Мартин. Он сказал мне, что ни Мик, ни Лхакпа Дорье еще не прибыли. Только Мингма добрался до них. В результате кислорода едва хватало для Пита, Пертембы и Мартина в их восхождении на вершину на следующий день, и они считали, что Мик, казавшийся самым медленным из всех четверых, должен остаться внизу. Они находились в лагере 6 уже свыше двух часов, а его все не было.

В глубине души я слегка беспокоился за Мика. Когда я решил отказаться от участия в третьей штурмовой группе и вернуться в лагерь 2, я предложил Мику идти со мной, поскольку он довольно долго находился наверху в лагере 5. (Он прибыл с Дагом 18-го и до утра 23-го, когда я спустился вниз, провел здесь пять ночей. Однако к 25-му, ко времени подъема в лагерь 6, он провел там целых восемь ночей.) Он ответил, что сможет хорошо идти и в следующие несколько дней сумеет отдохнуть. Я знал, какой он непреклонный и как жестоко будет разочарован, если я, предложив ему участие во второй штурмовой группе, изменил бы решение. Поэтому я позволил ему остаться.

Но сейчас моя тревога, разбуженная Мартином, прорвалась со всей силой. Я сказал ему, что ни при каких условиях Мик не должен идти к вершине на следующий день. Я потребовал, чтобы он спустился вниз. Мартин был потрясен моей реакцией, и позже, когда он вышел в эфир, я понял, что мое распоряжение, вероятно, невыполнимо. Находясь в верхнем лагере на Эвересте, альпинисты в основном должны полагаться на самих себя. До этого момента все они были членами команды, зависящими друг от друга и от общего контроля руководителя, но завершающий бросок совсем другое дело. Здесь складывается ситуация, как в небольшой экспедиции или в Альпах, когда их собственные жизни - в их собственных руках и только они сами могут решать, как им действовать. Я сказал Мартину, чтобы Мик связался со мной, как только появится в лагере 6.

Первым пришел Лхакпа Дорье и смущенно рассказал, что задержался из-за неполадок с кислородом. Мик достиг лагеря немного позже. Мартин, почувствовав напряжение и подергивание перильной веревки, вышел помочь ему подняться последние несколько футов, схватил его рюкзак и сам убедился, насколько тот был тяжел. Мик, как всегда веселый, объяснил, что по моей просьбе перевязал некоторые перильные веревки внизу скального пояса, затем догнал Лхакпу Дорье и обнаружил, что его кислородный баллон неисправен. Мик дождался Мингму, возвращавшегося после доставки груза в лагерь 6, передал его исправный аппарат Лхакпа, направлявшемуся с грузом в лагерь 6.

Мое решение оставить Мика в лагере после его объяснений уже не казалось логичным, особенно после того, как они обнаружили под снегом еще два баллона кислорода. Когда ему передали, что я хочу вернуть его вниз, он сказал: «Крис мог вообразить невесть что».

Я сидел в палатке с включенной рацией, пытаясь писать письмо, когда из лагеря 6 раздался голос Мика. Я объяснил ему, что обеспокоен его медленным подъемом и столь долгим пребыванием высоко на горе. Он уверенно защищался. Не имело смысла спорить по радио, и я попросил дать мне Мартина: пусть сами решают, взять им Мика в штурмовую группу или отправить назад. Мартин, очевидно смущенный и озабоченный, сказал, что Мик, кажется, чувствует себя достаточно уверенно и что они не видят причины, по которой могли бы отстранить его от штурма вершины. Мне оставалось только предупредить, чтобы они держались вместе и, если кто-либо отступит, вернулись все вместе.

Оглядываясь назад, могу сказать, что даже это предупреждение было неосуществимым в реально создавшейся обстановке. Линия перильных веревок, следуя по ступенькам, протянулась на 450 м в направлении вершины Эвереста. Я просил слишком многого. Посовещавшись, они решили, что, если кто-нибудь пойдет настолько медленно, что поставит под угрозу достижение группой вершины, он должен повернуть назад, не доходя до конца перил.

Между тем третья штурмовая группа также выдвигалась к исходным позициям. Ронни Ричардс был уже в лагере 5 с шерпами Лхакпой Дорье и Мингмой. Тат Брейтвейт и Ник Эсткуорт находились в лагере 4. Шерп Анг Пхурба намеревался в этот день подняться снизу из лагеря 2 прямо в лагерь 5, набрав 1200 м высоты, чтобы, как я подозревал, показать нам, насколько сильнее он на высоте любого из нас.

Линия снабжения была напряжена до предела. Требовалось доставить в лагерь 6 четыре баллона кислорода для возвращения обессиленных восходителей, а также создать запас для третьего штурма вершины 28 сентября.  Однако в лагере 5 имелось только три баллона, и Ник Эсткуорт добровольно вызвался в ранние утренние часы из лагеря 4 в лагерь 5 доставить кислородные баллоны.  В пути с ним произошло удивительное.

«Я вышел, — рассказывал он, — по-моему, около 3.30 утра, поднимаясь по перильным веревкам в лагерь 5. Была лунная ночь, и очертания скал четко вырисовывались на освещенном снегу. Метрах в шестидесяти выше лагеря я огляделся. Не могу вспомнить почему, вероятно, почувствовал, что кто-то следует за мной. И увидел фигуру позади себя. Альпинист шел достаточно далеко сзади, так, что я не мог чувствовать его подъема по перилам, но не слишком далеко внизу. Я предположил, что он пытается догнать меня, и остановился в ожидании. Мне показалось, что и он остановился или двигался очень медленно, но не пытался подать сигнал. Я крикнул вниз, но не получил ответа и тогда подумал: «Черт с ним, пойду дальше. Возможно, это Анг Пхурба подымается из лагеря 2 и надеется удивить всех, придя в лагерь 5 раньше нас».

Я продолжал подниматься между тем местом, где заметил фигуру, и старым местом лагеря 4 (оно использовалось в предыдущих экспедициях и располагалось примерно в 180 м выше нынешнего лагеря 4 в середине Большого центрального кулуара), и она все еще находилась позади. То была явно человеческая фигура с руками и ногами, в одном месте я даже видел ее выше талии: неровность склона скрывала нижнюю часть тела. Достигнув старого места лагеря 4, я опять обернулся, но теперь там никого не было. Уж не произошло ли какого несчастья!? Шедший сзади, вероятно, не успел бы повернуть назад и спуститься по веревкам незамеченным, так как я видел почти весь обратный путь к лагерю 4. Все это казалось очень странным».

Придя в лагерь 5 около 6 часов утра, Ник Эсткуорт рассказал Ронни Ричардсу о происшествии. Тат Брейтвейт и шерпы вышли из лагеря 4 в тот же день позже и прибыли около 11 часов. Тат утверждал, что никто вскоре после его выхода лагерь не покидал. Человек, которого видел Ник, вероятно, не был членом команды.

На этот счет возможно несколько толкований. У восходителей бывают галлюцинации, вызванные недостаточной акклиматизацией. Вероятно, самая знаменитая история произошла с Френком Смайсом, который в 1933 году пытался взойти на Эверест в одиночку, после того как его напарник повернул обратно. Смайс не пользовался кислородом и на высоте около 8200 м был убежден, что связан веревкой с напарником. То была несомненная галлюцинация. Однако Ник Эсткуорт находился на много меньшей высоте, между 7280 и 7470 м, и имел хорошую высотную акклиматизацию. К тому же Ник был очень трезвой, лишенной фантазии личностью, с аналитическим умом математика.  Я подозреваю, что имело место явление, связанное, вероятно, с тем, что случилось в этот день позже, или с трагедией, происшедшей в 1973 году немного ниже этого места: тогда погиб в лавине Джангбо, шерп, который работал в тесном контакте с Ником еще осенью 1972 года.

Тем временем в лагере 6 Бойзен, Бёрк, Бордмен и Пертемба готовились к штурму вершины, намереваясь выйти в 4.30 утра. Внизу было зловеще. Тонкая, высокая дымка покрывала горизонт на западе: море облаков почти поглотило долины, заполнило Западный цирк и заползало на стену. Погода угрожала испортиться, нужно было идти быстро, чтобы избежать ночевки.

Мартин Бойзен, самый нетерпеливый, двигался первым, следующим шел Пит Бордмен, за ним вплотную — Пертемба, Мик Бёрк замыкал шествие. Было почти невозможно держаться вместе, пока поднимались по перильным веревкам, так как каждый поднимался в своей манере и в своем темпе. К тому же высоко на Эвересте человек в защитных очках и маске как бы завернут в кокон.

Вскоре Мартина постигла неудача — вышел из строя кислородный аппарат и потерялась кошка. Это лишило его возможности продолжать восхождение, и он в отчаянии вернулся в палатку.

«Я влез внутрь, — вспоминал он, — и застонал от тоски, разочарования и жалости к себе. Позже выползло солнце, но поднялся непривычно сильный ветер. Я высунул голову и пристально осмотрел кулуар. Были видны две крошечные точки как раз под вершинным гребнем. Меня интересовало, где Мик, и когда две верхние фигурки достигли гребня, я заметил его в основании кулуара. Было только 11 утра — они шли отлично. Я закрыл вход. Ожидание стало почти невыносимым».

Пит Бордмен и Пертемба быстро продвигались, поднимаясь несвязанными выше перильных веревок вдоль цепочки следов, ведущих к основанию кулуара Южной вершины и затем на его верх. Хотя некоторые ступеньки были засыпаны снежной пылью, снежный покров был намного тверже, чем два дня назад. Пит, раз или два оглянувшись, увидел вдали фигуру, траверсирующую верхнее снежное плато, но предположил, что это Мартин или Мик, севший понаблюдать за ними, и что они оба вернутся в лагерь.

Достигнув Южной вершины, Пертемба с тревогой обнаружил, что засорился его кислородный аппарат. Неисправность была та же, что и у Дейгела; копаясь в аппарате, они потратили час, чтобы выковырять два дюйма льда, заполнивших воздушную трубку. Имея даже после этого отличный запас времени, они сменили кислородные баллоны и двинулись в путь. При этом они забыли связаться веревкой, но поднимались вместе.

Облака теперь вползали на стену, поглощая ее. Ветер постепенно усиливался, но видимость-была вполне приемлемой. Они могли видеть линию следов, извивавшуюся перед ними по юго-восточному гребню, и чувствовали себя в состоянии контролировать ситуацию.

Бордмен и Пертемба достигли гребня в десять минут второго, показав очень быстрое время, даже принимая во внимание следы, оставленные первой штурмовой двойкой. Они не были вознаграждены значительной перспективой, которой наслаждались Даг и Дейгел, так как были окружены принесенной ветром тонкой дымкой. Китайская каланча служила единственным признаком того, что они стояли на высочайшей точке Земли. Пит надел особую тенниску, подаренную ему в честь этого случая альпинистским клубом. Она была похожа на костюм средневекового рыцаря, надетый поверх лат. Пертемба вынул непальский флаг. Альпинисты сфотографировали друг друга, и Пит обратился к миру перед миниатюрным магнитофоном: «Хелло, это первая попытка звукозаписи с вершины горы Эверест. Не хотите ли вы что-либо сказать зрителям, Пертемба?» Послышался заглушенный шум, пока Пертемба освобождался от кислородной маски, но на вопрос, не устал ли он, ответил очень твердо: «Нет». Потом Пит рассказал в общих чертах об условиях и деталях восхождения и закончил бодро: «Вот только я нигде не могу увидеть отделения "Барклай-банка"». В этом общем расслабленном настроении они съели немного шоколада и мятного кекса, а затем начали спуск. У них еще оставался большой запас времени: было только 1.40 дня.

Они прошли не более нескольких ярдов, когда к их крайнему изумлению сквозь дымку начали проступать очертания чьей-то фигуры. Пит Бордмен вспоминал:

«Мик сидел на снегу в нескольких сотнях ярдов ниже пологого вершинного склона. Поздравив с восхождением, он пожелал заснять нас на перегибе гребня (как бы на вершине), но я рассказал ему о Китайской каланче. Тогда он предложил нам вернуться с ним на вершину. Я неохотно согласился, и он, почувствовав мое нежелание, переменил свое намерение, решив

подняться в одиночку, заснять ее, а затем вернуться после нас. Он взял камеру Пертембы, чтобы сделать несколько рекламных кадров наверху, а мы вернулись метров на пятнадцать назад и позировали перед его аппаратом. Раза два я сфотографировал Мика с голубым Питер-флагом. Он попросил подождать его у большой скалы на Южной вершине, где Пертемба и я бросили свои первые кислородные баллоны, веревку и пленку по пути наверх. Я сказал ему, что Пертемба хочет идти связанным со мной, поэтому он сможет догнать нас значительно быстрее. Мы двинулись обратно по гребню к Южной вершине».

После того как они расстались, погода начала быстро портиться. Охваченные усиливающимися мрачными опасениями, Пит и Пертемба немного спустились, чтобы подождать Мика.

«Казалось, все ветра Азии пытались сбросить нас с гребня. Было 4 часа пополудни, и небо вокруг Южной вершины Эвереста уже начало темнеть. Я сбросил в белесую мглу заледеневшие и бесполезные теперь защитные очки и в перчатках неуклюже попытался очистить лед с ресниц. Нагибая голову к снежной пене, я всматривался вдоль гребня. Мик должен был вернуться по крайней мере 3/4 часа назад. Мы ждали около 1,5 часа. От мест бивака Дага и Дейгела не осталось никаких следов. Небо, карнизы, снежные вихри — все слилось, видимость понизилась до трех метров, все следы занесло. Пертемба и я прижались к скале Южной вершины, где Мик просил подождать его. Пертемба сказал, что не чувствует пальцев рук и ног, меня тоже пробирал холод. Я думал о Мике с его очками, ослепленном снежным вихрем, преодолевающем короткий участок перил на взлете Хиллари с хрупким 30-сантиметровым надувом в сторону Непала и карнизами на тибетскую сторону гребня. Я думал о нашем собственном трудном положении: спуске по 250-метровому кулуару Южной вершины с 20-метровым взлетом посередине и затем пересечении половины 600-метрового огромного траверса над скальным поясом, пока не достигнем конца перильных веревок, протянутых от лагеря 6. У Дага и Дейгела этот спуск от их бивака до лагеря 6 занял в солнечную погоду 3 часа, но сейчас у нас оставался только час светлого времени. На высоте 8750 м граница  между контролируемой и неконтролируемой ситуациями

узка, и мы понимали, что она находится в пределах минут; сильный ветер превратился в неистовый снежный буран, закрывший солнце, светившееся сквозь облака.

Нужно было решать. Я посмотрел на часы и сказал: «Будем ждать не более десяти минут». Пертемба согласился. Мы почувствовали облегчение, переложив некоторую ответственность на часы. Но время шло. Сперва мы пошли неверно — слишком далеко в сторону Южного седла. В 45 м ниже сделали обратный траверс, пока не обнаружили то, что считали кулуаром Южной вершины. Иногда буря ослабевала, и я смотрел вверх, пытаясь разглядеть скалы Южной вершины. Часы показывали половину пятого, а Мика все не было. Теперь мы должны бороться за собственные жизни. Ранний вечер медленно переходил в ночь, наш успех обернулся трагедией.

Пертемба не был техничным альпинистом, не имел опыта передвижения без перильных веревок или в плохих условиях. Сперва он шел медленно. Бесчувственными ногами я бешено

выбивал ступени на протяжении трех веревок и, в сущности, тянул его вниз, в гонимый ветром, ссыпающийся порошковый снег. Но Пертемба силен, легко приспосабливается. Он начал идти быстрее, и вскоре мы смогли двигаться вместе.

Находились ли мы в кулуаре? Я чувствовал внутри волну ужаса. Затем я увидел сдвоенные скалы в снегу, на которые обратил внимание утром. Отсюда мы спустились наискось и в сумерках увидели кислородный баллон Дага, отмечавший верх короткого участка перильной веревки над скальной ступенью. Мы подобрались к концу и, привязав к нему кусок веревки, спустились еще на 45 м. Отсюда продолжали спуск вниз и вправо еще на 300 м в направлении конца перильных веревок. Как только начали траверс, нас стали накрывать лавинки из сухого снега с вершинных склонов. К счастью, кислородные баллоны еще работали, и мы могли дышать.

Мы пробирались вслепую через тонкие ручьи ледяной крупы и снега, сыпавшиеся по наклонным скалам. Я почувствовал постукивание снега по голове и, взглянув вверх, увидел большую лавину, несущуюся прямо на меня. Пертемба припал к склону, держа пристегнутую к моему поясу веревку и туго выбирая ее. Врубив ледоруб в лед, я повис на нем. В течение нескольких минут вздыбившийся снег проталкивался надо мной и вокруг меня. Затем он остановился. Пертемба удержался; ледоруб оставался во льду. Мы двинулись дальше. Это было чудом, что в темноте мы нашли конец перильной веревки, маркированный двумя кислородными баллонами, торчавшими из снега. На перилах Пертемба спускался медленно, я безжалостно тянул его, пока он не крикнул, что потерял одну из кошек. Веревка, связывающая нас, зацепилась. Освобождая ее, я упал с 4-метровой скальной ступени, повиснув на перильной веревке. В одном месте участок перил был сметен прочь. В половине восьмого мы ввалились в штурмовые палатки лагеря 6. Мартин был там, и я разрыдался».

Перевод с английского А. Туника

Короткий, но интенсивный как всегда, сезон на Северном полюсе подходит к концу. Что будет в будущем – посмотрим. Скорее всего, дальнейшего сотрудничества с Норвегией не будет и для организации перелетов будет использована Земля Франца-Йосифа. А может это только слухи.

Рекорды россиян. 

Полотнище размером 25 на 40 метров доставили на "крышу" мира сотрудники МЧС и Российского географического общества

Чеченский спецназ

Как шла на лыжах группа Эрика Ларсена:

Колин О’Брэйди

«На лыжах — к Северному полюсу!» таков маршрут молодежной экспедиции под руководством Матвея Шпаро

19 апреля команда IX российской молодежной экспедиции «На лыжах — к Северному полюсу!» отправилась в Арктику, сообщается в пресс-релизе Минобрнауки РФ. Юные полярники под руководством опытного путешественника Матвея Шпаро вылетели в Арктику на российскую дрейфующую станцию «Барнео». Оттуда экспедиция начнет свой путь к Северному Полюсу. Ждать вылета путешественникам пришлось больше недели из-за погодных условий — взлетно-посадочная полоса несколько раз расходилась.+

В этом году в команду вошли юные кадеты — три девушки и четыре юноши из Москвы, Санкт-Петербурга, Кирова, Кемерово, Вологды, Челябинска и Хабаровска, всем им по 16-17 лет. Ребятам предстоит за 7 дней пройти более чем 100 километров по дрейфующим льдам Северного Ледовитого океана. По словам их наставника Матвея Шпаро, этот состав отличает еще большая дисциплинированность.

«Видимо, ребята, которые учатся в кадетских классах, более структурированные. Они всегда знают, где у них что лежит, как правильно что-то сделать. Я думаю, нас ждет очень насыщенная неделя», — отметил полярник.

Помимо личных вещей, среди которых соломенная шляпа, плюшевый медведь и фотографии близких, путешественники взяли в Арктику флаги своих регионов. Они установят их прямо на вершине земли.

Молодежная экспедиция проводится при поддержке Министерства образования и науки Российской Федерации. В 2015 году полярное путешествие возглавил глава Минобрнауки России. Впервые при отборе команды внимание было уделено не только спортивной подготовке кандидатов, но и успехам в учебе. В 2016 году предпочтение было отдано воспитанникам кадетских учебных заведений. Для популяризации географических знаний о российском Заполярье в предварительный отбор был добавлен интеллектуальный конкурс — викторина «Знаешь ли ты Арктику?». Результаты семерки будущих путешественников стали лучшими.

ГЛАЗАМИ ЖУРНАЛИСТА

Поездка на Северный полюс — безумная авантюра или удивительное приключение? Как остаться в живых при минус 42 градусах? Чего больше всего не хватает в полярной экспедиции? Как не попасть в лапы к белым медведям? Что помогает избавиться от полярной депрессии? В поисках ответов на эти вопросы спортивный обозреватель радио новостей Владимир Осипов отправился на самую северную точку планеты и поделился своими впечатлениями в путевых заметках — специально для «Коммерсантъ FM».

День первый

Холодно! Очень холодно! В голове только эта мысль. Другие просто вытесняет этим щемящим, обжигающим чувством, которое пробирает до самых костей, проникает еще глубже, вымораживая костный мозг. Метеостанция, небрежно прикрученная к шесту в центре площадки, показывает минус 42. Не самая низкая температура на Северном полюсе. И вообще, в нашем мире, где подобные температуры воспринимаются легко, «минус 42» не впечатляет. Мне, жителю мегаполиса, вообще подобная цифра была безразлична. Многое изменила командировка на Северный полюс.

 

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Это было не гламурное приключение, когда на самую северную точку планеты тебя доставляет комфортный ледокол — нет. На этот раз самолет посадил группу прямо на льдину — обычную льдину, которой только суждено было стать полярной базой «Барнео-2016». Конечно, до нас тут уже поработали десантники: расчистили площадку, построили взлетную полосу. Но дальше все нужно было делать самим. Успокаивало, что рядом были опытные полярники, но все равно — страшновато. В тот момент я еще даже не представлял, в какую авантюру ввязался.

Первые 30 минут на плюсе я пребывал в состоянии эйфории. Вот оно! Случилось! Яркие фотки ледяной пустыни, полярный день, селфи на фоне торосов. К тому же, мы прилетели на полюс, когда градусник показывал приятные минус 27 — в теплом полярном снаряжении этой температуры не чувствовалось совсем. Ну, морозец, ну и что?

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Разгрузка прошла под веселые шутки, но через пару часов мой организм начал понимать: что-то не так. Мороз крепчал, и после того как температура упала ниже минус 35, стало тяжело дышать. Стоило схватиться рукой без перчатки за любую металлическую трубу, руку обжигало почти так же, если бы вы схватились за раскаленный метал. Глаза слезились, слезы замерзали почти моментально. На ресницах появлялись ледяные комочки, и моргать становилось невозможно. Приходилось снимать перчатку, чтобы «оттаять» пальцами кусочки льда около глаз. Погреться было негде. Будущий лагерь представлял собой кучу трубок и кусков ткани, которые нужно было превратить в палатки.

Мороз крепчал. Льдина буквально звенела — и пару раз треснула. Я тогда не понял, чего так все всполошились, и даже, увидев несколько небольших трещин, которые темными росчерками разделили взлетную полосу надвое, вопросов задавать не стал. После шести часов работы на льдине стало совсем кисло, и тут температура предательски рухнула — на минус 42.

Подобной жести в моей жизни точно не было никогда. «Давай, давай, "Коммерсантъ", не филонь». Это в мой адрес кричит Денис. Он главный инженер экспедиционного центра РГО. Ставит «Барнео» в девятый раз. Можно сказать — бывалый полярник. Коренастый, крепкий, немного резкий, но, в общем, добродушный мужик лет тридцати. «Коммерсантом» он меня прозвал еще год назад, когда мы приходили сюда на ледоколе. Просто тогда я привез на полюс флаг нашей радиостанции — «Коммерсантъ FM». После того, как я водрузил знамя на полюсе, полярники поулыбались и как-то буднично стали называть меня «коммерсантом» — я не возражал. «Давай, давай, крепи утеплитель, не спать!», — продолжал Денис. Эти окрики, честно говоря, здорово помогали. Казалось, еще чуть-чуть, и нервы сдадут. Но вот, наконец, выросла большая палатка кают-компании, гордо встала на льдине кухня. Наконец собраны спальные палатки, заработал дизель, включились тепловые пушки.

Вы даже не представляете, как же это круто — после шести часов работы на запредельном морозе сесть в прогретую палатку и съесть обычный бутерброд с колбасой, запивая его чаем. В этот момент, наверное, даже горячая вода показалась бы коньяком. В сон я провалился моментально, как только забрался в спальник. Впереди был обычный день на полюсе. И в памяти после первого дня остались только лютый мороз и слова моего коллеги: «Господи, странные люди занимаются странным делом в странном месте».

За день до этого

Наконец, после нескольких дней ожиданий, мы вылетаем на Север. Впереди — настоящая полярная экспедиция на Северный полюс. Наш Ан-74 будет садиться прямо на льдину. Исполнить такое можно только на этой машине. Дело в том, что у 74-го турбины над крыльями, и при посадке на ледяной аэродром в турбины ничего не попадет. Но сначала мы летим на Шпицберген — самый северный аэродром на планете. Там — ночевка, и вперед — на полюс.

Аэропорт городка Лонгиер ничем особым не потряс, а вот сам норвежский город, где проживают чуть больше двух тысяч человек, заслуживает отдельного рассказа. В этом суровом климате, где людям выживать непросто, норвежцы умудрились построить маленький северный рай. Небольшие, уютные дома, дороги для снегоходов, магазины, два музея и даже свой университет. Любопытно, что на двух тысяч жителей в Лонгиере приходится больше трех тысяч медведей, так что гулять в окрестностях города без винтовки элементарно опасно — медведь может появиться в любую минуту.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Дорожный знак «Осторожно, медведи!» стал для меня настоящим откровением — так же, как и некоторые законы города Лонгиер. Например, здесь запрещено умирать. Серьезно! Запрещено законом. Так что, если кто-то заболел, его тут же отправляют на «большую землю». Если все же трагедия случилась, то хоронить бедолагу на острове никто не позволит. Дело в том, что в вечной мерзлоте тело не разлагается, и рано или поздно медведи раскопают могилу и просто съедят покойника, который все это время находился, уж простите за сравнение, словно мясо в морозилке. Медведей здесь берегут, но все же жизнь человеческую тоже ценят. Поэтому стрелять умеют все жители Лонгиера, а студентов университета на первом курсе в обязательном порядке обучают стрелковому искусству. Говорят, что в первый день занятий студентов учат исключительно стрелять.

Гуляя по Лонгиеру, я не мог нарадоваться, как же люди могут грамотно все предусмотреть. Здесь даже велосипедные и пешеходные дорожки отмечены, хотя лето в Лонгиере очень короткое, и из-под снега эти дорожки появляются всего на пару месяцев. Лонгиер, конечно, дорогой город, но уровень жизни населения высок. Поэтому все улыбаются и здороваются с туристами. Лай красивых северных лаек и хаски довершает идиллию, а загородные домики — дачи на берегу Гренландского моря — делают это место вообще каким-то нереальным. Тишина и покой. Я прошелся по берегу моря вдоль грунтовой дороги и поразился аккуратным скамеечкам, поставленным в самых живописных местах, а рядышком — обязательно информационный щит, оформленный недорого, но со вкусом. На щите — рисунки и описания птиц и животных, которые живут в этих местах.

Кстати, многие местные жители свои загородные домики не закрывают. И действительно — зачем? Ведь все свои. Северные олени, мирно пасущиеся на заснеженных полях, вообще делают пейзаж фантастическим. Удивительное место Лонгиер. Сюда приезжают туристы просто потому, что местные жители этого захотели и все для этого сделали. Построили, например, резиденцию Санта Клауса. Продавили в ООН создание единственного в своем роде семенного фонда на случай глобальной катастрофы — эдакий Ноев ковчег для растений. Несмотря на короткое лето, на берегу моря близ Лонгиера полно яхт и катеров. Так что здесь есть чем заняться.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Любопытно, что отметку о визите в Норвегию нам никто так и не поставил. Более того, даже паспорта у нас никто не спросил. Может быть, это потому, что на Шпицбергене, помимо норвежского Лонгиера, есть российский город — Баренцбург? Туда мы с коллегами тоже хотели съездить, но, к сожалению, не хватило времени.

Любопытно, что нормальной дороги из Лонгиера в Баренцбург нет. Добраться до российского города можно либо вертолетом, либо катером, либо снегоходом. Не любят норвежцы гостей из российского города. Всячески пытаются нас выдавить с острова. К счастью, в наши дни к северным владениям России начали относиться с должным вниманием, и Баренцбург, по словам очевидцев, преобразился. В Баренцбурге появился приличный отель, спортивный комплекс с бассейном. Кучи мусора в окрестностях города исчезли. Сюда зачастили туристы. Так что норвежцам придется мириться с нашим соседством.

Так же, как и с тем фактом, что на полюс Россия вернулась уже навсегда.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Тут действительно есть чем гордиться. Таких дрейфующих полярных станций, как наши специалисты, никто делать не умеет, а с профессионалами в направлении полярных экспедиций у нас правда все отлично. С такими мыслями я уснул в ожидании вылета на полюс.

Реальная проблема

Перелет ничем особым не запомнился. О первых впечатлениях на Северном полюсе я рассказал вам достаточно искренне, и тогда мне казалось, что хуже уже ничего быть не может. Ведь лагерь мы построили, кухня работает, что еще нужно человеку для счастья?

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Оказалось, нужно. Как я уже упомянул, взлетная полоса хоть и не сильно, но треснула, и ждать самолет до того момента, как ее починят, было бы наивно. Первый рейс, на котором летел и ваш покорный слуга, взял на борт все необходимое. К сожалению, туалеты в список необходимого не входили. Я даже подумать не мог, что мы столкнемся с такой проблемой. К счастью, нужда малая даже в лютый мороз решалась мужчинами легко и непринужденно. Но вот пришло время других желаний. Полярная экипировка, помимо различного термобелья и теплых курток, состоит из теплых штанов с застежками через плечи. Бывалые полярники давно придумали, как избавиться от ненужных лямок. Меня «бывалым полярником» назвать сложно, но проблему с простыми человеческими отправлениями организма нужно было как-то решать на этом адском морозе. Выйти в ледяное поле я не рискнул. Ветер и мороз пугали больше, нежели революция в животе. Я рассказал о проблеме ребятам, которые не первый раз на «Барнео». Ответ был мгновенным: мы должны построить туалет. Я плохо представлял, что это значит, но был готов помогать. Все мои надежды на тепло в этом самом туалете погибли, когда я узнал, что туалет мы будем строить из снега.

Испытание началось. Обычной пилой полярники превращали спрессованный снег в прямоугольные блоки, и за пару часов на льдине выросло сооружение, которое нам ближайшие дни предстояло использовать как туалет. Господи, как? Ответа не было. Стандартные минус 35 на улице делали использование снежного домика по назначению решительно невозможным. Но держать внутри себя накопившиеся проблемы также было нельзя. После совместного обсуждения стратегии с друзьями-журналистами решили действовать так. Когда терпеть станет невозможно, отстегивать верхние лямки на теплых штанах и бежать до туалета. Там резким движением снимать последнюю защиту от холода, решать проблему и бегом назад. На все про все должно было уйти полторы-две минуты. За это время отморозить себе что-либо вроде бы нельзя. Но одно дело — выработать стратегию, другое дело — воплотить решения в жизнь.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

После нескольких попыток стало получаться. Ощущения, конечно, своеобразные, но через пару дней визит в снежную палатку и полное разоблачение на морозе минус 35 или даже минус 40 уже не вызывали таких эмоций. Проблема, которая казалось чудовищной, перестала быть проблемой вообще.

Чеченцы

Рассказывая о своих впечатлениях от Северного полюса, я совсем забыл сказать, что кроме полярников, туристов, ученых и так далее на станцию «Барнео 2016» прилетел чеченский спецназ. Причем прилетел как надо, на парашютах. Десант сбросили на следующий день после того, как мы построили лагерь. Крепкие ребята с бородами и экипировкой, как в фантастических фильмах, да еще и вооруженные до зубов, вошли в лагерь спокойно и обстоятельно.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Лидер спецназа оказался веселым парнем по имени Даниил. Только цепкий взгляд и волевые нотки в голосе выдавали в нем человека экстремальной профессии. В общении спецназовцы оказались милейшими людьми. Угощали нас медом и орехами. Даже Магомет с позывным «Лютый» на поверку оказался немного застенчивым интеллигентным парнем. Уже потом, посмотрев на слаженные действия чеченского спецназа во время учений на полюсе, я мысленно пожалел тех людей, которые, не приведи господь, конечно, но вдруг, сойдутся с этими «милыми» ребятами в бою. Спецназовцы тренировались каждый день. Бегали, прыгали с парашютами с вертолета, стреляли со снегохода. В общем, нам было на что посмотреть. Честно говоря, оборудование у ребят из Грозного было отменное: костюмы, которые не видит тепловизор и не засекает прибор ночного видения, автоматы, раскрашенные в цвет зимних маскировочных халатов… А рассказ Данилы о том, что в Грозном строят Центр подготовки спецназа, меня вообще потряс. Дал себе зарок в обязательном порядке слетать в столицу Чечни и все увидеть своими глазами. К тому же, с первых дней спецназ начал нести дозор вокруг лагеря, а это значит, что неожиданностей в виде визита белых медведей или трещины в льдине через весь лагерь можно было не опасаться. Ребята моментально предупредили бы об опасности. Честно скажу: спать стало спокойнее.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Ожидание

Итак, все были при деле: спецназ тренировался, полярники доводили до ума лагерь и пытались восстановить взлетную полосу, наша команда журналистов пыталась всем помочь и, конечно, мешала. Но слоняться без дела по базе и окрестностям было невыносимо. Вообще, в условиях Крайнего Севера отсутствие работы смерти подобно. Тут любое, даже незначительное событие, становится событием вселенского масштаба. Маленький мир, где мы, журналисты, конечно, были чужими.

Даже на базе «Барнео» представители прессы — не частые визитеры. Например, Российское географическое общество вообще никого не приглашало на базу. Я и Валера Мельников из «России сегодня» стали первыми, кого позвало именно РГО. До этого коллеги приезжали сюда, используя связи высокопоставленных гостей «Барнео». Например, в этот раз съемочная группа ВГТРК прилетела снимать именно чеченский спецназ. Но все мы в итоге оказались в одной лодке, точнее, на одной льдине.

Все началось с ожидания. Мы ждали, пока починят полосу и такой знакомый, уже, можно сказать, родной звук турбин нашего Ан снова ворвется в нашу монотонную полярную жизнь. Вообще на льдине процесс ожидания — целая история. Вроде бы никто ничего не ждет конкретно, но все действия полярников направлены на то, что бы случилось какое-то событие.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Например, посадка того же Ан. Все силы были брошены на ремонт полосы. Все работали с одной целью — чтобы второй рейс на «Барнео 2016» все-таки состоялся. Работали сменами. Ребята спали по два часа. Приходили в палатку уставшие, мокрые. От нашей помощи упрямо отказывались. Я чувствовал себя неуютно. Все пашут, а ты сидишь и все время что-то печатаешь на своем компьютере. Но в итоге все мы ждали этот заветный самолет, потому что его посадка означала, что «Барнео» начал дышать полной грудью. Олег Андреевич, как он сам представлялся, капитан в отставке, уважаемый полярный волк, в эти часы ожидания говорил нам: «Вот сейчас, значит, начнут летать!» Словом «значит» он, видимо, придавал фразе особый вес. «Сейчас тут будет не протолкнуться», — говорил он. «Кого тут только не будет: и японцы, которые будут полюс на лыжах покорять, и дайвер, ученые, чиновники, генералы, бродяги всего мира в это время всегда бывают на «Барнео».

Я потирал руки: вот это удача! Диктофон ждал своего часа. Сколько же интересных интервью я привезу из этой поездки! Вот это будут настоящие полярные истории! Так я думал, засыпая на третий день своего полярного путешествия. Я, как и все, ждал, ждал старта большого полярного проекта, но для начала — посадки родного Ан.

Беда

Беда... Это было первое слово, которое я услышал утром, в 8 по московскому времени. День тут в это время всегда, поэтому каждый живет по тому времени, по которому ему удобно. «Барнео» традиционно существует по Москве. На мой вопрос, что случилось, полярники отмахнулись. Нормально, мол, все, расслабься.

Оказалось, не так уж и нормально. Полоса, которую ребята ремонтировали больше суток, в один момент раскололась на несколько частей. Я быстро оделся и побежал смотреть, что к чему. Для меня картина не казалось такой уж чудовищной. Ну, пара расколов, что с того? Олег Андреевич, человек, с которым на «Барнео» советовались все, усмехнулся и на все мои вопросы ответил даже как-то буднично. Теперь самолет сюда не сядет в принципе — это раз. Будем строить новую полосу — это два, и потом будем переносить к этой полосе лагерь — это три. «Ах да, — добавил он уже кому-то из своих, — переходим в режим экономии, надо посмотреть, сколько у нас еды». Я внутренне содрогнулся, но, чтобы не прослыть паникером, аккуратно начал выяснять у бывалых, что будет, если придет настоящая беда и придется выбираться экстренно. Оказалось, паниковать действительно нет смысла: два вертолета Ми-8 смогут в несколько этапов вывезти всех участников экспедиции. Топливо вертушкам прямо на льдины скинет самолет, и после нескольких дозаправок мы будем на Большой земле. Такую схему вертолетчики называли «жалюзи». Но пользоваться ей никто не спешил.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Поняв, что люди вокруг спокойно работают и даже не помышляют о какой-то экстренной эвакуации, я успокоился. Через несколько часов вертолетчики нашли новую льдину где-то в километре от лагеря, и началась работа. В Лонгиере в это время ждали десятки людей, но попасть на «Барнео» можно было только после того, как здесь будет построена новая взлетка. Нет, конечно, можно было прыгнуть с парашютом, как, собственно, и поступили ребята из чеченского спецназа, но далеко не все ожидающие в Лонгиере имели такую квалификацию, как наши чеченцы. Для журналистов самое утомительное было снова ждать. Новых вводных от руководства из Лонгиера, решений полярников на месте — ждать и верить в лучшее.

Конечно, в моменты отдыха на «Барнео» мы слушали истории бывалых полярников. Например, как лед треснул, и лагерь оказался в воде, как приходили белые медведи и несколько дней не давали работать. Особенно яркой была история про хрупкую француженку, которая отправилась покорять Северный полюс на лыжах и застрелила белого медведя, который терзал ее палатку. Застрелила из кольта большого калибра, стреляла наугад прямо через спальник. Как потом выяснилось, такой кольт легко можно было взять напрокат в Лонгиере и привезти его с собой на Северный полюс.

Шутки шутками, а гулять даже недалеко от лагеря без оружия полярники не рекомендовали. Олег Андреевич всегда выходил из палатки, забросив на плечо красивый карабин с блестящим стволом, который отражал солнечные лучи, так что на стальное дуло было больно смотреть. «Достойная машина», — говорил капитан в отставке. Потом поглаживал карабин по полированному деревянному прикладу и, хитро улыбаясь, говорил: «Если что, не промахнусь». Глядя на грузную фигуру Олега Андреевича, который и сам походил на медведя, и улавливая стальные нотки, звучащие в его, казалось бы, добродушном тоне, я верил — не промахнется, и искренне радовался, что этот мужик со своим карабином ночует в нашей палатке. Нам, журналистам, оружие не доверяли, но позволяли носить с собой ракетницу. Ей и медведя отпугнуть можно, и сигнал бедствия подать. Вот так, за беседами, фотосессиями в снегах и нехитрой физической работой в лагере и тянулись наши полярные будни.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

«Барнео»

Во время моего повествования вы не раз натыкались на странное название станции — «Барнео», да еще через «А». Многие наверняка пожурили автора за безграмотность. Но спешу вас успокоить. Борнео и Барнео — это два совершенно разных места. Название станции — шутка полярников. Глава экспедиционного центра Российского географического общества Александр Орлов, детищем которого и является эта станция, в свое время предложил дать базе на полюсе название тропического острова. Букву заменили, чтобы не было путаницы. И вот уже пятнадцать лет подряд вырастает на северном полюсе база «Барнео».

Главный вопрос, который обычно задает простой обыватель, услышав про базу на самой северной точке планеты, — «зачем?». Я попробую ответить коротко: во-первых, геополитика — Северный полюс наш, так же как и львиная часть Арктики, напоминать об этом миру нужно постоянно, а то в последнее время на арктические полезные ископаемые находится множество желающих. Во-вторых, наука – данные, которые каждый год получают океанологи, гляциологи, метеорологи на Северном полюсе уникальны. Ну и, конечно, северный морской путь из Европы в Азию полностью принадлежит России. Льды тают, и, возможно, лет через 40-50 навигация тут станет круглогодичной. Да и сейчас в сопровождении ледоколов можно доставлять грузы гораздо быстрее. Добавьте ко всем вышеперечисленным причинам возможность тренировки военных и спасателей в экстремальных условиях, и станет понятно, что значит для страны полярная база «Барнео». Я уж молчу про полярных туристов: для них «Барнео» — единственная возможность покорить Северный полюс.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Александр Валентинович Орлов как-то за вечерним чаем рассказывал, как все начиналось. Тогда, в конце 90-х-начале нулевых все приходилось делать заново. Придумывать, как поставить станцию, как отопить палатки. Нужно было продумать все нюансы. То, что с полюсом шутки плохи, я убедился на своей шкуре. Опыт работы в Арктике, которым теперь обладает РГО, а значит, и вся страна, — уникален.

Кстати, экологический аспект современные полярники выдерживают на все сто. Времена, когда покорители севера бросали все прямо на льдинах, ушли безвозвратно. Сейчас после экспедиции не остается ничего. Полярники с «Барнео» все увозят с собой. Более того, РГО сейчас активно занимается утилизацией мусора, который накопился в Арктике со времен СССР. Фотографии бочек из-под топлива на Земле Франса Иосифа в свое время взрывали интернет. Сейчас полностью очищен остров Александры. На очереди другие северные острова. Работы в Арктике много, а бережливый хозяин появился не так давно.

Снова не везет

Вторая взлетная полоса, которую строили в 1,5 км от лагеря, тоже лопнула. Информацию об этом мы восприняли как-то буднично. Даже вопрос «Что делать?» я задал Олегу Андреевичу не сразу. Оказалось, попыток запустить «Барнео», несмотря на все напасти, ребята из РГО не оставят. Просто теперь придется менять стратегию — решили искать молодую льдину метра полтора-два толщиной с минимальным снежным покровом. Причем на этот раз найти площадку максимально близко к точке Северного полюса. Там вроде как молодой лед колется не так активно.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Самолет ледовой разведки улетел на поиски, а нам вновь осталось только ждать и думать, как в условиях такого мороза перекинуть лагерь за 60-70 км и остаться в живых. Понятно, что переброску будут делать вертолетами, но провести часов 15 на морозе, сначала разбирая, а потом собирая лагерь, — то еще испытание.

Вертолета не было уже пять часов. Ожидание какой-либо информации начинало утомлять физически. Казалось, воздух вокруг лагеря стал теплее от того, что 40 человек нагревали его энергетикой своего ожидания. В такие минуты кто-то кого-то обычно начинает раздражать чуть сильнее. Конечно, четыре журналиста со своими вечными «что?» да «почему?» многих напрягали, это чувствовалось. Зато в этот непростой момент чеченцы договорились с вертолетчиками, чтобы все желающие смогли сходить в баню. Маленький фанерный домик на Северном полюсе с каменкой на керосине стал настоящим праздником после семи морозных дней непонимания происходящего. Боже, как это здорово обдать тело горячей водой и насладиться жаром от раскаленных камней. Каждая клеточка кожи в этот момент открывается навстречу минутному счастью и все невзгоды улетают куда-то далеко. Проблемы отступают, и переброска лагеря за сотню километров уже не кажется такой сложной. Как же мало человеку нужно для счастья: тазик горячей воды и пять минут пара. Этот пар на Северном полюсе, несмотря на запах керосина и невысокую температуру парилки, был самым легким в моей жизни. Помнится, я тогда, рассказывая о своих ощущениях, поклялся последней плиткой шоколада с орехами — на тот момент самым ценным сокровищем на «Барнео», которым я обладал после того, как у меня закончились водка и туалетная бумага.

Решение

Самолет ледовой разведки вернулся через 5,5 часов. Летчик ничем нас обрадовать не смог — льдины подходящей для лагеря нет, поэтому нужно что-то решать здесь и сейчас. О надвигающемся буране все предпочитали молчать. Сколько полосы минимально нужно самолету? Олег Андреевич, конечно, это знал и, казалось, просто разговаривал с самим собой. Вертолетчик все-таки ответил, задумчиво цедя слова: «Военные садились и на 400 м. Более или менее безопасно будет метров 700-750».

В тот момент капитан принял решение: раздвинем нашу взлетку у лагеря в противоположную сторону от трещины, и самолет сядет. «Там торосы», — аккуратно возразил капитану Денис. «Значит, все возьмем кирки, бензопилы, и все это сроем. У нас, кстати, даже отбойный молоток есть, — добавил Олег Валерьевич, — Все! Ждем погоды и за работу!».

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

К счастью, в этот раз нам повезло. Намечавшийся было ветер и туман продержались всего пару дней. А на третий день через тучи проглянуло солнце, и на полосу рядом с лагерем снова вышла техника. Сначала тракторам предстояло убрать весь снег с льдины, а потом мы должны были раскалывать торосы. Шанс был последним. Если не сделаем 100 м полосы, можем здесь застрять.

Что делать?

Работали сменами по три часа. В смене — десять человек и два трактора. Трактористы вообще не отдыхали. Как только трактор упирался в льдину, мы наваливались и раскалывали ее отбойными молотками и специальными ледорубами в виде копий. Потом подходил трактор и зачищал обломки льда своим ковшом. Казалось, еще один бросок — и мы, счастливые, будем встречать самолет. Но и эти труды оказались напрасными: льдина треснула еще раз — да так, что лагерь оказался в середине страшных черных трещин. Паники по-прежнему не было, но стало понятно — это уже настоящий экстрим. Вертолет ледовой разведки привычно улетел искать новую льдину, а мы пытались понять, что делать?

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Еда заканчивалась, моторное масло тоже, с большой земли снова обещали сбросить, но от подобных обещаний я лично устал. Я гнал от себя страх, шутил, пытался быть позитивным, но, честно говоря, было реально страшновато. Особенно мы напряглись после того, как Олег Андреевич буднично сказал: «Ребят, сегодня ночью спите одетые, мало ли что. Если треснет под нами, выбегать нужно будет быстро». Я долго не мог уснуть, а засыпая положил в изголовье острый нож, который по случаю купил в Лонгиере. Думать о трагичном не хотелось, но ребята с «Барнео» признались, что такой экстренной ситуации за всю историю станции еще не было.

Новые надежды

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Наконец-то нам сбросили топливо, еду и масло для техники. Я уже говорил, что любое событие на станции является масштабным действом, но сброс продуктов и посадка самолета — особая статья. Все что-то ждут: сладости, пряности, соления, фрукты. Но особенно, конечно, ждут спиртное. Пьянство здесь — проступок серьезный, но после сброса «офицерский состав» прикрывает глаза на вольности рядовых. Сегодня чуть-чуть можно. Но то ли бог нас решил за что-то наказать, то ли полоса невезения продолжалась, только спиртное потерялось. Да-да, вот так просто и незамысловато. Конечно, до земли долетело все, но пока довезли, пока разгрузили, искать сил уже не было. Решили нарушить режим завтра. Просто разгрузка платформ, прилетевших на парашютах, весьма утомительное занятие. Собирать разбросанные по всему полю бочки и еду пришлось практически целый день. Зато покатушки за трактором на волокушах доставляли нам почти детскую радость. Первые полчаса, конечно. На исходе четвертого часа кататься за трактором и грузить бочки, по 100 кило каждая, было уже не так весело. Так что день провели интересно и чрезвычайно увлекательно, но спали как дети. Выключались и не слышали урчащего генератора, работы тепловой пушки, даже треск тракторов и старт вертолета меня лично разбудить не могли. Но были у нас в команде люди, на которых Север оказывал совсем другое действие.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Полярная депрессия

Штука это тонкая, как восток. Отчего начинается, никто не знает, но заканчивается не всегда хорошо. Олег Андреевич рассказывал, что на станциях доходило до серьезных конфликтов, когда кто-то вел себя не так, как остальные. Еще бы, пространство-то замкнутое, через пару месяцев любая ерунда может вызвать ссору. Мы сидели на полюсе еще очень мало, чтобы начать конфликтовать, но отклонения в поведении кое у кого начались. Оператор съемочной группы совсем раскис: сидел в палатке, практически ни с кем не общался и даже раскачивался как Слуцкий на матче. Единственной темой, которая его интересовала, был отъезд домой. Не подготовлен оказался мужик к экстремальной командировке. В подобных случаях здесь здорово помогает «жидкий психолог» — пара стопок водки обычно решают проблему. Так было и в это раз. Но до принятия «лекарства» смотреть на оператора было жутковато. Не думал, что за 7-8 дней человек может так обалдеть. Но, слава богу, такой случай у нас на «Барнео» был один. Остальные ребята справлялись с ситуацией без депрессий.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Самолет

Как пел Высоцкий в одной из песен: «Конец простой — пришел тягач, и там был трос, и там был врач». Так и у нас. Когда мы уже начали нервничать, вертолетчики нашли почти идеальную льдину, километрах в трех от нашей базы. Помог ветер. Буран смел снег и стало видно, что место просто создано для аэродрома. Трактора добрались до позиции очень быстро и буквально за два дня построили взлетную полосу в 1 тыс. метров. Природа словно играла с нами, не показывая, что у нас под носом такой потрясающий плацдарм. К тому моменту прошло уже 10 дней, и я настолько привык к морозу, что стандартные минус 35-40 градусов мой организм воспринимал легко. Выскочить из палатки без шапки было нормой, а обтирание снегом и водные процедуры на улице стали ежедневными процедурами. Даже переброска лагеря к взлетной полосе через 10 дней мытарств уже не вызвала эмоций. Ну, холодно — да, привычно холодно. Вот и все. В этих экстремальных условиях я еще раз убедился, что человек за очень короткий срок привыкает к чему угодно. Через 10 дней Москва со своими проблемами казалась другой планетой. Вся жизнь сузилась до ставших привычными хозяйственных обязанностей, и только соседи по койкам в палатке не уставали посмеиваться над очкариком-журналистом, который каждый вечер что-то стучал на своем ноутбуке.

Ставшая привычной полярная жизнь перевернулась на одиннадцатый день нашего ледового плена. Я никогда не думал, что обычный звук турбин обычного самолета Ан-74 может вызывать такие эмоции. Мы как дети бежали из нового лагеря к взлетной полосе, чтобы посмотреть посадку крылатой машины, единственной ниточки, которая связывала нас с большой землей. Я надвинул шапку на глаза, чтобы ребята не видели слез. Или это просто лед на ресницах растаял? Кто знает. Я обнимал людей, которые вышли из самолета, как родных.

Фото: Владимир Осипов/«Коммерсантъ FM»

Но когда эмоции улеглись, пришло время принятия решений. И скажу честно, это было одно из самых сложных решений в моей жизни. «Ребята, кто хочет улететь — пожалуйста, держать не буду», — сказал всем Александр Орлов. Смотреть ему в глаза я не мог и проклинал себя за то, что заранее притащил к полосе свой рюкзак, чтобы не возвращаться в палатку. Я хотел на большую землю, в весну, где девчонки уже вовсю гуляют в коротких юбках, где наливают вкусное пиво и все что угодно можно купить в ближайшем магазине. Но бросить полюс и не сделать свои полярные истории было бы предательством. «Барнео» начинал жить. На площадке, куда мы перебросили лагерь, уже балагурили туристы, кто-то пел о суровом севере, кто-то вскрывал шампанское. Самолет разгонялся по взлетке, в окнах кабины пилота играло полярное солнце. Я стоял с рюкзаком у края полосы и смотрел вслед родному «Ану». Я остался еще на неделю, работу нужно сделать до конца. Олег Андреевич, увидев меня в палатке, понимающе кивнул, никто из ребят не проронил ни слова. Полюс не отпускал. Но жизнь на «Барнео» в гуще событий — это была уже другая история, точнее истории. Полярные истории. Тот самый проект, ради которого я сюда прилетел…

 

Подробнее:http://www.kommersant.ru/doc/2969403

1. Премьера фильма. 23-24 апреля по всем странам на канале Дискавери показали фильм Шерпа.

Хорошая, качественная работа. Для кого-то может быть откровением и подробным рассказом об эверестовских экспедициях в целом. Но если разобраться, то ставятся серьезные вопросы.  Хиллари и его товарищи построили для шерпов школы, теперь все они грамотные. И стали бить гостей. И перестали хотеть работать.  И на первый план выходят горлопаны, которые хотят самоутвердиться за счет других. Или всё же «бабло» победит?

Официальный трейлер

О съемках фильма

2. Забавный ролик сделали в музее лыж в Колорадо

Ski and Snowboard Museum- 100 Years of Ski Fashion

3. Эпично..

Зимние Доломиты, таймлапс. Сколько еще не сказанного в этом жанре

4. Еще эпичнее...

Наша планета с борта орбитальной станции, публикация НАСА

5. Непал. Жизнь продолжается, год спустя

6. На лыжах к Северному полюсу. Команда Эрика Ларсена

7. История альпинизма.

Опубликован фильм о восхождении 1975 года на Эверест по Юго-Западной стене

После окончания весьма успешного зимнего сезона на восьмитысячнике Нангапарбат, теперь, с приходом весеннего сезона, альпинисты переключаются на восьмитысячники Гималаев, где, помимо традиционного восхождения на Эверест и другие восьмитысячники по стандартным маршрутам в составе коммерческих ...

Жану Труайе швейцарскому горному гиду, авантюристу и выдающемуся альпинисту в марте исполнилось 68 лет. Дата не круглая, вообще не дата,  если честно.  Просто так сложилось, что к этому возрасту созрели сразу два отчетных материала, книга и фильм. Строго говоря, даты, конечно, всегда можно подтянуть, вот что- то  и подтянули, но что-то – неоспоримый факт.

Говорят – он отмечает 50 лет в альпинизме. Ну это как считать. Сам он говорит, что ходит в горы с 10 лет.  Причем, соло:  малыша посылали  искать  заблудших овец и он взбирался по ходу дела на небольшие вершинки. Собственно Жан родился в Орсьере (кантон Вале), вырос в горах и всегда они были для него главным делом. По крайней мере, до рождения детей. Но это у Жана получилось только после 50, успел к тому времени «нагуляться».

В 1966 году  Труайе сходил первую серьезную гору  - Бадиль по Кассину. Это первый юбилей – действительно 50 лет. Хотя что,  он так сразу - и на Бадиль? Вероятно, были и другие неслабые горы до этого.

Дата номер два: 40 лет  как Труайе приобщился  к экспедиционному альпинизму.  В 1976-м это была экспедиция на Мак-Кинли.  Тогда высочайшая вершина Аляски еще была  экспедиционной целью, а не стандартным маршрутом как сейчас.  Но всё же это не Гималаи.  Да и за год до этого Жан путешествовал по Канаде, изучая возможности хели-ски – чем не экспедиция.

Ну и настоящая, неоспоримая  дата – 30 лет историческому восхождению на Эверест. Двойка Лоретан – Труайе без кислорода, налегке прошла в высочайшем темпе японо- американский кулуар Северной стены. И дойдя до вершины, спустилась по пути подъема на пятых точках за пару – тройку часов. Общее время – 43 часа. Безусловно, это уникальное достижение, сравнимое на Эвересте только с соло Месснера 1980 года.

Итак,  первый отчет  - это книга, которая появится в продаже в мае (19-го). Ее выпускает знаменитое альпинистское издательство Guerin, которое сейчас размещается прямо в Шамони. С недавних пор (с 2011 года) его собственником стал лучший друг русского народа Фредерик Паулсен (в числе прочего - Почетный консул России в Лозанне).  Guerin входит в издательство Paulsen, которое в свою очередь в большую сеть предприятий, принадлежащих шведского миллионеру.  Женатому на украинско-российской женщине Ольге Литвинюк, рожденной в Запорожье и учившейся в Москве, гражданке России.

Фредерик читает книгу Труйае?

Книга называется «Jean Troillet, une vie a 8000 metres» -  «Жан Труайе, жизнь на 8000 метрах».  Соавторы:   Charlie Buffet и Pierre-Dominique Chardonnens.

Это 320 страниц, с многими-многими иллюстрациями.

Между прочим, К2 стала первым восьмитысячником Жана

Всего их 10, в том числе все 5 самых высоких. Все – в альпийском стиле! Других не признает.

Один из подвигов Труайе в Гималаях, спуск с Эвереста на сноуборде в 1997 году. Спуск был осуществлен с высоты 8700 метров и до базового лагеря. Что было рекордом высоты. Подъем был без кислорода, естественно.

В 2007 году Труайе вместе с Майком Хорном и еще парой товарищей сходил на два восьмитысячных  Гашербрума…

Высокие горы Жана после этого не пускают, но и не отпускают. Планы рождаются и рождаются, то есть (точнее), зачинаются и зачинаются.   Но всегда он помнит о правиле, которое они сформулировали когда-то с Эрхардом Лоретаном: «Главная победа – это жизнь». Вовремя отступить – это честь, а не трусость.

В новом веке Труайе  больше специализируется на  полярных и океанических (на яхтах) экстремальных походах.  Неоднократно он ходил с Хорном, одним из самых знаменитых авантюристов-путешественников нашего времени. Они с Жаном большие друзья, Майк помогал строить семейное шале Труайе в Ля Фули.

Первая книга Жана появилась в 2005 году и тогда, как и сейчас был дубль (книга плюс фильм). Причем с теми же партнерами. Вместе с Пьер-Домеником Шардонанном он издал книгу в другом легендарном французском издательстве Arthaud. И в том же году началось  его сотрудничество  со студией Vertiges Prod, с её неутомимыми создателями и тружениками  Кароль и Себастьяном (Carole Dechantre - Sebastien Devrient).  Тогда они сняли фильм о переходе Церматт – Шамони на лыжах.

За 10 лет сотрудничества  было много чего совместно сделано, и постепенно родилась идея большого фильма.  Идея достаточно оригинальная. Жан Труайе с палаткой поднимается на высоту 3400 метров, под вершину Мон Долан.  Там остается в течение 10 дней и к нему поднимаются по очереди остальные персонажи, его партнеры по разным путешествиям и просто друзья. Они вспоминают, рассказывают, зритель переносится далеко-далеко назад по времени и по пространству. И возвращается в палатку к улыбчивому Жану.

Трейлер фильма

Фильм будет демонстрироваться во многих кинотеатрах Швейцарии, прежде всего её франкоговорящей части.

Ну и что же у него в планах? Россия!  Жан понимает, какую огромную часть Земли он пока обходил стороной. Его интересует в основном Север. Потому что в планах – посещение Северного и Южного полюсов, может быть на лыжах. Но обязательно с репортажем на телевидение!

В 19 часов в воскресенье, 24 апреля, у Вас будет возможность со всем миром вместе посмотреть фильм, которому дана высокая оценка самых требовательных специалистов.

Трейлер русский

Общий трейлер

Австралийский режиссер Дженнифер Пидом уже больше 10 лет специализируется на фильмах об экстремальных видах спорта и, в том числе, теме Эвереста. Сначала она работала над минисериалом «Everest: Beyond the Limit». Затем был фильм об известных приключениях Линкольна Холла под названием «Miracle on Everest» (2008 год). И вот третий большой фильм, который получил простое название «Sherpa».

 О фильме Шерпа

Авторский коллектив фильма:

Production Companies: Felix Media, Arrow Media, Universal Pictures, Screen Australia

Director: Jennifer Peedom

Producers: Bridget Ikin, John Smithson

Executive Producers: John Maynard, David Griffin, David Gross,

Directors of Photography: Renan Ozturk, Ken Sauls, Hugh Miller

Sound Recordist: Nick Emond

Editor: Christian Gazal

Sound Designer: Sam Petty

Composer: Antony Partos

No rating, 96 minutes

Идея снять фильм возникла  из-за того, что в  2013 году произошел конфликт между шерпами и альпинистами на маршруте восхождения на Эверест. Хорошо знавшая ситуацию Дженнифер сумела убедить  руководство своей студии, что эту тему  можно удачно обыграть. Она  решила построить сюжет с использованием относительно нового для  эверестовских фильмов приема: показать всё с точки зрения шерпов, сделав акцент на том риске, которому они себя на работе подвергают. И на той незащищенности, которую имеют. Ну и как дополнение, рассказ о рекордном восхождении Пурбы Таши, который собирался взойти  на высочайшую вершину мира в 22-й раз. На тот момент и у него, как и у легендарного Апы было по 21 успешному восхождению на Эверест. И что могло помешать такжке легендарному уже главному шерпу команды Himex, трудно было предположить.

Википедия о Пурбе

И надо же было так случиться, что практически в начале работы в базовом лагере, произошла страшная катастрофа 18 апреля 2014 года. 16 шерпов, занятых в переноске грузов, были погребены гигантским обвалом в ледопаде Кхумбу. Это событие стало главной темой фильма, а восхождение Пурбы так и не состоялось. Критический и полемический тон фильма от этого только усилился. Местами автор сознательно провоцирует зрителя. В фильме излагается история взаимоотношения западных альпинистов и шерпов, от первых решений их использовать, даже не пытаясь узнать их имена до нынешнего сложного взаимодействия, когда лидеры высотных носильщиков  становятся главнее руководителей.

Ну и, конечно, фильм не был низкобюджетным. В съемках были задействованы ведущие высотные операторы, высокой квалификации альпинисты Ренан Озтюрк и Кен Саулс, сделаны отличные  вертолетные съемки, использовались множество Go-Pro и т.д.. В качестве экспертов на экране выступают самый опытный руководитель экспедиций Расселл Брайс, альпинистский писатель Эд Дуглас и сын Тенцинга Норгея, Норбу Тенцинг.

Создатели фильма и Норбу Тенцинг на фестивале

Сегодня утром команда лыжников под руководством Эрика Ларсена достигла Северного полюса. Они преодолели 60 морских миль за 6 дней, победив огромное количество торосов. На счастье дрейф был в целом попутным и открытой воды также не было.  В  составе команды были два человека, которые заняты установлением рекорда скорости прохождения программы Семь Вершин + Два полюса. Это Колин О’Брэйди (США) и Маша Гордон (Великобритания – Россия). Теперь им предстоит догонять товарищей по экспедиции на Эверест. Если самая большая гора «пустит», тогда им останется только Денали. 

Видео с Полюса

Маша

Колин 

Программа поездки включает восхождения на две высочайшие вершины континента: на вулкан Орисаба и не вулкан – Денали (бывшую Мак-Кинли). Начинается она 26 апреля и заканчивается 31 мая.  Заканчивается до того  как румынской девочке Джете Попеску исполнится 13 лет.  По плану разработанному  отцом девчонки Овидием Попеску к достижению 14-летия, то есть еще через год, она должна установить мировой рекорд, стать самой молодой восходительницей на «Семь вершин» и «Семь вулканов». То есть, завершить дело, начатое ее старшей сестрой Криной (Коко).

Высшую точку планеты – гору Эверест – на сегодня уже покорили более 4 тысяч человек со всего мира. Но из Кыргызстана на вершине мира был только один представитель. Это произошло 19 лет назад...

Высшую точку планеты – гору Эверест – на сегодня уже покорили более 4 тысяч человек со всего мира. Но из Кыргызстана на вершине мира был только один представитель – альпинист Дмитрий Греков.

Это восхождение до сих пор остается единственным успешным, несмотря на неоднократные попытки кыргызстанцев оставить свой след в истории. Но все эти попытки совершаются в составе команд других стран, отдельно и без помощи властей Кыргызстана.

До сих пор – со времени обретения независимости – в стране нет национальной команды по альпинизму, которой бы помогли снарядить полноценную экспедицию на покорение одной из 13 вершин-восьмитысячников, несмотря на то, что в Кыргызстане – в горной стране – есть альпинисты, которым вполне по силам это сделать.

Своим мнением о том, как получилось, что на Эвересте побывал только один кыргызстанец, и как организовать национальную экспедицию, с агентством АКИpress поделился Дмитрий Греков.

ЭВЕРЕСТ

Дмитрий Греков покорил Эверест в 1997 году и внес свое имя в историю – никто кыргызстанцев до этого момента не был на вершине мира.

В той экспедиции был еще один кыргызстанец – Михаил Михайлов, однако из-за болезни он не смог завершить восхождение.

Греков признается, что основная проблема – это не залезть на гору, а найти финансирование для экспедиции. Вывезти команду к Эвересту стоит 200 тыс. долларов.

К казахстанской национальной экспедиции на Эверест присоединились россияне, грузины, канадцы, а также два кыргызстанца, которые тренировались у Ерванда Ильинского – Греков и Михайлов.

Оба опытные альпинисты, за год до этого участвовали с казахской в экспедиции на восьмитысячник Манаслу (8156 м, Гималаи, Непал).

Маршрутов восхождения на Эверест существует несколько, в том числе классические пути с юга (Непал) и с севера (Китай). Большинство экспедиций выбирают классический маршрут через Южное седло, казахи выбрали маршрут через северное седло – так называемый маршрут Мэллори-Ирвина.

Китайцы в 70-х годах свою первую экспедицию провели именно по северному маршруту. Они установили на вершине железную треногу в качестве доказательства, тогда же и лестницу прикрепили на так называемой Второй ступени на подступах к вершине.

В марте 1997 года казахстанская команда прибыла в Китай и заехала в базовый лагерь со стороны Тибета.

Команда была разбита на несколько групп, у каждой свои задачи. Первое восхождение одной из групп казахстанцев было совершено 2 мая.

З

атем случилась трагедия с группой россиян – три человека погибли при штурме.

После испортилась погода, что могло досрочно завершить всю экспедицию.

Но позже было принято решение сделать еще один выход двумя группами. 20 мая на вершину взошли еще шестеро казахстанских альпинистов.

Всего на вершине побывали 10 участников казахстанской экспедиции…

Дмитрий Греков - первый кыргызстанец на вершине Эвереста:

Схема маршрута:

3D-тур северного маршрута:

БЫТЬ ЛИ КЫРГЫЗСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ?

Успешно взойти национальной команде на высшую точку мира и поднять флаг своей страны – это престиж для любого государства.

В 90-х и начале 2000-х Федерация альпинизма Кыргызстана пыталась найти помощь со стороны правительства на организацию экспедиции на Эверест, но безрезультатно.

Общая стоимость организации национальной экспедиции составит около 200 тыс. В группе будут 10-15 человек.

В целях экономии средств команда будет сотрудничать с непальскими туркомпаниями. В этой стране сопровождение экспедиций поставлено на поток, всё хорошо организованно, они решают всю логистику – сделают разрешения, трансферы, питание и т.д.

На Эверест пермит (разрешение на восхождение) стоит 10 тыс. долларов на каждого. Это только разрешение. Плюс перелет-питание-снаряжение – это еще 10 тыс. То есть необходимый минимум – это 20 тыс. долларов на человека.

Подготовка к такой экспедиции может занять год.

КЫРГЫЗСТАНЦЫ НА ВОСЬМИТЫСЯЧНИКАХ

На сегодня всего два кыргызстанца были на вершинах выше 8000 метров – Дмитрий Греков и Сергей Селиверстов. Они покорили пока 3 из 13 вершин.

После безуспешных попыток обратиться к властям о помощи в организации национальных экспедиций, альпинисты стали пытаться делать это самостоятельно.

В начале 2000-х один из сильнейших альпинистов Кыргызстана Александр Губаев совершил серию высотных восхождений на семитысячники. В 2004 году участвовал в международной экспедиции на вторую по высоте после Эвереста вершину мира – К2 (8614 м, Каракорум, Пакистан-Китай). Однако погиб при штурме вершины на высоте свыше 8000 м.

Д.Греков после Эвереста вместе с друзьями организовал несколько небольших экспедиций.

В 2009 году Дмитрий Греков и Николай Гутник вновь присоединись к казахстанской команде, которая штурмовала Лхотзе (8516 м, Гималаи, Непал) рядом с Эверестом, но со своим финансированием. К сожалению, погода внесла свои коррективы – вся группа попала в снежный шторм в последнем лагере, после чего было принято решение о спуске.

В 2011 году кыргызстанцы организовали самостоятельную экспедицию на восьмитысячник Нанга-Парбат (8125 м, Гималаи, Пакистан).

В 2012-2013 годах Сергей Селиверстов удачно сходил на Чо-Ойю (8201 м, Гималаи, Непал-Китай) и на Шиша-Пангму (8027 м, Гималаи, Китай).

В экспедиции на Шиша-Пангму участвовал также другой кыргызстанец Михаил Даничкин, но из-за болезни ему не удалось завершить восхождение.

В этом году Греков вновь собирает самостоятельную экспедицию на другой восьмитысячник Манаслу (8156 м, Гималаи, Непал).

ТРАГИЧЕСКИЕ СЛУЧАИ

2004 год – при восхождении на вторую по высоте вершину мира – пик К-2 или Чогори (8611 метров – погиб кыргызстанец Александр Губаев, один из сильнейших альпинистов СНГ.

На его счету десятки восхождений высшей категории сложности, в том числе и первопрохождения. Имеет звание «Снежный барс» (покорение всех вершин свыше 7000 м на территории стран бывшего Союза). Он также возглавлял Федерацию мультиспорта Кыргызстана. В 2003 году под его тренерским руководством команда Кыргызстана впервые приняла участие в экстремальной мультиспортивной гонке Raid Gauloises, проходившей на территории республики.

Летом 2004 года А.Губаев участвовал в юбилейных торжествах и восхождении на расположенную на границе Пакистана и КНР вершину К-2 (50 лет назад этот восьмитысячник впервые покорили итальянские альпинисты).

Однако эта экспедиция стала трагической – при попытке штурма вершины погибли три альпиниста – из России, Кыргызстана и Ирана. Как выяснилось, при подходе к вершине испортилась погода. Часть альпинистов решила вернуться в промежуточный лагерь, Губаев, по свидетельствам очевидцев, решил продолжить восхождение один, однако в лагерь он не вернулся. Двое других погибли при спуске.

Поиски результатов не дали…

ЧТО СВЯЗЫВАЕТ «ЭВЕРЕСТ» С КЫРГЫЗСТАНОМ?

В конце прошлого года вышел голливудский блокбастер «Эверест», рассказывающий о трагедии 1996 года.

Говоря о коммерческой составляющей альпинизма, Греков провел параллели с Кыргызстаном. Практически все опытные альпинисты работают в туристических компаниях, помогая иностранным экспедициям совершить успешные восхождения, в основном на кыргызские семитысячники – пики Победы, Хан-Тенгри и Ленина.

Есть интересная деталь, связанная с фильмом «Эверест», которая не известна широкому кругу зрителей. На афишах к фильму вместо самого Эвереста изображена гора, которая находится в Кыргызстане. Это пик Чапаева, соседствующий с Хан-Тенгри.

Оригинал фотографии: Пик Чапаева (6371 м, Тянь-Шань, Кыргызстан)
Постеры к фильму	Актеры, сыгравшие главные роли

История появления такой афиши такова. Казахский альпинист Александр Зырянов при спуске с Хан-Тенгри сделал серию замечательных фотографий окружающих гор на фоне заката. Среди фотографий, которые он затем выложил на стоковых сервисах, была фотография пика Чапаева.

Продюсерам «Эвереста» фотография понравилась и они купили ее за 62 доллара, после чего использовали в рекламной кампании.

«Все по-честному!» - комментирует историю с фотографией сам автор.

Фотографии из экспедиции на Эверест.
1997 год

Базовый лагерь:

Лагерь АВС:

Подъем на Северное седло:

Лагерь 2:

Лагерь 3:

Вид на вершину с лагеря 3:

Дмитрий Греков на вершине:

Вид с вершины на южную сторону Эвереста. Пик Лхоцзе:

Фото из архива Д.Грекова и личных страниц спортсменов в социальных сетях.
Часть фотографий публикуется впервые.

ОРИГИНАЛ МАТЕРИАЛА агентство АКИpress

Первым рейсом на Барнео были выброшены лыжники и дайверы (всего – 47 человек). Маршруты абсолютно разные.  Дайверы рассчитывают на 3-х дневные походы,  вертолет выбросил их  рядом с полюсом.  Часть  идет классический  "Последний градус" – это примерно 111 километров или 60 морских миль, в которых здесь принято мерить расстояния.  Эрик Филипс решил, что для тех, кто претендует на рекорды честнее идти «два последних градуса»,   225 км.  Этим походом начинается эпопея 14-летней австралийской девочки  Хэмейстер, которая на 2017 год планирует еще пересечь Гренландию и сходить на Южный полюс.  Если удастся, то наверняка потом будет Семь вершин.  Пока же она идет с папой Полом, Эриком и  кинооператором от NG.

Там же стартовала команда Race Against Time expedition, которая пойдет пешком к берегам Канады. Это опытные Марк Вуд, Пол Викари и Марк Лангридж. Они надеются идти быстро и проскочить на канадскую территорию до начала конца сезона.

Среди них, герои наших предыдущих сюжетов о попытке установить рекорд скорости по программе 7+2 – Колин  О’Брэйди (США) и Маша Гордон (Великобритания – Россия). Их ведет к полюсу один из опытнейших полярных путешественников американец Эрик Ларсен. Однако следует заметить, что для него это первый опыт работы гидом на программе Последний градус, раньше он ходил-бродил по льдам по 2 месяца.  Официально, Эрик считается гидом у Маши и ее подруги Джули Шульц. Однако с ними вместе идут Колин  О’Брэйди и уроженец Ямайки, американский гражданин Роуэн Фриман. Он нем ниже.

На Барнео группа провела всего пару часов. Маша, уроженка Северной Осетии, успела пообщаться с бывшими соседями, чеченскими спецназовцами. На заднем плане видно флаги Чечни и их подразделения

По всем прогнозам, работа группам предстоит «в поте лица», уже на второй день пошли большие торосы, падения, перевороты и прочее. Пока, к счастью не было открытой воды. Зато есть попутный дрейф. За время сна продвинулись к полюсу на целых 3 мили!

Ну и холодно. Всё-таки -30 это не шутки, но это норма.

А тут еще мишки белые бродят

Ожидание на Свальборде. Полярный волк Дикси из Бельгии сказал, что однажды было так, что он ждал 24 дня вылета на Барнео. Так что до рекорда еще далеко.

Роуэн Фриман - белые веки!

Уроженцы карибского острова Ямайка известны как самые быстрые люди в мире, и как самые танцующие. Красавцы и красавицы, короче! Из их среды и вышел Роуэн Фримен, который как звезда легкой атлетики поступил в своё время в университет в Коннектикуте. В многих случаях такая учеба становится формальностью, хотя и помогает быстроногим юношам найти в дальнейшем применение своим силам. Роуэн же учился серьезно. Стал инженером и специалистом в управлении, и, как положено, затем прошел школу в ряде именитых компаний.

В 1998 Фриман впервые оказался в высоких снежных горах. Он поехал на курорт, чтобы освоить сноуборд. Горы сами по себе понравились и Роэн решил побольше узнать о них. Тут и попалась ему книжка Кракауэра "Into Thin Air". С нее началось большое путешествие ямайского легкоатлета – инженера. 2002 – Килиманджаро. 2004 – Мак-Кинли. 2006 – Эльбрус и Аконкагуа. 2009 – Эверест. 2010 – Косцюшко и Винсон. 2012 – Карстенз.

Как он утверждает в одном из интервью, в мае 2009 года на вершине Эвереста Фримен принял окончательное решение. Пора создавать собственную компанию. И это ему удалось сделать, так что теперь быстроногий спринтер превратился в президента и председателя совета директоров преуспевающей и довольно крупной компании…

President at Freeman Companies, LLC