Алла Мишина: 8 тысяч над уровнем мозга. Эверест - это не про горы. Часть 1
Почему всегда так - большая гора не отпускает, пока не напишу про нее? Сил нет - после восхождения сразу перелеты, спала последний раз неделю назад, а главное, ни чего не вижу - глаза сожгла. Но нет, не отпускает, надо написать.
Сделаю, но только девайте прекратим все обсуждения «зачем», поскольку для этого есть 20 моих рассказов ранее. Сейчас мы уже там, в космосе, на высоте полета самолета, в зоне смерти.
Это не давление в баллоне. Это минуты вашей жизни в зоне смерти.
Пару лет назад Алекс Абрамов (наш руководитель экспедиции, сейчас 12-ый раз сейчас взошел на Эверест) мне сказал: сходить на эту гору и спуститься с нее без потерь можно только в том случае, если ты хочешь туда залезть больше, чем хочешь жить.
Только через 2 года во время восхождения и только на последнем этапе я поняла, что он имел ввиду: нужно суметь в один, заранее ни кому не известный момент, найти непостижимую и невидимую грань между само-желением, отчаяньем, бессилием, поиском оправданий и результатом, и сделать уверенный шаг туда - в чёрную дыру открытого космоса, поверив в себя. Только отбросив все сомнения, которые разъедают мозг и отнимают силы, будучи готов к любому варианту, ты сможешь вернуться без потерь.
А тогда, конечно, я не поняла всего смысла сказанного и, конечно, отказалась от поездки: жить мне хотелось точно больше, чем лезть на Эверест.
Когда в 2015 на экраны вышел американский фильм «Эверест»,
мы сходили на него семьей и я долго ругалась: ну какого лешего 10 человек висят сосисками на одной веревке, которая держится всего на одной точке крепления - снежном якоре, и, как бараны на заклании, замерзая во льдах и буране, участники экспедиции ждут друг друга часами на непонятных точках на маршруте, при этом один из гидов ходит по горе сам по себе по своей программе (Анатолий Букреев).
Такого не бывает в альпинизме, ругалась я громко и убеждала мужа в киношной глупости показанного : на перилах при работе вверх на отрезке между точками крепления должно работать 1-2 человека и должен быть четкий временной график. Если участник группы не может пройти стандартную перильную веревку вверх 40 метров за 10 минут, ему не надо идти наверх, а только вниз. Кино, да и только.
Ан нет, оказывается бывает, и этот раздел спорта называется «высотный альпинизм», просто я ни когда не ходила в горы выше 7.000 и с кислородным баллоном - в зону смерти, и не до конца понимала, что весь этот ужас - не разовый киношный сюжет, а именно так там постоянно и работают на тех запредельных высотах.
Заранее извиняюсь перед альпинистами всех времен и народов, но мое впечатление от классического маршрута на Эверест - это, конечно, альпинизм и горы, но настолько все далеко от привычных задач и действий, что ассоциация у меня примерно такая: хоккей - это тоже фигурное катание на коньках, только разрешены силовые приёмы.
Итак, исключительно мое впечатление, да простит меня Федерация альпинизма России, классика Эвереста - это про запредельную концентрацию всех жизненных навыков и умений, альпинистские среди которых составляют лишь пятую часть. В основном это про силу воли, терпение и желание идти до конца во что бы то ни стало, про твою жизнь на волоске, при этом в чужих руках, про хождение по лезвию ножа и человеческие отношения в «зоне смерти», про смерть без страданий - как избавление от мук.
Итак, 6 кругов ледяного ада и описываю я их не по по порядку событий, а по нарастанию уровня сложности от простого к большему. Это простой.
Шестой круг ада. Спуск с 8.000, еще шесть часов работы в темноте вниз, после того, как ты уже умер от усталости.
Разговор по рации в 17.00 (18 мая, вечер, 19 часов прошло с начала штурма).
Руководитель экспедиции Абрамов (лагерь 4 на высоте 8.000) доктору экспедиции Селиванову (лагерь 2 на высоте 6.400).
«Док, передай транзитом информацию на базовый лагерь: на гору успешно сходили и спускаются наши 6 участников, еще двое наших развернулись ночью. Эти двое давно на спуске на подходе к тебе, они недалеко от 6.400.
Внимание, док, из шести сходивших двое час назад ушли из лагеря 4 на высоте 8.000 в лагерь 3 на 7.000, но они там пойдут транзитом, на высоте 7 никто не должен оставаться, все должны прийти к тебе на 6.400. Держи с ними связь, готовь кислород, когда они будут в 1,5 часах от вас, отправьте на встречу человека с горячим питьем».
«Алекс, я Селиванов, понял, принял, держу связь со спускающимися, готовлю кислород, горячее питье, отправляю шерпу с термосом на встречу, передаю на базу, что все в порядке, пусть публикуют новость, а то родственники на земле волнуются».
«Док, свяжись с базой и руководителем шерпов. Что за фигня, тут на 4-ом их должно быть несколько, а по факту никого нет, в лагере пусто, мне нужен кислород и чай, что происходит? Где группа поддержки? Дайте мне кислород и горячей воды или чай срочно, меня нижняя база и руководитель шерпов отсюда не слышат, обматери их там внизу транзитом, пусть из руководитель найдет по связи где сейчас те шерпы, которые должны были дежурить на 8.000, мне очень нужен кислород и тепло».
«Алекс, понял, принял, сейчас найдем тебе шерпов, кислород и чай, отдохнешь немного и валите вниз?»
«Да док, через час тут будет ледяная ночь, задача уйти вниз как можно быстрее, а я не могу найти кислород».
«Алё, руководители, это Мишина на связи, я вам не помешала в беседе о чае? Ничего, что я тут еле жива и не могу идти вниз? Алекс, не знаю, что вы там обсуждаете про спуск, я только что пришла и я не могу двигаться вниз совсем».
«Алла, это Абрамов. Ты через полчаса встанешь и пойдешь. Выбора у тебя нет. Или ты на 8 тысячах умрешь. У тебя есть пол-баллона кислорода, которые остались в палатке после вчерашнего подъема? Вот с ним и пойдешь, до 7 тысяч тебе хватит. И на 7-ми в третьем лагере не останавливайся. Там пустой лагерь, не еды ни тепла, ни кислорода. Иди вниз до 6400 транзитом, тебе в третьем ни кто не поможет».
«Кэп, у меня в третьем лагере есть еще пол-баллона, 120 атмосфер, я когда шла наверх, то спала на семи тысячах без маски, сэкономила, оставила в палатке.»
«Вот это и есть твой путь и он один - дорога вниз любым способом, второй - на кладбище. Без кислорода ты тут до утра не продержишься. Уходи как можно быстрее, я дождусь с горы последнего и тоже пойду».
«Поняла кэп, ухожу как смогу»
Я выключила рацию, сжала зубы и заревела белугой. Мне было ужасно себя жалко. Через минуту вытерла сопли, сменила носки, залила кипяток в термос, сменила баллон кислорода и ушла вдвоем с моим высотным шерпой вниз.
Всю неделю нашего совместного путешествия я его звала «мой бэби-ситтер». Его мама на 2 года младше меня и с первой минуты знакомства я ему сказала: «Мальчик мой, вот чтобы меня - старушку, носил на руках, как хрустальную вазу, как маму свою». И он старался. Иногда, правда, орал на меня, когда я изображала загнанную лошадь и стояла лишнее время в попытке отдышаться, но я не отвечала, я знала, что он прав, и что только так меня сейчас можно сдвинуть с места. Особенно тяжело ему было со мной в 5-6 утра в ночь восхождения, прямо перед восходом солнца. Мы были без сна уже сутки, бесконечная ледяная стена, темнота, холод, ветер, кашель: хотелось привалиться плечом хоть к чему-то, скрутиться калачиком, откашляться, согреться немного, закрыть глаза и заснуть на минутку. Только все, кто ходил туда знают, что это будет сон не на минутку, а навсегда. Знал и мой шерпа, поскольку шел на Эверест уже 5-вы раз, поэтому именно в тот предрассветный час особенно тщательно следил за тем, как я перещелкиваю карабины и жумар с веревки на веревку. Именно в такой момент спутанного сознания и усталости на холоде при перестежке чаще всего и улетают вниз со свистом расслабившиеся восходители. Там такой голимый лед, местами вертикальный, что шансов остановиться нет. Место прилета обычно называется трупосборник.
Вот по этой бесконечной сосульке мы с ним ползли 3 часа к ярко горевшему лагерю на 7 тысячах метров, там как раз следующая партия горовосходителей ужинала по своим палаткам и готовилась ко сну, что бы с первым солнцем выйти на лагерь 4 и далее на штурм Горы. Красивым закатом спустилась ночь, принеся с собой ледяной ветер.
За неделю финальной битвы с ледяным Эверестом, я явно хватанула обострение цистита. Мочевой пузырь отказывался терпеть. В районе лагеря есть хоть какое-то выполаживание, есть несколько рукотворных ступеней на которых стоят палатки, соответственно, можно скинуть рюкзак и пописать, а то уж сил нет - аж кашлять боюсь.
Дошли, снимаю рюкзак, отстегиваюсь от связки и объясняю моему шерпе: в пустой палатке есть мой заныканый при восхождении вверх баллон с остатком кислорода, ты мол тащи его сюда, я пока пописать схожу. Мой «бэби-ситтер» уныло смотрит на меня, пристегивает меня обратно, берет за шкирку комбенизона и говорит - давай писай тут, не фиг ни куда ходить, тут шаг в сторону и до 6400 лететь будешь колобком. В этом лагере, стоящем на краю ледяного обрыва, это регулярная история - пошел пописать и спасаем туриста.
Пятый круг ада. Персонально для девочек. Мальчикам можно не читать.
Вот тебе незадача, все классно, друг мой шерпа, только я девочка, а не мальчик. Вокруг каждой палатки разливанное море желтых дыр на снегу, в таких условиях ни кто не церемониться. И вопрос не в том, что я стесняюсь на ледяном ветру ночью при тебе штаны снять, а в том, что в моем случае я не могу расстегнуть ширинку, пока ты меня держишь за шкирку.
Сложность состоит в том, что снять и уронить на уровень ботинок мне надо и обвязку со всем железом, которым я сейчас пристегнута к тебе и к веревке, дальше надо расстегнуть и снять весь целиком комбенизон, всю поддевку до голой попы, а потом надо изловчиться и подтянуть из под себя сзади вперед всю эту пуховую мотню комбинезона, буквально зажав зубами капюшон, вытащенный вперед из-под между ног и удерживая равновесие на ледяной косой полке с ногами, стянутыми обвязкой со всяким железом и веревками на ней, попробовать как-то раскрвыряться с трусами и типа пописать не в штаны себе.
Друг мой шерпа замер в раздумьях. Я расстегнула палатку, отщелкнулась от нашей с ним веревки и на четвереньках нырнула в предбанник палатки. Бэби-ситтер последовал тут же за мной в попытке пристегнуть меня к себе.
Э, дружище, теперь давай задний ход и жди! Меня же из предбанника натянутой палатки ветром по склону не унесет? Пустой лагерь утром завтра снимаете? Так что мне мешает исполнить пассаж с комбинезоном с комфортом прямо на снегу в закрытом от ветра и пурги с предбаннике палатки?
Ура, договорились. Шерпа пошел менять мне пустой баллон на полупустой и через 10 минут мы снова вдвоем, привязанные друг к другу и к веревке метр за метром спускались вниз - два одиноких фонарика в полнейшей темноте. Точки лагерей были видны яркими пятнами по стене и по долине, но никто уже никуда не двигался - дело шло к полуночи.
Ах эти последние сотни метров и минуты… чем ближе дом, тем тяжелее переставлять ноги. Пришли мы в лагерь 2 на 6400 ровно в 12 ночи.
40 часов работы без сна и еды, только чай.
Шерпа выстегнул меня из связки и снял с меня кошки. Доктор, ждущий всех с кислородом и уколами дексаметазона, налил мне пива, сказав, что по моему виду это правильное лекарство. Нужно восстанавливать водно-солевой баланс, остальное у меня нормально.
Док вышел на связь с Абрамовым и подрасстроился: еще один участник шел вниз крайне медленно, только-только пересек лагерь 3 на семи тысячах и, стало быть куковать доку на аварийной связи тут до 5 утра, а сам Абрамов хватанул от спанья во льдах обычный радикулит и он не мог повернуть голову и двинуть рукой, соответственно в ночи идти было невозможно одному и он решил остаться на семи тысячах, благо из «зоны смерти» мы уже вышли и ночевка на 7.000 без кислорода для истощенного и больного человека хоть и не безопасна, но тем не менее, возможна.
Я прошла три метра от палатки-столовки до своей и упала на каримат замертво, не снимая ни одежды, ни ботинок, не залезая в спальник - расстегнула его и накрылась. Силы кончились вместе с тем, как кончился страх, что не дойду. Дошла.
Про уровни ада 1-4 напишу попозже. Там про погибших. Надо собраться с мыслями.
Источник Дзен. Как я дошла до Эвереста