Мы гордимся нашим альпинистом, иркутянином Владом Лачкаревым и поздравляем его! Есть 7+7+2!
Клуб 7 Вершин поздравляет Владислава Лачкарёва с восхождением на вулкан Сидлей и завершением эпопеи «Семь вершин + Семь вулканов + Два полюса»! Ждём на Большой земле!
По уточненным данным восхождение на высочайший вулкан Антарктиды гору Сидлей состоялось 15 января. Группой, которую собрала компания ALE, руководила чилийский гид Мария Пас (Пачи) Ибарра. В неё был сотрудник компании американец Фред Олдридж (авиационный координатор) и три человека, которые этим восхождением завершали программу «Семь вулканов». Это индиец Сатиаруп Сидханта, венгр Шандор (Саня) Тот и россиянин, представитель Клуба 7 Вершин Владислав Лачкарёв.
Владу Лачкарёву 42 года и он является одним из самых заметных бизнесменов Иркутска. Признанный профессионал, основатель нескольких компаний, бывший директор крупного предприятия, человек интеллигентный, волевой и последовательный. В своё время он сразил всех нас в Клубе 7 Вершин своим отчётом о восхождении на Эверест. Посмотрите здесь или ниже.
Никто ничего подобного не делал со времени наступления эры коммерческого альпинизма!
Из материалов иркутской прессы (baikal-info.ru):
Как всё началось?
— Мне очень повезло: почти каждые выходные мы ездили с отцом на мотоцикле в лес. На рыбалку, за ягодой. И когда я сам стал работать, меня совсем не интересовал пляжный отдых. Хотелось побывать в необычных местах. Со мной в институте учился парень из Камбоджи, он звал в гости, обещал показать дикие джунгли. Я уже готовился, но его внезапно отправили работать в Австралию. Тогда я сам нашел через Интернет компанию по организации поездок куда угодно: хоть в джунгли, хоть в пустыню. Я выбрал Северный полюс. Это была моя детская мечта. Экспедиция далась не просто, но я на лыжах дошел до самого полюса.
В Заполярье Владислав нашел компанию таких же экстремалов, которые с горящими глазами рассказывали об Эвересте — третьем полюсе Земли.
Вернувшись, он начал изучать историю восхождений и понял, что Эверест — это действительно самое нереальное достижение, на которое человек может решиться. Что это вершина человеческой неадекватности. И что это — его. Владислав позвонил в альпинистский клуб «7 Вершин», сообщив о желании взойти на «крышу мира». Руководитель клуба Александр Абрамов, который сам на тот момент раз пять поднимался на Эверест, к звонку новичка из Иркутска отнесся скептически:
— Если вам не жалко денег, я могу вас взять, но вы либо не подниметесь, либо не спуститесь. Выбирайте, что вам больше подходит.
Эти слова подействовали отрезвляюще, Владислав понял, что одних амбиций мало, надо готовиться. Собрал волю в кулак и начал тренироваться. Ходил на вершины 4000, 5000, 6000, 7000 м. На Пико-де-Орисаба (Мексика, 5700 м) узнал, что такое горная болезнь. При восхождении на Мера Пик (Непал, 6476 метров) чуть не погиб, провалившись в трещину. На Аконкагуа (Аргентина, 6966) попал в дикий ураган, после чего вообще хотел завязать с альпинизмом.
— Ночью на высоте 5400 меня настигла сильнейшая горная болезнь, это была самая страшная головная боль в моей жизни. Плюс сильнейший ветер — спуститься вниз было смерти подобно. Задача была просто дожить до утра. В соседней палатке у человека начался отек легких, он так кашлял, что я слышал его сквозь ураган. К вершине шел словно в бреду, прокручивая в голове мысль: если я не могу подняться на семитысячник, то как же я пойду на Эверест. На вершину я все-таки зашел, но исключительно на злости. Здесь я понял важную вещь: человек не всесильный, природу нельзя победить.
Спустившись с Аконкагуа, Владислав решил отдать гидам свою экипировку, так сказать, сжечь мосты. Рассчитывал вернуться домой и жить как все: ездить в отпуск на море, наслаждаться жизнью. Но другая часть сознания говорила: а вдруг через полгода ты снова начнешь мечтать об Эвересте, а такие ботинки в Иркутске не купить. Опять придется заказывать.
— Подумал: если отдам ботинки, то Эвереста мне уже не увидеть. И всю оставшуюся жизнь буду себя укорять, что сдался. Отступил...
В общем, ботинки благополучно вернулись в Иркутск. И не зря, ибо спустя несколько месяцев мечты об Эвересте снова завладели сознанием. Владислав продолжал ходить в горы, и с каждой новой вершиной Эверест становился ближе и реальнее. На подготовку к восхождению у него ушло шесть лет. Это хороший результат, с учетом того, что Владислав не обладает богатырским здоровьем.
Причем физическая подготовка — только половина дела. Сила духа не менее важна, чем крепкие мышцы.
Эверест:
— Мне было очень страшно, — признается Владислав, — я этого не скрываю. Страх — нормальное чувство, которое сохраняет жизнь. В такие мгновения задумываешься о совсем простых вещах: маму навестить, к отцу съездить на могилу, с дочкой сходить в парк... Там — на пределе сил — ты начинаешь понимать и ценить то, что раньше представлялось обыденным.
Владислав вспоминает, что после возвращения с Северного полюса целый год радовался тарелке горячего супа. А после Аконкагуа ночами подходил к окну и, глядя на пургу, думал о том, как хорошо дома, в тепле, а ведь кто-то в эту самую минуту, превозмогая усталость и лютый холод, идет штурмовать вершину.
— Это ощущение не проходит никогда. Оно постоянно со мной. Это два разных мира: Эверест и наша нормальная жизнь. То, чего раньше не замечал в карьерной гонке, и то, что воспринимал как социальную повинность, сейчас приносит огромное удовольствие.
...настоящее богатство измеряется не деньгами, виллами и машинами, а личным опытом, эмоциями, умениями. Нетрудно купить дом, машину, но вряд ли это сделает человека счастливым. Счастье невозможно купить, а можно только пережить и добиться самому.
— Значит, офисную часть своей жизни вы воспринимаете как некую повинность? А настоящая жизнь — там, в горах и за полярным кругом?
— Нет... Мне нравится и в горы ходить, и работать, и с детьми проводить время.
— И все-таки что происходит с человеком после восхождения на самую высокую точку планеты? Меняет это его самого? Его взгляды на жизнь? Делает лучше, мудрее?
— Не знаю... Это событие такого масштаба, что смертный человек не в состоянии сразу его осознать. Понятно, что это не может пройти бесследно. Один опытный гид сказал: не надо думать, что все мгновенно изменится, понимание придет спустя годы и повлияет на всю дальнейшую жизнь. Можно вообще ничего не знать о человеке, достаточно сказать: он поднялся на Эверест. И все сразу понятно.
*******
Владислав Лачкарев: Эверест 2014 г. Статья на нашем сайте полностью
Отрывок
Когда-то ночные восхождения на Эверест считались мировым рекордами, а сейчас это просто погодная практика. Первый переход наша легкая быстрая группа шла три часа без остановки. Сами удивляясь своей дерзости, обгоняя на тропе тех, кто вышел на час-два раньше нас, мы добежали до скалы-гриба (mash-rooms). После смены баллона я начал уставать и шлось все тяжелее и тяжелее. До второй ступени я дошел уже на злости и на силе воли. В глазах зеленело, изрядно штормило, но отставать от группы я не хотел, так как мы шли строгим порядком, который определил наш гид (ирландец Ноэл Ханна). Вторая ступень забрала остаток моих сил и после 8600 я уже не шел, а жалко тащился лилипутскими шажками.
После очередной стоянки группа пошла вперед, а я остался стоять в полнейшем непонимании: почему я так резко сдал позиции? Печень жгло так сильно, как будто было открытое ножевое ранение, сердце барабанило в дичайшем пульсе (думаю за 200), зеленая пелена смыкала глаза, ноги были как ватные. Начал вспоминать описание Р.Месснера из «Хрустального горизонта». Потом мысленно перешел к настояниям тренера: «самолюбие – мать воли и отец характера», сделал еще несколько шагов и увидел на тропе… своего сына. Он встал на носочки и тянул ко мне левую руку. Встряхнув головой я вспомнил, что обещал близким: «когда пойму что критическая точка – развернусь вниз». Постояв немного (или много), я все же решил сделать еще несколько шагов под неодобрительное бормотание сопровождающего шерпа. Я шел и думал: «Сделать последний шаг вперед или первый назад? Есть ли у меня еще силы идти или лучше развернуться?».
Через 40-50 метров зрение отключилось и я увидел на тропе… младшую дочь, она кружилась в красивом платье с цветочками сакуры, в белых гольфиках и сандаликах – как на утреннике в детском саду: кружилась, смеялась и что-то напевала. Дома это было бы приятной картиной, но на гребне, где на тропе сидят замороженные трупы, эта картина производит неизгладимо жутчайшее давление на психику. Понимая, что дальше так идти нельзя, я начал давить шерпа: «что у меня с кислородом, какого черта, что происходит?!». Шерпа уверял, что все хорошо, что индикатор баррелей показывает нормальную работу. Поняв, что от него никакой помощи не добьешься, я решил сойти с тропы. Нашел более-менее удобное место, сел и начал думать (насколько хватало сил). Перебирая в голове все, что я изучил, вспомнил, что был случай, когда альпинист погиб из-за обидного 20-ти долларового пустяка – из-за замершего кислородного редуктора. Снял с себя рюкзак и решил последовательно посмотреть все кислородное оборудование. Сначала убедился, что в баллоне есть кислород, потом проверил работоспособность редуктора (заменил его накануне штурма в лагере 8300 м, так как прошлый редуктор начал неприятно щелкать). После этого проверить шланг (бывали случаи, когда шланги рвались об острые камни второй ступени). Так постепенно я дошел до маски. Отогнув клапан атмосферного воздуха (in) я с ужасом обнаружил там ледовую сантиметровую корку.
Какая же злость меня охватила! Я был в бешенстве от того, что уже несколько часов иду, фактически без кислорода. И никто ведь не помог бы мне: ни гид, ни шерпа, если бы я сам не решился все проанализировать. Сколько же сил я потратил зря, сколько характера и злости сжег, стремясь не отставать от товарищей, хотя мы были явно в разных весовых категориях – я без кислорода, гнался за мощной группой. Вот почему я задыхался до потери сознания, вот почему у меня начались такие сильные галлюцинации, вот почему я начал отставать! Складным ножичком я почистил клапан от ледовой корки, снова одел маску, подал кислород и увидел мир в новом цвете. Как будто у меня выросли крылья, буквально открылось второе дыхание, и я резко прибавил скорость. Психуя о потерянном времени, старался нагнать отставание. Но на опасных участках не рисковал – ступал аккуратно, взвешивая каждый шаг. Первые участники команды зашли на Вершину примерно в 6:00 по непальскому времени. Я в это время был уже на подходе. Увидев, как мне машут с Крыши мира, я впервые за всю экспедицию начал осторожно надеяться, что «неужели я зайду на Джомолунгму?. Неужели у меня получится? Неужели я дойду до своей мечты?». И вот, примерно в 6:20, я заползаю на площадку, фотографируюсь с флагами, потом на несколько секунд выправляюсь в полный рост – постоять в максимальной точке в своей жизни.
*******
Впечатления и выводы
Товарищи спрашивают меня: «И в чем смысл этого нерационального поступка, какой результат, чего ты добился?» Да, я потратил много времени, сил и средств на подготовку, да, я на 2 месяца оставил дела, заставил переживать своих близких, да, я потерял 15 кг мышечной массы и кучу здоровья, да, мне пришлось оставить должность и вернуться безработным. Но я добился того, о чем мечтал много лет, что было для меня наваждением, навязчивой маниакальной идеей. Я вернулся окрыленным свободным человеком с огромной внутренней силой, страстно жаждущим полной насыщенной жизни. Теперь надо мною не висит метроном, каждую секунду нервирующий монотонным «подготовка к восхождению – подготовка к восхождению». Теперь я могу спокойно работать и развиваться, проводить время с близкими, ходить в горы в свое удовольствие: захочу – пойду на Мак-Кинли, захочу – на Килиманджаро, а захочу – вообще предамся «свинячьему» (пляжному) отдыху или прокачусь по европейским музеям.
Восхождение на Эверест, безусловно, серьезное испытание на прочность и яркое достижение (если не для проф.альпинистов, то для меня) и не может пройти бесследно. В чем именно проявятся последствия – сейчас сложно сказать. Но одно я могу сказать с уверенностью – я счастлив, что смог зайти и вернуться домой и знаю, что последствия будут добрые...